Операция по удалению фантазии

— Са-аматоки... — прикрывая в полустоне глаза, он ловит вспотевшими ладонями сосредоточенное, но такое же покрасневшее, как и своё, лицо старшего, — Продолжи... как надо... Пожалуйста... Конкретная просьба о таком даётся Джиро очень тяжело, но его будто и не слышат — насмехаются. Горящие похотливым огнём глаза внимательно рассматривают верхнюю из его родинок. А прохладные длинные пальцы, покоящиеся внутри жаркого тела, раздразнивающе надавливают на пульсирующие стенки.

Часом ранее

— Это ненормально, — утверждает Саматоки, глядя на него с отвращением, — Хотя, думаю, тебе это и так известно. — Нет, я— — На твоём придурковатом лице уже давно всё написано. К чему объяснения? Сильно повременив с очередной отговоркой, Джиро сдаётся, понимая, что любые его попытки выкрутиться уже будут слишком неубедительны. И зачем он только начал отвечать на вопросы о том, как оказался в этой четырёхклятой Йокогаме? В это же время Саматоки ловит себя на мысли, идея которой кажется ему не столько аморальной или неправильной, сколько просто бессмысленной. Однако резкая потребность в неоднозначном веселье и чувстве власти внезапно перевешивает чашу весов, сулящую на остаток ночи лишь обыкновенную скуку. — У меня есть предложение, — тёплое дыхание у уха заставляет Джиро крупно вздрогнуть, — Если ты на него согласишься, я заставлю тебя больше никогда не произносить это имя. Медленный кивок — наивный способ сойти за ответ. — Считаешь, этого достаточно? Я хочу услышать это. — Я... согласен... — Не убедительно, — в пониженном тоне мелькает нотка насмешки, — Думаю, ты не совсем понял, что я предлагаю. Ловким движением руки Саматоки расстёгивает чужие джинсы и, моментально в них проскальзывая, сжимает уже залитый предэякулятом член поверх плотно прилегающих к коже боксеров. — Агх... Я— мх-а... Чёртов ты... Я понимаю! И я... гх... согласен. — Быстро же тебе приелось, — не без доли удивления произносит Саматоки, подбирая близ лежащую кисть своей и бегло её осматривая, — Хм... Пальцы не намного тоньше моих... Уже делал это с собой? Неслабо кровоточащие от самоискусывания губы Джиро выглядят до сумасшествия привлекательно. Кровь пачкает и их самих, и подбородок, и даже попадает каплями на широкий бинт на шее. — С чего... тебя это сейчас... волнует? — возобновлённые толчки пальцами выбивают изо рта Ямады хриплые слова с небольшими паузами. Старательно подавляя неконтролируемую вспышку злости из-за того, что в качестве ответа на свой вопрос он получает вопрос, Саматоки объясняется: — Прошло всего ничего, а ты уже принимать готов. Если плохо тебя разработать, можешь смело забыть обо всём, кроме боли. ...Или «слёзы во время секса» — твоя любимая категория? — Гх-ах!.. Я н-не... не... «Пусть даже не пробует отрицать. На то, чтобы достаточно растянуться под меня, кое-кому в его возрасте требовалось намного больше времени, а не один подход. И почему-то я очень хорошо это, сука, помню». — Не могу... больше... Нха-а!.. Сделай... вставь уже!.. С-сам-матоки... Раздвигая ноги шире, со всей покорностью, Джиро сладостно стонет в такт ускоряющимся пальцам. Уже будто томясь на грани, он вжимается затылком во влажную простынь, источающую слабый запах сигарет и стирального порошка. Его сочащийся естественной смазкой член подрагивает в предвкушении. Ощущения такие, словно ещё немного — ещё чуть-чуть — и напряжение, наконец, уйдёт, и можно будет, наконец, кончить. Как вдруг, лишая всякой на это надежды, одна за другой фаланги