Фрейд был прав

      Люси Маклин снятся веревки.       Множество веревок различных цветов (болотно-зеленый или приглушенный грязно-красный, выцветший под жарким солнцем, которого у Люси в месте, что она называла домом, никогда не было; какие-то из них были в цвет формы Убежища) и разных размеров (одни еле доставали до пола, почти касаясь ее лица, другие же едва виднелись в высоте) тянулись к ней вниз из темноты несуществующего потолка.       Единственное, что их объединяло — форма висельного узла.       В одной из книг по урокам выживания, очевидно, оставшейся еще с довоенных времен в библиотеке Убежища, гордо красовался раздел с названием «10 узлов, которые облегчат Вам жизнь». Люси не понимала, в шутку ли или всерьез, однако этот вид узла находился там на третьем месте.       Маклин знала, как сделать висельный узел. А отличить шутку от реального совета по выживанию могла не всегда.       Один из потрепанных узлов потянулся к ней змеей, опускаясь, точно кто-то незримый нажал на рычаг. Люси попыталась дернуться и отстраниться, но к своему недоумению обнаружила, что веревки были не только вверху, но и на ней самой.       С осознанием ситуации пришла паника, с паникой — отсутствие воздуха в легких. Веревка грубо сдавливала обнаженные плечи, стягивала кожу под грудью, особенно, когда ее скрывала лишь майка, а не плотный сине-желтый комбинезон; запястья нещадно саднило. Она попыталась двинуться, оттолкнуться ногами хоть от чего-нибудь, однако вокруг нее ощущалась чернота, коей не было конца. Люси казалось, что с каждой новой попыткой сопротивления ее веревочный кокон затягивается все сильнее, и очень скоро ей попросту нечем будет дышать.       Висельный узел висел так близко к ее голове, что Маклин пришлось перевернуться набок. Именно тогда она едва смогла разглядеть чей-то смутно знакомый силуэт: два горящих белых глаза изучали ее из непроглядной тьмы.       Люси отчего-то была уверена в том, что один ее вид доставлял смотрящему полное удовлетворение.       Весьма знакомый незнакомец подошел размеренно, мысленно вымеряя расстояние каждого своего шага под звон заржавелых шпор. Растерзанные временем (и живностью Пустоши) полы плаща всколыхнулись так, будто их подхватил порыв ветра. Сердце Люси пропустило удар, когда он оказался чересчур близко и одним небрежным движением стопы по бедру перевернул ее обратно на спину, как если бы она была маловесной куклой.       Гуль — теперь, когда он сидел перед ней на корточках, стало ясно, что это именно он — понимающе покачал головой (хотя «понимающе» — слишком громкое слово для двухсотлетнего мерзавца, калечащего людей) и оглядел свою добычу с ног до головы, а после потянул руку в кожаной перчатке вперед, дотягиваясь до свисающей петли.       Люси замычала от безысходности и забила ногами, едва согнутыми в коленях, стоило ей осознать, что он хочет делать.       — Считай, что сегодня твой счастливый день, дорогая, — половину лица Гуля не было видно из-за шляпы, но она не смогла скрыть мерзкую уверенную ухмылку, растянувшуюся по обезображенному лицу. Он откинул петлю в сторону, и та исчезла, словно ее никогда не существовало.       Гуль склонился еще сильнее, пока его лицо не оказалось совсем близко к ее лицу — лицу Люси Маклин.       — Однажды и на твоей чудесной тонкой шее затянется узел, — его обветренные сухие губы случайно (или специально?) коснулись ее уха; голос Гуля стал напоминать заговорщический, вкрадчивый шепот. — Я буду ждать.       Она просыпается раньше заведенного на «Пип-Бое» будильника, едва не подскакивая на жарком песке. Ей требуется еще около двадцати минут, чтобы прийти в себя и избавиться от липкого ощущения чужого не-очень-то-желаемого присутствия. Пирожное, взятое в путешествие из Убежища 33, и глоток свежей воды почти окончательно прогоняет неприятное чувство реальности произошедшего.       Почти.       Люси никогда не видела подобных сновидений до тех пор, пока не поднялась на поверхность. По большей части ей вообще ничего не снилось, а если уж такое и случалось — это были обрывочные воспоминания из детства (в основном о матери), либо что-то совсем мелкое по типу помощи смотрителю или высаживания тошки. И ничего из этого не было и в половину настолько же реальным… как сейчас.       Она шумно вздохнула, затем сделала глубокий вдох — он дался ей с трудом, как будто грудная клетка все еще находилась в плену.       Для решения какой-либо насущной проблемы Люси Маклин, сколько себя помнит, обращалась преимущественно к логике (и знаниям).       В «Пип-Бое» она нашла теории возникновения снов, сохраненные во время обучения стандартной программе Убежища 33. Люси и без подсказок знала, что на этот счет нет единого мнения: одна теория гласила, что сны являются следствием происходящих в голове импульсов случайного характера, и не несут никакого смысла. А вот последователи фрейдизма утверждали, что сновидения — это подавленные желания, о которых мы можем даже и не подозревать, но наше подсознание знает.       Люси чуть не поперхнулась водой и со злобой закрыла справочник портативного компьютера у себя на руке. «Подавленные желания»? Что за… глупости.       Маклин тряхнула головой и наспех собрала вещи, надеясь, что долгий путь выбьет из нее другие мысли, кроме главной — спасения отца.

