Клуб сходивших на х**

Сначала была Дженни Корнфилд, Дженни по прозвищу Хеннесси. В отряде три года, прошла с ними плечом к плечу сквозь шквальный огонь и ледяной шквал. Потерять ее было бы примерно как потерять Джека. Хеннесси проебалась глупо и без всякого умысла: разбила артефакт. Здоровый кристалл, с голову размером, но не тяжелый, она его подняла без проблем и несла в контейнер, но что-то пошло не так. Ебнуло знатно, Брок на нее орал страшно, само собой, но тогда еще думал, что обойдется. Не обошлось. С чего-то этот кристалл Пирсу был нужен позарез, да так, что старик рвал и метал и требовал крови. Приказ об устранении отдал — как окурок выбросил, Брок аж опешил в первый момент. Как это вообще — пойти и разрядить обойму в Хеннеси, в эту дуреху молодую, с которой в прошлую пятницу шоты наперегонки глотали и ржали потом, как ненормальные?.. Брок отдавал себе отчет в том, на кого работает. Что это за организация, какие у нее методы, какова ценность человеческой жизни в глазах ее руководства. Устранял неугодных не раз, предателей и тех, кто пытался наебать Гидру. Но это же, черт возьми, было просто ни за что. За чертову ошибку. За стекляшку. Что за вдохновение на него тогда нашло — Брок не знал. Наложилось, видно, одно на другое: статейка про то, что какому-то маньяку заменили инъекцию на пожизненное, комментарии в душевой про Зимнего Солдата, которые Брок на всякий случай всегда пресекал, но долбоебы есть долбоебы, и молоть языками они все равно будут. Так или иначе, Пирсу он сказал: — Сэр, разрешите вместо расстрела отдать ее Солдату. Ей уже все равно, а парню поебаться было б не лишнее, он после обнуления зверь какой-то. Трех техников за неделю списали, Джонсону позвоночник сломал в двух местах. Брока за такие выступления самого могли списать, но Пирс пододвинул к себе дело Хеннесси, просмотрел еще раз бегло и дал добро. — Если мисс Корнфилд выживет, под наблюдение врачей ее и держите меня в курсе... последствий. Брок был не дурак, Брок его доброту раскусил на подлете: Хеннесси была детородного возраста, здоровая деваха без проблем по бабской части, а идея разведения суперсолдат не покидала умы с тех самых пор, как Зимний вообще появился в Гидре. Опыты успехом не увенчались ни разу, но в принципе однозначных результатов не было, поэтому раз в десятилетие с идеи сдували пыль — и, видно, фазы совпали. Какой бы ни была причина — Брок выторговал девахе шанс. И создал прецедент. Потом, в душевой, когда она рыдала у него на груди, вся в синяках после солдатской ночи любви, Брок подумал даже в какой-то момент, что лучше бы пристрелил. Что назавтра придется вынимать ее из петли, и зря он это, зря, лучше б быстро и безболезненно, сразу. Но прошла неделя, две, месяц, и однажды на пятничных посиделках он увидел, как она хохочет, швыряя горсть орешков Монксу за шиворот, и накрыло: живая. Они все были перемолоты в фарш тем, что пришлось пережить за много лет. Мало кто не просыпался по ночам в холодном поту и пугая соседей воплями. ПТСР, у военных бывает. У Хеннесси, ну что ж, еще одна зарубка на психике. Хорошего мало, но живая ведь. Залететь она не залетела, и слава всем богам, потому что из лабораторий не выбралась бы до старости. Ничего про то, чтобы добить ее в случае неудачи, Пирс не сказал, так что Хеннесси осталась в числе живых и в отряде. Потом проебался Монтойя, где-то полгода спустя: чуть не пристрелил Лучшее Оружие Гидры, дуралей. Пуля прошла по касательной, содрала кусок скальпа аж до кости. Брок-то видел, что по глупости, Зимний метнулся куда не надо, забывал иногда, что не у всех реакция как у него, сверхчеловеческая. Но Пирс во всем видел злой умысел, старый маразматик. Заподозрил покушение. Формально про потенциальное размножение в случае с Хеннесси речь не шла, хотя Брок отлично понимал, что это был решающий аргумент. Когда приперло к стенке, когда надо было или устранить своего, или достать какой-нибудь туз из рукава, Брок выудил вот это вот. Заменить расстрел сажанием на суперсолдатский кол. Потому что других карт не было. Пирс, на его счастье, отвлекся, а может, и правда не прочь был побаловать своего цепного убийцу. Брок подозревал, что Пирс всех своих подчиненных в лицо не знал, в дело не заглянул, и Монтойя проскочил по той же программе размножения, которой не существовало официально, даром что был здоровенным мужиком шире Брока в плечах. Как бы там ни было, Монтойя прошел через постель Зимнего Солдата и вышел из этой истории живым. Строго говоря, и постель у Зимнего была — матрас на полу, и вышел Монтойя не на своих ногах, но живым — факт. С Хеннесси они потом прибухнули на пару как следует. Когда проебался Линетти, он всю обратную дорогу в джете раскачивался из стороны в сторону, чуть ли не волосы на себе драл — знал, что после таких выкрутасов устраняют. И сам же предложил, глядя в глаза командиру безумно, как загнанный зверь: — Может, мне под Солдата? Так в Страйке постепенно сложился клуб выживших после суперсолдатской любви. Цезарь, идущие на хуй приветствуют тебя! На кладбище через солдатскую постель не попадали ни разу, только в больницу. Брок ебал в рот такой тимбилдинг, но годы шли, и полежать под Зимним стало сродни боевому крещению. Как и первый тур в горячую точку, это было дофига травматично и ничуть не менее опасно, но, разумеется, они шутили про это и по пьянке даже бравировали перед молодняком. Представляли собой, одним словом, крепко страханный коллектив. За все это время Брок физически устранил из своей команды только одного человека: тот играл в грязную игру, а Брок терпеть не мог крыс. Командир в