Длинною в жизнь

Серебристый KIA остановился вдоль зеленого деревянного забора. Я быстро выскочил с заднего сидения машины и кинулся в объятия папы, а с бабушкой потискаться успел, когда меня забирали с остановки. С дедушкой почему-то отношения у меня были не особо близкими. По крайней мере мы обходились простым «привет-пока», без всяких обнимашек и словами о том, как соскучились друг по другу. В общем-то, этот дедушка мне родным и не был, может поэтому он не сильно проникался любовью ко мне. Хотя дед у меня крутой: работает на мясокомбинате и постоянно привозит мою любимую докторскую колбасу. Обязательно без сала, иначе эта колбаса останется тухнуть в холодильнике или просто накрошится кубиками кошке. В доме меня уже ждала Аня. С ней мы так же обнялись и пока ели супер-мега-крутой бабушкин суп, разговаривали о своих делах и о школе. Тогда и узнал все прелести пятого класса. Меня ждало еще больше уроков, а с ними и куча учителей, так же придется ходить по всей школе на тот или иной урок. И вот это мне до конца не было понятно: зачем куда-то ходить, когда можно остаться на своем месте. Доев, я принялся вовсю искать Мурку, но той нигде не было. Нашел ее вместе с папой, когда тот заходил во второй сарай, чтоб показать мне мой новый велосипед. Но вместо него мы обнаружили за дверью Мурку в окружении трех уже подросших котят. На вид им был месяц, с полностью раскрытыми глазками, носились туда-сюда. Двое из котят были полной копией своей мамы: с такими же белыми мордочками, лапками и животиком, а верх головы, уши и спину с хвостом покрывали пятна в несколько цветов. Один из котят-двойняшек был чуть большего размера, а второй самый маленький. И только третий отличался от них всех, потому что был без единого белого пятна и весь в полосках. Как мне сказали, тот, что покрупнее — мальчик, остальные были девочками. Стоило нам зайти в сарай, как котята разбежались кто куда, но заметить их мы успели. Аня, которая приехала к бабушке в этот же день, была так же не в курсе о котятах. Что с ними делать пока никто не знал, но в конечном итоге собирались оставлять одного из, а остальных отдать кому-нибудь. Мне очень хотелось их погладить, но они были самыми, что ни на есть дикими. Полосатая кошечка особенно — только она шипела на меня и остальных, пока ее мама спокойно давала погладить себя по голове и мурчала в ответ на ласку, смешно состроив довольную мордочку. Поняв, что котята вряд ли в скором времени вылезут в присутствии людей, я решил оставить их и обратить наконец внимание на свой новый велосипед. Был он от того же производителя, что и Катин, но в разы меньше. Как раз мне под рост, и мои минимальные умения кататься на этом железном «коне». Сам он зеленого цвета, который я в принципе на дух не переносил, но мне было тогда дико все равно. И опробовать я решил сразу, скатавшись куда-нибудь с Катей. За два месяца у меня напрочь вылетели цифры ее домашнего номера, так что несколько раз я попадал не туда, кому-то позвонил дважды. И только когда бабушка сказала правильный номер я наконец-таки дозвонился. В ходе разговора Катя пригласила посидеть у себя, чего раньше не случалось. Да, я бывал у нее дома, но за пределы кухни мы никуда не выходили, да и то длилось это не долго. Так, чисто Катя поест и пойдем гулять дальше. Катя жила совсем не далеко от моего дома, по всю ту же левую сторону. Сначала я проходил мимо соседского дома, в котором жил очень милый дедушка. Раньше, еще будучи совсем детьми, мы с сестрой катались на его качелях, а сейчас выросли с них. За его домом шла уже не асфальтированная дорога, ведущая на соседнюю улицу, которую я видел со стороны огорода. Около магазина, почти на средине меня встречала Катя и мы шли к ее дому, проходя мимо небольшого полностью зеленого пустыря. По правую сторону