Мы будем жить

После данной ситуации прошло два месяца. Юрий ещё сильнее отдалился от Антона, по непонятной для второго причине. Обид Деревяненко никогда не держал и всегда открыто шёл на решение конфликта, не боясь и признавать вину, и доказывать свою правоту. Однако несмотря на абсолютное различие их мнений, Юрий отказывался выяснять отношения как обычно, хотя все положительно знали, какой он спорщик. Более того, они почти не пересекались, будто исчезли из жизней друг друга. Ну, может только из жизни Антона, ведь ему излишне часто казалось, что его друг где-то рядом, смотрит на него, но подойти не решается. Глупо – так думал о своём чувстве Красинов. Больше всего поэта беспокоили слова Юры, сказанные им на кладбище. Каково их значение? «Они уже вдохновили одного человека, чтобы и он продолжал их путь» Какой путь он собрался продолжать? И почему именно он? Прошла ещё неделя, впервые за всё это время Антон сел писать. Взял карандаш, белый лист, заварил чаю. Однако всё никак не шло. Ни одна дельная мысль не приходила в голову, витая где-то вокруг, и уловить её Красинову никак не удавалось. Попытки сосредоточиться тоже не увенчались успехом, если и думалось, то только о реальном мире. Чтобы найти рифму, Антону приходилось погружаться в иное измерение, избавляясь тем самым от насущных проблем, не имеющих никакого отношения к его творчеству. Обычно он писал о фундаментальных вещах, окрашивая их своими личными красками, варьирующимися от его отношения к этому. Однако в последние месяцы его жизнь стала уверенно просачиваться в творчество, мешая абстрагироваться, а такие стихотворения его не устраивали, ведь не имели смысла и высокого посыла. Излишняя приземлённость лишает искусство художественной ценности. Впрочем, Юре это никогда не мешало. Всё его творчество изобиловало страшными картинами действительности и строилось исключительно на чём–то жизненном и природном. К тому же, он часто описывал жуткие вещи, не стесняясь грубых выражений. Красинов точно не мог назвать актёра бесталанным, но его стиль никак не сходился с восприятием поэзии Антона. «Опять он» Да, мысли вновь сгруппировались в образ Деревяненко. «Не уж то я по нему скучаю?» Вполне возможно, они ведь много времени проводили вместе. Ровно до того самого момента. Поэт прекрасно помнил этот день и очень хотел бы стереть его из своей памяти, чтобы безмолвная курящая фигура друга навсегда сошла с обратной стороны его век. Он устал засыпать под аккомпанемент этого воспоминания. Тело Марины обнаружила её уже повзрослевшая сестра, пришедшая проведать родственницу, дабы скрасить её незамысловатое одиночество. Внутренняя часть матки была повреждена, а сама женщина лежала, раскинув ноги, на диване, что свидетельствовало об изнасиловании. Были видны следы сопротивления – синяки на запястьях, плечах, талии, грудях и лице, кожа под ногтями. Она билась до последнего. Убийца явно действовал с нечеловеческим остервенением и жестокостью, задушил жертву подушкой, а затем просто бросил девушку как использованную, наскучившую игрушку. Дверь была открыта, так что люди выдвинули предположение, мол Марина сама впустила в дом незваного гостя. Значит, это был кто-то знакомый. Подозрения упали на соседа – 40-летнего пьяницу Григория Синицына. Его же и обвинили впоследствии за неимением других лиц, которые могли совершить такое. Юрий тогда был в другой части города, это подтвердили обе сестры, Антон же поехал навещать родителей. До него весть о смерти подруги дошла позже всех. Как и телеграмма из Воронежа. В ней сообщалось, что Павел Александрович Давыдов примкнул к белому движению и в ходе боевых действий был убит пулей, попавшей тому меж лопаток и прошедшей насквозь, продырявив лёгкое. Однако Юрий не унимался. Сказал, что Королёва никогда бы не пустила к себе Синицына, да и сам обвинённый был человеком хоть и пьющим, но весьма мирным, никто никогда на него не жаловался. Если он и заглядывал на дно бутылки, то очень тихо, не беспокоя соседей. Даже Паша, помнится, говорил о нём как о добром мужике. Кто-кто вёл себя подозрительно, так это служители порядка. Сразу схватились за зацепку о Синицыне и вцепились в неё как уличные собаки за тухлый кусок