Путы Судьбы (Shrouded Destiny)

***

Застенье       Со вздохом он уставился на лакированные балки черного дерева в основании шатра. В воздухе все еще витал запах вчерашней ночи. Вель была дикой и спину саднило от ее ногтей.       Его «украли» во второй раз.       По правде говоря, на настоящее похищение у Вель было мало шансов, но вид ее обнаженного тела разбудил в нем страсть. На короткий миг Джон попытался найти слова и силу воли, чтобы оттолкнуть ее, но лишь на миг. И в итоге не нашел ни того, ни другого. На этот раз его не удерживали ни клятвы, ни враги с разными целями.       Была ли это любовь?       Точно были страсть, вожделение и желание. Вель действительно понравилась Джону, когда он узнал ее получше. Без малейшего сомнения, копьеносица была красивой, верной и свирепой. Одна из самых находчивых охотниц и следопытов, каких он только видел. Просьба об обучении владением мечом застала его врасплох, но желание учиться было искренним. А смелые глаза, скорее серебряные, чем серые, заставили Джона внутренне содрогнуться — бороться с желанием становилось всё труднее.       Любовь — смерть долга.       Но он больше не был братом Ночного Дозора и не носил корону Зимы — просто безымянный бастард в обширных землях за Стеной. Здесь не было ни клятв, ни присяг, ни долга. Остался только Джон Сноу. Его чувства нельзя было назвать любовью — этот урок был усвоен давным-давно. Джон определенно испытывал привязанность к ней, и со временем она могла перерасти в нечто большее.       Свет мягко струился от входа, где заслоном служила шкура бурого медведя. Джон опустил взгляд на ее умиротворенное лицо. Мягкие медовые локоны рассыпались по его груди, девушка прижималась к нему во сне. Ее пальцы на его животе чуть дрогнули и желание снова запульсировало под кожей. С Игритт у него был поспешный роман, вызванный опасностью, необходимостью и ложью, но здесь ничего этого не было. Теперь Джон мог понять всех тех мужчин, которые посещали бордели: женская ласка была сильнее самого сладкого вина. Впрочем, разве это имело значение? Ничего уже не изменить. Лишь принять и жить дальше. И это было… не так уж плохо. Почему бы ему не попытаться найти счастье для себя? Нет, он уже нашел его. Осталось только ухватиться покрепче и не отпускать. Эта мысль эхом отдавалась в сознании, она была одновременно и освобождающей, и пугающей. «Мы всего лишь люди, и боги создали нас для любви. В этом наша величайшая слава и величайшая трагедия», вспомнились ему слова мудрого старца.       Станет это славой… или трагедией?       Джону Сноу хватило трагедий. Он больше не хотел. Эта мысль разожгла в нем давно погасший огонь. Он уже давно принял потери, смерть и неудачи как часть жизни. Но… теперь ни то, ни другое не было вариантом. Больше нет! Джон больше не бродил среди тьмы и холода, не искал смерти в бою. Нет, он хотел жить. Он хотел победить! Вель зашевелилась, и ее серебристо-серые глаза распахнулись.       — Уже рассвело?       — Да. — Солнце взошло полчаса назад, а Призрак уже патрулировал вокруг лагеря.       — Теперь ты мой, — торжествующе объявила копьеносица, а затем поморщилась. — Боги, ты когда-нибудь устаешь?       — Может быть, — усмехнулся он. — Но думаю, это я тебя украл. В конце концов, ты ведь теперь в моем шатре и в моей постели.       Для Вольных людей кражей все не кончалось. Финальным признанием пары был брак. Даже они считали истинный брак союзом перед богами, и он не предполагал ни силы, ни борьбы. Отношения за Стеной были простыми и в тоже время — ужасающе сложными. Вель могла уйти и притвориться, что ничего этого не было, и Джон тоже.       Но он не хотел этого.       Его вопрос был вполне невинным, но смысл был ясен: хочет она продолжения или нет? Она снова застонала, но не стала отрицать.       — Тогда я принесу свои вещи сюда, — девушка томно потянулась и зевнула.       Вот и все. Теперь у него была женщина, а со временем, если на то будет воля богов, возможно, и жена. Свадьба была новой… но желанной мыслью — в прошлой жизни он не смел ни мечтать, ни даже думать о таком. В конце концов, зачем ему было проклинать женщину именем бастарда? А позже стало все равно. Пришло оцепенение от боли потерь. Вель поднялась, и когда она стряхивала одеяло, и ему пришлось подавить жгучее желание, поднимающееся внутри. Он не мог оторвать от нее глаз, пока копьеносица не схватила его плащ, тот самый, с лютоволком, не прикрылась им и не вышла наружу, гипнотически покачивая бедрами. В лагере уже наверняка знали, что произошло — они не сдерживались и не старались вести себя тихо.       Теперь он думал о предстоящей встрече. Они были уже близко, и выйдут к лагерю Манса Налетчика в ближайшие дни. Он не мог допустить провала, больше не мог. Его мысли заметались, пока Джон пытался разработать лучший план; просто реагировать на происходящее и плыть по течению было уже невозможно.

