Ни о чём взамен

Легкий утренний ветерок ворвался на небольшую кухню через распахнутое окно. — Я думала, что хорошо тебя знаю, — с ноткой разочарования протянула Вик, открывая холодильник и вытаскивая банку пива, и подняла взгляд на хозяина квартиры. — Но сейчас я совсем не понимаю твоей реакции, — раздражение в голосе смешивалось с непониманием. Девушка пристально смотрела на друга, который тем временем увлеченно листал фото в своем телефоне. Сейчас Виктория выглядела куда спокойнее, чем всего какой-то час назад. Она вихрем влетела в кафе, словно спасаясь от погони, и до смерти напугала Дамиано и Мари. Её взгляд лихорадочно метался в поисках друга, волосы растрепались, макияж поплыл, а одета была так, будто собиралась в клуб, а не на утреннюю прогулку. — Вик, — Мари тут же бросилась к девушке, автоматически осматривая подругу на предмет каких-либо повреждений. — Что случилось? — Но та словно боялась встретиться взглядом с брюнеткой и, отыскав Дамиано, раздраженно спросила: — Где твой телефон?! — Дома остался, — взволнованный парень машинально похлопал себя по карманам брюк, искренне не понимая возмущения подруги. Раздражение на её лице постепенно перерастало в гнев. — Ты можешь объяснить, что случилось? Стоило ему приблизиться к девушкам, как Вик, бросив виноватый взгляд на Мари, схватила Дамиано за руку и потащила прочь из кафе, прокричав на прощание что-то про скорое возвращение. А парень успел лишь вскользь коснуться руки Мари и заглянуть в её испуганные глаза. Не придумав ничего лучше, он быстро послал ей воздушный поцелуй и расплылся в улыбке, увидев, что поцелуй был пойман смущенным адресатом. Дамиано до сих пор окончательно не пришел в себя после пробуждения. Он был уверен, что сегодняшнее утро было определенно лучшим за долгое время. Ощущение тепла женского тела, её запах и тихое размеренное дыхание. Он пытался запечатлеть в памяти тот момент, когда девушка, почувствовав легкое прикосновение к своей руке, в полудреме крепче обняла его и потерлась щекой о грудь, устраиваясь поудобнее. Он чувствовал себя счастливым. Но гулкие шаги Виктории по брусчатке пустынных улиц вырывали его из сладких воспоминаний. До квартиры они дошли, а если быть точнее, донеслись молча. Дамиано знал импульсивный характер своей подруги и решил дать ей время остыть, несмотря на то, что в голове вертелся рой фраз, каждая из которых могла спровоцировать девушку на крик прямо посреди ещё не до конца проснувшегося Рима. Стоило им войти в квартиру, как Вик не терпящим возражений тоном скомандовала другу взять телефон, а сама незамедлительно направилась на кухню, по дороге массируя раскалывающиеся от боли виски. И вот, Дамиано сидит на кухне с телефоном в руках, а блондинка, с характерным звуком открыв жестяную банку, делает несколько жадных глотков и с облегчением переводит дыхание после незапланированной пробежки. — Да скажи же хоть что-нибудь, черт побери! — Вик взрывается спустя пару минут тишины, взмахнув руками и расплескав пиво. А что он мог сказать? Он раз за разом вглядывался в фотографии, на которых Фабио обнимается с незнакомой девушкой в одном из ночных клубов. На следующем фото уже целует её, по-хозяйски приобняв ниже талии. А вот и видео, где парочка вместе уходит, не отлипая друг от друга. — Это чудо, что Томас был не с состоянии сорваться с места. Я чуть не задушила его, пока пыталась не дать заорать во всё горло и спалить нас. Он был готов набить морду этому сукиному сыну прямо там! Да я сама еле сдержалась, чтобы не прибить его на месте! Ну что ты молчишь?! — Вик хотелось разреветься от отчаяния при виде полного безразличия на лице друга. Или ей лишь так казалось? — Виктория, — Дамиано наконец отложил телефон и поднял тяжелый взгляд на девушку. Не часто он называл ее полным именем, и это настораживало. Только сейчас она поняла, что ему была далеко не безразлична сложившаяся ситуация. Но от того коктейля чувств, что плескался в почерневших глазах, по спине пробежал холодок. В них было слишком много противоречий, возможно именно поэтому его лицо казалось лишенным эмоций. Словно тот внутренне был готов к увиденному, но в то же время испытывал глубокое отвращение. Он злился, разделяя желание Вик и Томаса свернуть Фабио шею, но в то же время подспудно испытывал радость. Радость? Чему тут радоваться? Тому, что мужчина твоей возлюбленной был пойман на измене, и это бесспорно причинит Мари боль? Стоп… — Стоп! — выпалила Вик, ошарашенная догадкой. — Она же бросит его! — её лицо озарилось искренней улыбкой. — Наконец-то! — девушка уже позабыла, что злилась на друга, мысленно представляя, как Дамиано успокаивает в своих объятиях плачущую Мари. — Да, ей конечно будет больно, но… Она должна узнать об этом, — Вик нахмурилась, зайдя в логический тупик. — Но если ты ей небезразличен, то пережить эту боль будет легче. Одного не могу понять — почему они до сих пор вместе, если он гуляет, а у неё есть ты… Дамиано молча слушал подругу, давая той возможность всласть нафантазироваться и полностью успокоиться. Сам он прекрасно понимал, что