мяса, хотя все утверждали, что он бы и мухи не обидел. А после посещения «участка», Григорий Сергеевич резко во всём сознался. – Запытали бедного, вот и подписал всё, – процедил Деревянеко, затянувшись сигаретой. Тот стоял у окна и рассматривал прохожих, будто надеясь увидеть среди них знакомую белоснежную копну волос. – Но кто тогда сделал это? – Антон сидел на стуле и помешивал сахар в чае, стараясь не стучать по стенкам. Чёрный водоворот гипнотизировал поэта, заставляя на мгновение забыть об ужасах бытия и недавнем горе. – Очевидно, чекисты, – ложка ударила по чашке, и Красинов обратил взор ошарашенных глаз на друга. – Убили в Воронеже Павла Александровича, обнаружили, что у него есть жена, пришли запугать и понять имеет ли она отношение к монархистам. Ты и сам знаешь характер Марины. Скорее всего, именно в тот день она и узнала о смерти Паши, вспылила, чем разозлила своих убийц… Юрий обернулся к собеседнику, вновь затянулся и выпустил струйку дыма. – И когда ты начал курить? – брюнет поморщился. – Как понял это. И вот он прокручивает в голове этот диалог. Снова и снова. Как он устал. Красинов отбрасывает карандаш, из-за чего тот падает на ковёр под столом, и хватается за голову, зарываясь пальцами в тёмные, прямые волосы. Сколько можно жить воспоминаниями? Да, их больше нет, пора смириться. Зато у него есть Юра. Да! Нужно скорее встретиться с ним! В чём смысл сидеть и морозиться беспричинно? Наконец он понял, что действительно соскучился по нему. Может у него ещё есть шанс вернуть своего старого друга. Некурящего, болтливого спорщика и весельчака. Это поможет им обоим справиться с ещё не отжитым горем, ведь Антон более чем уверен – Юрий не перестал дорожить их общением. Просто замкнулся в себе, как и сам Красинов до этого. Но теперь-то он осознал, что нужно делать, осталось помочь понять это Деревяненко. Но где он его найдёт? «Дома» Единственное место, которое можно было проверить с полной уверенностью, так это квартира семьи Юры. Если не встретит самого потеряшку, то сможет спросить у его родственников, матери, отчима или двух сестёр. Антон быстро натянул пиджак, повязал на шею жёлтый платок и выбежал из дому, воодушевлённый предстоящей встречей. Надо подготовить речь, не дай Бог в такой важный момент запнуться и смазать все свои чувства в одну большую невнятную кучу. Красинов шёл по пыльной улочке и проигрывал в голове слова, которые собирался сказать другу. «Я понимаю, как тебе тяжело, но нам не стоит терять хотя бы друг друга» Нет, слишком прямолинейно. «Я долго думал о тебе…» Точно нет. «Хотел выяснить, что между нами произошло тогда» Правдиво, но смущающе. «Не бросай меня» Нет, он не плакать туда идёт. Выверяя в голове каждое предложение, Красинов и не заметил, как уткнулся в нужный подъезд. «Чёрт, не успел! Ладно, по ходу придумаю, зато выйдет искренне» 3 этажа минули быстро, и Антон позвонил в квартиру 57. Стоя у двери, тот нервно поднимался и опускался на носочках, не желая смотреть в глазок, видимо, боясь встретиться с кем–то взглядом. Замок зашумел с другой стороны, и дверь отворилась. За ней стояла высокая, красивая женщина с мощными руками и плечами. Такую скорее представляешь либо за арбой, либо с косой в поле, но уж точно не облачённую в домашнем платье в московской квартире. Незнакомка была молода, так что можно выдвинуть предположение – это сестра Юры. Странно, та открыла незваному гостю, ещё и мужчине. Впрочем, казалось, она и с Пашей могла бы потягаться в силе, не то что с невысоким Антоном. – Здравствуйте, – наконец всполошился поэт и представился. – Красинов! Припоминаю, о Вас брат говорил. Приятно познакомиться, я Мария Владимировна, сестра Юры! – живенько ответила женщина, по-товарищески крепко пожимая мужскую руку. – Вы в гости? Антон округлил глаза и активно замотал головой. – Нет-нет, что Вы! Я пришёл проведать Юрия Анатольевича! Меж ними повисла тишина. Доброжелательная улыбка медленно сползла с тонких губ собеседницы, а сама она уставилась на Красинова немигающим взглядом. Выглядела она несколько жутковато, учитывая комплекцию и рост женщины. – Вы не знали? Что-то неясное кольнуло Антона в груди. Он уже испытывал это раньше. Когда узнавал о