итоге остался последним, кто еще сохранил неприкосновенность тылов. Второй раз Хеннесси попала под Солдата пять лет спустя и тоже в апреле: херовый для нее был месяц, что тут скажешь. В этот раз не рыдала, просто долго, часа полтора, стояла под душем. Синяков на ней почти не было, и сама она сказала потом Броку: — Он изменился. Брок прикинул, когда отморозка обнуляли последний раз. Выходило, что как раз тогда, пять лет назад. На миссиях перемены тоже были заметны: Зимний стал покладистым, меньше бесоебил, не бросался под пули. Помнил, что за спиной живые люди. Среди техперсонала смертность и то снизилась. Может, дело было в обнулении, может, возможность отвести душу на крепких страйковцах тоже сыграла свою роль. Тактильный, мать его, контакт, которого Зимний был напрочь лишен. Хеннесси, напившись, намекала на произошедшее в свою вторую ходку, болтая языком между сложенными буквой V пальцами, пара ребят помоложе отводили глаза и явно тоже вспоминали свои ночи с суперсолдатом без должного ужаса. Поначалу, еще тогда, после первого залета Хеннесси, Брок беспокоился насчет того, как все пойдет между ней и Зимним в поле. А в итоге вышло только лучше. Зимний, как выяснилось, своих прикрывал, а те, с кем он ложился в койку, попадали в эту категорию. Видно, «отдать Солдату» он с готовностью понимал как «насовсем». На исходе пяти лет Брок заподозрил, что отморозок весело собирает их, как покемонов, в надежде на полный комплект. До комплекта оставалась парочка новичков да командир. Как раз тогда Страйк начал работать с Капитаном. Извлеченный из льдов мамонт был хорош собой, тверд в убеждениях и чудовищно слеп в плане заговоров. Он доверял не тем людям, не прятал спину, не оставлял себе путей к отступлению. Шпионить за ним было одно удовольствие, предавать таких — все равно что конфету отобрать у ребенка. Брок затосковал. Одно дело жить в говне и соревноваться в говнистости с такими же, как ты, лезть по головам и топить всех, кто не свой. И совсем другое — когда ты делаешь это на глазах у человека, который вне игры. Когда ты с удивлением узнаешь, что в мире в принципе может быть как-то иначе. Они сидели как-то всем Страйком в баре, и Монтойя рассказывал шутку: — Пролетает однажды летучая мышь над помойкой, а снизу крысеныш говорит крысе: мама, смотри — ангел! Кэп тогда улыбнулся из вежливости, но вряд ли понял. Брок после тех посиделок поехал на базу на такси как был: бухой. Его там не ждали, но пропуска работали в любое время суток. Зимний, разумеется, проснулся в тот самый миг, как послышались шаги в коридоре. Наблюдал исподлобья. Брок пытался озвучить то, что его привело среди ночи, но путался в показаниях. — Я думал, у меня совесть давно отсохла за ненадобностью... ну как, знаешь, жабры. Или хвост. — У тебя был хвост, Командир? Брок замотал головой и тут же пожалел об этом: внутри черепа как будто была одна из этих игрушек с плавающим центром тяжести — он мгновенно словил дезориентацию. В какой момент он оказался по ту сторону решетки — тоже потом не вспомнил. Он вообще наутро многое не помнил, только куски: как безобразно, пьяно рыдал Зимнему в железное плечо, как тот отпаивал его водой из-под крана в туалете на другом конце этажа. Ебаные пассатижи, если до тех пор Брок ходил в отличниках, то после этой ночи он и впрямь был кандидатом на солдатский хуй в воспитательных целях. Камера нараспашку, Зимний шляется где хочет, командир в полном неадеквате... Утром он проснулся на повидавшем весь Страйк матрасе, укрытый неизвестно откуда взявшимся пледом. Зимний спал рядом, прижавшись, как ложка из одного комплекта. Жопа не болела. Выводов из этой диспозиции можно было сделать столько, что Брок неделями думал, крутил так и эдак. Все перебрал: от брезгливости к его пьяной роже до пробудившегося в Зимнем Солдате благородства — и при любом раскладе упирался в простой (а на самом деле очень непростой и все чертовски усложняющий) факт: Зимний при всем старании Гидры остался человеком. Его могли воспринимать как робота, требовать с него, как с машины, и да, он был близок к идеалу, но внутри все равно были не шестеренки. И если раньше Брок воспринимал его как некую хтоническую гидровскую хрень, которую иногда выгуливали в наморднике, то теперь как-то так получилось, что парень оказался на одной полке со Страйком: такой же солдатик, которому некуда деваться с подводной лодки. Норовистый, опасный — но, как ни странно, свой. Может, с точки зрения Клуба Сходивших На Хуй на членский билет Брок еще не насосал, но с точки зрения Зимнего полежать рядом вполне канало: своими они стали друг другу резко и взаимно. Брок не предполагал, что изменится так много. На ближайшей миссии, где Страйк сопровождал Зимнего Солдата, он увидел эту разницу. Они страховали Зимнего, прикрывали спину — Зимний делал то же по отношению к отряду. По сравнению с тем, что было пять лет назад, — небо и земля. Брок помнил, как они тогда работали. Сольное выступление приглашенной звезды, для которой Страйк годился только стволы подавать. Зимний — сам по себе, они — разменная монета. Сколько трупов, ранений они получили просто потому, что Зимнему было похуй? Теперь Зимний как будто чувствовал команду спиной. Они его — тоже, хотя приобретенный с опытом цинизм подсказывал Броку, что, скорее, жопой. Раньше Зимнего боялись до икоты за непредсказуемость. Ну и, конечно, тот факт, что он — машина смерти, не помогал ничуть. Второе никуда не делось, но с первым стало полегче: может, зло, но свое, знакомое. Как будто к мясорубке, в которой десятки поколений поваров оставили пальцы, вдруг нашлась инструкция.