***

Лагерь Манса       Они сидели полумесяцем перед большим костром.       — Прошло уже почти четыре луны! — Харма снова была недовольна. Манс опаздывал — он должен был вернуться полмесяца назад или около того. А без Налетчика, который сплотил их, ситуация между вождями и кланами снова накалялась.       — А что, если его друг-ворон на Стене солгал, а? — Альфин Убийка Ворон снова оскалился. — Манс не может вернуться, потому что он уже мертв, обманутый этими поклонщиками! Девин Шестишкурый тревожно дергал свои спутанные темные волосы, больше похожие на птичье гнездо.       — Он мог задержаться!       — Или мог быть пойман! Или Стена могла его убить — даже самые лучшие гибнут, когда лед сходит.       — Мы не можем ждать здесь долго, — заговорил даже спокойный Сорен Щитоносец. — Окрестные земли уже почти пусты.       — Налетчик вернется! И…       Тормунд молчал, пока они спорили, и поглядывал на вождя теннов, который тоже наблюдал за происходящим с мрачным выражением лица, хотя, с его отсутствующими ушами и лысой головой, Стир всегда выглядел свирепо. Огромная серая фигура Мага Могучего тоже затрепетала от беспокойства. Поначалу он не особенно беспокоился — Манс могла задержать буря или другая неприятность в пути. Расстояние, которое ему предстояло преодолеть, было огромным, но он уже бывал в логове Повелителя волков, так что Тормунд не беспокоился. Но дни летели, а вестей все не было. Пришлось смириться с реальностью — Король-за-Стеной не вернется. Единственный человек, который держал эту вечно кипящую свару вместе мог быть мертв. Вскоре вожди снова начнут воевать, и многие племена уйдут.       Даже Красная ведьма с востока молчала, глядя в пламя — ее привел сюда Костяной Лорд. Ее поклонение Богу огня привлекало многих мужчин среди снегов, каждый хотел получить кусочек тепла. Но это было глупо — огонь был полезен, да, но пренебрегать лесами, реками и камнями, ветрами и бурями было безрассудством. Мелисандра не понимала Старых богов — они были яростью природы во всей ее свирепой красе, включая лед и огонь. Пламя же было голодным — оно лишь поглощало и не давало ничего, кроме пепла.       — Хватит! — Гремучая Рубашка вскочил на ноги и повернулся, чтобы уйти.       — Куда собрался?! — закричала Харма.       — Прочь отсюда!       Все больше и больше вождей вставали, чтобы уйти, но вдруг все остановились, и на поляне воцарилась тишина.       — Вок дак нах гран! — прорезал воздух могучий голос Мага, когда он встал, и его глаза с тревогой посмотрели на юг.       Беличьи люди?       И тут Тормунд увидел их.       Низкорослые, похожие на детей, в туниках из коры и плащах из листьев, с копьями и луками в когтистых руках, они приближались и Вольные люди настороженно расступались, освобождая дорогу. Никто не осмелился преградить им путь. Но не они были настоящим сюрпризом — а человек, шедший во главе их. Темные волосы, серые глаза, тонкая серая одежда с белой головой лютоволка. Южанин? Но слева от него гордо, как подобает жене, шла копьеносица — под накидкой из шкуры Сумеречного кота проглядывала кольчуга. Справа неслышно ступал огромный снежный лютоволк с красными глазами. Зверь был гораздо крупнее всех лютоволков, которых Тормунд видел. И он по меньшей мере полдюжины других лютоволков шли позади, словно послушные щенки. Рядом со своим снежным медведем Шестишкурый слюной захлебывался от этого зрелища. Вместе с волками и Детьми леса за странным вождем шло более полусотни человек.       