рывком опустошают его. Внутри резко становится ощутимо свободно, мокро и невыносимо жарко. Саматоки не заставляет ждать долго. Подхватывая Ямаду под бёдра, он без промедления толкается в подрастянутую плоть и входит сначала наполовину своей длины, а секундой позже — сразу во всю. Еле сдерживая вскрик, Джиро больно прикусывает перебинтованную ладонь, на что та предсказуемо начинает, поднывая, кровить. Однако в создаваемом бешеном темпе он элементарно не успевает отвлечься на болевой дискомфорт. Ему даже не надо лишний раз шевелиться, подмахивать: расслабленные бёдра покачиваются сами по себе непроизвольно быстро. Вдохнуть не получается от слова совсем. ​Растекающееся внизу живота тягучее наслаждение сводит с ума. И на очередном глубоком толчке Джиро решает не просить — эгоистично задержать загнанные в себя немалые сантиметры. Обхватывая ногами крепкое нагое тело, он прижимает его к себе столь плотно и сильно, что у на мгновение сбитого с толку Саматоки буквально не остаётся пути отступления. Разумеется, при особом желании он сумел бы достать из горячей, приятно сжимающей его «ловушки» свой член вопреки. Вот только вряд ли уже настолько вошедшему во вкус, возбуждённому взрослому будет целесообразно и надобно делать это так скоро. Позволяя выходке Ямады продолжиться — то есть полноценно оставаясь внутри — Аохитсуги слегка захватывает зубами набухшие бусинки привлёкших его внимание сосков, раздувая жар своего дыхания по заходящейся дрожью груди. — Ха-а... Нх... «Вот же... Сколько я ни пытался «играть» с этой частью своего тела... Даже в сочетании со всеми возможными фантазиями это занятие никогда не доставляло мне таких потрясающих ощущений, какие... доставляют его прикосновения прямо сейчас». — Меняй позу. Томный, щенячий взгляд и выгибающаяся в вопросе бровь в купе с подтекающими со рта слюнями — грязноватое зрелище. Аохитсуги, наверное, никогда и не представил бы кого-то из братьев Ичиро таким, если бы прямо сейчас не видел Ямаду Джиро перед собой собственными глазами. Поняв, что непонятый приказ остался просто проигнорирован, Саматоки переворачивает Джиро спиной самостоятельно, вынуждая того встать на колени. Вид на худые лопатки и весьма выпуклый позвоночник, к верхним позвонкам которого от пота прилипают чёрные пряди, вспыхивает в голове Саматоки яркой картинкой из прошлого. Конечно, на ней мальчишечьи волосы куда короче и не заслоняют собой более крепкую, чем эта, шею; плечи не такие узкие, кожа менее светлая, родинка только одна. Но в остальном этот образ — человек — неповторимая копия. «У Ичиро был точно такой же запал. И в дерзости он ему не уступает. Слепое подражание... Глупейшее совпадение». Проходясь рваными поцелуями по длинной спине и одновременно с тем ощупывая костлявые ягодицы, Аохитсуги, раздвигая последние, без предупреждения входит. Прорывающийся сквозь сомкнутые челюсти крик отдаётся эхом от стен комнаты. Джиро прогибается в позвоночнике, содрогаясь от ощущения заполненности, фантомных прикосновений и грубой хватки на своих волосах.  Между ними нет ничего общего — никаких чувств — кроме общего желания. И утром Джиро точно сгорит от разъедающего внутренности стыда, вспомня, какими развратными вещами занимался не просто с кем-то там, а с самым что ни на есть главным врагом всей его семьи. Однако сейчас вместо того, чтобы думать и беспокоиться о последствиях, он решает наслаждаться этой невероятной ночью. Ночью в незнакомой йокогамской квартире, которая никогда больше не повторится.