***

Однажды их отправили на задание в середине октября, сроком почти на неделю. Погода стояла стылая и промозглая, в качестве места для ночевки подсунули гражданскую новостройку, где еще не было ни отопления, ни горячей воды. Брок обматерил каждую из аккуратненьких нежно-персиковых стен, отдельно — стеклопакет, сейфовую дверь и сияющий новизной толчок, потом вдохнул, выдохнул, назначил Пирелли и Монкса ответственными за обустройство берлоги и выдал наличку на покупку обогревателя, чайника и четырех здоровенных матрасов. Не за свои, чай, — за гидровские. Ушлый Пирелли потом все это добро вернул — чек он сохранил, а добрые Home Depot позволяли возврат в течение целого месяца. Брок сделал вид, что не заметил прикарманивания гидровских средств, тем более что Пирелли проставился как приличный. Альтернативой было вывезти на свалку все, на чем могли остаться следы ДНК, а от этого деньги на счет не вернутся. Когда команда ввалилась в берлогу после долгого трудового дня, бетонная коробка уже была натоплена до приятного «можно спать в футболке». Закуток, который Хеннесси наметанным взглядом определила в планировке квартиры как будущую спальню, отдали Зимнему вместе с одним из матрасов. Там было прохладнее, но тепло шло через дверной проем. Страйковцы как спелые фрукты ссыпались на оставшиеся матрасы, давая отдых ногам, принялись за ужин. Сразу стало легко и весело, как в юные годы, когда собирались вот так прибухнуть, покурить чего, потискаться с девчонками. Брок ждал своей очереди на кипяток, когда Джек ткнул локтем в плечо, привлекая внимание. Брок проследил направление его взгляда. Возле стены, вдоль которой оставили место для прохода, стоял Зимний, скрестив руки на груди, и улыбался. Он улыбался, как будто обозревал свой, сука, гарем, выбирая, кого удостоить чести полировать ему хрен. Брок не стал ждать, пока под этим взглядом притихнет шумное сборище, начнут жаться к земле бывалые вояки. Отдал Джеку кружку, встал, загородил Зимнему обзор. — Хули пасешь, пошли, детям спать пора. Ты пожрал, нет? Зимний поболтал остатки своего термоядерного милкшейка в многоразовом контейнере-стакане. Есть с его метаболизмом приходилось столько, что пайков пришлось бы с собой переть чуть ли не чемодан, так что удобства ради в лаборатории нахимичили ему высококалорийный коктейль, сбалансированный по элементам и всему чему. — Ну так допивай и погнали, завтра пахать весь день. — Рекомендованное время отбоя — двадцать один ноль ноль. — Отбой своих почек моим коленом не хочешь? Пиздуй в койку, был приказ! — Есть, сэр. Зимний опрокинул в себя остатки коктейля, сунул Броку в руки стакан и двинул прямой наводкой куда послали. Брок вздохнул. Отморозок умел выполнять приказы так, что по букве не подкопаешься, но по сути... — Помыть — руки отвалятся? — проворчал Брок, прекрасно зная, каким будет ответ. Зимний не разочаровал: — Был приказ пиздовать в койку, сэр! — Ты иногда такая сука, — вздохнул Брок и отправился мыть его стакан. Сами они обходились кто чем — одноразовой посудой, любимой походной алюминиевой кружкой, крышкой от термоса — но все, что прикасалось к ДНК засекреченного Зимнего, по регламенту полагалось привозить с собой обратно на базу. Когда у Зимнего было плохое настроение, он пользовался этим правилом, чтобы подосрать командиру сопровождения. С Броком он такого не проворачивал, но до него доходили легенды о чемодане окурков, жеваной жвачки и палочек от чупачупсов, который однажды после затяжной миссии приволок с собой один из отрядов. Брок вполне представлял себе это фанатичное выражение лица, с которым Зимний подходил к командирам сдавать каждую зубочистку, побывавшую в контакте с его хлеборезкой. Главное, где разжился-то, ему же не дают нифига, кроме коктейлей! Зимний был мастер доставать. Что угодно и кого угодно. Брок вымыл контейнер ледяной водой и вышел из ванной, растирая холодные пальцы. Заглянул в «спальню». Отморозок в полном