Он был молод, но под левым глазом красовался длинный тонкий шрам. Одно его присутствие кричало об опасности на все лады, и в его походке чувствовалась неумолимая уверенность и целеустремленность. Даже в бою с воронами, другими племенами или колдунами Тормунд еще не встречал такого дерзкого поведения. Он был в замешательстве — прежде он не слышал о варгах среди поклонщиков. Может, это не он? А один из тех двоих, что идут позади?       Путь новоприбывшим преградил Гремучая Рубашка.       — Кто ты такой, мать твою?       — Джон Сноу, сын Эддарда Старка, — сильный голос словно кнут, пронесся по поляне. Огромный белый лютоволк присел, как послушный щенок и даже так он был выше своего хозяина.       В лагере воцарилась тишина, и в течение мучительно долгого удара сердца никто не смел дышать. Старки были хорошо известны здесь, за Стеной. Они много раз выводили южан против Вольных людей. Опасные воины, самые сильные среди южан по ту сторону Стены. Многие налетчики пытались убить Бенджена Старка ради славы, но вместо этого пали от его клинка. Удивление уступило место ярости и Костяной Лорд шагнул вперед, напрягая тело и готовясь к бою.       — Что нужно поклоннику от Манса Налетчика?       — От Манса? От мертвеца мне ничего не нужно.       Шепот и ропот разнесли вокруг, как снег по ветру. Но Тормунд не слышал лжи в голосе, и, к своему удивлению, обнаружил, что не подвергает это заявление сомнению. Ведь совсем недавно они сами говорили о том же. Гремучая Рубашка обнажил меч и направил его на Джона Сноу.       — Значит, это ты убил Манса?       — Нет. Мой брат укоротил его на голову.       К нему подошла Харма с копьем и рычанием.       — Ты дерзнул прийти сюда после убийства нашего короля?       — Манс Налетчик был упрямым дураком, раз пытался пробраться в дом моего отца без приглашения, — безапелляционно заявил Джон Сноу. Некоторых это возмутило, но другие, похоже, согласились с его словами. К последним относился и Тормунд — он не разделял желания Манса пойти на юг, и оказался в итоге прав. Попытка пробраться в чужой дом — это наплевательство на права гостя, и даже здесь, на истинном Севере, за такое могут убить.       — Я предлагаю убить этого поклонщика и его мерзких тварей! — Альфин Убийца Ворон яростно потряс копьем, пытаясь поднять остальных на борьбу, но никто не спешил нападать на стаю лютоволков, пусть и во главе с человеком.       — Это вызов на одиночный бой? — Несмотря на окружение, Джон Сноу не проявил страха и уставился на Убийцу Ворон. Налетчик неуверенно попятился, когда все посмотрели на него. Лицо южанина исказилось в насмешливой улыбке. — Или ты слишком дерзок, чтобы сражаться со мной самому? Может, твои друзья помогут?       Лицо Альфина покраснело.       — Я выпотрошу тебя! — одичалый пошел на южанина с копьем наперевес, пока все отступали, чтобы освободить круг. — Держи своих шавок на привязи.       Давненько не было случая, чтобы вызов на одиночный бой был брошен так дерзко и на глазах у столь многих. Манс сделал это дважды или трижды, но это было в самом начале, когда он завоевывал уважение.       — Мне не потребуется помощь Призрака, — Джон Сноу провел рукой по белой шерсти лютоволка, который молча отступил вместе со светловолосой копьеносицей. В кругу остались только двое. — Если чувствуешь себя неуверенно, можешь позвать еще друзей — я не против. — Насмешка разъярила Альфина, он издал гортанный крик и бросился с копьем наперевес, а окружающие разразились шумными подначками.       Сноу спокойно извлек меч из ножен, и Тормунд увидел, как по лезвию пробежала темная дымчатая рябь. Альфин сделал выпад вперед, пытаясь проткнуть дерзкого южанина, и на миг показалось, что ему это удастся, но в последнюю секунду варг лениво шагнул в сторону, а его меч словно расплылся в воздухе. Тормунд глубоко вздохнул, когда голова Альфина покатилась по земле, а тело рухнуло, как поваленное дерево, окрасив слякоть красным.       