***

      Люси была живой и, что немаловажно, со всеми конечностями при ней (родными или нет — неважно, главное, что были).       В отличие от этого говнюка Гуля, Говарда Купера.       Люси, пожурила она себя мысленно, нельзя так выражаться даже в собственной голове.       Она проучила Купера, да, по всем параметрам. Прошлась по растоптанной гулевской гордости и добила его своими методами. Жестокостью может проучить каждый, а вот добротой… Что же, наверное, в нынешнем мире на это способна только Люси Маклин.       «Золотое правило, ублюдок!»       Если пораскинуть мозгами, с учетом всего, что он с ней делал, он не заслужил прощения. Люси могла бросить его там, на песке, слабого и побежденного, и это было бы справедливо. Наверное, даже сам Гуль не стал бы осуждать ее за это.       Но Маклин поступила иначе. Вручила врагу лекарство — и для чего?       Уж не для того ли, чтобы они встретились вновь?       Идиотская мысль в глупой голове.       Она готова была поклясться, что слышала имя Говарда Купера ранее, но где именно — у нее не хватало сил выяснить. Неделя выдалась тяжелой (скорее всего самой тяжелой после ее тепличной жизни в Убежище), и компания Максимуса, которого Люси чудом вытащила из Т-60, не делала ее легче.       Когда Максимус приносит к их маленькому костру две банки консервов (добытые, очевидно, чудом либо удачей), Люси нехотя меняет мнение.       Может быть в его присутствии ей стало совсем чуть-чуть легче.

***

      Люси Маклин снятся веревки.       Вокруг нее нет висельных узлов, только один — и он у нее на шее.       Ее босые ноги носками едва доставали до пустоты пола. Люси была готова к удушению, но этого ощущения так и не наступило — петля на шее была недостаточно тугой, чтобы подвесить ее, скорее это была лишь часть… общей конструкции?       Она попыталась двинуться, но, как и в прошлый раз, ничего не получилось. Глаза бегло оценили обстановку — веревка не казалось наспех накинутым средством обездвиживания, скорее инструментом… для создания искусства. Она сидела плотно, но не калечила, скорее всего лишь добавляя почти приятное чувство сдавливания в нужных местах, а сама веревка сплеталась в определенный узор на теле Люси.       Весьма симметричный и правильный, будто тот, кто поставил ее в такое воистину неловкое положение, потратил на создание не один час.       Маклин заранее знала, кто это был.       Тяжесть чужих шагов после долгой тишины оглушила Люси, и та в ответ забилась в своих оковах до тех пор, пока не ощутила, что один из особо больших узлов находился аккурат на ее промежности, скрываемой тканью комбинезона.       — Снова сопротивляешься?       Говард неспешно обошел вокруг застывшей в воздухе Люси, осмотрев ее со всех сторон, как экспонат в музее. Каждый шаг отдавался у Маклин в висках, заставляя гонять кровь по сердцу гораздо быстрее обычного.       — Ну надо же, упрямство у тебя в крови, — насмешливо констатировал он. — Сразу и не скажешь, что ты родом из Убежища.       Волнение витало в раскаленном воздухе — Люси чувствовала его каждой клеточкой тела. Обездвиженность казалась лишь временным решением: не испытывать напряжения в мышцах совсем для Маклин было невозможным, особенно в обществе Гуля, стоящего напротив. Она искренне не понимала, что тот от нее хочет, и от этого нервничала еще сильнее, то и дело натирая кожу во всевозможных местах.       Купер резко вытянул руку вперед, к Люси, и реакция последней не заставила себя ждать: она отшатнулась, с трудом дотянувшись пальцами ног до поверхности, и повисла в раскачке до тех пор, пока маятником не попала в руки Гуля обратно.       Он схватил ее за узел, располагающийся прямо по центру груди, чтобы остановить движение веревок, и с силой потянул вниз так, чтобы петля на ее шее затянулась туже. Маклин тотчас закашлялась на фоне резкого убывания кислорода.       — Зачем… — ее голос звучал глухо, как после нескольких дней, проведенных без питья. — Зачем ты это делаешь?!       Говард поднял на Люси глаза, посмотрев на нее, как на умалишенную. Она смогла прочитать в них: «разве это не очевидно?».       — Потому что тебе этого хочется, милая.       Он ослабил хватку настолько, чтобы Маклин могла дышать. Но не более того.       — Признаюсь, я и сам был удивлен такому повороту событий.       Купер пробежал пальцами по другим узлам так, чтобы веревки, создававшие узор, лишь сильнее впились Люси в кожу — с учетом ее сопротивления, теперь от стимуляции не спасал даже комбинезон. Тяжесть собственного тела, легшая на веревки, казалась почти невыносимой.       — Чтобы такая правильная девчонка прямиком из Убежища желала…       Маклин постаралась перебить его — ей казалось, что стоит его словам вырваться наружу, как они тотчас станут явью.       — Это неправда!       Гуль, все это время настраивающий веревочную конструкцию (больше развлекающийся с ней, конечно же), сооруженную для его пленницы, резко остановился. Схватил Люси за подбородок, вынуждая смотреть ему глаза в глаза, и проговорил со всей строгостью и серьезностью:       — О, еще какая правда. Можешь попытаться лгать мне, но себя обмануть невозможно. — Его ладонь скользнула вниз по телу Люси, играючи касаясь каждого встреченного узла, вызывая у нее неподдельную дрожь. — Ты хочешь, нет, жаждешь, чтобы я тебя сломал.       Веревка, пролегающая через паховую область к ягодицам, оказалась зажатой в пальцах Говарда. Узел между ног Люси с нажимом поднялся выше, вырывая из груди Маклин в качестве награды внезапный стон. Возбуждение в какой-то момент взяло верх: раскрасневшиеся щеки и выбившиеся из полураспущенного хвоста волосы вкупе с приоткрытыми опухшими от укусов губами сделали очевидным все то, о чем говорил Гуль мгновение ранее.       — Не надоело отрицать очевидное?       Утвердительного ответа не последовало, как не последовало и отрицания. Люси могла лишь тяжело и часто дышать, поглядывая на Купера из-под прикрытых глаз, изредка ерзая в поисках ласки. Грудная клетка то и дело упиралась в веревки при каждом вдохе и выдохе, делая новую последующую попытку получить воздуха почти болезненной.       — Я с радостью сделаю то, чего ты так хочешь. Когда ты будешь готова.       Он сделал еще несколько быстрых поступательных движений ладонью так, чтобы узел скользнул вверх-вниз, и, под аккомпанемент собственных предательских стонов, разум Люси унес ее далеко-далеко в холодное утро…

***

      Маклин подскочила со спальника так резко, что у нее закружилась голова. Максимус, находящийся по обыкновению на своем месте, держал в руках банку с паштетом, однако выглядел странно. Люси задержала на нем взгляд всего на пару секунд, но успела заметить на его лице целый калейдоскоп эмоций: обескураженность, беспокойство и… смущение.       — Люси? — голос рыцаря звучал необычайно хрипло и неуверенно. — С тобой все в порядке?       Она не знала, считается ли нормальным состояние после эротического сна с мутантом, который хочет тебя убить. По правде говоря, Маклин вообще не знала, как охарактеризовать свое самочувствие.       — Да, — Люси постаралась стандартно улыбнуться, однако быстро поняла, что звучит неискренне, и добавила более уверенно, — да, я в порядке. С чего ты взял, что я могу быть не в порядке?       Максимус поспешил отвести взгляд от напарницы, неуверенно принявшись вскрывать консервы. Он прочистил горло, замявшись, прежде чем говорить:       — Ты… Ну… Кричала во сне, — заключил рыцарь.       Люси ощутила, как жар прилил к и без того покрасневшим щекам. Первое, что попросила Маклин, стоило им заключить своеобразный союз, не лгать ей. И сейчас Максимус бесстыдно, нагло врал ей прямо в лицо.       Ничего она не кричала. Она также, как врал ей рыцарь, бесстыдно стонала во сне.       И это было совершенно другое.       — Прости. Не хотела тебя напугать, — дежурный ответ на дежурную ложь. Она поправила выбившуюся прядь каштановых волос себе за ухо, не в силах целиком переделывать прическу. — Плохой сон. Кошмары и все такое… С учетом того, что я пережила и увидела за какую-то маленькую неделю, было бы странным, если бы мне не начали сниться кошмары, правда?       