Когда на него обрушились небеса

      Локи проснулся после хорошего ночного сна. Он не был уверен, ведь в TVA ни солнца, ни неба не было, и он уже потерял счет времени. Медленно и неохотно разум начал работать, заставляя его вспомнить все события предыдущего дня и галлюцинации, хотя Локи не сильно стремился отпускать сон и взглянуть в лицо реальности. Он свернулся клубком на кровати и замер. Кровать.       Изумрудные глаза широко открылись, он резко сел, и одеяло соскользнуло с его плеч.       — Локи.       Он посмотрел на молодую женщину, сидевшую рядом, прислонившись к изголовью кровати. Ее лицо было таким знакомым, тонкие и ангельские черты, волосы цвета карамели, непослушные мягкие кудри, волнами ниспадающие на спину. Жена Локи смотрела на бога с искренней заботой, ее большие добрые глаза изучали его лицо, выискивая любые признаки эмоций.       — Я схожу с ума, — прошептал Локи, потерявший голос из-за слез. — Ты была в Асгарде, ожидая, что Танос вместе с остальными убьет тебя. — голос Локи дрожал, но ему удалось сохранить жесткость, сглатывая слезы. Больше не плачь. Давай, возьми себя в руки. Это не решение проблем.       Голова Локи казалась странно тяжелой. Он встряхнул ею, пытаясь избавиться от болезненного головокружения. Но толку от этого не было. Мигрень, которая, скорее всего, началась ночью, только усилилась, добавляя слабости. Бог поморщился от неприятного ощущения. А жаль.       — Локи, — начала Сигюн, придвигаясь ближе, прикладывая свою прохладную ладонь ко лбу, как будто пытаясь измерить температуру, — Это я. Я хотела покончить жизнь самоубийством, но мне не разрешили, меня схватили TVA .       Локи наблюдал за ней, пытаясь понять, что всё это. Было ли это правдой или еще одна жестокая уловка его возбужденного воображения? Если правдой, значит ли это, что он втянул свою жену во все эти неприятности?       Он снова чувствовал себя виноватым. Если бы не он, Сигюн до сих пор наслаждалась бы жизнью в Асгарде, не заботясь о мире. У богини могла быть настоящая семья с кем-то еще… Она заслуживала большего. В конце концов, Локи был ответственным за смерть Нарфи и Вали, причину, объясняющую седые волосы в кудрях Сигюн.       Мысли бога, должно быть, отразились на его лице, потому что его жена взяла его руки в свои.       — Ночью тебе было очень плохо. У тебя даже была небольшая температура, — Сигюн указала на несколько коробок снотворного и жаропонижающих средств на прикроватной тумбочке. — Я волновалась, — она ​​неуверенно остановилась, не зная, что сказать.       Сигюн сидела на краю кровати Локи, судорожно крутя угол одеяла, тревога затуманила ее разум. Она сделала все возможное, чтобы ускорить выздоровление бога, но Локи, похоже, со временем становилось только хуже. Затрудненное дыхание и холодный пот. Что, если это была настоящая смерть? И она не могла применять простейшие заклинания в этих стенах. В TVA это просто так не сработает. Богиня тяжело вздохнула, покачивая голову Локи. Хотя его кожа сохранила свой пугающий пепельный человеческий цвет, Сигюн могла видеть странные узоры на лице и руках ее мужа. Физиология йотунов.       Вероятно, смерть показалась бы обманщику лучшим исходом. Быстро и почти безболезненно. Так милосердно. Возможно, это подсознание Локи удерживало его от исцеления. Он жаждал уйти от этой суровой реальности. И Сигюн не могла его в этом винить. Но она не могла и просто позволить своему мужу уйти из жизни. Не сейчас, когда судьба снова свела их вместе.       — Хель, если ты позволишь ему уйти из жизни, я убью тебя. Он не принадлежит твоему проклятому королевству! — Сигюн внутренне рассмеялась над своей пустой угрозой.       — Пожалуйста, будь милосердна, Хела, властительница мертвых. Не Локи. Не после моих близнецов…       — Ты просто чувствовал себя таким… огорченным… — Богиня определенно ловила слова, явно избегая упоминания того факта, что она притворилась Фриггой, чтобы успокоить Локи. Сигюн вспомнила, как он называл ее своей матерью. Он чувствовал себя таким несчастным; это был единственный выход.       Локи прислонился к изголовью кровати, натягивая одеяло до ушей. В постели было как-то лучше.       — Дорогой, я знаю не так много, что я могу сказать, но я хочу, чтобы ты запомнил это, — по привычке Сигюн положила руку на шею бога озорства, надеясь, что это заставит обманщика почувствовать ее привязанность к ней.       — Я останусь с тобой навсегда. Что бы ни случилось, я всегда буду рядом с тобой. Я забочусь о тебе. И я знаю, что в тебе есть свет. Ты хороший человек, Локи.       В тот момент он знал, что Сигюн сделает для него все, что угодно. Верность и озорство. Какая ирония! Разве такой монстр на самом деле заслуживает ее любви и преданность? Но ощущение того, что его наконец приняли и о котором заботятся, несколько уменьшило его. Сигюн никогда не откажется от него. Это все, что имело значение для Локи. Он кивнул, бормоча что-то бессвязное.       Богиня с тревогой посмотрела на мужа. Он был слишком замкнутым, слишком печальным. Озорной блеск полностью исчез в его изумрудных глазах, лицо обманщика лишилось фирменной ухмылки и выглядело странно старым и усталым.       Сигюн боялась, что душе Локи было нанесено слишком много боли. Что он не вылечиься полностью. Что он навсегда останется этой замученной оболочкой человека. Сигюн не могла позволить этому кошмару сбыться.       — Ты можешь использовать расческу, — пробормотала она, пробегая пальцами по взлохмаченным, как вороньим, черным волосам Локи, обычно таким гладким и бархатистым.       — Ты так одержима опрятностью, — поддразнил он.       Слабая улыбка тронула уголки рта обманщика.       Сигюн взяла расческу и сунула в онемевшие перевязанные руки Локи. Бог держал его, выглядя странно отстраненным.       — Как мне это использовать? — беспомощно спросил он.       Когда-то самый остроумный из всех богов, первым овладевший каким-либо новым навыком, теперь Локи не мог придумать способ причесать волосы без своей магии.       Сигюн печально вздохнула и протянула руку за гребешком, чтобы сделать работу самой. Она проводила ею по его локонам, распутывая все космы, стараясь не тянуть за спутанные волосы, чтобы не причинять бедному Локи больше дискомфорта, желая, чтобы он мог привести в порядок свою душу таким же образом.       Бог наклонился к Сигюн, наслаждаясь контактом с другим живым существом, психически здоровым, заботливым существом.       Богиня продолжала укладывать его волосы, заплетая вместе несколько прядей, как могла только асгардианка. Локи оставался таким тихим и неподвижным во время процесса, что Сигюн подумала, что он снова задремал. Она распустила собственные волосы и вытащила красивую шелковую ленту, вплетав ее в локоны Локи. Закончив работу, Сигюн снова положила голову мужа на подушку, ожидая, что он крепко спит.       Пара усталых глаз остановилась на ее лице, когда обманщик снова сел.       — Сигги, я все забываю. Какого цвета были глаза моей матери?       — Полагаю, голубого, — мягко ответила богиня, массируя кожу головы Локи. Он говорит так странно.       — Я… ничего не чувствую. Как будто я уже мертв внутри.       Сигги наклонилась и подарила мужу долгий, страстный, искренний поцелуй в губы, схватила его за запястья и опустилась на кровать рядом с ним. У Локи перехватило дыхание, он напрягся, онемел от неожиданного исхода, замерз, когда губы его жены соприкоснулись с его собственными, острый ум его внезапно оказался совершенно бесполезным, подавленный естественными инстинктами. Он потерялся в теплых объятиях Сигюн.       А потом Локи поцеловал в ответ, его сердце билось все быстрее и быстрее в груди, угрожая выпрыгнуть, и он, закрывая глаза от удовольствия вместо боли или усталости, наслаждался клубничным ароматом этой помады, на щеках его появился румянец.       Кудри Сигюн щекотали лицо Локи; богиня была так близко, что он мог чувствовать ее аромат, этот легкий аромат трав и цветов Асгарда. Образы мелькали перед глазами бога, один за другим, как отрывки из какого-то старого фильма.       Кроваво-красные закаты и громкий смех, кожаные книги и острые озирские мечи, душевные объятия и трогательные празднования дней рождений. Свежий норвежский снег и зеленые залитые солнцем луга.       Их лбы были прижаты друг к другу, губы в нескольких дюймах. Сигюн смотрела богу прямо в глаза, глядя в самые глубины его души.       — Ты почувствовал это.       Что-то шевельнулось в груди обманщика, пробудившегося от глубокого и продолжительного сна.       Локи не мертв внутри. Он чувствовал себя очень живым.