Крики и приветствия тут же смолкли. Теперь было слышно только дыхание толпы. С темного клинка капала кровь, и Джон Сноу бесцеремонно вытер клинок о меховой плащ павшего одичалого. Альфин не был слабаком — даже Тормунду понадобилось время, чтобы победить свирепого налетчика. Но этот чужак оказался очень хитрым — он разъярил Убийцу Ворон и расправился с ним одним взмахом. Обезглавить человека одним ударом было не так-то просто, нет. Тормунд был прав — южанин был очень опасен.       — Кто-нибудь еще? — Голос прозвучал как раскат грома. — Ну же, выходите вперед!       Тормунду хотелось прекратить это безумие и узнать, наконец, что этот мальчишка делает здесь, так далеко на севере. Но прерывать вызов было нельзя. Несколько человек замешкались, Тормунд подумал, что Гремучая Рубашка обязательно воспользуется случаем, но рыжая ведьма что-то зашептала ему на ухо, и, после секундного колебания, мужчина оттолкнул ее и все равно шагнул вперед. Он был не единственным: на ринг вышел толстый, с лохматой светлой гривой и мутными покрасневшими глазами мужчина, настороженно глядя на другого налетчика своим водянистым взглядом.       — Отвали, Плакальщик. Он и его шикарный меч — мои!       — Я вырежу тебе глаза, Гремучая Рубашка, — зловеще улыбнулся Плакальщик, взмахивая своей косой.       — Не нужно ссориться — один или двое, для меня нет разницы, — фыркнул Джон Сноу, разъярив обоих своих врагов.       — Я выпью из твоего черепа, мразь, — прошипел Гремучая Рубашка, а затем обратился к Плакальщику. — Можешь забрать его глаза, но меч останется у меня.       — Отлично, — хмыкнул тот, и они вместе начали двигаться вокруг мальчишки.       Тормунд на миг усомнился — не переоценил ли тот свои силы. Оба его противника были опытными налетчиками, сохраняли остроту ума даже в гневе, были осторожны, в отличие от безрассудного Альфина. Плакальщик начал сокращать дистанцию, а Гремучая Рубашка хотел обойти врага, хотя Джона Сноу это, похоже, не особенно беспокоило. Они атаковали одновременно — коса спереди и зазубренный меч сзади.       Джон Сноу отпрыгнул назад, уклоняясь от одного удара, и лениво повернулся, отклоняя меч, нацеленный ему в спину. Следующий удар был направлен в лицо, но он легко парировал. Плакальщик и Гремучая Рубашка были очень агрессивны, но не могли хорошо сражаться вместе — южанин без труда уворачивался между их ударами и парировал. Он был быстр и часто двигался так, что оба противника пролетали вперед, а иногда даже умудрялся маневрировать, ставя Гремучую Рубашку между собой и Плакальщиком. На каждый их шаг южанин делал два, а то и три. И все это — с ухмылкой на лице. Он играл с ними. Джон Сноу еще даже не нападал. Тормунду казалось, что он наблюдает за двумя дикими кабанами, преследующими Сумеречного кота.       В следующий миг все вдруг изменилось.       Харма бесшумно выскочила на поляну, когда бойцы приблизились к ее позиции, с копьем в руке, целясь в спину Джона Сноу. Но не успела она ничего сделать, как навстречу ей выскочила светловолосая копьеносица. Лицо Варамира исказилось от жадности и злобы, при взгляде на Джона Сноу и лютоволков. Из его рта вырвался мучительный вопль, медведь Шестишкурого зарычал от ярости, лютоволки ответили, все потянулись за оружием и…       — ХВАТИТ! — Рев пронесся как гром, остановив всех.       