обмундировании, включая ботинки, лежал по стойке смирно на матрасе, так и запакованном в магазинный целофан. По факту матрас тоже надо было потом переть с собой на базу, но Брок пользовался тем, что свои не закладывают, а с Зимним сложился нейтралитет, то есть он тоже не. Брок вздохнул, сгреб свой спальник и отнес в комнату к Зимнему, расстегивая на ходу. Отряд с преувеличенным усердием не смотрел на командира, делая вид, что все идет в штатном режиме. — Твой? — спросил Зимний, когда Брок укрыл его импровизированным одеялом. Брок неопределенно пожал плечами. — У тебя руки холодные, Командир. Дай сюда, погрею. Слегка прифигев от стремительности перехода от «есть, сэр» к «дай сюда», Брок позволил перехватить свои ладони и сунуть куда-то под куртку, на блаженно горячий живот, который даже не дрогнул от прикосновения. Слишком часто, видать, его касались холодными инструментами, да и крио, что спорить, добавляет терпеливости в этом плане. Брок сел поудобнее на край матраса и замер, наслаждаясь прикосновением. Живот был напряженный, твердый — все кубики выпирали. Ждал удара? — Ты чего такой горячий, не лихорадит? Зимний помотал головой. В главной комнате была лампа, но в спальне ее отблески не разгоняли уже сгустившийся полумрак, и Брок с трудом различал выражение на лице супероружия. Живое. Сучку Зимний уже выключил, теперь был весь какой-то маятный, томный. — Ну я типа согрелся. Спасибо и все такое. — Не уходи. Твой спальник все равно здесь, куда тебе идти? Брок погладил его кубики, и мышцы слегка расслабились под незатейливой лаской. Кожа у Зимнего была в шрамах, и Брок аж завис — это же все только за последние годы: не успели еще рассосаться. Отправить парня на пенсию — лет через пять был бы гладкий, как лепесток лотоса. Кроме, само собой, шрамов вокруг протеза — там, походу, организм сбоил. Брок сунул руку поглубже под куртку, скользнул по груди, трогая выпуклые рубцы кончиками пальцев. В ладонь ткнулся затвердевший сосок, Брок потер его большим пальцем, потеребил. Зимний чуть заметно выгнулся навстречу. — Так-так, — мурлыкнул Брок, — весь отряд об тебя зубы обломал, а мне, походу, светит сливки снять? — Могу и тебе в зубы, раз так хочется. — С чего бы? Я вроде перед начальством пока чист и непорочен. — То-то с пьяных глаз тогда приперся отрабатывать свою чистую совесть. Брок вздохнул и попытался вытащить руки из-под одежды, но был ловко схвачен за ременную перевязь. — Да все, все, не рычу, хвостом виляю. Полежи со мной. Ты теплый. — И кто тут кого греет? — проворчал Брок. — Я — тебя. Но я согласен меняться. Хочешь, сегодня ты — меня? Брок рассмеялся. — Охуеть ты оттаял! Он все же вытянул руки из-под тряпок, но не убрал совсем — стал на ощупь расстегивать ремешки и потайные молнии, стараясь производить поменьше шума. Куртка поддалась наконец, раскрыла створки, как ракушка. Все, что было под ней, Брок задрал, собирая складками над шикарными твердыми сиськами. Оглянулся на дверь. Приподнял свою футболку, прижался животом к горячему боку, к прохладным ремешкам куртки. Что-то в этом было такое... подростковое: обжиматься в одежде, каждую минуту ожидая, что кто-то зайдет в комнату. Брок хмыкнул. Раз уж начали... Он наклонился над Зимним, двигаясь медленно, давая ему возможность подумать. Хотя что там вообще могла надумать эта дурная башка? Пятьдесят способов устранить цель — запросто, а вот в том, что касается личной жизни, он явно недалеко ушел от подростка, разве что терпения имел море, в силу дрессировки. — Эти твои блядские губы, детка. Всегда хотел. — Брок выдохнул слова ему в рот, потому что блядские губы разомкнулись. Слизав с них сладковатый привкус коктейля, Брок запустил язык в мокрый теплый рот. Зимний вредничать не стал, прикусил, но не всерьез. Дал вылизать гладкую изнанку губ, небо, Брок увлекся, едва отметив, что его обнимают. Вздрогнул, только когда холодное железо протеза легло на голый бок. Глянул рассеянно и снова прижался