были все так же домики и еще одна дорога, ведущая на третью улицу. Там я был в далеком детстве все так же с бабушкой и сестрой, но воспоминания подтерлись и одному мне туда ходить в принципе нельзя. Первый дом возле поворота был синим, почти скрытым за кустами и ветками деревьев. В нем жил мой тёзка Саша со своей мамой. Ему было уже тогда двадцать, и он невероятно толстый! Настолько, что его живот доставал почти до колен, а роста он так же не маленького. Но Саша нам, детям, нравился. Мы любили с ним подурачиться возле магазина, потрогать его огромное пузо и получить от него мороженое. А на речке стоило ему заявиться, как все тут же расходились кто куда, ведь Саша с разбега прыгал в воду и создавал громадные, как и он сам, брызги. В первом доме со стороны пустыря жил тоже Саша, но уже взрослый мужчина. Помимо него была его жена, вроде как его старый отец и его дочь Света со своим сыном Елисеем. Последние, правда, жили вместе со мной в столице, но исправно приезжали сюда в деревню. Кстати, дядя Саша и Катина мама, тётя Лена, были одни на деревне, кто держал коров. У дяди Саши вообще была своя мини-ферма: и кролики, и свинки, целых две коровы и ко всему прочему пес по кличке Данкин, которого если боялись не все, то очень многие. И это не спроста. Данкин по вечерам гулял один без хозяина по всей деревне, и он не раз нападал на кого-нибудь по пути. Так вышло, что он как-то укусил моего папу за руку, когда тот просто шел в сторону речки. Его порывались несколько раз пристрелить, но то ли дядя Саша не давал, то ли находили какой-то компромисс, в ходе которого Данкин продолжал бегать в одиночку и пугать как народ, так и маленьких нас. Что же касается коров, то раньше почти у каждого было по своей корове. Прошлым летом мы почти каждый день смотрели со стороны двора, как все коровы идут в сторону своих домов одним огромным стадом. Теперь же колхоз вроде как выкупил всех коров и забрал к себе на коровник, который находился в поле недалеко от начала деревни. Теперь только у дяди Саши коровы возвращались домой вечером с пустыря, а корова тёти Лены — Зорька — возвращалась только вместе с отцом Кати — дядей Колей. И вот следом идет дом Кати. Бетонный забор с красной калиткой, а чуть дальше он резко обрывался и шел обычный деревянный с такими же деревянными воротами для выезда лошадиной повозки. Машины у них не было. Тётя Лена возвращалась со своей работы в городе пешком, а дядя Коля на велосипеде с работы в соседней деревне, где жил Катин дедушка. Мы входили исключительно в эти ворота, поскольку калитка вообще отказывалась нормально открываться, а закрываться тем более. Попадали сразу во двор, где туда-сюда бродило большое количество кур с петухом и индюшки с индюком. Заходили чуть дальше, где стоял огромный сарай и стойло для коровы и лошади. В самом сарае запирали всю живность со двора и держали свиней. На охране воинственно стояли два небольших пса: Тузик на привязи к своей будке, потому что был очень агрессивным, и Булька на своем ходу. Собак я не очень любил, в какой-то степени мне было страшно гладить добряка Бульку, но спустя время его подлизываний ко мне я освоился и начал свободно гладить эту хитрую морду. Помимо собак были еще кошки. Много кошек. Картина складывалась весьма прекрасно, если бы не одно «но» — главарь индюшек. Черный, мать твою, индюк — гроза Катиного двора. Ему бы однозначно пошла какая-нибудь злодейская роль. Он просто без причины начинал надувать свою массивную грудь и быстро семенить в нашу сторону, параллельно издавая звуки, больше похожие на то, будто кто-то захлебывается водой. Мы двигались очень аккуратно, так, чтобы индюк нас не заметил. — Может пойдем через другой ход? — это бы значило перелаз через забор, чтобы попасть к главному входу, но я был готов пойти на