такое поведение Фабио идеально вписывается в его представление об этом человеке, особенно после разговора с Мари. И сейчас он искренне надеялся, что фотографии подтолкнут девушку к окончательному разрыву этого подобия отношений. А он будет рядом, чтобы поддержать и защитить. Или в конце концов соберет все свое мужество в кулак и сам положит этому конец. — Дами, — с подозрением начала Вик, словно о чем-то вспомнив. Дамиано знал, что прищур этих голубых глаз будет стоить ему парочки нервных клеток. — Где ты провел ночь? — но встретила лишь вопросительный взгляд. Слишком высоко вздернута бровь, слишком сильный наклон головы, слишком наигранно. Врунишка. — Не строй мне глазки, Давид. Где ты был всю ночь без телефона и как оказался в кафе? — Там и был, — Дамиано решил не оттягивать неизбежное и не смог сдержать улыбки, видя открывающийся в немом удивлении рот Вик. — Что?! — спустя какое-то время смогла из себя выдавить девушка. Сделав глоток пива, о котором почти успела позабыть, она опустилась на свободный стул. — Как? С Мари? — на что получила утвердительный кивок. — Да куда исчезла твоя хваленая разговорчивость?! — Вик возмущенно толкнула друга в плечо, от чего тот лишь рассмеялся. — Почему она осталась ночевать в кафе? И как там оказался ты, гаденыш? Серенады ей небось пел всю ночь? — блондинка, придвинувшись вплотную, без остановки сыпала вопросами, словно вела допрос с пристрастием. — Она работала, — потирая ушибленное плечо, ответил Дамиано. — Что-то там с документами. А мне опять не спалось, вот я и пошел прогуляться. Я не смог не зайти, увидев, что в кафе горит свет. — И что было дальше? — Вик игриво дернула бровями. — Ну не просто же ты сидел рядом с ней до утра, глядя, как она в бумажках копается. Говори! — девушка начала нетерпеливо барабанить ладошками по столу, требуя подробностей. — Нет, мы просто выпили вина и душевно поболтали. Я немного отвлек её от работы, — ответил Дамиано, стараясь отогнать от себя воспоминания о том, как Мари сжимала его руку, как дрожал её голос, как элегантно пальцы держали сигарету. Но на смену одним воспоминаниям приходили другие, заставляя дышать глубже от одной лишь мысли о её теплых мягких губах и аромате персика. — Поболтали, значит, — Виктория сейчас походила на кошку, с хитрым прищуром разглядывая Дамиано, а его опущенный взгляд и неловкое движение плечами от неожиданно пробежавших мурашек сдавали того с потрохами. — И как она целуется, м? — на удачу ткнула пальцем в небо басистка, проведя кончиком языка по верхней губе, и встретилась с растерянным взглядом вокалиста. — Ой, ну тебя, — тот лишь с улыбкой отмахнулся, заставив подругу захлопать в ладоши от радости. Виктория слишком хорошо знала его. Впрочем, как и он её. Они глубоко чувствовали друг друга, и сейчас девушка искренне радовалась за близкого человека, хотя при этом сильно переживала за избранницу Дамиано. Вик не была слепой и прекрасно понимала причины поведения Мари, а соответственно и то, чем той могли грозить поцелуи с Дамиано. Именно поэтому ей так рьяно хотелось помочь другу. — И что ты предпримешь? — она кивнула в сторону телефона. — Скажешь ей или сразу пойдешь к Фабио?  — Сгоряча я уже наворотил дел, — с нескрываемой горечью проговорил Дамиано, вспоминая покрывшуюся шероховатой коркой ссадину на ладони Мари. — Нужно хоть раз подумать головой, прежде чем что-то сделать. — Не затягивай с этим. Промедление может ещё сильнее навредить, — Вик приободряюще коснулась руки друга. — Иначе я или Томас можем нечаянно проболтаться, — тут раздался телефонный звонок, на мониторе высветилось «Эль Кобра». — Твою мать, какого черта он уже не спит?! Дамиано и Виктория еле успели остановить Томаса, который на удивление хорошо помнил подробности вчерашней ночи, пока тот не вывалил на Марианну всё свое возмущение. И сейчас несчастный гитарист сидел в тени террасы, прислоняя ко лбу стакан со льдом и благодаря всех известных ему богов за легкий ветерок. Рядом с ним уже примостилась Виктория, которая не отказала себе в удовольствии взять ещё один бокал холодного пива. К ним подсел дядюшка Симон, по-доброму подтрунивая над состоянием Томаса, и начал делиться с молодежью историями своей бурной молодости, веселя этим и других посетителей. Терраса наполнялась людьми и смехом вперемешку с тостами за то, чтобы всех собравшихся не мучило похмелье. Утренние часы здесь никогда не были помехой бокалу вина или кружке прохладного пива. И всё это веселье на террасе давало возможность двоим молодым людям остаться незамеченными. — Мари, — Дамиано со спины подошел к сидящей за баром девушке, которая вновь о чем-то задумалась, уставившись невидящим взглядом в пространство, — что случилось? — теплые ладони опустились на хрупкие плечи. Он не мог упустить из вида, что девушка сегодня была непривычно задумчивой. Она словно включалась, слыша своё имя, улыбалась и шутила, поддерживая беседу, в которую её пытались вовлечь. Но стоило ей подумать о чем-то другом, так заметно тревожащем её, как улыбка исчезала с лица. Девушка сплетала пальцы, прокручивая