смерти Марины. – Его больше нет… Ощущение было сравнимо с падением. Захватывает дух, сжимает в тиски и в то же мгновение заставляет влаге политься из глаз. Точно мозг ещё не осознал сказанное, но сердце уже обожгла несравнимая ни с чем иным боль. Так же при падении тело быстрее испытывает страх, голова лишь безвольно наблюдает за неизбежным приближением конца. «Я не успел» Дальше всё как в тумане. Мужчина качнулся вперёд и был подхвачен мощными руками. В обычное время он бы смутился и поспешил отшатнуться, но не сегодня, не сейчас. Затем перед глазами промелькнула незнакомая квартира, стул, гранёный стакан с водой. Антон и не заметил, как жадно выпил всю жидкость, пока та стекала по его подбородку и подрагивающему в такт глотков кадыку. Зрение сфокусировалось только через минуту, теперь он отчётливо видел перед собой обеспокоенный взгляд карих глаз. – Вы в порядке? Чуть сознание, кажется, не потеряли, – быстро осведомилась Мария, видимо, тут же подчеркнув, что к гостю вернулся рассудок. Красинов сжал в руках стакан и опустил голову. Он, должно быть, спит. Не бывает такого в жизни. Чтобы ты, сам того не осознав толком, остался совсем один. Всё в этой жизни зависит от нас самих. Так, каков же его просчёт? Стоило больше общаться с Деревяненко? Нет, эти мысли сейчас не к чему. Почему он так быстро с этим смирился? Это неправда. – Как это произошло? – еле слышно спросил мужчина. Ну, вот, сейчас она расскажет какую-нибудь нелепую историю или попросту небылицу о том, как Юра отправился в дальнее плаванье, сразился с морским чудищем и утонул вместе со своим судном. А затем из-за двери выскочит сам «моряк» собственной персоной, смеясь и причитая, как по-детски выглядело ошарашенное лицо Красинова. В этом и был весь Юра. Желание подшутить над кем-то всегда брало верх над любым рационализмом. А если и не выскочит, значит это всё глупый сон. Иного объяснения нет. – Недели две назад приехали санитары, ни с того ни с сего забрали его на обследование, мол он устроил дебош. Домой Юра не вернулся, так и остался в психиатрической лечебнице. Мы пытались с ним связаться, но никак не выходило. Врач говорил, что его состояние заметно ухудшается, что он может быть опасен, – та запнулась, а голос её задрожал то ли от подступающих слёз, то ли от гнева. – Но я же его знаю! Брат бы никогда никого не обидел! Какой же он псих! А неделю назад пришла телеграмма из больницы. Юра удавился на простыни… В это же мгновение девушку пробила истерика, она закрыла лицо руками и громко навзрыд заплакала, собирая свои слёзы в недра ладоней. Антон замер, не смея поднять на неё взгляд. Он тупо уставился на свои руки, держащие стакан. Ни одно слово, сказанное сестрой друга, никак не могло приобрести осознанный вид в его голове. Всё это звучало ещё более сказочно, чем версия с океаном. Дебош, псих, удавился – ничто не характеризовало Юрия как личность. Он был эмоционален, но всегда в рамках разумного. Как обычный человек. Вот! Деревяненко же совершенно и абсолютно обычный! Как кто-то столь примитивный по меркам моральных устоев и социальной ответственности мог оказаться в лечебнице для душевнобольных? А может потому он избегал общества Красинова. Может потому говорил эту нелепицу на кладбище. То, что минуту назад не имело смысла, резко начало складываться в одну большую картину недуга поэта. Потеря близких друзей дала толчок его болезни, а защитной реакцией организма стал поиск логики и образа, за который он мог бы цепляться в своих доводах. Более того, ведь он человек творчества, поэтому придал смерти Марины и Павла символический характер, чтобы он был стимулом его жизни. Но воспалённый мозг закономерно не дал Юре закончить начатое. И даже для такого жизнерадостного человека существование в белых больничных стенах приравнивалось к пытке, в конечном счёте, это привело к суициду. «От того не легче…» – Извините, – обратился Антон к девушке, что никак не могла успокоиться. – Можно мне побыть немного в его комнате? Хочу попрощаться… Мария молча указала на дверь напротив, куда и направился мужчина. «Возможно, я найду там зацепку. Или, действительно, просто хочу вспомнить его» В комнате было душно. Видимо, в неё давно никто не