Все наши вчера

      Все это было одновременно похоже и на чудо, о котором Ши Гуан мечтал в самой глубине своего сердца, и на дурной сон. На очень странный, невероятно реалистичный и от того только еще более пугающий и повергающий в смятение.       Ши Гуан еще никогда не чувствовал себя столь неуютно в компании Чу Ина. В те годы у них случалось всякое — и радости, и горести, и смех, и ссоры — но юноша всегда воспринимал призрачного наставника и друга как нерушимую опору. Как что-то надежное, устойчивое и незыблемое.       Вечное.       Раньше Ши Гуан всегда ощущал себя защищенным рядом с Чу Ином. Чувствовал поддержку, знал, что что бы ни случилось, ему подставят плечо, ободрят словом и помогут советом. Юноша в ответ очень старался возвращать другу хоть самую малость, отдавать партиями или исполнением маленьких прихотей, если это было в его силах. Всегда отвечать привязанностью на привязанность. Даже будучи призраком, для Ши Гуана древний мастер всегда был по-своему реальным, по-своему родным и близким. А сейчас юноша шел рядом с ним бок о бок — с настоящим человеком из плоти и костей, живым и дышащим, — и не чувствовал ничего, словно они были совершенно чужими друг другу. Пусть в этот момент Чу Ин физически был рядом на самом деле, в то же время он находился от Ши Гуана дальше, чем когда бы то ни было. Императорский наставник понятия никакого не имел о том, кем был его новый знакомый, и какими мотивами руководствовался. Все еще тяжко переживающий свое унижение, он не спешил доверять первому встречному. Чу Ин держался вежливо и уважительно, но в то же время отчужденно, не позволяя перейти грань, очерченную им. У Ши Гуана болело от этого сердце. Он все понимал, но просто не мог ничего не делать, когда человек, по которому он так сильно скучал, держался с ним столь холодно. Даже после того, как юноша назвал свое имя, в темных глазах напротив не мелькнуло ни капли узнавания. Чу Ин отдал ему поклон согласно принятым нормам вежливости и в тот момент Ши Гуан едва ли сдержался, чтобы во весь голос не застонать от досады. Он уже подозревал, что так будет, но все равно испытал острый укол разочарования.       Ветер становился сильнее, швыряя мелкие капли дождя прямо в лицо. Ши Гуан, кое-как притиснув к груди гобан, кивнул головой в сторону дороги.       — Пойдем скорее, я совсем не хочу промокнуть и заболеть. И тебе не советую!..       Чу Ин кивнул и, недолго думая, повел его дорогой вдоль скалистого берега. Сначала идти было легко, но потом почва вновь поменялась и трава, в какой-то момент появившаяся под ногами, постепенно становилась все выше и выше. Холодные капли дождя с каждым пройденным шагом ощутимо крупнели и неприятно падали за шиворот, но Ши Гуан не собирался жаловаться. Ради того, чтобы сохранить жизнь друга и сыграть с ним в го по-настоящему хоть раз, он был готов вытерпеть и не такое.       Долгое время они шли в полном молчании. Когда подворачивался удобный момент, Ши Гуан украдкой кидал на спутника изучающие взгляды. Он не хотел еще больше смущать Чу Ина своим любопытством, но просто не мог себя остановить. Внешне человек, идущий рядом, практически ничем не отличался от того, кого знал юноша: только волосы его намокли, и подол белоснежного ханьфу медленно но верно становился грязнее с каждым пройденным им шагом. Мастер крепко сжимал в пальцах веер и целенаправленно шел вперед, но взгляд его был отсутствующий, словно мыслями он находился где-то в другом месте. У Ши Гуана на языке вертелась масса вопросов, но он сдерживал себя, раз за разом напоминая себе, что этот Чу Ин еще не провел свою тысячу лет в гобане, не встречал сяо Байлуна, и не стал божеством го. Сейчас он всего лишь человек, очень остро переживающий трагедию, в результате которой лишился всего, что было ему дорого. Его нужно было как-то приободрить и утешить, но Ши Гуан понятия не имел как это сделать, чтобы ненароком его не задеть и не обидеть.       