на них тонкие кольца, покачивала ногой, сидя на высоком барном стуле, и будто была где-то далеко отсюда. Её состояние невольно передавалось и Дамиано. — Просто задумалась, — девушка легонько коснулась ладони, покоящейся на ее плече. В его прикосновении было так много заботы и внимания, и оно придавало уверенности в принятом ей решении. — Дамиано, — она начала поглаживать его ладонь, всё ещё не поворачивая головы. — Так, — парень развернул Мари лицом к себе и заглянул в глаза, обхватив ладонями её хрупкую ладошку, — что произошло за эти несколько часов? Приходил Фабио, пока меня не было? — на что девушка лишь отрицательно помотала головой. — Тогда что случилось? — Ничего, правда, — продолжала настаивать на своём Мари, желая перевести неприятную тему. — Наверное, просто не выспалась, — она игриво улыбнулась, чуть прищурив глаза, окуная себя и Дамиано в воспоминания о том, как они спали сегодня, и легкий румянец коснулся девичьих щек. — Поверь, я мог не позволить тебе поспать и ту несчастную пару часов, — хрипловатым голосом прошептал Дамиано и не смог сдержать ухмылки, игриво дернув бровями. Веселый, обаятельный и невероятно привлекательный. Марианна думала, то никогда не сможет налюбоваться этим мужчиной, тая от одного лишь пламенного взгляда, которым он прожигал девушку. Трепет в груди, предвкушение, волнение, когда они оставались наедине. Всё так ярко и искренне. Вот такой должна была быть её первая любовь. Вот такой. — Благодарю, что сжалился надо мной, — усмехнулась Мари и неосознанно скользнула взглядом по губам, которые прошептали: — Я бы хотел получить несколько иную благодарность, — он наклонился к лицу девушки в надежде сорвать поцелуй. Музыкант был воодушевлен ее близостью и, не будем лукавить, возможностью слегка смутить её. Да, они всё ещё вынуждены скрываться от посторонних, но даже такие моменты заставляли его сердце петь. Внезапно прозвучавший за спиной смешок прервал их. — Ишь ты! Я тут людей развлекаю, а эти втихаря милуются. Я требую плату за свой труд! — Симон с наигранным возмущением постучал тростью о порог, а молодой итальянец, развернувшись, воскликнул: — Старик, если ты и дальше будешь так не вовремя появляться, до свадьбы точно не доживешь, — на что Симон только хрипло засмеялся: — Эх, молодежь. Я вам тут эти, как их там… Пикантные моменты создаю. Чтобы кровь кипела. Правильно я говорю, красавица? — мужчина обратился к показавшейся в дверном проеме Вик, на что та закивала, с улыбкой подмигнув другу. Дождавшись Итана и того момента, когда бедолага Томас более-менее придет в норму, ребята взялись за инструменты. Сегодня ни намека на грусть, ни одной песни о безответной любви или страданиях. Только яркие, веселые ритмы, заставляющие посетителей подпевать и пританцовывать на местах. Казалось, что вокалист, до этого момента предпочитавший песни с легким флером меланхолии, сегодня был совсем другим. Его голос был звонче, пластика тела свободнее, взгляд — смелее. — Наконец-то я вновь вижу эти глаза, — тетушка София коснулась руки проходящей мимо Марианны, тем самым приглашая присесть рядом. — Твои глаза. Они сияют, как у твоей матери когда-то, — ответила женщина на вопросительный взгляд девушки, опустившейся на стул напротив. — Тетушка, — Мари смущенно улыбнулась, подняв глаза на поющего Дамиано, который, казалось, почти не отрывал от неё взгляда. Пожилая женщина с нескрываемым удовольствием следила за переглядками влюбленной парочки, искренне завидуя их молодости и страсти, вспоминая себя в былые годы. — Вот так должна выглядеть девушка. Румяная, как роза. Смущенная и глядящая с восхищением на своего мужчину, — проговорила старушка, а потом подметила уже с неким недовольством: — А не так, как ты в последнее время. Вся из себя хозяйка, всё сама, никто ей не нужен, — на что девушка тихо засмеялась, видя, как София пытается спародировать её. — Ты приняла решение? — Да, — уверенно ответила Мари, не разрывая зрительного контакта с вокалистом, словно ища в его глазах поддержку. — Я ведь имею право быть счастливой, тетушка? — девушка перевела взгляд на пожилую женщину, которая улыбалась уголками губ. Женщина знала Марианну с самого её рождения и видела, сколько эта малышка пережила в жизни. Видела, сколько она трудилась, сколько раз оступалась и начинала сначала. И благодаря этим испытаниям маленькая девочка выросла прекрасным человеком, который, несомненно, заслуживал счастья. А в этом голосистом юнце, не сводившем с девушки взгляд, она видела свет. Он молод, неопытен и эмоционален, но от того и искренен. И женщина верила, что именно он сможет вытащить Мари из трясины, в которую та погружалась. — Разумеется, дочка, — София крепче сжала руку девушки. — Да поможет тебе Пресвятая Мария. Вечер в кафе как всегда был уютным, наполненным посетителями, шумными разговорами, звоном бокалов, танцами и смехом. Из старенького проигрывателя раздавалась старинная мелодия, приправляя вечер нотками джаза, пока музыканты взяли небольшой перерыв. — Мари, — Дамиано преградил путь Мари, которая, по-видимому, куда-то