заходил и не проветривал помещение. Удушающий тяжёлый воздух давил на Красинова, с двойной силой сжимая его мозг, вот-вот из него брызнет кровь, как из спрессованной косточки граната, и польётся из носа, глаз, ушей. Именно такие тошнотворные картины и приходили в голову поэта, избавиться от них чудилось невозможным. Антон подошёл к письменному столу и начал разгребать кипу бумажек, быстро пробегая глазами по строчкам. Может он найдёт нечленораздельные предложения и жуткие бессмысленные зарисовки, что только подтвердит его не самые обнадёживающие подозрения. «Неужели мне всё равно?» Тот резко поймал себя на мысли, что совершенно не думает о Юре, исключительно желает узнать как можно больше о его состоянии. Будто он ещё не до конца понял – они больше никогда не увидятся. Красинов вдохнул и судорожно выпустил воздух из лёгких. И правда, всё произошло слишком стремительно. Только минут 10 назад он шагал по улицу воодушевлённый предстоящей встречей. Было нервно, страшно, но мужчина действительно хотел этого. Как минимум, просто вновь посмотреть в уставшие тёмные омуты глаз, окружённые вечными спутниками – мешками. В голове возник знакомый до боли образ у окна, выкуривающий сигарету и мрачно смотрящий на прохожих. Руки обессилили, выронив бумажки обратно на поверхность стола, а сам Антон безвольно плюхнулся на стул позади себя. Тот оказался рядом совсем вовремя, ибо если бы не его поддержка, то приземлился бы поэт на твёрдый пол. Может, приди он раньше, этого всего бы не случилось. Юрию просто нужна была помощь, тот, кто сможет разделить его боль. А кто если не Красинов находился в том же положении? Они бы прекрасно поняли друг друга. И ладно Антон, он всегда отличался некой неловкостью в общении, но Деревяненко сам по себе был очень проницателен и отлично разбирался в психологии окружающих, а значит и в своей собственной. Отсюда можно сделать лишь один вывод, он намеренно не контактировал с другом, не хотел и всё. Но почему? Обид они не держали, не конфликтовали особо. Что-то не сходилось. И вариант с болезнью вполне себе исчерпывающе объяснял, как же такое могло произойти, но какое-то чувство всё равно не давало Красинову покоя, никак не позволяло удовлетвориться лишь одной этой причиной. Вдруг взгляд мужчины привлёк небрежно зажатый ножкой стола угол ковра. Вроде ничего подозрительного, просто завернулся. Но это вновь не походило на Юрия. Остальное рабочее место было очень опрятно прибрано, каждый предмет имел своё положение, и только этот странный элемент интерьера выбивался из общей картины. Если бы Антон не сполз вниз по стулу, то и не приметил бы этого. «Я схожу с ума» Поэт наклонился, приподнял ножку стола и уже хотел завернуть ковёр в своё природное положение, как ощутил подушечками пальцев нечто тонкое и острое. Просунув второй палец, тому удалось зажать предмет и вытащить его из убежища. В руках у мужчины лежали несколько листов, полностью исписанных мелким узким почерком. Это точно писал Юра, его каракули можно узнать из тысячи. Красинов вновь уселся на стул и стал разбирать замысловатый текст. Через минуту он приноровился и без особых усилий начал проглатывать слово за словом. Не имея внутренней возможности остановиться, он продолжал сидеть и вновь перечитывать написанное. Это была поэма. Небольшая в сравнении с другими представителями этого жанра, но даже за такую длительность она успевала довести все внутренности до кипения, а затем окатить их ледяной водой. Начало было проникнуто ненавистью, злобой на неких вершителей судьбы, оно высмеивало то, что должно было пугать людей, затем повествование становилось более торжественным, призывающим к сражению с несправедливостью этого мира. Конец же ставил меланхолическую точку – нельзя уничтожить жизнь, заковать росток в бетон, ведь даже слабенький стебелёк сможет найти в себе силы пробить каменную клетку и увидеть звёзды. На первой странице красовалось большими буквами название «Торжество лживого аутодафе». А внизу стояла дата: 7 июня 1922 года. «Три недели назад» В поэме легко узнавался стиль Юрия, более того, написана она была грамотно, внятно. Если следовать логике, что он был болен, то данное творение никак не вязалось с