Максимус посмотрел на нее, выгнув бровь. Затем издал короткий смешок и продолжил завтракать.       — Тут кто угодно с катушек слетит. Такая святоша как ты тем более. — Рыцарь ткнул вилкой в сторону сидящей Люси. — Но если тебе нужна помощь…       — О, нет, спасибо, я справлюсь. Да. Справлюсь сама. Все хорошо, правда.       Она поспешила отвернуться, сделав вид, что ей нужно настроить «Пип-бой». Впереди предстоял долгий путь, а у нее из головы не выходила одна единственная мысль.       Если сновидения — не более чем скопище случайных импульсов, не имеющих смысла и значения, то какого же черта ей так отчаянно хочется продолжения?

***

      Руки болезненно жгло — от кончиков пальцев (всех девяти, кроме одного, мертвого) до начала плеч. Немудрено, что это чувствовалось именно так — локти Люси смотрели куда-то вверх, пока ее ладони, сведенные в молитвенном жесте, были связаны у нее за головой в районе запястий. Надвое сложенная веревка, соединяющая всю эту конструкцию чуть ниже локтей, терзала тонкую кожу губ, проходя горизонтально, четко по их длине.       Ноги Маклин (снова) едва касались засыпанного песком пола — четыре пальца с трудом, но могли его достать, тогда как мизинцы все равно висели в воздухе. Ее путы опоясывали живот и спускались по внутренним сторонам бедер, отчего Люси чувствовала себя сидящей на совсем не детских качелях.       Позади нее раздался отвратительный металлический скрежет, однако из-за позы, в которой находилась Маклин, она не могла даже двинуть головой, не то, чтобы целиком повернуться навстречу источнику звука.       — Наслаждаешься?       От Гуля веяло жарой и раскаленным песком — он только что вернулся оттуда, где правит солнце и бешеная доза радиации. Будто смахивая пот со лба из-под шляпы (Люси задумалась, а могут ли гули вообще потеть?), Говард прошел чуть дальше нее так, точно ее не существовало. Он оставил обрез и плотную кожаную сумку, напичканную наркотиками и пулями, на одной из обвалившихся бетонных конструкций, которые, судя по всему, чуть больше двухсот лет назад были крышей.       Наблюдая за тем, как Купер достал флягу и принялся жадно пить, у Люси свело желудок. Маклин не знала, сколько здесь находится (и где вообще это «здесь») и как сюда попала; не знала она и почему происходящее так сильно напоминало ее сны, и от этого к жажде прибавилось плавно окутывающее ощущение страха вместе с неизвестно откуда взявшимся возбуждением — она уже испытывала подобную смесь чувств.       Собственное тело продолжало предавать ее в самое неподходящее для этого время.       — Ох, извини, — в его голосе насмешка и ничего более, — совсем забыл.       Гуль сократил расстояние между ними так резко, что у Люси не было возможности среагировать: ладони в перчатках стянули веревку, испачканную в слюне, с обветренных губ, закидывая ее назад за голову, отчего натяжение в приподнятых руках и шее только усилилось.       Являлось ли это актом милосердия или Говард действительно считал, что не добьется от Маклин желаемого разговора, но, как только горлышко фляги оказалось у ее рта, думать о мотивах Гуля было последним, чем она хотела заниматься.       Вода была теплой, почти горячей, с отвратительным металлическим привкусом, однако это была вода. Жажда накрыла Люси с головой — она не могла и предположить, как долго находилась без питья, поэтому вцепилась губами во флягу со всей силой и, когда Гуль попытался ее отнять, половина оставшейся воды залила шею в расстегнутый до груди комбинезон. Он цокнул языком.       — Как неряшливо, — Купер в поучительном жесте покачал головой. — Закон Пустошей: «тот, кто растрачивает попусту, в этом не нуждается».       Люси хрипло втянула носом воздух: вода дала ей немного сил, и даже нравоучения Говарда не смогли бы испортить момент.       — Итак, — Гуль продолжил, вернувшись к своим вещам. Он сел на одну из разрушенных балок, широко разведя ноги в стороны. Чувствовал себя победителем в игре, которая шла слишком долго и одновременно толком не началась. — Я не услышал ответа на вопрос.       