к губам. Ременная перевязь сползла с плеч, и Брок отстраненно подумал, что остался без кобуры, с одним ножом в голенище. Мысль не напрягла. Брок прекрасно знал, что даже с десятью стволами против безоружного Зимнего Солдата имел мало шансов. И, наверное, в этом была часть его очарования. Брок стряхнул ремни и дал задрать на себе футболку аж до подмышек. От прохладного воздуха каждый волосок встал дыбом, съежились соски. Чужие ладони, живая и железная, накрыли грудные мышцы, смяли, и перед глазами как живьем встали черно-фиолетовые синяки Хеннесси. Брок не со зла, а, скорее, от неуверенности огрызнулся: — Я тебе девчонка, что ли? Зимний грабли убрал без лишних вопросов, потянул Брока на себя, почти укладывая к себе на грудь. Кожа к коже, горячо, сладко. Ладони, такие разные и при этом так очевидно принадлежащие тому же уебку, скользнули по бокам, завозились под животом, расстегивая Броку штаны. — Уже лучше, — мурлыкнул Брок, возвращаясь к поцелуям. Зимний забрался рукой ему в трусы, стиснул в горсти еще мягкий, но уже подрагивающий член. Спасибо, что не железной. Та расправлялась с застежками его собственных штанов. Брок подался навстречу чужой ладони, поерзал, пытаясь ткнуться поэффективнее. Член быстро вставал. Понятливый Зимний свел пальцы в кольцо, упоительно крепко и правильно взялся за член, сдавил у основания, выбивая из Брока довольный вздох. — Командир, — шепнул Зимний жарко, прямо в губы Броку. Брок и не знал, что это слово может звучать так. Одновременно мольбой и обещанием. Уязвимо и в то же время хищно. Он поерзал, уперся коленом Зимнему в яйца, торопливо пробормотал извинения, когда тот зашипел. Ноги у суперсолдата были — Господи блядский Боже, бедра смерти, как из дерева выточенные. Тереться об него, даже не раздеваясь, было сладко и категорически недостаточно. Зимний погладил его плечо свободной рукой, провел вниз по локтю и до самой ладони, потянул к своему паху. — А ты прыткий стал, — хмыкнул Брок, но послушно взял в кулак чужой член. Помял аккуратно, и тот затвердел, выпрямился одним движением, как живой организм. Чертовы суперсолдаты. Брок отвлеченно подумал — а что Роджерс? Тоже так? Разок погладишь — и там все по стойке смирно? Он воровато покосился на дверь, будто боясь, что от одной мысли о своем сиятельном совершенстве Роджерс материализуется в проеме с голым хреном наперевес. Не то чтобы Брок возражал. Роджерса хотелось, если так уж честно. Не сказать, что как мужика — спору нет, он хорош был просто до неприличия, но чтобы дрочить на икону, надо быть совсем уж отбитым. Скорее, как символ. Постоять рядом, подержаться за какое-нибудь место. Как будто его идеальность могла передаться тем, кто достаточно близко. Воздушно-капельным. Брок встряхнулся. Не стоило фантазировать о таком. Слишком грустно. Из того дерьма, в котором Страйк весело резвился в последнее десятилетие, дороги наверх не было. По крайней мере, тогда он так думал. После недели ежевечерних обнимашек с Зимним, этой почти целомудренной совместной дрочки и потирушек друг о друга выяснилось, что Зимний считает иначе. Зимний Солдат был парень решительный и целеустремленный. Болт он положил на все и всех, включая, но не ограничиваясь Гидрой, Щ.И.Т.ом и Советом Мировой Безопасности в общем, Пирсом с Фьюри в частности. И Мстителями на закуску. Единственным человеком, к которому Зимний испытывал доверие как к руководящей единице, оказался Капитан Америка Стив Роджерс. И как только учуял? Приманился, видать, как на маяк, на тот свет, который у Роджерса чуть ли не из жопы бил. Брок и оглянуться не успел, как Страйк с ним самим в первых рядах организованно взбунтовался, выражая недоверие руководству, и перешел в личное подчинение к Роджерсу. Каким образом вместе с ними из Гидры внаглую свалил Зимний, Брок вообще не понял. По всему выходило, что Зимний, перетрахав отряд до полной с ними синхронизации, просто тупо взял их себе и вручил Роджерсу, как букет.