этим. Более того, вряд ли бы он бросил такую работу покоиться под ковром. Да и зачем так странно прятать её? Антон резко вздёрнул тёмные брови и подскочил со стула, прижимая рукопись к груди. Всё стало ясно, от того и страшно. Выбежав из квартиры, Красинов помчался через улицы и проулки. Ему казалось, помедли он хоть секунду, то обязательно опоздает. Куда спешить, когда всё кончено? Он и сам не знал, но что-то подсказывало, что он ещё может вернуть друзей к жизни. Конечно, невозможно, чтобы Юра сошёл с ума спустя год после смерти друзей, да ещё и не общался ни с кем. Потому он стал таким нелюдимым, боялся вовлечь кого-то в неприятности. Сёстры явно не в курсе, да и сам Антон, казалось, совсем и не знал своего друга. Деревяненко хотел обезопасить дорогих ему людей, будучи уверенным, что любой, кто будет знать о его плане, тут же привлечёт внимание нужных лиц. А если все в один голос будут отвечать, мол тот стал малообщителен и хмур, то и придраться будет не к чему. Затем закончил свою работу, спрятал ещё один экземпляр, чтобы не нашли при обыске, и принял свою судьбу. Однако почему его забрали? Не уж то проговорился кому-то? Этого Антон, кажется, никогда не узнает. Но во многом он был прав. Мы не погибнем. Красинов подобрал упавший карандаш, сел за стол и вновь положил перед собой чистые листы. Юра всегда находил выход и любил жизнь, продолжая идти вперёд, несмотря на крутость склона, по которому тот взбирался. А значит, он бы никогда так просто не ушёл из этого мира. Это явно не в его характер, такой человек был готов даже назло кому-то проживать остатки своих дней в заключении. Нет, его убили. Безжалостно и без задней мысли лишили поэта жизни, а затем выставили всё как суицид какого-то несчастного психа. Выставили поистине сильного человека трусом, забрали не только его жизнь и достоинство, но и работу, обличающую их мерзкий строй, что лишает людей всего. Никогда мужчина не был зол настолько сильно. И не только на этих пресловутых убийц, но и на себя самого. Не будь он таким нерешительным и боязливым, то Юра бы не стал защищать его от опасности. Тогда Антон знал бы всё и смог сделать хоть что-нибудь. Беспомощность слабого кролика пробуждала невероятную ненависть к себе. «Я трус» Так вот, о чём тогда говорил Деревяненко. Подвиг Марины и Паши вдохновил его на сражение, ведь они не сдавались даже перед лицом более сильного врага. Может тот диалог на кладбище был проверкой, а может так просто сложилось. Но это не отменяет одного – их больше нет. Красинов потерял всех, кем дорожил, остался совсем один. Ни друзей, ни родителей. Смерть подкралась так незаметно, что он даже и не задумывался об этом. Что же ему теперь делать? Какой смысл жить? Абсолютное одиночество, знаменитое своей неисчерпаемой тоскливой силой, заставляющей людей сходить с ума, бросаться в омут, совершать отчаянные поступки. И его постигнет та же участь? «Нет, они не умерли» Стоят прямо тут над ним и наблюдают, какое же решение он примет на этот раз. – Не беспокойтесь за меня, это правильный выбор... – прошептал Красинов и обернулся. Они здесь, он это чувствует. Справа стоит Паша и поддерживает Марину, что положила голову на плечо мужа, за талию. Волосы женщины привычно заплетены в тугой пучок, изувеченное лицо смотрится блаженным даже в таком состоянии, а Давыдов всё так же улыбается – ласково и безмятежно. Кажется, он горд своим другом. Правда скрывается лишь на ткани гимнастёрки, что чернеет багровым пятном в районе груди мужчины. Рядом с парой расположилась высокая фигура в лёгкой рубашке. На тонкой шее виднеются синеватые следы, и только глаза не выдают в исхудавшем образе мертвеца. Живые, тёплые, они устремлены на поэта. На бледных губах лежит полупрозрачная улыбка. Он даст им вторую жизнь. Наконец хоть что-то лежит в его руках, и он готов схватиться за эту возможность крепче. Стянув с шеи платок, Антон откинул его в сторону и сильнее сжал в руке карандаш. Опасения пропали, сомнения растворились в спёртом, летнем воздухе. «Сначала они пришли к вам, а сегодня они придут за мной» Даже если его постигнет та же судьба, ему не страшно ступать на эшафот. Впервые он готов. – Я оставлю вас в истории. Вы будете жить.