это, чтобы не проходить мимо этого утырка. Но увы, нам нужен был задний вход. — Я боюсь его. — Да я сама его боюсь! — Катя, в своем оранжевом платье и уже короткой стрижкой по плечи, взяла какую-то рядом лежащую палку. Мелкими шажками мы двигались в нужную нам сторону, пока индюк стоял и не видел нас. А может делал только вид. В какой-то момент он спокойно развернулся к нам, надулся как воздушный шарик и принялся идти на нас. — КИНЬ В НЕГО ПАЛКУ! — кричал я, забегая по ступенькам вверх. Катя кинула точно в цель, а на наши крики и звуки поражения от индюка вышла Катина мама. Очень недовольная. — Катя, ты что творишь? — зло сказала она, когда Катя была уже на ступеньках рядом со мной. — Он сам лезет, мы его даже не трогали! — мы зашли к ней на кухню. — Ага, как же, сам. Еще раз увижу такое и будешь ночевать с ним под одной крышей! — НЕТ! — крикнула она и напоследок сказала, что при удобном случае прикончит его и сварит суп. Катин дом в какой-то степени меня поразил своим беспорядком. Я и сам никогда не был исключительным чистюлей, но такую кучу хлама у кого-то дома видел впервые. К кухне я привык еще прошлым летом. Задняя дверь зачастую оставалась открытой, и любопытные курицы то и дело совали свой клюв, поэтому неудивительно, что вся лестница и порог двери были загажены куриным пометом. Сама кухня из себя представляла преисподнюю. По полу босиком не походишь, потому что тут и там валяется мелкий мусор, да и сам пол напоминал больше обычную черную земляную дорогу. По левую сторону вещи валялись друг на друге, там вообще было всякое — от тазиков до мелких ящиков. Вся посуда хранилась на обеденном столе, да и кроме нее стояли банки, что-то недоеденное и горы немытой посуды. Микроволновки не было, все подогревалось исключительно на плите. Воды, кстати, тоже не наблюдалось, поэтому посуду мыли в большом тазе на улице, когда чистая заканчивалась. Холодильник находился в прихожей. Маленький, ничем не примечательный. В целом, это было единственное чистое место во всем доме. Дальше шел коридор со скрипучим полом, который от времени просто взял и прогнулся по средине. На большой секции в хаотичном беспорядке стояли всякие баночки и уходовые средства. Коридор проходил между двух комнат. Одна была родительской спальней с большой кроватью у стенки. Особо комнату не рассмотришь, но даже не вооруженным глазом можно заметить сваленную друг на друга одежду и несколько нарисованных картин. Как сказала Катя чуть позднее — все они нарисованы руками ее дедушки. Другая комната представляла что-то типа санузла, но не совсем. Там стоял не работающий туалет, такая же не работающая душевая кабина, стиральная машина, уже не удивляющая гора одежды, раковина с зеркалом на стене… а также диван с другой стороны и новый холодильник, опять же, не работающий. За самим коридором была еще одна комната, служившая залом — вторая по чистоте. В целом придраться не к чему: обычный диван, шкаф на всю стену, старенький телевизор. С зала идет переход уже в комнату Кати — вторая после кухни грязная комната. Вдоль стен стояло два дивана. На одном Катя спала — это было видно по незастеленному одеялу — а второй служил чем-то вроде шкафа. Одежда была так же разбросана и навалена в сплошную кучу. Для чего в принципе стоял настоящий шкаф было непонятно. На полу фантики от конфет и прочие пустые упаковки от какой-нибудь еды. Возле кровати стоял стол, по виду недавно купленный, но уже захламленный всякими тетрадками по всей столешнице и побрякушками. А на подоконнике умерло несколько мух и каких-то мелких мошек. В конечном итоге мы просидели у нее до самого вечера. Просто смотрели телевизор и болтали о чем-то своем. А когда все это наскучило, то решили выйти-таки на свежий воздух прогуляться. Катя сразу взяла свой велосипед и повезла меня до