собиралась, — ты уже уходишь? — это не было похоже на хозяйку кафе, которая всегда оставалась до последнего посетителя и уходила самой последней. Но сейчас, дав какие-то указания Карле, девушка пыталась незаметно удалиться. — Да, сегодня нужно уйти пораньше. У меня есть очень важное дело, — она улыбнулась, глядя прямо в глаза мужчины, словно убеждая того в своей честности. Опять этот её прием, который он успел выучить за время их общения. — Это связано с ним? — тихо спросил Дамиано, взяв девушку за руки и не обращая внимания на то, что сейчас их могли видеть все посетители кафе. Он получил короткий кивок и тут же проговорил, чуть сильнее сжав женские ладони: — Не иди к нему одна, прошу. — Дамиано, — она словно изучала взглядом его лицо, — этот шаг я должна сделать сама, — легкая улыбка коснулась уголков ее губ, в то время как сердце музыканта пропустило удар. Она хочет порвать с Фабио. Сегодня.  — Я не могу пустить тебя к нему одну, — его голос стал громче от нарастающего волнения. — Прошу, не волнуйся, — она постаралась успокоить Дамиано и перевела взгляд в сторону столиков. Посетители кафе уже начали обращать на них внимание. — Поверь мне, я смогу сама с ним поговорить. Мари видела тревогу в глазах Дамиано, чувствовала, как он переживает, и это не могло не отразиться на её решимости. Мужчина не умел скрывать эмоции, и сейчас это шло не на пользу им обоим. В голове предательски проскальзывали мысли «Ты не сможешь», «Он снова поднимет на тебя руку», «Тебе нечего противопоставить ему», «Он сильнее». — Я верю тебе… Я не верю ему, — он отчеканил каждое слово. — Дамиано. Это мои отношения, и мне необходимо самостоятельно сделать этот шаг. Прошу, постарайся меня понять… — глаза девушки начали предательски блестеть. Она из последних сих боролась с желанием отбросить эту затею, собрать тихонько вещи и спрятаться от некогда любимого мужчины. Но все же ей было критически важно разойтись с достоинством, а не сбежать. — Твоё волнение губит мою уверенность. Поверь, мне на самом деле тяжело и… Прошу, дай мне это сделать самой. Дамиано отвел от девушки взгляд и закусил нижнюю губу, пытаясь сдержать стон. Он не понимал, как себя вести в подобной ситуации. Уговорить её пойти вместе? Тогда будет задета её гордость. Отпустить одну и подвергнуть риску? Или просто обнять и вовсе не пустить к Фабио? Но этот разговор должен состояться в любом случае, даже если не сегодня. А если не сегодня, значит, ей придется возвращаться к нему, проводить с ним ночи… Дамиано уважал Мари и должен был дать ей свободу выбора. Но в то же время он и не мог позволить ей вновь пострадать. Мужчину разрывали противоречивые чувства. — Пойдем, — Дамиано увлек Мари за дверь, ведущую к кухне, и тут же обнял её, прижимая к себе всем телом. Сумрак неосвещенного помещения обострял восприятие. — Я просил тебя позволить мне… Позволить помочь тебе, — он сжимал в своих руках хрупкое тело, чувствуя, как её пальцы вцепились в рубашку на спине. — И мне показалось, что ты согласилась. — Так и есть, — дыхание опаляло его шею, пуская волны мурашек по телу. Мари прижалась сильнее, чувствуя, как в его груди бешено колотится сердце. — Ты мне уже помогаешь своей верой в меня, понимаешь? — Я верю в тебя. Никогда не сомневайся в этом, — Дамиано нежно провел кончиками пальцев по спине девушки. Он должен был успокоить её, придать уверенности, но скрыть волнение было выше его сил. — Прости… Я беспокоюсь за тебя. Не хочу, чтобы он вновь причинил тебе боль, — Дамиано обхватил лицо девушки ладонями и поцеловал. Мягко, спокойно, едва касаясь её губ своими. — Не хочу отдавать тебя ему ни на один вечер, — прошептал он, едва оторвавшись от её губ. Они продолжали стаять в темноте, не размыкая объятий, безмолвно успокаивая, словно каждым движением говоря друг другу: «Всё будет хорошо». Но идиллию прервала вибрация телефона Мари. — Приехало такси. Мне пора, — приникнув прощальным поцелуем к губам Дамиано, Мари выскользнула на свет, но остановилась, услышав за спиной голос Дамиано: — Мы сегодня можем поиграть здесь? — нерешительно спросил он. Мари обернулась, вновь взглянув на поникшего юношу и, покопошившись в сумочке, протянула ключи. А в голове парня были те самые фотографии. Правильно ли он поступил, не показав их Мари? Этими фото он хотел помочь девушке принять решение уйти от Фабио, но… Они не понадобились. И всё же… Возможно, ей стоило знать об этих обстоятельствах перед таким важным разговором? Вместо этого он произнес: — Я буду ждать тебя здесь. И если что-то пойдет не так… — он на секунду запнулся, — Позвони мне. Обещаешь? — девушка кивнула. — Обещаю, — она улыбнулась, полная решимости изменить свою жизнь. Но уже знала, что не позвонит. Марианна ехала в такси, прокручивая в голове еще не состоявшийся диалог с Фабио. А фоном раздавались слова Андрэ, который учил её: «С самого рождения и до самой смерти у тебя есть лишь ты сама. Поэтому, как бы ни было сложно, будь готова решать свои проблемы самостоятельно». Отчим из лучших побуждений пытался заставить девочку понять это. Он