***

— Ха?.. Яичницу? Не многого ли ты хочешь, будучи в бегах? — Просто Аники частенько готовит нам её на— — Удивительно, что после всего, что было, ты смог забыть, что я тебе не «Аники». На вот, лучше избавь меня от этой смазливой упаковки хлопьев, — говорит Саматоки, шумно ставя на стол розовую коробку с готовым завтраком. — ...Единорог? — Заткнись и ешь уже. — Пха-хп!..Что подобная вещь делает в твоём, пфх... кухонном шкафчике? То, что это неудачная шутка Джуто, неожиданно зашедшего к нему как-то после дежурства, сославшись на чрезвычайно важные дела, Саматоки, конечно же, умалчивает. С тех пор, как они проснулись, уже вовсю идёт второй час. Джиро, не переставая избегать даже самого беглого взгляда в сторону Саматоки, явно замечающего это, постоянно о чём-то говорит. Не исключено, что подобным образом он пытается отодвинуть на задний план чувств собственное смущение. Однако всё же проглядывающийся на щеках и кончике носа лёгкий румянец, не может не тешить взрослое самолюбие. Клетчатая рубашка, что обычно всегда при каждой их вынужденной или случайной встрече — будь то рэп-баттл или пьяная ночная передряга — болталась у Джиро на поясе, сейчас скрывает собой его искусанные оголённые плечи. Аохитсуги не может сказать, что её развёрнутый вид ему непривычен. Само присутствие среднего Ямады, который сидит на одном из его стульев, давится хлопьями из его кухонного шкафчика, при этом находясь в его квартире, перевешивает эту непривычность в общем впечатлении. Если бы ещё пару дней назад хоть кто-нибудь сказал Саматоки, что он переспит с младшим братом «лицемера и ублюдка» Ичиро, он бы заливисто рассмеялся этому человеку прямо в лицо, после не поскупившись и проломить ему череп. Только вот новая бинтовая повязка, столь соблазнительно подчеркивающая тонкую шею склонившегося над столом Джиро, говорила теперь о совсем обратном. Не слишком предаваясь противоречивым мыслям, Аохитсуги берёт в руки мобильный телефон. В нём он обнаруживает, что несколько десятков сообщений и пропущенных звонков доходили до него в беззвучном режиме ещё с глубокой ночи. Конкретно звонки — от номера, незаписанного в контакты, но несмотря на это Саматоки всё ещё слишком хорошо помнит эти цифры, чтобы так просто забыть его. В следующую же секунду экран гаснет, а после, вибрируя, высвечивается этот самый номер. — Какого хрена ты хочешь? — сонно, но совершенно не зло, начинает разговор Саматоки, беря трубку, прежде нарочито выжидая секунд так с десять. Джиро тут же поднимает голову, заменяя осторожничество на любопытство и теперь пристально смотря на него. — Чё?.. Кто-то с твоей кровью не продержится на моей территории и минуты. Он, должно быть, уже спит где-нибудь с рыбой на дне у порта, — серьёзно заявляет Саматоки, но насмешливая ухмылка всё же налезает на его лицо, — Хочешь, чтобы я тебе помог? Тогда умоляй. Аохитсуги делает паузу, встречаясь со злым взглядом через стол и уже заведённым от последних сказанных им слов Джиро. «Это Ичиро?» — сердце стучит, кажется, в ушах — «Кто ещё спросит у Саматоки обо мне? Но, судя по высокомерному тону, это может быть кто угодно...» Мысли о брате заставляют постепенно наполняющийся молоком и разноцветными хлопьями желудок скрутиться. Спустя несколько немых мгновений Саматоки злобно смеётся, поворачиваясь и смотря куда-то в сторону. — Что ж, забудь... Но у меня для тебя хорошие новости. Он здесь, — излагает Аохитсуги и резко подносит динамик телефона к чужому рту. — А-а... Доброе у-утро?.. — Джиро?! — из трубки раздаётся обеспокоенный голос, после чего Саматоки возвращает смартфон к уху. — А?! Да какого?.. Больно надо мне похищать твоих отпрысков! Он пошёл со мной, потому что хотел. Вот ты не думал, а он, возможно, предпочитает меня тебе. Или, может, я уже его новый старший брат! Саматоки злобно посмеивается, очевидно наслаждаясь собственным озорством. — Не направлял я на него микрофон! ...