По пути им не встретилась ни одна живая душа. Дождь временами то слабел, то становился сильнее, сливаясь с шумом воды внизу. Путники все больше и больше уклонялись вправо, постепенно отходя все дальше от неровных острых утесов и скал. Через какое-то время мутные темные воды слились по цвету с небом и ушей теперь касался только шум ветра и дождя. Юноша точно не мог сказать, сколько времени прошло, прежде чем они добрались до брошенного храма, о котором упоминал Чу Ин, но испытал ни с чем не сравнимое облегчение, когда увидел высокие серые стены ограждения, увитые диким плющом. К тому моменту Ши Гуан изрядно промок, продрог, проголодался и больше всего на свете мечтал о теплом ужине и горячей ванне. Но стоило ему напомнить себе о том, что от грядущей партии зависела жизнь его друга, как внутренности моментально скручивались в тугой узел. Юноша ни малейшего представления не имел, что будет, если он проиграет: удастся ли ему в конце концов удержать Чу Ина от безрассудного поступка? И сдержит ли слово он сам? Ши Гуан совершенно не хотел снова испытывать на прочность свою удачу и не был готов прыгать с обрыва, поэтому он твердо поклялся себе, что сделает все возможное, чтобы победить. Юноша повторял себе, что именно сейчас ему не стоило себя накручивать и бояться, ведь он играл с Чу Ином множество раз, знал все его любимые уловки, и имел неплохое представление о его партиях, сыгранных здесь, в Лян. Но как бы Ши Гуан ни старался себя успокоить, а сомнения в своих силах подтачивали его изнутри. Все же, это Чу Ин. Никто не мог победить его ни в этом столетии, ни в будущем через тысячу лет. Но в то же время никто не был так сильно заинтересован в победе как Ши Гуан. И эта мысль придавала ему немного больше уверенности в том, что у него все же имелся шанс на успех.       Когда они подошли ближе к храму, юноша увидел, что тот и впрямь был заброшен уже давно. Дорога из камней поросла сорняками, оконные ставни зияли темными дырами, и ветер трепал порванные остатки покрывал, которыми кто-то когда-то безуспешно пытался защититься от ветра. Двери прогнили и изрядно покореженные наполовину провалились внутрь храма. С черепицы обильно стекала вода, подтачивая потемневшие деревянные балки.       Ши Гуан, окинув беглым взглядом временное пристанище, непроизвольно сглотнул. На ум сразу же пришли воспоминания о когда-то просмотренных фильмах ужасов о привидениях.       — Ты уверен, что крыша не рухнет нам на головы, как только мы туда войдем? — юноша неуверенно покосился на своего спутника. Чу Ин, на фоне всей этой серости и разрухи, сейчас и сам казался призраком, каким и был когда-то: заблудшей душой, что не знала покоя ни в жизни, ни в смерти.       — Даосские храмы крепче, чем кажутся на первый взгляд, — едва слышно произнес он и, прежде чем сделать шаг и пройти через ограждение, сложил руки и склонился в поклоне. Ши Гуан, с трудом удерживая гобан в порядком уставших руках, недолго думая последовал его примеру: в Риме веди себя как римлянин и все такое. Ему уже невмоготу было стоять под этим дурацким дождем, содрогаясь всем телом от пронизывающего ледяного ветра, но нужно было соблюдать правила.       — Мы на священной земле. Надеюсь, духи этого места простят нас за вторжение и будут снисходительны.       — Я бы предпочел с ними не встречаться, чтобы это проверить, — ляпнул Ши Гуан и получил в ответ взгляд, полный недоумения. Поняв, что снова попал в просак, юноша примирительно повел руками, насколько это было возможно. — Прости, я ничего такого не имел в виду и… Ой, да не обращай внимания. Ну так что, можно уже заходить?.. Духи не возражают, как думаешь?       Ши Гуан вопросительно взглянул на Чу Ина, в нетерпении переминаясь с ноги на ногу. Древний мастер смотрел на него в ответ с каким-то странным выражением на лице, но затем все же кивнул. Юноша тут же одарил его широкой облегченной улыбкой, чтобы хоть немного разрядить атмосферу, но старый друг его стараний определенно не оценил, судя по тому, как снова застыло его лицо.       Мысленно Ши Гуан вздохнул. Это будет сложнее, чем он думал.       — Только после тебя, — неловко сказал юноша, и улыбка его медленно сошла на нет. Чу Ин колебался всего мгновение, но потом вошел за ограду, слегка приподняв подол ханьфу, чтобы еще больше не испачкать его в грязи. Юноша, удобнее перехватив гобан, направился следом.       Внутри храма было сыро и холодно. Ши Гуан с опаской поглядывал по сторонам, стараясь напоминать себе, что ему нечего бояться: призраков не существует (ну… кроме одного, но теперь-то он и призраком не был, так что это не в счет), зомби, демоны и прочая нечисть, обычно обитающая в старых стремных храмах — всего лишь выдумка литераторов и кинематографистов, призванная для того, чтобы щекотать нервы неискушенным юным умам. Единственное, что действительно могло вселить страх в таком месте — протекающая крыша над головой. Ши Гуан, взглянув вверх, некоторое время с сомнением ее рассматривал, но заметив, что Чу Ин вел себя абсолютно спокойно и явно не боялся, что конструкция рухнет им на головы, и сам немного расслабился. Он привык верить наставнику во всем и если уж тот считал, что здесь безопасно, то значит так оно и было.       — Можем устроиться здесь, — негромко сказал Чу Ин, но Ши Гуан все равно вздрогнул от неожиданности. Он обернулся и увидел, что древний мастер нашел низенький чайный столик среди обломков и даже каким-то чудом уцелевшие чаши с камнями. Это натолкнуло юношу на мысль, что возможно когда-то наставник бывал здесь и, может быть, даже играл в го с монахами.       — Ладно, как скажешь.       Ши Гуан осторожно поставил гобан на столик и, удостоверившись, что тот не рухнет, приготовил себе место, побросав на пол какие-то старые тряпки, а потом осторожно сел, поджав ноги под себя. Сердце в груди выбивало чечетку, а во рту пересохло. С волос за шиворот неприятно падали холодные капли, отчего юноша еле сдерживал дрожь и безотчетно тер ладони друг о друга, чтобы хоть немного согреться. Чу Ин со всем присущим ему изяществом сел напротив и казалось, что холод был ему совершенно нипочем. Его лицо было все таким же бледным и все таким же бесстрастным, будто его совершенно ничего не трогало и не волновало. Та крохотная искорка эмоций, что Ши Гуан заметил на утесе, снова оказалась погребена под железными доводами разума и въевшимися под кожу правилами, за которыми жило современное общество. И юноша понимал, что сейчас го его единственная надежда. Только языком игры он сможет достучаться до давнего друга и заставить его изменить свое решение.       — Сколько камней форы вам нужно? — спросил Чу Ин бесцветным голосом, на что Ши Гуан покачал головой.       — Мне не нужна фора, обойдусь. Не хочу давать тебе ни малейшего повода сомневаться в моей силе и моих намерениях. И чтобы ты потом говорил, что я выиграл нечестно. Нет уж, спасибо.       Их взгляды встретились. Чу Ин просто рассматривал его какой-то миг, а затем вежливо склонил голову.       — Как вам будет угодно.       Ши Гуан тяжко вздохнул и даже не потрудился этого скрыть. Ему совершенно не нравилось иметь дело с таким Чу Ином. Хотелось хорошенько встряхнуть его, увидеть наконец блеск в глазах, волнение и предвкушение от предстоящей партии, ничем незамутненный, по-настоящему искренний восторг от происходящего. Хотелось передать ему хоть каплю тех неописуемых радости, волнения и трепета, которые испытывал сам Ши Гуан в тот момент. Они сыграли вместе сотни, а то и тысячи партий, находясь в разных мирах, существуя так близко друг к другу и в то же время так далеко. Юноша мечтал сразиться с наставником по-настоящему, как с равным. И сейчас он очень хотел, чтобы Чу Ин осознавал, насколько на самом деле важной была эта возможность — находиться здесь и сейчас за одним гобаном, в одном мире, вместе.       Но темные глаза напротив были бесконечно спокойными и равнодушными. И более пугающего зрелища Ши Гуану еще видеть не доводилось.       — Прошу, — древний мастер вежливо указал на чашу с пыльными черными камнями и это сразу о многом сказало юноше. Например, о том, что Чу Ин в самом деле верил в свою победу и хотел поскорее закончить с нелепым знакомством, из-за которого ему так неожиданно пришлось отложить попытку покончить с собой. Он ни словом, ни жестом не давал понять, что относится к противнику с пренебрежением или снисхождением, но Ши Гуан не строил иллюзий: дав ему право ходить первым Чу Ин ясно показывал, что не считает своего нового знакомого соперником в полном смысле этого слова, а эту партию — хоть сколь-нибудь значащей. Не то чтобы у него не было на это права, но все же такое поведение — даже если оно на самом деле было продиктовано всего лишь банальной вежливостью и ничем больше, — больно задело Ши Гуана за живое.       Он снова покачал головой.       — Нет, ты ходи первым. Как я уже сказал, я не хочу, чтобы ты во мне сомневался.       В глубине души Ши Гуан понимал, что в его положении отказываться и от форы, и от первого хода практически самоубийство, учитывая, кто был его соперником. И он прекрасно осознавал, что со стороны, его поведение могло показаться ребячеством, которое совершенно ничего доказывало, но вместе с тем он ничего не мог с собой поделать. Юноша просто не представлял, как еще продемонстрировать Чу Ину, что его намерения выиграть серьезны.       В какой-то миг Ши Гуану показалось, будто старый друг хотел сказать ему что-то, но в последний момент почему-то передумал. После этого Чу Ин вновь устремил взгляд на гобан и плавным выверенным движением изящно взял черный камень в пальцы. Ши Гуан наблюдал за этим нехитрым действием почти как завороженный: ведь прежде ему не доводилось видеть своими глазами как Чу Ин играл в го.       