Плакальщик лежал на снегу, откинув голову, а труп Гремучей Рубашки был рассечен надвое от головы до паха, кровавые внутренности тихо дымились в воздухе. Его зазубренный меч все еще был в правой руке, хотя и отрубленной чуть выше рукояти. Харма слабо булькала на земле, ее горло перерезала копьем жена поклонщика, а Шестишкурый корчился на снегу, из его глазниц шел пар — похоже, они варились, как рагу. Тормунд съел бы свою бороду, если это не было колдовством, не то чтобы кто-то будет скучать по Варамиру. Злобный жадный коротышка, видимо, попытался отобрать волков, да так и погиб.       Огромный снежный медведь лежал на земле рядом со своим хозяином, из глаз его торчали две стрелы. Странное оперение могло принадлежать только седобородому южанину с луком, который следил за Джоном Сноу. Огромный снежный лютоволк вырвал горло Сумеречному коту Варамира, а волки Шестишкурого опустили хвосты перед питомцем варга. Тормунд покачал головой: колдовство — опасная штука, варги были втрое опаснее обычных людей, а колдуны — втрое опаснее варгов. Все казались напряженными. Начнись настоящая драка, Тормунд не был уверен, что они смогут остановиться: поссорившиеся племена и кланы вполне могут решить в суматохе вернуться к былой вражде. Но никто не хотел первым нападать на смертоносного южанина и его оборотней.       Джон Сноу стоял, не шевелясь, но готовый к новому бою. Эти проклятые глупцы, Харма и Варамир, пытались прервать вызов и поплатились за это жизнью. Тем не менее внезапно начавшаяся драка сделала ситуацию еще хуже. Мальчишка только что убил самых страшных и ненавистных вождей. Один только дал понять, что несколько налетчиков уже планируют взять на себя командование их обезглавленными отрядами. Глаза южанина стали злыми, а походка вызывающей — он не боялся умереть и унести с собой столько, сколько сможет. Тормунд обменялся коротким взглядом со Стиром, тот неохотно кивнул, и Великанья Смерть вышел вперед с мечом в руке.       — Ты смелый человек, Джон Сноу, — нехотя признал Тормунд. — И хорошо владеешь клинком — лучше всех, кого он видел, но такое не произносятся вслух, — но ты окружен и не принял право гостя. Зачем ты пришел сюда?       — Чтобы рассказать тебе, как убивать Иных.       Тормунд моргнул, не понимая — не ослышался ли он? Многие смотрели на Джона Сноу с недоверием или так, словно он сошел с ума.       — Холодные тени нельзя убить, — фыркнул Стир. — Многие пытались.       Один из Детей вышел вперед, окутанный пунцовыми листьями чардрева, и посмотрел на них золотисто-зелеными, как у кошки, глазами.       — Джон Сноу дважды встречался с Певцами Льда и оба раза выходил победителем, — голос ее был высоким и сладким, но в то же время печальным. Не было никаких сомнений в том, кто эти Поющие Льда.       — И почему мы должны доверять твоему слову? — Морна Белая Маска впервые заговорила.       — А у вас есть выбор? —Серые глаза Джона Сноу были похожи на льдинки, когда он окинул взглядом собравшихся. — Разве вы не устали бежать, спасая свою жизнь? Что вас преследуют, как собак?       — Это вы, вороны, нас преследуете! — раздался сзади сердитый голос.       — Кричишь, как последний голодранец, но лицо показать не осмелишься? — Южанин фыркнул, когда никто не пошевелился. — Я не ворона и не давал клятв, но вражда идет с обеих сторон. По крайней мере, ты можешь дать отпор воронам, не так ли?       Тормунд понимал, что Джон Сноу прав — большинство готовы были объединиться и последовать за Мансом только потому, что он показал им выход там, где они его не видели. Но этот дурак пошел и убился, играя в барда, а без него они уже не могли держаться вместе. Хотя даже Манс не осмеливался напасть на Стену напрямую — поклонщики были многочисленны, и их нельзя было недооценивать.       — Тогда расскажи нам!