хотел, чтобы она была независимой и верила в свои силы, но он не задумывался над формулировкой своего посыла. И она поняла это слишком поздно и, возможно, слишком буквально. Поняла, когда приняла помощь, которая на деле казалась приманкой в ловушке. И из этой ловушки ей сегодня предстоит выбраться. Мари однажды уже не прислушалась к этим словам и сейчас не повторит ошибку. Она должна разобраться со всем сама, без посторонней помощи. От волнения и страха сердце уходило в пятки, но она была твердо уверена, что пройдя все круги Ада она наконец будет свободна. И обретет свой шанс на счастье. Мари внутренне сжималась от предстоящего скандала, криков, оскорблений и боли. Но как бы ни было сложно, она не позвонит. «… как бы ни было сложно, решай свои проблемы самостоятельно» Кафе опустело, гости и работники разошлись по домам, за исключением четверых музыкантов. Стихи Дамиано с первых строк задали настроение репетиции, погрузив весь квартет в вязкую грусть, которая гармоничным потоком лилась из инструментов, смешиваясь с голосом вокалиста. Песня была пропитана болью и отчаянием. И все четверо прекрасно знали, о ком была написана каждая строчка. А в это время на другом конце Рима девушка стояла у распахнутого окна, пытаясь ночной прохладой притупить головную боль и надеясь, что последний раз проводит ночь в этой квартире. — Андрэ получил мой подарок? — просила Марианна, прижимая телефон к уху и вглядываясь в темноту улиц. По всей квартире был выключен свет. Мари не хотела более находиться здесь и ограждалась от давящих стен успокаивающей тьмой. Обволакивающий мрак прятал от девушки углы комнат, служившие укрытием от несущих боль рук, и постель, в которую девушка уже давным-давно не ложилась с трепетным ожиданием любимого мужчины. Впервые войдя в эту квартиру, она уже была надломлена. Уставшая, на грани отчаяния, но всё ещё цепляющаяся на надежду быть счастливой и верящая в любовь того, кому дарила свою. Верящая, что предчувствие её обманывает. Верящая, что это место поможет ей окрепнуть, вновь гордо поднять голову и двигаться вперед. Но надеждам не суждено было сбыться. Финансовая зависимость оказалась тугим и прочным поводком. А дрессировщик любил воспитывать непокорных, это доставляло ему особое извращенное удовольствие. Но ведь это куда удобнее делать, когда они уже сами близки к своему пределу. Как Мари в то время. В шкафу стояли наспех собранные сумки. Она решила не затягивать с разговором, пока решимость и желание наконец вырваться из этого плена не покинули её. Но Фабио всё ещё не появился, и Мари решила позвонить матери в надежде усмирить нарастающую тревогу. — Да, всё получил, дорогая. Передаёт тебе «спасибо», — послышалось из динамика, от чего девушка улыбнулась. Несмотря на её разногласия с отчимом, они всё же не были чужими друг другу. К тому же, они оба искренне любили одного и того же человека. — Но дочка, — женщина начала говорить чуть тише, пытаясь сделать так, чтобы муж её не услышал, — что тебя тревожит? Я же чувствую, что ты о чем-то хочешь поговорить. — Мам… — Мари выдохнула, — я ухожу от Фабио. — Марианна, что случилось? Ты не рассказывала, что у вас что-то идет не так, — но женщина не услышала ответа и продолжила. — Он обидел тебя? — Да, — выдавила из себя девушка, стараясь сдержать слезы и не напугать этим маму. — Ты всё обдумала? Тебе есть куда идти? — женщина чувствовала, что Мари пока не готова рассказывать ей подробности. Разумеется, она догадывалась, что всё это время дочь не была с ней полностью откровенной, дабы не доставлять лишних хлопот и не заставлять тревожиться лишний раз. Но закрывая на это глаза, женщина невольно лишала Мари возможности поделиться, выговориться и облегчить душу. Её девочка привыкла со всем справляться сама, стараясь быть идеальной. Разумеется, для своей матери она и была такой, несмотря ни на что. — Да, мам. — А в нем ты уверена? — и женщина сейчас спрашивала явно не о Фабио. — Я не знаю, мам, — не сдержавшись, девушка всхлипнула. — Но я хочу ему верить, — и девушка коснулась щеки, словно все еще ощущала на ней успокаивающие прикосновения горячих пальцев. Ей хотелось опять, как сегодня днем, ощутить его ладони на своих плечах. Хотелось прижаться к нему и почувствовать себя в безопасности. — Моя милая, — проговорила женщина, укоряя себя за то, что так отдалилась от собственной дочери. Она чувствовала её метания и то, как ей тяжело было сейчас, но не могла подобрать нужных слов. Сейчас бы обнять её, прижать себе и позволить выплакаться, гладя по спине. Но её девочка, уже такая взрослая, так далеко от неё и совсем одна. Материнское сердце болело от того, как угасала некогда жизнерадостная и бойкая девочка.– Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, — прошептала девушка, чувствуя облегчение от того, что хотя бы частью своих переживаний поделилась с матерью. Но тут до её слуха донесся звук повернувшегося в замке ключа. — Я должна идти. Доброй ночи, мам. — Доброй ночи, доченька, — услышала Мари напоследок и, улыбнувшись, сбросила звонок, сквозь темноту направляясь к входной двери. — Фабио, нам нужно поговорить, — стараясь подавить подступивший страх, отдающийся пронизывающим пальцы холодом, проговорила девушка, с непривычно громким щелчком включив свет. — Что? — мужчина, пошатнувшись, выпрямился и выдохнул в лицо девушке. «Он пьян» — от осознания этого Мари отшатнулась. Ей казалось, что встревоженный Дамиано был худшим, что могло случиться перед этим разговором. Но как же она ошибалась. Смелость стремительно сдавала позиции нарастающему страху. Девушка знала, на что способен мужчина в таком состоянии, и совершенно не хотела вновь ощутить это на себе. — Нам нужно поговорить, — собрав остатки ускользающей смелости, четко проговорила Мари, уверенно глядя на мужчину. — Вон оно что, — протянул мужчина, а в следующий момент грубо толкнул девушку, впечатав её спиной в стену и задев выключатель, от чего квартира вновь погрузилась во тьму. — О чем же это ты хотела поговорить? — грубо спросил Фабио, и тут горло девушки сжала ладонь, перекрывая доступ кислорода. — Не о том ли, что уходишь от меня? — удерживая девушку за шею, он с яростью смотрел её в глаза. — Откуда в тебе взялась такая смелость? — он лишь сильнее сжимал шею, пока Мари задыхалась и тщетно пыталась освободиться из стальной хватки. — А? Откуда? — и девушка рухнула на пол, словно растворяясь в темноте коридора. — У этого своего музыкантишки набралась, а? Жадно хватая воздух, Мари пыталась отползти подальше, надеясь, что на сегодня хватит. Что ей удастся отделаться лишь этим. Но последовавшие слова и действия перечеркнули все надежды на спасение. — Да что вам, сукам, нужно? — прорычал мужчина, в два шага настигнув девушку и, опустившись, вновь схватил за шею, вжимая в пол. — Такие притворно гордые. Но это не меняет того, что вы — шлюхи, — это он проговорил, склонившись к лицу Мари. Она явственно ощущала запах чужих приторно сладких духов. Не ускользнули от ее взгляда и отпечатки алой помады на его лице и шее, и от отвращения тошнота подступила к горлу. Казалось, сто его слова предназначались не ей, а кому-то другому. Кому-то, кто так глубоко уязвил его самолюбие. А Мари… Мари просто попала под руку. — Но если одна смогла отбиться, то для чего ещё я содержу тебя? — поднявшись и схватив девушку, он потащил её в сторону спальни. Фабио чувствовал, что потерял контроль. Марианна больше не подчинялась ему беспрекословно, вновь начала проявлять непокорность. Осмелилась перегрызть поводок, на котором он её удерживал, и найти себе нового хозяина. Это приводило его в бешенство. Как и то, что другие его игрушки решили в одночасье попытаться показать свой характер. А он не терпел такого непослушания от своих зверушек. Безграничное отвращение. К нему и к тому, чему она позволила с собой случиться. Мари отчаянно кричала, хватаясь за дверную коробку в попытке вырваться, и яростно отбивалась. Непостижимым образом освободившись, она кое-как поднялась на ноги и бросилась в ванную, изо всех сил удерживая ручку двери, на которой не было замка. Испуганная птичка, спасаясь от хищника, вместо открытого окна угодила в клетку. Квартира наполнилась пьяными выкриками и громким стуком в деревянную дверь. Казалось, что ещё немного и та слетит с петель. Девушка потеряла счет времени и ориентацию в пространстве. Запертая в маленькой комнатке без единого лучика света, растерянная и напуганная. Удерживать ручку становилось все труднее, силы постепенно покидали девушку под непрекращающимся градом ударов. Ей казалось, что вот эта черная коробка и есть вся её жизнь, в которую она сама себя загнала. И эта же коробка станет её могилой. Помощи прийти неоткуда, ведь единственный путь на свободу — дверь, в которую сейчас ломится хищник. На краткий миг воцарилась тишина, в которой можно разобрать лишь девичьи всхлипы. И в следующую секунду резкий удар по двери, от которого пальцы на ручке машинально разжались и дверь распахнулась, впуская внутрь Фабио. Девушка мечется в замкнутом пространстве, птичка из последних сил пытается отбиться слабыми крылышками, но пути к спасению нет. Грохот падающих банок, смешанный с криками, звон разбитого зеркала, рассыпавшегося сотней осколков по плиточному полу. Грубый толчок, и девушка падает в ванну, ударившись затылком о стену и съехав позвонками по жесткому краю. Звон в ушах, яркие пятна перед глазами и грубые руки, нащупывающие в темноте обмякшее тело, в котором всё ещё теплится сознание. Она чувствует, как ее за лодыжки вытаскивают из ванной. «Дыши» Осколки впиваются в босые стопы. Но она не чувствует боли. Словно все происходит с кем-то другим, не с ней. «Дыши» Мужские руки задирают платье, срывают бельё и укладывают тело так, чтобы было удобнее… использовать его. «Дыши» Удары о керамику отдаются гулким звоном в голове. Ободранные тазовые косточки скользят по краю ванной. «Дыши» Единственная мысль пульсирует на грани уходящего сознания. Она живет в каждом вдохе. Болезненном. Слабом. «Дыши» В каждом вдохе, который дает ей надежду на будущее. Будущее, которое она заслужила. Это всего лишь тело. Пытка не может длиться