Напряжение, копившееся в Люси Маклин слишком долго, пробивалось откуда-то изнутри: гнойником, который взрос, чтобы лопнуть. Сейчас Гуль смотрел на нее иначе — Люси казалось, что он видит ее насквозь, и это пугало. При попытке пошевелить затекшими запястьями, она не получила ничего, кроме онемения, переходящего в неприятное покалывание.       — Почему… ты решил, что я должна этим наслаждаться?       Ответ вопросом на вопрос — классический ход. Гуль широко улыбнулся уголком губ, вынуждая толпу мурашек пробежать по спине Маклин.       — Знаешь, этот ваш… «Пип-Бой» или, как вы там его называете, весьма занятная вещица.       Купер обхватил словно взявшийся из ниоткуда «Пип-Бой» обеими руками. Ее «Пип-Бой».       — Как ты его снял?! — ее охрипший голос надорвался. — Верни!       — Я всего лишь хотел, чтобы тебе было комфортнее болтаться на веревках. Твоя новомодная приблуда этому мешала. — Гуль перехватил устройство ладонью за экран: под натиском чужих пальцев он загорелся неярким зеленым. — А так… я знаю пару способов. Тебе стоит быть благодарной за то, что я не прибег к насильственным методам — пришлось бы ломать руку.       Люси шумно сглотнула. Одна из прядей, выбившейся из давно испорченного хвоста, упала ей на лоб, частично закрывая обзор.       — Раньше я их ненавидел, но сейчас понимаю, что это необходимая вещь для путешествия в одиночку, — раздался писк кнопок. — Он записывает все твои показатели непрерывно. Во сне тоже.       Гуль отвлекся на параметры «Пип-Боя», пока Люси мысленно молила Вселенную о том, что ее показатели — единственное, что он там нашел.       — Температуру. Пульс. — После каждого слова раздавался звук надавливаемых клавиш. — Уровень кислорода. Мониторинг сна, в конце концов. Предупредит тебя об опасности, если угроза будет достаточно большой и шумной, — Говард усмехнулся про себя. — В обратном случае… ну, вот мы и здесь.       Люси невольно закусила губу. Похоже, ни одна из технологий «Волт-Тек», с которой она встречалась в своей жизни, не была надежной настолько, насколько ей бы этого хотелось.       Не говоря уже о том, что большая часть ее жизни была ложью.       — Корпорациям нельзя доверять. Что сегодня, что двести лет назад, — Гуль нахмурился (по крайней мере свел кожу чуть выше глаз там, где должны были быть его брови), возвращая внимание недавно погасшему экрану. — Потому что в один момент они могут раскрыть кому угодно все твои маленькие грязные секреты.       Из небольшого динамика, частично засыпанного песком после длительного путешествия по Пустоши, послышался приглушенный голос самой Люси.       Не может быть…       «Эм… Привет? Меня зовут Люси Маклин. Возможно я схожу с ума или настолько сильно соскучилась по общению, но я решила вести записи своих приключений, чтобы было, о чем рассказать, ну… в случае моей вероятной смерти. Хотя вряд ли кто-нибудь сможет найти мое тело в таком случае, так что…»       Звук ускорился, обозначая длительную перемотку вперед. Маклин затрепетала; веревка с силой давила на внутренние стороны обоих бедер.       «Окей, похоже, я действительно слетела с катушек, потому что мне снятся очень, ОЧЕНЬ правдоподобные сны с человеком… то есть… не совсем человеком, которого я встретила на своем пути…»       — Останови!       «…и не то, чтобы он обращался со мной хорошо. Совсем плохо, если честно. Он похитил меня и протащил по Пустошам как животное…»       — Прошу, прекрати.       «…а потом появились эти сны со мной на веревках. В них я не сопротивляюсь, и, самое странное, что мне и не хочется. Он делает со мной разные вещи, но я не чувствую страха, а наоборот… Фрейд считал, что сны — отражение наших потаенных желаний, только я в это не верю…»       — Хватит!       «…Не может же только одна мысль о том, чтобы оказаться в его плену…»       — Стой!       «…доставлять мне удовольствие?»       Запись закончилась. Люси ощутила, как сильно горят ее щеки, точно ее застукали за прочтением похабных любовных романов (которые, между прочим, хранились исключительно в кабинете Смотрителя и использовались для определенных целей, связанных с получением показателей спермограммы). Гуль отложил «Пип-Бой» себе за спину, пряча его. Как трофей, не иначе.       — Что же… кажется, мы разобрались с ответом на вопрос, верно, милая?       Купер оказался так близко, что теперь их разделяло расстояние вытянутой руки. Люси окатило странное чувство дежа вю.       — Что тебе от меня нужно?!       Гуль усмехнулся — правильная убеженка обнажила клыки. Процеженная сквозь зубы, эта фраза казалась лишь слабой попыткой отстоять свои границы. Которые, впрочем, уже давно были нарушены одним конкретным мутантом — его пальцы в перчатке легли на край ее подбородка, заставляя поднять голову. Заставляя войти в чертов зрительный контакт.       — О, дорогая, мне от тебя ничего не нужно. Кажется, это как раз тебе от меня что-то нужно. — Говард слегка наклонил голову набок; улыбка на его губах вышла издевательской. — И не просто «что-то», а весьма конкретное.       Он отнял руку так резко, что голова Люси по инерции замерла в исходном положении.       — Знаешь, в вашем «Золотом правиле» — или как там называется то собачье дерьмо, которое вам льют в уши в Убежищах, — что-то есть. Вернее, было.       Купер принялся осматривать веревочную конструкцию, проверяя крепость узлов. Его ладони были так близко к телу Люси, что ей хотелось сжаться, уменьшиться в размерах, потому что все, что она ощущала — это биение собственного сердца в ушах и отчетливое желание податься вперед, подавляемое исключительно физической невозможностью это сделать.       — Правда, есть еще маленькое «но».       Вероятно, удостоверившись, что его маленькая пленница реагирует так, как Гуль ожидал — самое большое внимание он уделил узлам на ее бедрах; к тому же вероятность того, что он взаправду станет проверять узлы ради ее безопасности, была крайне мала, — Купер сделал пару шагов вбок, пока не оперся о ржавый металлический столб, уходящий к потолку.       — Оно работает только для тех, кто в него верит.       Люси глухо вскрикнула, стоило ее ногам коснуться пола — спуск был неожиданным, а голые пятки погрязли в горячем песке.       — Так… Ты же в него веришь, правильно? Поэтому я решил вернуть тебе должок. В качестве благодарности за спасение, — Гуль в нетерпении обошел ее где-то со спины. Видеть его Люси уже не могла. — Разумеется, я не профессионал в узловедении, но, оказалось, что затраченное время и навыки обращения с пленными имеют свои плоды.       Маклин знала, что если его действия имеют что-то общее с благодарностью, то лишь самую малую часть. Он обнаружил ее слабое место случайно и теперь, ради того, чтобы потешить свое самолюбие, Гуль с удовольствием надавит на него, выкручивая происходящее так, как нужно ему. Оставался лишь один вопрос — сойдутся ли их точки интереса?       — Когда-то я был джентльменом. Раньше «золотое правило» было не пустым звуком, а реально действующим принципом жизни всех людей.       Они снова оказались лицом к лицу. Пальцы Говарда, спрятанные в перчатках, медленно поднялись по ее телу (если быть точнее, он ни разу не дотронулся нее — по крайней мере напрямую, без фальшивых и реальных попыток поправить узлы) и обхватили молнию комбинезона, опуская с характерным звуком ее вниз до упора. Люси заметно дернулась от неожиданного сокращения дистанции.       — А позже внезапно выяснилось, что так жили далеко не все.       Говард с дотошностью какого-нибудь ученого из «Волт-Тек» осмотрел открывшееся перед ним женское тело, скрытое под тонкой белой майкой в рубчик. Левая грудь Люси, как оказалось, идеально легла ему в ладонь.       — Что п-произошло? — тихо выдохнула она. Стараясь скрыть свое возбуждение, Маклин подняла взгляд на Купера и, о боже, это была ошибка.       — Бомбы упали, милая. — Гуль стиснул мягкую кожу, наслаждаясь тем, как твердая бусинка соска уперлась ему между пальцев. — Разве дома тебе не объясняли, почему именно вы сидите как крысы в этих ваших Убежищах?       Он с силой зажал сосок между указательным и средним, исследуя ее так, как ребенок новую игрушку, заставляя Люси выдохнуть через нос, а не через рот, чтобы не застонать. Кожа горела, напоминая ей о том, как сильно она на самом деле соскучилась не по общению, а телесному контакту.       — В любом случае, мы здесь не на уроке истории, верно? — Гуль издал характерный смешок — Люси в ответ на этот звук покрылась мурашками и коротко кивнула. — Тогда скажи мне, чего именно ты хочешь.       Всякая стимуляция прекратилась — Люси беспомощно выдохнула, видя, как Гуль отдалился от нее. Каждая клеточка ее тела кричала о том, что должно быть сделано.       — Ч-Что?       — В мое время джентльмены не действовали без согласия девушек, — будничным тоном пояснил Гуль, — и обговаривали многие вещи заранее. А раз уж я выражаю тебе благодарность… — в его взгляде Люси читала что-то гораздо более тяжелое, чем он пытался показать. — …почему бы не вспомнить старые правила?       Маклин невольно закусила губу, переминаясь с ноги на ногу. Живя в Убежище, заняться с кем-либо сексом было не сложнее, чем позавтракать или принять душ. Это был способ развлечься, закрыть физиологическую потребность или завести детей. Чувства были чем-то дополнительным, как закуска на ужин, которых могло и не быть вовсе. У Люси совершенно не было чувств к Чету, кроме общечеловеческих, несмотря на то, что они спали друг с другом.       А этот мутант вызывал у нее целый ворох разноплановых чувств, и это было чертовски опасным, не говоря уже о том, чтобы над собой отдать контроль и предложить в качестве основного блюда свои мысли? Этого она не делала ни с кем и никогда в своей жизни.       Люси замялась, подбирая в голове слова: это было далеко за пределами ее зоны комфорта. Она действительно этого хочет? Ответ в виде тянущего чувства внизу живота пришел быстрее, чем какой-либо другой.       — …Пожалуйста?       Уголок губ Гуля полез вверх. Он был доволен.       — «Пожалуйста» что?       Маклин снова тяжело выдохнула. Слова давались с трудом.       — Я хочу этого.       — Я знаю, что ты этого хочешь, — бросил он так, будто для него это признание было ничем, когда как для Люси это было всем. — Но чего именно?       — Тебя.       — Правда? — он прищурился. Его издевательский тон бросил Маклин в стыдливый жар. — И где ты меня хочешь?       Ее тело, натянутое струной, изогнулось; если бы Люси могла переместить руки вперед, она бы молилась.       — Здесь.       Гуль присвистнул, стоило ей развести ноги в стороны. Выбившиеся волосы скрывали явный румянец.       — Мисс Маклин, вы не перестаете меня удивлять.       Говард не стал церемониться, делая шаг вперед и прикасаясь рукой к низу ее живота; не стал он рвать комбинезон, который делал объективно неудобным то, что он собирался с ней сделать. Люси по инерции приподнялась на носки, стоило разгоряченной коже живота встретиться с холодной перчаткой. Этого было недостаточно.       — Сними перчатки, — приказной интонацией произнесла Люси, забыв, что этот мужчина из тех, кто не подчиняется никаким приказам; она тут же исправилась. — Пожалуйста?       — Я был джентльменом, дорогая, — он напомнил язвительно; вторая ладонь вернулась ей на грудь. — Только одну.       Она беззвучно соглашается на одну — как будто у нее есть иной вариант, — услышав только то, как ненужный предмет гардероба упал куда-то вниз, на песок. Ладонь Гуля устремилась вниз, по животу, за край комбинезона; туда, куда ее руки не попадали уже настолько долгое время, что малейшее касание вызывало мощную дрожь вкупе со стоном, который Люси уже не смогла сдержать.       — Ну и ну… У тебя тут месячный запас воды Филли. Не думала поделиться?       Маклин смущенно отвела взгляд — это не помогло, и уж точно не помогло бы, особенно когда пальцы Гуля трогали ее через насквозь промокшее нижнее белье. Купер наспех отодвинул его в сторону, кончиками собирая выступившую смазку под чужие прерывистые стоны. Происходящего было чересчур много; голова шла кругом, во рту снова пересохло, несмотря на то, что Люси пила совсем недавно; ей хотелось гораздо большего, чем это. Веревки на теле вместе со специально смастеренными узлами болезненно вгрызались в кожу.       — Пожалуйста, еще… — практически захныкала Люси; все ее состояние говорило о том, что она больше не может ждать. — Хочу их внутри.       — Так быстро? — сухие губы Гуля остановились рядом с ее ухом, почти упираясь в мочку. — Я надеялся еще немного помучить тебя.       — Н-нет! — запротестовала Маклин в попытке двинуть бедрами вперед, чтобы получить более плотный контакт. — Пожалуйста…       Она уже не могла мыслить иными категориями, кроме как «еще» и «пожалуйста». Остатки разума были погребены где-то глубоко под пальцами Гуля, которые последние полминуты недвусмысленно давили на ее лоно, в ожидании чего-то.       — Раз уж ты просишь так вежливо… Ты это получишь.       Говард проник в нее сразу двумя пальцами и из-за ранее неизведанного уровня возбуждения и количества смазки, Люси ощутила лишь приятное чувство наполненности, а не боль, как это было с Четом. Оно очень быстро сменилось на что-то первобытное, почти животное, стоило Куперу задать определенный резкий и глубокий темп. Ее стоны превратились в скулеж вперемешку с нечленораздельными возгласами.       — О боже…       — Я не спускался с небес… дорогая, — его собственное дыхание сбилось, в ритм движениям внутри нее. — Приму это как комплимент.       Как только ее до ужаса узкие стенки начинают сжиматься вокруг него, он замедляется, делая движения внутри более глубокими. Каждый новый толчок сопровождается хлюпающими звуками. Его рука, должно быть, намокла до запястья.       Гуль начинает говорить, а большой палец надавливает на клитор, растирая круговыми движениями.       — В следующий раз, когда мы встретимся, мисс Маклин, советую расширить список своих фантазий насчет меня, — он рычит сквозь зубы, понимая, что каждая фраза сейчас попадает в его пленницу особенно метко. — Я бы мог отыметь тебя так, что тебя бы услышали в ближайшем Убежище… Или на глазах твоего нового дружка-рыцаря… Как думаешь, ему бы понравилось?       Волна догоняет Люси быстрее, чем она делает судорожный вдох; из глаз хлынули слезы — так хорошо ей не было не то, чтобы давно, а вообще никогда. Гуль издевательски ласкает ее сверхчувствительный после оргазма клитор до тех пор, пока она не просит, нет, умоляет его остановиться.       — Как я и думал.       Он отнимает руку сразу же, как Маклин перестает дрожать, и наспех вытирает пальцы о ее полураскрытый комбинезон.       — Считай, что мы в расчете, маленькая убийца.       Гуль действует четко — охотничий нож перерезает веревку на запястьях Люси, освобождая ее от желанного плена. Ноги Маклин отказываются стоять, и она падает на четвереньки в успевший остыть песок. Пока к рукам только возвращается чувствительность, Говард обходит ее, закидывает на плечо свою сумку и направляется к выходу.       — Где Максимус? — у Люси получается спросить только это.       — Не начинай делать вид, будто тебе на него не плевать, — Гуль отвечает, не оборачиваясь. — Оставил его там, где нашел. Наверняка на полпути к Обсерватории с говнобратством. И тебе советую спешить туда, если хочешь найти своего папашу.       Когда Люси откашлялась, растерев руками запястья, Гуля в здании уже не было. Экран «Пип-Боя», лежащего поодаль на раскрошенной бетонной балке, зажегся зеленым, в качестве напоминания показывая координаты, куда Маклин непрерывно шла, за исключением… недавно произошедшего.       Здесь, на поверхности, доверять нельзя было никому. Эти навязчивые сны и желания загнали Маклин в ситуацию, которая при других обстоятельствах могла развернуться совершенно иначе, и совсем не в ее пользу.       У Люси промелькнула шальная мысль. «Выходит, Фрейд был прав?»       Маклин нажала на кнопку «Удалить» в аудиологах и, застегнув комбинезон до самого горла, подставила лицо холодному вечернему ветру, делая шаг навстречу единственной, самой главной цели.       Разные теории существовали для того, чтобы в них верили разные люди. С учетом того, что большая часть знаний Люси Маклин оказались фикцией, то теперь она верила только самой себе.       Люси Маклин сказала Фрейду и всем-всем-всем остальным одну справедливую вещь.       «Ни-хре-на».