Слышь, Фома Неверующий, почему бы тебе не прийти, и тогда я засуну этот самый микрофон тебе в... глотку, чтобы мне больше не пришлось тебя слушать? Его прежде весёлый тон становится монотонным и агрессивным. И перед тем, как сказать что-то ещё, он раздражённо вздыхает: — Дай мне минуту. Одним ловким движением якудза сбрасывает звонок, откидывая телефон на развороченную кровать. Поворачиваясь, обнаруживает, как Джиро выжидающе смотрит на него через стол, пока наполненная завтраком ложка, замирает на уровне его приоткрытого рта. — Что... тебе сказал мой брат? Саматоки слегка хмурится. Типичный гнев, который возникал при упоминании Ичиро ещё сегодня ночью, этим утром, на удивление, отсутствует. — Он хочет, чтобы ты вернулся домой. Так что заканчивай завтракать и иди собирать свои вещи. Джиро не отвечает. «Я... Смогу ли я смотреть ему в глаза после того, что случилось? И будет ли он всё так же продолжать делать вид, словно ничего не произошло?» Ямада в замешательстве. Старший брат хочет, чтобы он вернулся домой, но это вызывает очень двойственные чувства. С одной стороны, если Ичиро и презирает его, то, видимо, не до такой степени, чтобы не хотеть снова его увидеть. А с другой — растущее чувство вины, ведь разве увиденное им заслуживает прощения? Простил ли Ичиро его в принципе? Повинуясь чужим словам, он исправно встаёт со стула. И, проходя мимо по пояс голой фигуры, чувствует, как та резко хватает его за запястье. — Вы... — противоречивый совет о том, чтобы поговорить, застревает у Саматоки в горле, — Иди. В вопросительном взгляде Джиро, словно огненное пламя, разгорается любопытство. — Иди-иди. Мне ещё надо здесь всё убрать. «Всё убрать? А ведь мог и меня заставить... Какой хозяйственный...» — вскользь думает Ямада и безропотно ретируется в ванную комнату, оставляя владельца квартиры наедине с грязной посудой и своими мыслями. Когда Джиро предстаёт перед ним полностью одетым в свою ожидаемо грязную по вине вчерашних событий одежду, Саматоки лениво указывает ему пальцем в том направлении, откуда он только что пришёл. — Что не так? — А то ты не видел. Половину той комнаты занимает зеркало, я в это не поверю. — У меня нет с собой другой одежды, — возмущается он, позволяя разномастным зрачкам изучать чужие костистые, ничем не прикрытые плечи. — Значит переоденешься в мою. За такой внешний вид чёрт знает, на что ещё нарвёшься. Вперёд. — Гр-р... Спустя недолгое время Джиро возвращается в прихожую с напяленной на себя чёрной рубашкой с закатанными на ней рукавами. Однотонные, подчёркивающие худобу его ног узкие джинсы и короткие носки, стащенные под шумок из нижнего ящика шкафа, производят на Аохитсуги приятное впечатление. Джиро же кажется, будто он забыл раздеться после примерки на распродаже и, фактически украв все эти вещи, ушёл домой. Точнее, ещё только уйдёт; он надеется. Саматоки уверен, это взбесит Ичиро. И оттого желание лично проводить Джиро домой, только чтобы посмотреть на выражение его лица, когда он увидит своего младшего брата в какой-то чужой одежде, растёт в геометрической прогрессии. В самом прямом смысле слова «наслаждение», Аохитсуги насладился бы этим. Ведь какие грязные вещи Ичиро невольно начнёт себе представлять, заявись он с Джиро в таком виде к нему на порог почти что под руку? Однако, что ни делай, рабочие будни есть рабочие будни. И сладостные фантазии во взрослом мире могут нередко ещё очень долго только ими и оставаться. Вертя, открывая-закрывая, зажигая и туша зажигалку в руке, он медленно подходит к завязывающему шнурки Ямаде. Тот, выпрямляясь, уже привычно оборачивает вокруг своей талии клетчатую рубашку — из всего гардероба она пострадала меньше всего — и слегка поправляет край своей кепки. Сам не зная зачем, Саматоки протягивает к головному убору пальцы, невзначай поднимая его. Смотрит прямо в глаза, но на этот раз Джиро не отводит взгляд, хоть его сердцебиение и заметно выходит из-под контроля. — Я хочу увидеть тебя снова, — негромко говорит он, прерывая затянувшийся зрительный контакт тем, что скрывает за козырьком чужой кепки разномастный взгляд, — Удачи. С губ Джиро срывается слабая улыбка. Ловко возвращая всё на своей голове на место, он с пакетом грязных вещей плавно проскальзывает в щель между лестничной площадкой и двери из дорогого дерева. — Спасибо, Саматоки. ...Саматоки-сан. Резвый топот на лестнице уже давным давно стих, и пора было закрывать квартиру на замок изнутри. «Ха-а... Смогу ли я забыть Ичиро, если он всё ещё у меня есть?..»