вечно. Твоей души он не получит. «Дыши» Ноги небрежно закинули в ванну, словно сломанный манекен в мусорный бак. И тут, словно ливень над не видевшей годы дождя пустыней, на неё из душа начала литься прохладная вода. Лишь сейчас она почувствовала пронизывающую тело боль, окунаясь в неё с головой. Почувствовала каждую рану, каждый ушиб. Почувствовала сведенную от неудобной позы шею, опухшие от слез глаза. И наконец почувствовала, как сознание, спасаясь от невыносимой боли, наконец покидает её тело. Последний образ, мелькнувший под закрытыми веками перед тем, как мир погрузился во тьму, — осунувшееся от волнения родное лицо и собственная ложь: «Обещаю» — Дамиано, — вернул в реальность впавшего в оцепенение вокалиста Итан, — над чем задумался? — и опустился на соседнее плетеное кресло, бросив на столик связку звенящих ключей. Стоило репетиции подойти к логическому завершению, как Виктория и Томас уже успели куда-то умчаться с девизом «молодость уходит», оставив «скучную парочку стариков» приводить в порядок кафе. Итан в свойственной ему манере что-то бормотал под нос, расставляя по местам стулья. А Дамиано в это время практически неподвижно сидел на террасе, погруженный в свои мысли, и старался заглушить не утихающую тревогу терпкими сигаретами. — Мари, — хмыкнув, парень утопил окурок в пепельнице. — Не могу думать ни от чем кроме неё. Дамиано никак не мог успокоиться. Он не должен был отпускать её одну, это было слишком опасно. Но он и не мог пойти с ней против её воли. Её улыбка обезоруживала его. акая искренняя, наполненная верой в то, что всё на самом деле будет хорошо. Последний, но самый пугающий шаг, который она решила сделать сама, без чьей либо помощи. Не готова была принять или просто пока не могла довериться ему? — Что у вас там случилось? — Дамиано взглянул на друга, не в полной мере понимая вопрос, а Итан, прикурив, пояснил: — Мне показалось, что вы о чем-то спорили, а потом ты куда-то увел её, — сделав затяжку, барабанщик продолжил: — Все только и говорили о вас. — Она… — вокалист осекся, не зная, вправе ли он это рассказывать, но всё же решил продолжить: — У неё разговор с Фабио, а я не могу себе место найти. — Если я всё правильно понимаю, ты должен радоваться, — подметил Итан, но видя горькую усмешку друга, спросил: — Она не захотела, чтобы ты поехал с ней? — Дамиано кивнул, подтверждая догадку, и прикурил очередную сигарету. Барабанщика всегда тревожило, когда их вокалист впадал в подобное состояние. Обычно оживленный и разговорчивый, друг сейчас больше похдил на самого Итана. — Что ты чувствуешь к ней? — внезапно спросил тот. — Итан, ты решил устроить мне сеанс психотерапии? — с любопытством уточнил Дамиано, ведь не так часто их молчаливый барабанщик был инициатором бесед по душам. — Можешь считать это таковым, если вдруг сработает, — Итан закинул ногу на ногу, поудобнее устраиваясь в кресле, чем заставил Дамиано усмехнуться. — Я до сих пор помню нашу первую встречу, — задумчиво начал Дамиано. — Когда она подошла и предложила играть здесь. Как тогда у меня бешено залотилось сердце от её улыбки, так же колотится и по сей день. — Он делал долгие паузы, словно пытался разобраться в себе. — Ты же у нас самый внимательный и, думаю, заметил за годы нашей дружбы, что мне всегда нужно быть… Как бы это выразиться правильно… В водовороте любовных чувств, — Дамиано хмыкнул, удивившись своей же формулировке. В водовороте? — Я не могу писать без этого. А Мари — мой неиссякаемый источник вдохновения. И понимаешь, для творчества не всегда обязательно, чтобы чувства были взаимны. Мне хватало собственных чувств, а её недосягаемость будто снимала с моей фантазии все ограничения. Ведь это всё в моей голове, а вероятность того, что Мари читает мысли, катастрофически мала, — тут уже Дамиано услышал смешок Итана. — Да-да, если бы ей это удалось, то, думаю, она бы вышвырнула меня из кафе в первые же дни. — Но почему именно она? Понимаешь ли ты сам это? — Итан словно через друга пытался узнать что-то о себе самом. — Вокруг тебя всегда много девушек. Причем свободных. — Я ведь пытался переключиться. Но… Я не знаю. Когда каждое слово, жест, поступок другого человека ты сравниваешь с её… Я уверен, ни ты, ни кто другой не замечают того, что вижу я. Никто не обращает внимание на то, как она мило хмурит брови, задумавшись о чем-то, не придает значения тому, как она склоняет голову, когда ей любопытно. Уверен, что вы пропускали мимо то, как ловко она уклоняется от попыток других мужчин приударить за ней. Для вас весь мир не замирает, когда она танцует. И вы невольно не сравниваете каждого, кто проявляет к вам интерес, с ней. А я даже не могу это контролировать, — потушив сигарету, он запустил пальцы в волосы, откидываясь в кресле назад. — И, кажется, что от этих сравнений я сходил с ума, погружаясь в свои выдуманные миры через стихи, в которых я с ней. Но сейчас… Когда нет этой преграды между нами, почти нет, я… Чем больше я узнаю её, тем больше тянусь к ней, — окружающая темнота позволяла памяти подкидывать яркие картинки