Как цветут пустыни

здесь этих стен стоять не должно (с)

А Банга теперь каждую весну — в последнюю перед удушливым летом грозу просится за стены. Или смотрит тоскливо и не просится. Хотя почти две тысячи лет без налипших на подушечки лап красных лепестков — это довольно много даже для пса. Хорошо или плохо, но смерти для Банги нет — он не знает, что она есть, и пёс продолжает сидеть рядом со своим человеком при свете Луны и разделять участь того, кого любит. Ещё Банга не знает таких человеческих слов как «участь» и «разделять», а просто укладывает голову на бедро жестокого всадника Понтия Пилата и сидит рядом в лунные тревожные ночи. И ждёт, когда они выйдут за эти стены и отправятся в цветущую ковром пустыню. Если для этого им нужен маленький человечек, так что же... Банга не против дождаться и его, главное, что они с человеком Банги ждут вместе. Рядом. Банга знает — если ждать кого-то достаточно терпеливо, этот кто-то обязательно вернется. Так что когда маленький человек сам идет к ним по лунной дорожке, Банга ничуть не удивлен: он радостно машет хвостом и тянет своего человека за край одежды зубами как разыгравшийся щенок. Маленький человек говорит, что в степи уже расцвели анемоны. И спрашивает, захватил ли Марк свой плащ, потому что земля твердая. Кто такой Марк, Банга не знает, да это и не важно, совершенно — глупые высокие стены давно ушли в землю, и прямая широкая дорога из лунного света ведет прямо к цветочному морю. Вот здесь Луне самое место — под собачьими лапами, и под подошвами человека Банги, и маленький человечек, хоть пока и не принёс щенят, все равно пахнет по-старому: знакомо, тепло, и шагает по лунной дорожке уверенно, рядом, так что пёс больше не оглядывается и припускает во весь дух. До него ещё долетает хозяйский голос, но это не приказ возвращаться, а что-то к маленькой теплой суке: «А крест был не очень твёрдый, так?», так что… Всё теперь правильно.