***

      Небо было безоблачным, бескрайняя синева простиралась с востока на запад, и теплые лучи солнца, казалось, согревали все вокруг. Он огляделся —- огромный лагерь был уже наполовину пуст, и все больше одичалых уходило. Боги, яйца Джона Сноу и сегодня были с ним. Многие менялись, когда ложились с женщиной, но его перемены были грандиознее. Он совершенно изменился с тех пор, как Вель вышла из его палатки в плаще с лютоволком. От прежней неохоты и одиночества не осталось и следа, и, если бы Джарод не знал, он бы сказал, что перед ним снова восстал Рикард Старк.       Смелость и наглость, с которой мальчик шестнадцати именин проделал этот трюк, войдут в легенды и мифы, и если бы он был бардом, он бы уже слагал об этом песни. Увы, таланта Джароду не хватало — голос его звучал как хрюканье быка, а рифмы и вовсе были недоступны. Вчера, когда они вошли в лагерь, Джарод чуть не оббосался. Здесь были чертовы великаны во плоти. Даже самый маленький из них был вдвое выше и крупнее, чем рослый мужчина! Но парень шел так, словно он здесь хозяин, и никто не посмел преградить ему дорогу до самого шатра вождей — из-за страха ли перед лютоволками или от удивления перед Певцами.       Он сам поначалу посчитал бастарда из Винтерфелла безумцем за его действия. Но юноша, похоже, завоевал нескрываемое уважение вождей, убив пятерых из них. На короткий миг Джарод даже подумал, что все они погибнут в окружении тысяч одичалых. Однако Джон Сноу словно знал, что делать, кого убивать, что и когда говорить, и ситуация успокоилась. Несколько одичалых все еще смотрели на них так, словно хотели сварить живьем и выпить костный мозг, но никто не осмелился сделать ни шагу.       Были сомнения в эффективности обсидиана, но, когда Далла, Вель и Дети Леса подтвердили его слова, да еще предложили поклясться у Сердцедрева, многие поверили. К удивлению Джарода, одичалые тоже чтили Старых богов и соблюдали большинство северных традиций. Как только разнеслась весть об обсидиане и местах, где его можно найти, многие ушли из лагеря — они пришли за Мансом, а после его смерти возобновилась старая вражда. Однако никто не осмеливался воевать прямо здесь: Стир из Теннов и Тормунд Великанья смерть сумели сохранить мир.       И вот теперь они снова собрались перед костром, но уже в меньшем количестве.       — Ты действительно хочешь вести нас, повелитель варгов? — Это была женщина с лохматыми каштановыми волосами, лицо которой закрывала маска из чардрева.       — Я буду сражаться с Иными, несмотря ни на что, — произнес Джон. — Я сказал это вчера и повторю сегодня. Вы вольны присоединиться ко мне, если желаете.       Красная жрица смотрела на Джона Сноу с преданностью и желанием, словно она была голодной волчицей, а он — свежим куском мяса. И боги, как же это было удивительно — жрица Р’глора, да еще и в таком месте.       Джон Сноу избегал попыток женщины подойти или завязать разговор и даже не удостоил ее взглядом. Интерес Мелисандры к молодому бастарду, который даже не взглянул на нее, сделал Вель похожей на разъяренную кошку, готовую наброситься и выцарапать женщине глаза.       — Он — Азох Ахай, пришедший снова…       — Не говори, когда твоего совета не просят, — голос Джона был полон яда, хотя он даже не смотрел на рыжеволосую женщину. — Никому нет дела до твоих старых пыльных пророчеств.       Рыжая жрица отпрянула, но промолчала, лишь продолжила наблюдать за бастардом своими кроваво-красными глазами.       — Зачем нам следовать за тобой? — спросил Сорен Щитолом, пузатый пурпурно-волосый вождь с большим топором. — Вы уже рассказали нам, как убить Холодных.       — Да, — невозмутимо кивнул Джон. — Я рассказал вам, как их убить, но никто из вас не знает, как с ними бороться. Если вы последуете за мной, я не только покажу вам, но и буду первым в каждой битве.       