прошлых событий. — Из далекой недосягаемой музы она превращается в живого человека. Со всеми своими плохими привычками, неудобными для других убеждениями, своей логикой принятия решений. И чем больше я узнаю её… Тем больше мне кажется, что я не знаю её на самом деле. Но это не отпугивает, а только больше манит. Это ли не любовь? — Всё, о чем ты сказал… Ты уверен в том, что это любовь? Или всё же влюбленность? — вопрос Итана повис в ночной тиши. — Пойдем по домам, друг, — барабанщик поднялся с кресла, похлопав Дамиана по плечу. Возможно, его последний вопрос был не к месту и стоило бы его оставить при себе. Но слово не воробей, и Итан чувствовал, как его друг уносится мыслями все дальше. — Нет, — он выпрямился, потирая затекшую от неудобного положения шею. — Я пообещал Мари, что дождусь её здесь. Так что ты иди, — и Дамиано потянулся. — Дверь я уже закрыл, ключи на столе, — напомнил Итан, вызывая такси. — Просто дождись утра. Дамиано так и остался сидеть в кресле, погрузившись после ухода Итана в размышления над заданным им вопросом. «Что ты чувствуешь к ней?» Влюбленность? Что включает в себя это понятие? Уверенность в том, что у неё самая прекрасная улыбка во всём мире? Желание быть причиной этой улыбки? Страсть, в секунду загорающаяся лишь от мысли о ней? Дрожь от прикосновений? Время, что замирает, когда встречаются взгляды? Ощущение совершенства в каждом ее движении? Желание каждую свободную минуту быть рядом? Неутолимая жажда, которую, казалось, может утолить лишь её тело? Такое недосягаемое, такое манящее. Но что такое любовь? Уважение? Принятие? Сопереживание? Доверие? Стремление в первую очередь не удовлетворить собственные желания, а понять, чего хочет другой? Искренняя жажда познать? Сделать любимого человека счастливым? Готовность жертвовать? И отступить, если твои чувства не взаимны… Или это та же влюблённость? Знает ли он вообще, что такое — любовь? И всё же, сколько бы ни говорили о безответной любви, любовь на самом деле — это всегда взаимное чувство, в то время как безответной бывает лишь влюбленность? Не находя ответов на мучившие вопросы, Дамиано уходил всё глубже в себя, оглушенный стуком разогнавшегося сердца. Он злился, раз за разом натыкаясь в воспоминаниях на недоверие. Ему казалось, что способность просить о помощи является проявлением доверия. Да, она просила о помощи. Но только сейчас он понял, что эта была не та помощь, для которой требовалось определенное доверие. Она просила помочь убрать мебель с террасы, когда налетал сильный ветер, но о проблемах с оплатой по счетам не обмолвилась ни разу. Принимала помощь, когда нужно было срочно перехватить продукты из сломавшейся на полпути машины поставщика, но попросить помочь разобраться в сомнительных документах она не рискнула. Она доверила ему историю своего прошлого, но покончить с ним всё равно решила сама. И вместе с тем, о каком доверии может идти речь, когда они буквально вчера открыто признались в своих чувствах? Не слишком ли многого он хотел от девушки, с которой провел пока так мало времени? За тяжкими размышлениями парень и не заметил, как погрузился в сон. — Сынок, ты чего здесь? — Дамиано распахнул глаза от знакомого голоса и прикосновения к плечу. Перед ним стояла тетушка Паола с пышным букетом свежесрезанных цветов. — Анна не пришла за букетом, так я решила сама прийти. Может, случилось чего? Дамиано, не до конца проснувшись, растерянно оглядывался по сторонам, пытался собраться с мыслями. Взглянув на часы и вытащив из кармана деньги, он расплатился за букет и проговорил хриплым после сна голосом: — Мари сегодня нездоровится, а я забыл о букете. Прошу прощения. — Ничего, сынок, передавай дочке пожелания скорейшего выздоровления, — сказала старушка и пошла прочь, поприветствовав проходящую мимо Карлу. — Доброе утро, Дамиано, — поздоровалась подошедшая девушка и, дернув входную дверь, удивленно спросила: — А что, Мари нет? — в ответ Дамиано лишь кивнул головой в сторону столика, на котором лежали оставленные Итаном ключи. «Так и не позвонила» — сердце сжалось от нехорошего предчувствия и отсутствия пропущенных звонков и сообщений. «Черт». — Дамиано, — парень обернулся, услышав обеспокоенный голос официантки, стоявшей в проеме входной двери с телефоном в руках, — Мари написала, что её не будет сегодня и что я остаюсь за главную. Ты что-то знаешь об этом? «Доверие» Увлеченные сообщением, двое не обратили внимания на проехавший мимо автомобиль, который остановился в паре домов от кафе. Из авто вышла девушка с парой небольших сумок и, оглянувшись, скрылась за дверью, покрытой облупившейся от времени зеленой краской. Пара лестничных пролетов, кажущихся бесконечными. Слабый стук в дверь. В ответ тишина, а силы на исходе. Вновь стук в дверь, для которого пришлось собрать в кулак всю оставшуюся волю. На этот раз послышались шаркающие шаги и недовольное бухтение. — Кого принесла нелегкая в такую рань? — удивленно спросила тетушка София, открывая дверь. — Дочка! — испуганно вскрикнула старушка, пытаясь подхватить упавшую на колени Мари.