***

Это потом уже выяснилось, что Зимний с Роджерсом — друзья. Были, пока один не ебнулся в ущелье, а другой — в арктические льды. Что такое дружба Стива Роджерса — Брок познал как дзен и сразу понял, почему Зимний без малейших колебаний пришел к нему со всем своим багажом. Роджерс ради него готов был нагнуть весь мир. Было сложно, но он поднатужился и, сука, нагнул. То, что Страйк к другу прилагался по умолчанию, он тоже принял как должное и до поры до времени нагибал мир и для них тоже. Страйк, разумеется, нагибать помогал в поте лица — если так уж честно, столько впахивать им не доводилось, даже разрываясь между Щ.И.Т.ом и Гидрой на двух работах. Про две зарплаты Брок мудро не вспоминал. Отложил на старость и ладушки, спасибо, что живой. На допросах из них выжимали вообще все до последней капли. Страйк сливал, что мог, — в разумных пределах. Зимний, хоть и порядком разморозился за все эти годы, берегов не видел и выкладывал как на исповеди. Роджерс, как выяснилось, читал не то все подряд, не то выборочно про друга Баки. Факт существования условного Клуба Сходивших На Хуй выпрыгнул на него из одной такой бумажонки с протоколом допроса, после чего бешено вращающий глазами Роджерс обрушился на Брока как снег на голову. Брок и раньше видел Капитана Америку в гневе. Роджерс был, если так уж откровенно, не намного менее кровожадным, чем Зимний Солдат, сразу понятно, что войну видел не на картинках: по умолчанию пленных не брал, если не было приказано иначе. Но вот лично на себе испытать этот гнев было ново. Ощущалось примерно как если бы Брок сидел себе мирно на толчке, играя в веселую ферму на телефоне, а в стену въехал внедорожник с кровавым бампером и замер в трех дюймах от кончика носа, светя фарами и порыкивая движком. Танцует в свете прожекторов пыль, опадает со стен плитка, как осенняя листва... Роджерс влетел к Броку в кабинет, шлепнул на стол смятую распечатку и потребовал объяснений. Он потребовал их так, как будто следующим шагом собирался швырнуть Броку в лицо перчатку. В бумаге маджентой по белому (у принтера, очевидно, заканчивался тонер, и от этого документ напоминал любовное послание) было написано, что Джеймс Бьюкенен Барнс подтвердил наличие контактов сексуального характера в ходе своего заключения в Гидре. Чуть выше заканчивался очень долгий монолог о пытках и экспериментах, чуть ниже этот дятел честно уточнил, что трахался со всем Страйком, включая командира. Брок и Роджерс орали друг на друга минут двадцать так, что звенели стекла и все, кто работал на этаже, ускоряли шаг и втягивали головы в плечи. В ходе дискуссии Брок настоятельно советовал вышестоящему начальству проверить половую принадлежность Хеннесси и Джефферсон, включить мозги, а также лично сходить на тот же хуй, где побывали они все, включая его самого, хотя, строго говоря, Брок как раз только подержался. Когда в обличающей речи наметились просветы, Брок нащупал телефон и набрал Зимнего. — Твой сосед по койке выносит мне мозг по поводу нашей дружбы организмами. Ты не мог бы, я не знаю, прояснить контекст?! Страйку после этого выплатили компенсацию. Настолько по-тихому, насколько это вообще возможно. Брок лично у всех собирал подписанные бумажки о неразглашении. Зимнего в разбирательствах проводили как жертву бесчеловечных экспериментов, и если убийства под влиянием вписывались в эту картину, то изнасилования персонала уже как-то слегка портили имидж. Страйк за своего встал, как вставал под пулями, и историю замяли. В подвешенном состоянии остался один командир, с которым вроде как ничего не было, а то, что было, казенными формулировками прикрывалось как-то с трудом. На волне капитанского недовольства Брок крепко послал и его самого, и Зимнего в комплекте, чисто по инерции, потом сам жалел. С Кэпом-то у него и раньше были прохладные деловые отношения, а вот Зимний отхлынул прям ощутимо. И вроде как переглядывались в раздевалке, перемигивались даже под настроение, но все на расстоянии, а как его сократить, да и надо ли, Брок не знал. Иногда думал подкатить, да только нахрена Зимнему Брок, если у него целый Роджерс есть? А что он есть, так то факт. При ебливости Зимнего он бы давно уж вокруг своего «гарема» круги наматывал, там среди всего этого засилья гетеросексуальных мужиков и гомосексуальных дев было несколько коллег по любви к красивым мужикам, которые вполне себе пережили боевое крещение Страйка без слез и ночных кошмаров. Правда, вот сам факт, что у Зимнего был Роджерс, выводил Брока на качественно новый уровень мыслей: о том, что Роджерс-то, оказывается, вовсе не фригидный айсберг, а нормальный мужик из плоти и крови. То есть гипотетически у Брока были шансы завалить этого оттаявшего мамонта. Но тут, конечно, он стормозил — теперь-то уж куда. У всех охрененных мужиков в его жизни резко появились нежные и горячие любовники, а Брок хоть о себе был очень хорошего мнения, но никак не мог себя убедить, что в состоянии составить конкуренцию им таким. Так и ходили кругами друг вокруг друга — не совсем чужие, не вполне свои. Года два они всем скопом гоняли Гидру, пересажали народу тьму, перестреляли по-тихому еще столько же, благо, как только сняли верхушку, полезли на свет злодеи-недоучки, все эти безумные ученые с вирусами и любовью к драме, да бывшие вояки в костюмчиках, от которых аж разило влиянием Мстителей на неокрепшие умы. Щ.