дома на багажнике, на котором мой зад невероятно затек, пусть дорога и составила всего пару минут. Оседлав свой зеленый велосипед, мы поплелись в сторону речки, но решили не сворачивать и проехаться по прямой до деревенского клуба. Вообще, это была библиотека-клуб. По выходным здесь устраивали дискотеки для деревенской молодежи. Чего таить — моя сестра проводила здесь вечера со своей компанией, но допоздна ни ей ни мне нельзя было задерживаться. Так прошел первый день в деревне. На следующий я рано утром забегал к котятам, которые тут же прятались кто куда, и просто сидел на деревянном полу сарая, поглаживая Мурку. Котята вылезать не спешили, но и я не промах. Тем же днем мы с Катей встретили Настю и пошли к ней. Сразу же зайдя во двор на нас понесся маленький серый комок. По началу я даже не понял, что эта тучка — мохнатый щенок Чау-чау. Злой комок, который кусал ноги и вообще все до чего дотянется, называли Бома. В основном он сидел внутри дома, но когда его выпускали на улицу, то нам приходилось залазать на возвышенности, чтобы он не кусал нас за ноги. Я его ни в коем случае не боялся, но и давать свои конечности на растерзание не горел желанием. Бома не понимал, что своим появлением создал нам новые догонялки, в которых он был вечным водой. Когда мы сидели у Насти в веранде с ее горой игрушек, то в какой-то момент запускали Бому и бегали от него. Сначала прятались на кровати, я прыгал на стул, Настя вообще умудрялась вставать на подоконник. Играть стало сложнее, когда он просек фишку и научился прыгать на кровать и через нее добираться на подоконник. Стул оставался единственной неприступной крепостью. У Насти еще не было своего велосипеда, поэтому ее катали по очереди сначала я, а потом Катя. Правда, последняя делала это с неохотой и явным нежеланием кого-то везти. Со мной у нее никаких проблем не возникало. Наверно. Веселой троицей мы уговаривали мою бабушку, дедушку или папу сводить нас на речку, поскольку были слишком маленькие, чтобы плавать без присмотра. Аню, кстати, это правило почему-то обходило, но я никогда не завидовал или устраивал каких-то истерик на этот счет. Она была со своей компанией из взрослых ребят и если бабушка считала, что уже могла ходить на речку сама — то так тому и быть. Дни проходили не спокойно. Во что-то мы играли у Насти, во что-то у меня. У Кати мы никогда не сидели, а Настя вообще ни разу даже в ее двор не заходила. Ссоры между ними стали происходить с завидным постоянством. Я никогда не становился на чью-то сторону, а бегал от одной к другой. Был страх того, что я кого-то смогу обидеть своими действиями, если начну поддерживать одну из своих подруг. Ссоры шли зачастую из-за меня. Нет, я не был зачинщиком конфликта, но сам я — да. Меня попросту не могли поделить. Катя хотела делать со мной одно, Настя другое, а что такое компромисс никто не знал. Так и выходило, что Настя после каждой ссоры уходила домой и я становился на сторону Кати, а когда первая приходила ко мне раньше и рассказывала, какая вторая тупая, то становился на сторону Насти. Так же она просила, чтобы мы провели время чисто вдвоем, но я, пусть и боялся, отказывал, потому что с самой Катей у меня никаких проблем не было. Такая же ситуация шла и в обратную сторону. Что с этим делать я не знал, но каждую ссору слушала Аня с папой. Настю называли мелкой истеричкой, а бабушка, знавшая ситуации от папы, называла Катю очень хитрой, а вот Настя пусть и психованная, но искренняя и дружит со мной без выгоды. Их рассуждения кроме мыслей «так, это мои друзья и только я буду решать с кем мне лучше общаться» ни к чему не приводили. Но самым моим любимым моментом по утрам и вечерам были котята. С каждым днем моих посиделок и их кормления они стали проникаться. Конечно, стоило двери открыться как они