Тихо шуршал на улице дождь и сквозняк разносил по старому заброшенному храму запах затхлости и плесени, которые неизменно следовали за сыростью и влагой. И если еще секунду назад мир вокруг был словно погружен в блаженную дрему, то звук, с которым камень Чу Ина коснулся доски, мигом развеял это ощущение. Чистый и звонкий, приятный уху цокот, эхом разнесся по залу и маленьким комнатам, будто бы радостно возвещая духам монахов о том, что жизнь продолжает идти своим чередом, и что эти покинутые стены все еще могли послужить местом встречи выдающихся людей. Ши Гуан в тот миг не смог сдержать улыбки: только что на его глазах буквально случилось маленькое чудо. И вдруг все тревоги, неуверенность и сомнения в своих силах отступили куда-то на второй план. Ему выпал шанс сыграть с человеком, который был ему наставником и другом многие годы, которому он безоговорочно доверял и верил. С родной душой, ближе которой был, пожалуй, только Юй Лян. И нечего было бояться. Каков бы ни оказался конечный результат, а эта партия того стоила.       Юноша слегка расслабился и, взяв белый камень из своей чаши, с интересом покрутил его в пальцах. Он казался меньше, чем те, что были в его времени, но в то же время самую чуточку выпуклее и тяжелее. Это было так странно и в то же время захватывающе, и выражение «прикоснуться к истории» в его голове в тот миг обрело совершенно новое значение. Ши Гуан много читал о Южной Лян после ухода Чу Ина, но никогда и подумать не мог, что побывает в ней на самом деле.       Представив, как бы обзавидовался Юй Лян если бы знал, где его друг сейчас находился, юноша с довольной улыбкой поставил свой камень в верхнюю левую «звезду». Подняв взгляд на Чу Ина Ши Гуан заметил, что тот рассматривал его с легким любопытством. Но стоило их взглядам пересечься, как древний мастер поспешно потупился, вновь вернув все свое внимание гобану.       Немного подумав, юноша неуверенно сказал:       — Если хочешь о чем-то меня спросить, спрашивай.       У самого Ши Гуана буквально язык чесался выпалить ему все как на духу. Он хотел рассказать о том, что случилось за последние пять лет, хотел поделиться своими успехами, своими страхами и сомнениями, которые все еще временами изводили его; хотел спросить, почему тот так неожиданно ушел и почему перестал слышать родной голос даже во время игры. Но юноше приходилось сдерживать себя, потому что ничего из того, что его так волновало, этот Чу Ин не мог понять. Ши Гуану оставалось надеяться только на то, что древней мастер остался все таким же любознательным и сам сделает первый шаг. Это совсем немного, но все же облегчило бы Ши Гуану задачу.       Чу Ин сделал ход, после чего судорожно вцепился пальцами в свой веер и едва уловимо качнул головой.       — Это невежливо.       — Да ладно! — с нервной улыбкой отмахнулся Ши Гуан, обхватив себя руками, чтобы хоть немного перестать дрожать. Для него оставалось загадкой как Чу Ин в одном своем ханьфу не трясся от холода. — Расслабься, здесь никого нет. И никто не осудит, если не будешь придерживаться формальностей. Что тебе терять?..       Едва юноша это произнес, как сразу же пожалел о своих словах. Взгляд древнего мастера тут же потух и вновь устремился к доске. Мысленно обозвав себя идиотом, Ши Гуан поспешил исправить ситуацию.       — Прости, я не это имел в виду, просто… В самом деле, со мной не нужно всех этих церемоний. Можешь говорить о чем угодно, спрашивать, что хочешь и обещаю, что дальше этих стен твои слова не выйдут. Я… — Ши Гуан осекся, сбившись с мысли, и добавил с отчаянием: — Ну разве мы не можем хотя бы притвориться, будто мы просто старые друзья, которые решили переждать дождь за игрой в го?..       Юноша во все глаза смотрел на старого друга, а тот, в свою очередь не сводил взгляд с гобана. И сложно было понять, о чем он думал в тот момент.       — Ваш ход, — едва слышно сказал древний мастер и Ши Гуан, громко вздохнув, спустя пару секунд все же потянулся за белым камнем. Поставив тот на доску, юноша умоляюще взглянул на наставника, толком не зная, что еще сказать, чтобы не усугубить положение. Но Чу Ин больше не смотрел на него. Только на гобан, на котором едва-едва развернулось черно-белое поле боя.       Ши Гуан слегка поник и едва заметил, как старый друг все тем же плавным изящным жестом сделал следующий ход. С тоской наблюдая за его движением, Ши Гуан скрепя сердце признавал, что если так пойдет дальше, то это будет самая грустная партия в его жизни.