Нед хорошо научил своего сына: настоящий Старк из Винтерфелла никогда не отдавал приказов, которые он не хотел бы выполнить сам! Провозглашение было встречено одобрительным ворчанием и кивками — похоже, даже одичалые ценили доблесть.       — Почему ты вообще хочешь убивать Иных? — Это был голос широкогрудого Тормунда, рыжеволосого, с проседью человека с веселым смехом. — Ты можешь просто спрятаться за своей Стеной. Хар, я бы на твоем месте так и сделал!       — Может, и могу, — согласился молодой бастард, удивив многих. — Но только на время. Когда наступит зима, подуют белые ветры, и с неба без конца будет падать снег, Ледовый и Тюлений заливы замерзнут, и Стена уже никого не спасет.       Джарод вздрогнул, словно по его позвоночнику поползли муравьи, но он был далеко не единственным — эти слова, казалось, проняли их всех.       — Мы не преклоняем колени, — хрипло проговорил Стир.       — Я не попрошу об этом, — ответил Джон, заслужив множество удивленных взглядов. — Но слово верности я приму.       Некоторые из вождей, больше трети, нахмурились и ушли.       — Сразись со мной первым, — бросил вызов Магнар теннов.       — Кулак, меч или топор?       — Хар, — хихикнул Тормунд, — у тебя точно есть яйца, парень!       — Кулак, — хмыкнул Стир.       Вождь одичалых расстегнул плащ и снял бронзовую рубаху и грубую тунику под ней, обнажив мускулистое тело. Холод, казалось, не беспокоил мужчину, и Джарод смог насчитать на нем немало шрамов.       Джон тоже сбросил бригантину и одежду, явив столь свои шрамы. Бастард Винтерфелла всегда добивался большего в их поединках и тренировках и это было видно. Место вокруг костра быстро расчистили для бойцов. Стир не заставил себя долго ждать и бросился вперед, сильно размахивая кулаками, похожими на окорока.       — Мы никогда не видели, чтобы наш вождь, — Дункан произнес это слово с тяжелым весельем, — занимался борьбой или дрался на кулаках.       — Не думаю, что для него это проблема, — усмехнулся Джарод, глядя, как Джон ловко уворачивается от жестоких ударов одичалого.       Любой стоящий мастер над оружием обучает борьбе и захватам — обязательный навык против противников в тяжелых пластинах. Рукопашный бой без оружия также был весьма популярен среди юных сынов Севера, и молодой Сноу преуспел в этом, судя по всему. Его удары были неумолимы, быстры и жестоки и попадали в цель гораздо чаще, чем удары одичалого.       Скорость, мастерство, сила, опыт — у Джона было все даже в простой драке на кулаках. Джарод не мог не заметить, что он даже сдерживает себя — парень довольно часто тянул с ударами. Мало того, он избегал наносить их в те места, которые могли бы вывести его противника из строя: подбородок, висок, нос, печень или слабое место под сердцем. Старый бастард понял, что молодой командир скрывает все свое мастерство и позволяет Стиру из Теннов сохранить достоинство даже в проигрыше — не стоит сеять обиду между теми, кто пойдет за тобой и будет сражаться вместе с тобой и ради тебя.       Вождь одичалых выдержал довольно долго, прежде чем начал крениться, как усталый мул после того, как несколько часов тащил по грязи особенно тяжелую телегу. Конечно, младший Сноу заметил это и быстро закончил дело — Стир пошатался несколько мгновений сердца, а затем рухнул в холодную слякоть.       Джон выдержал еще четыре поединка — все решили попытать счастья в рукопашном бою, чтобы не сражаться с повелителем варгов с помощью клинка и не рисковать головой. Но, похоже, сын Неда Старка мало кому уступал и в мастерстве владения кулаком. Он выиграл все поединки без особых усилий, хотя на этот раз не было ни одного покалеченного или убитого — только синяки.       Под неверящим взглядом Джарода одичалые, которые еще вчера насмешливо называли его поклонщиком, теперь клялись в верности. Листочек убедила и вождя великанов Мага Могучего последовать за ними. Стир, Тормунд и десятки других вождей, больших и малых, сами решили следовать за Джоном.       Так, за день скромный отряд из менее чем сотни разросся до почти тринадцати тысяч.