разбегались по углам, но после, осмелевшие, выходили и спокойно садились возле своей мамы. До поры до времени они не давали к себе прикоснуться, хоть и могли сидеть кушать рядом с моими ногами. Чуть позже они начали тереться об руки с завидным постоянством. Кусать, кстати, тоже. Больше всех клыками орудовала самая мелкая из троицы. Еще чуть позже они перестали бояться двери и стали выходить на улицу недалеко от сарая. Бабушка решила оставить мальчика, которому мы дали кличку Бегун. Потому что… ну, бегал больше всех. Остальным клички давать было бессмысленно, но я втихую назвал девочек Варя и Полосатка. В какой-то момент мы открыли для себя новое место — плиты. Обычные бетонные плиты в две кучи. В одной было три плиты, на которые мы и забирались, поскольку во второй их уже четыре. Чтобы забраться на вторую нужно перепрыгнуть через небольшое пространство между кучками. Я всегда боялся это делать, поэтому просто с большим чувством тревоги переступал и молился не упасть вниз прямо на крапиву. Там мы стали проводить большую часть нашего общего досуга и успели познакомиться с другими ребятами с соседней улицы. Точнее, это я знакомился, а девочки их итак знали, но близко не дружили. Теперь в окружении появились еще одни сверстники: Никита, которого все звали Сава, и братья-близнецы Ярик и еще один Никита. Близкими друзьями мы не стали, просто пересекались на плитах или на речке. Изредка собирались такой компанией и играли в прятки. Правда, помнится мне, что детей было гораздо больше. Территория для московских пряток была огромной — от самих плит до магазина. Не хочу хвастаться, но я был мастером по пряткам. Чего не скажешь о Насте, которую очень быстро застукивали. В ответ она устраивала истерики, потому что водой быть вообще не хотела. И так каждый раз. Даже когда мы играли в прятки втроем у меня во дворе была та же картина. Отличалась она тем, что Настя, обиженная, уходила домой и возвращалась только на следующий день. У моей сестры тоже нашлось свое местечко для компании. Так называемая эстакада — деревянная пристройка недалеко от магазина, сразу за уличным туалетом, возле небольшого деревянного сарайчика. Там компания Ани собиралась по вечерам, иногда я ее видел в обществе какого-то парня постарше. Точно не знаю, но, вроде, он ей нравился. Иногда и мы тусовались на эстакаде, но на долго нас не хватало. После того, как сестра привезла свои старые игрушки, мы стали видеть свет гораздо реже. В огромном белом пакете были… куклы. Барби, ее бойфренд Кен и две куклы из серии Братс. Всякая фигня в виде одежды и какой-то мебели. Ко всему прочему нашелся мой старый детский конструктор, в который я играл в одиночку, пока Катя и Настя разбирались с куклами. Меня пытались втянуть в свою игру за Кена, но перспектива играть в то, что меня никогда не привлекало — такое себе. Ладно, я вру. Сдался после первого же предложения побыть мощным парнем, пусть и пластмассовым. Пусть и инвалидом (у Кена одна нога держаться не хотела вообще). Игры походили на обычные дочки-матери, только без дочек и матерей. Создавали некий любовный треугольник, смешивая его с игрой в магазин. Куклы были заброшены, стоило Кате познакомить нас с Машей. Маша — подруга Светы, у которой тоже был ребенок. Совсем крошечную девочку, которая только училась ходить, звали Майя. Прямо как пчёлку из мультика. Жила она в кирпичном доме напротив Настиной бабушки. Познакомившись с ней, мы стали частыми гостями. Играли то с Майей, то сами по себе, когда та ложилась спать. Следующее знакомство я толком и не помню. Девочки, вроде на год старше меня, — Лиза и Яна. Лизу я знал заочно. Дорога к Насте, на речку и обратно проходила как раз через ее дом. Вообще, она, как и я, приезжала на лето погостить к бабушке с дедушкой. Проходя мимо ее дома был один