И.Т. худо-бедно реанимировали, Зимнего оправдали, и вроде уже казалось — победа, да только Гидра — такое дело, отруби голову — вырастет две. Кто-то не уследил, и в самом сердце Щ.И.Т.а Зимнему нашептали его секретные коды активации. Брок об этом узнал довольно быстро и весьма нетривиальным способом: шел в столовую пожрать, вдруг панорамное окно рассыпалось на осколки, и под ноги покатились сплетенные тела. Как выглядит суперсолдатская страсть — Брок представлял себе не раз, иногда долгими одинокими вечерами аж в деталях, но криков: «Баки, очнись, это я!» — не предполагалось даже в суровых вариантах с Зимним без крыши. Роджерса дорогой друг Баки уебал с ноги так, что тот в стене сделал новую дыру для вентиляции. За стеной была улица, четвертый этаж, для Роджерса это тьфу, плюнуть и размазать, но чтобы вернуться в столовую, требовалось время, а у Солдата, судя по всему, был приказ наделать побольше дел. Военные и цивильный персонал стремительно эвакуировались из разнесенной на осколки столовой, пригодились все те многочисленные учебные тревоги, которые отрабатывали на случай террористов, пожаров и утечки какой-нибудь хуеты из лабораторий. Стремительно — но не моментально, а Зимний Солдат, имеющий приказ нанести максимальный урон, так просто не дал бы им уйти. Брок кинулся наперерез, отвлек внимание на себя, выигрывая им лишнюю пару секунд. И оказался как олень в свете фар, на которого грузовиком пер Зимний Солдат. Ему повезло, что вне миссий Зимний не ходил увешанный огнестрелом, иначе он сделал бы из Брока дуршлаг, не дав и пискнуть, и двинул бы дальше. Чтобы раскатать его врукопашную, все же требовалось чуть больше времени. — Солдат, шаг назад! — рявкнул Брок, но Зимнего, конечно, это не остановило. — С тобой разговаривает твой командир, сука, назад!!! В глазах Зимнего вменяемости не мелькнуло, и больше Брок не успел толком ничего предпринять — его снесло этим цунами, грянули по всему телу фейерверками вспышки боли. В спарринге Брок против этой машины смерти мог продержаться некоторое время, но в бою стремительно сдавал. — Зимний, — прохрипел он, изо всех сил стараясь не сдохнуть, — мне приговор заменили, сечешь? Меня тебе отдали! И сначала ему показалось, что Зимний не отреагировал. Брок коротко и экспрессивно, непечатными выражениями простился с жизнью. Зимний задвинул колено ему между бедер. Оно все же сработало. Перещелкнуло. Зимний Солдат переключился с «уебать» на «ебать». Возможно, до смерти, но все же это был более перспективный вариант. Брок притерся к большому сильному телу, давая понять, что не сопротивляется. На нем треснула ременная перевязь, футболка резво превратилась в лохмотья. Две очень сильные руки, одна холодная, другая горячая, и обе еще не прикрутившие агрессию, стиснули грудные мышцы. В плечо впились зубы, Брок аж взвыл. Зимний Солдат в своей пещерной страсти был так себе удовольствием, Брок как наяву увидел Хеннесси, всю в лиловых пятнах, как леопард. У девки хоть какая-то там естественная смазка предусмотрена, куда Солдат ей совал. Брок представил вот этот бешеный энтузиазм насухую и без растяжки в анале и содрогнулся. Зимний куснул опять, рядышком, но уже не так зверски. Широко лизнул след, засосал. Руки скользнули Броку на живот, дернули застежки штанов. — Дай я сам, — шепнул Брок ему в волосы, рассыпавшиеся по лицу. Они вкусно пахли. Черт, если б Зимний был хоть немного адекватнее, Брок бы дал ему не раздумывая даже тут, среди осколков. Зимний подергал за ремень, ритмично вжимаясь пахом Броку в бедро. Рука беспомощно соскользнула, и Броку удалось вклиниться между их телами, выдохнув весь воздух. Он расстегнул Зимнему ширинку, запустил руку ему в штаны: секс с невменяемым Зимним Солдатом — такое дело, этому питекантропу лучше инициативу не давать. Член в ладонь уткнулся уже твердый, распрямившийся во всю длину и влажный у головки. Зимний гортанно застонал, подался в руку. Шею терзал зубами, но уже не кусался всерьез, больше мусолил, Брок такое даже любил. Надолго его, правда, мануальные ласки не отвлекли. С боем стянув с задницы Брока штаны, он навалился, пытаясь задрать ему ноги к ушам. Тот вертелся как уж на сковородке, пока его не прижали к полу железной рукой. — Придурок, — прошипел Брок, — себе малину обломаешь и мне жопу порвешь, поплюй хоть! Зимний на долю секунды завис, и Брок перехватил контроль. Толкнул его вниз, сам задрал ноги, стреноженные штанами над коленями. Опыт Зимнего в анальной ебле, спасибо Роджерсу, направил его на верный путь: Брок не выдержал, застонал сладко, чувствуя нежный влажный язык там, где он был так нужен. Отлизывал Зимний с энтузиазмом, кружил по контуру, ввинчивался внутрь, Брок только вздрагивал, когда щетинистый подбородок обжигал как наждак. — Зимний, — сорвалось с губ, — детка... Давай, еще немножко... Его почти не держали, и Брок сунул руку под неплотно прижатые к груди колени, торопливо задвигал рукой по члену. Желание затопило до краев, он