огромный минус — собаки. Не две, не три, сразу четыре. Одна была на поводке, а трое других лаяли за забором. Иногда лаяли перед забором, но на людей не нападали. И все равно было страшно, мало ли. Среди этой троицы был самый агрессивный пёс по кличке Серый. Его я боялся больше всех, ну, и того, что был на поводке. Яна же является внучкой бабули, работающей в библиотеке-клубе. Жили они через дом от Маши с Майей. И в отличии от Лизы из животных у Яниной бабушки были только коты. У первой они тоже были, бесчисленное множество, но собаки не позволяли подойти и погладить хотя бы одного. Лиза с Яной часто гуляли по вечерам. После знакомства с ними я стал видеть их гораздо чаще в компании с моей сестрой. Впрочем, меня вполне устраивали две мои подруги, и никакая компания мне не была нужна. Вместе с куклами приехала и детская палатка, которую мы разложили во дворе на зеленом участке прямо напротив огорода, под большим яблоневым деревом. Пользовались мы ей редко, потому что втроем там не посидишь, а обижать никого не хотелось. Но как-то случилась одна громкая ссора, из-за которой нас осталось двое. Помнится, в детстве я не был сильно верующим. Вообще никто мне ничего не внушал, только бабушка Надя говорила про то, что Бог смотрит за нами откуда-то сверху и чуть что можно попросить у него совета или помощи. Вместе с этим говорилось, что обычно «два дарят на смерть». Правда, это говорилось про цветы и не конкретно про два, а про все четные числа, но наши детские умы поняли по-своему. Об этом знали я и Катя. Мы искренне верили в это, поэтому ничего с числом два не брали, а Насте об этом почему-то не сказали. В один день у меня оказались конфеты, которые я решил поделить между собой и подругами. Не знаю, чем думала моя голова, а может, это случилось из-за слов Кати, но Насте я дал две конфеты. Смотрел на то, как она их молча ест, переглядываюсь с хихикающей Катей и улыбаюсь следом. — Ты знаешь, что скоро умрешь? — вопрос был задан таким тоном, будто для Кати это само собой разумеющееся. — Почему это? — Настю вопрос явно разозлил. Лицо у нее стало тут же недовольным. — Ты съела две конфеты, а это на смерть. — Да, — решил вставить слово я. Мерзко. Настя начала оспаривать это, пока Катя продолжала давить на нее. В конечном итоге Настя ушла вся в слезах. А вернулась уже вместе с бабушкой. Та наорала на нас, пожаловалась моей бабушке, и вечером я выслушивал лекцию по поводу того, что так делать ни в коем случае нельзя. Что Настя — хорошая девочка, мне лучше дружить с ней, а на Катины авантюры не идти и вообще перестать давать собою пользоваться. Мне было стыдно, но мириться первым я не хотел. Так в палатке остались я и Катя. В наших головах возникла гениальная идея прибыльного бизнеса — продажа красивых камней. Их мы находили на улице, ныряли под воду на речке. Мыли в воде, после чего выкладывали красивенько в ряд возле дороги, палатку поставили там же. Правда, камни почему-то никто покупать не хотел, так что бизнес не удался. Но наши шалости продолжились. Мы начали делать мини-бомбочки на дороге. Клали яблоко, на него сыпали песок, камушки и ждали, когда это творение попадет под колеса машины. Какие-то проезжали прямо по цели, некоторые мимо, и мы перетаскивали бомбочку чуть в сторону, чтобы в следующий раз точно в цель. Стоило Кате уехать в другую деревню к дедушке, как я остался один. С Настей мы так и не помирились, хотя прошло уже несколько дней. Она даже не звонила как обычно на следующий день. Будто пропала и все. Ее даже на речке не встретить. Дни без Кати я проводил дома, со мной вместе оставалась Аня, чтобы составить компанию. В целом с появлением друзей мы стали проводить время только поздно вечером. В ворохе дисков Аня нашла какой-то фильм про девушку супергероя. Сути не помню, а вот горячую постельную сцену — во всех деталях. — Ты когда-нибудь целовался? — Аня посмотрела на меня такими же серо-зелеными глазами. «Что ответить?» «Я уже целовался, но с другой сестрой». «Если скажу, то это не будет странно?» — Нет, — решил соврать. О таком знать никто не должен. — Хочешь попробовать? — Да. Правда хотел. С момента поцелуя с Витой прошло достаточно времени. Хотелось почувствовать это еще раз, ведь, в целом, мне достаточно понравился сам процесс. Понятия «инцест» еще не было в моей голове, поэтому я не считал это чем-то плохим, но точно знал, что это будет еще одной тайной, о которой знать никто не должен. Аня повела меня в спальню, предварительно поставив фильм на паузу. Все были на работе, что играло нам на руку делать это при свете дня. Я лег на кровать, Аня нависла надо мной сверху и примкнула к губам. Поцелуй с ней значительно отличался от прошлых. Было в этом что-то более взрослое, как будто умелое. Может Аня уже целовалась раньше и успела наловчиться, но зачем делать это со мной — непонятно. Длилось все недолго и вот мы уже снова смотрим фильм. Все повторилось на второй постельной сцене в конце фильма. — Только никому не говори об этом, хорошо? — я ведь не был дураком, поэтому рот старательно держал на замке. Правда, после этого все пошло в какую-то другую степь. Складывалось ощущение, будто все в курсе этой ситуации, даже Настя, с которой мы помирились чисто случайно на речке. Вернулись к играм в куклы. К очень взрослым играм. В какой момент мы стали играть в настоящую кукольную порнушку я не понял, просто моргнул — а Кен без ноги уже вовсю занимается сексом с Барби под каким-то платком. В такое играть было опасно, поскольку окна с кухни выходили как раз на диван в веранде, а если еще и окно открыть, то будет слышно абсолютно все. Август наступил неожиданно быстро. Оглянуться не успел как прошло два месяца лета. Дни проходили все так же. Игры, мелкие ссоры, примирение и снова игры. В какой-то момент, в середине августа, Настя снова пропала из виду, но далеко не из-за ссоры. Мы время зря не теряли и проводили его как можно продуктивнее, пока была возможность. В один из дней после речки мы присоединились к компании сестры и поехали тырить кукурузу с колхозного поля. Дорога была прямо напротив дороги на речку. Прошли мимо домов, а дальше длинное поле, усеянное кукурузой. Аня и компания принялись рвать початки с левой стороны, а я и Катя справа. Велосипеды мы спрятали в самой кукурузе и сами забрались немного вглубь, чтобы нас никто не заметил. Ведь кукуруза принадлежала колхозу, а то чем мы занимались было самым настоящим воровством. Только мы хотели выйти из укрытия, как услышали оры какого-то деда. Решили не высовываться, только подсматривали через стебли кукурузы на то, как компания сестры выслушивала деда. Он обвинял их в том, что они топчат сами стебли и ломают их. Конечно, он тут же успокоился, когда ему сказали, что они ничего такого не делали и рвут все аккуратно. Обошлось. Уже вечером у нас была вкусная желтая кукуруза, посыпанная солью. Объедение. Чем ближе был мой уезд, тем сильнее мне хотелось плакать. Это лето поселилось в моем сердце сильнее, укрепляя и без того крепкое отношение к моим подругам, пусть у нас и были некоторые разногласия. Котят уже раздали, осталась только Мурка и Бегун, который уже спокойно ходил по двору и никого не боялся. Сам ластился об ноги, довольный подставлял морду для поглаживания, но на руках сидеть вообще не любил. В день отъезда меня провожали все родственники и мои подруги. Последних видеть было особо приятно. Я с грустью махал им в ответ уже сидя в машине и продолжил это делать до тех пор, пока их силуэты не отдалились. Дальше меня снова ждала школа. Очень надеюсь, что в этот раз я приеду и не будет никаких неожиданных сюрпризов.