жадно нагонял свое, остатком мозгов понимая, что когда Зимний со всей этой дури ему засадит, будет уже не до того. Наконец тот выпрямился, навалился сверху, но как-то слишком аккуратно, едва потираясь членом о промежность Брока и загнанно дыша. — Отпустило, что ли? — спросил Брок, запуская пятерню ему в волосы. — Угу, — простонал Зимний ему в шею, — ох. Я сейчас. Я остановлюсь, я смогу. Ты такой... Ты охуенный, Командир. Извини, совсем без царя в голове. — Да щас. Давай еби, раз взялся, будем закреплять эффект! Не с разгона только, ага? Зимний издал стон, полный торжества и страдания одновременно. Приподнялся, пристроился, втискиваясь только самым верхом головки, размазывая обильный предэякулят. Мягко, мелко подавался навстречу, почти вибрируя всем телом. Брок выгнул спину. Чуть глубже, он знал, будет немного болезненно, но здесь, на входе, это был чистый кайф. Он готов был кончить, позабыв обо всем. О битых стеклах под лопаткой. О страйковцах, спешно вооружавшихся за стеной. О выкинутом с четвертого этажа Роджерсе. Но Роджерс напомнил о себе сам. — Баки! — крикнул он от входа. — Отпусти его! Зимний толкнулся чуть глубже, выпрямился, садясь на пятки. Роджерс осторожно подошел поближе, напряженный, натянутый, как струна. Сюрприз с кодами застал его в цивильной одежде, не приспособленной для драки, Роджерс выглядел так, будто его прожевал шреддер. — Баки, пожалуйста! — Если ты сейчас его с меня снимешь, я тебя сам с четвертого этажа выкину, — рыкнул Брок. — Иди сюда, — сказал Зимний, толкаясь глубже и сильнее. Брок беззвучно выругался, глаза закатились. Роджерс подошел вплотную, кажется, поняв, что Зимний больше не настроен драться. Присел, пугливо протягивая руки открытыми ладонями вперед, будто успокаивая дикое животное. Зимний без церемоний сцапал его резким броском и прижал к себе. Впился в губы поцелуем, и Брок аж взвыл. Ебаные пассатижи, он столько раз представлял этих двоих вместе. Ковать железо надо было, пока горячо. Брок ухватил Роджерса за его консервативные тонкие брюки, молниеносно расстегнул их, сдернул на бедра и заглотнул еще мягкий член. Он запустил цепную реакцию. Роджерса тряхнуло как разрядом, Зимний в ответ засадил по самые яйца, Брок застонал, уже сам не понимая, от боли или от кайфа, член в горле уверенно окреп, заполняя собой все. Брок потянулся додрочить себе, наконец определившись. Он кончал яростно и до кругов под веками, зажмурившись, задержав дыхание. Его натягивали на два члена самые охеренные мужики, которых он когда-либо видел. Роджерс потом, еще не отойдя от всего этого и не особенно разобравшись в том, что вообще произошло, пытался извиняться. Брок с трудом сдерживался, чтоб не заржать ему в лицо, потому что когда Капитан Америка пытается извиниться перед человеком, которого только что выебал в рот, это выглядит как минимум забавно. Зимний страдать фигней не стал — поцеловал в натруженные губы. — Спасибо, что переключил меня, — сказал он, упаковывая в штаны обмякший член, — сочтемся. С меня минет, идет? Только лучше бы где-то, где на нас не будет пялиться весь Трискелион. Мимо окон ненавязчиво пролетел вертолет новостной службы. Близко их не подпускали под угрозой отстрела, но служители прессы страха не имели. Брок перевернулся, непослушными пальцами подтянул штаны, чувствуя, что нагреб в трусы осколков от окна, благо те ломались на аккуратные кусочки, как автомобильные стекла. — Пизда моей репутации, — хмыкнул он. — Шутишь? Ты человек, который может усмирить Зимнего Солдата, — сказал Зимний серьезно. — Ты меня из-под кодов выдернул, это как Халка утихомирить. — Ой, только давай не будем, а то Роджерс же поверит в мою бескорыстную жертвенность. Я спал и видел, как с тобой и без трусов оказаться где-нибудь на условно горизонтальной поверхности. С тобой или с ним. И готов повторить в той же комплектации в любой момент. Желательно без ебучих кодов, но можно и с ними. Роджерс порозовел и улыбнулся, Зимний степенно кивнул. — Думаю, из соображений национальной безопасности тебе вообще стоит к нам переехать. По крайней мере, пока коды не удалили из моей башки. А то, знаешь, прикажет мне какая-нибудь скотина устранить Капитана Америку в три часа ночи... — А ты умеешь подкатить, Зимний! Из разгромленной столовой Брока отправили к медикам, где он произвел фурор, вытряхивая битое стекло из трусов. Навалял ему Зимний неслабо, но ничего такого, с чем Брок не сталкивался раньше. Пикантной новинкой в медосмотре была проверка анальной целостности. Брок отбрыкиваться не стал: за долгие годы четко уяснил, что медики правда-правда понимают в болячках больше, чем вояки, хватило еще в первые годы командования одного контуженного, который с вечера скакал бодрячком, а утром не проснулся. Когда Брок наконец появился в зале, где тренил Страйк, его встретили бурными аплодисментами. — Командир, — выступила вперед Хеннесси, — слагаю с себя звание президента Клуба, оно теперь явно по тебе плачет. ...Сначала была Хеннесси, потом был Командир — и Брок собирался сделать все от него зависящее, чтобы Клуб больше никогда не менял президентов и не обновлял состав. Брок своим не делился. Разве что с Роджерсом.