Love in the Dark

Карла совсем потеряла счет времени, находясь в одинокой палате с белоснежными стенами, которые буквально давили на нее. Она уже не помнила того, как к ней с утра заходили Касильда с Ребе, как недавно с ней говорил Пабло, пытавшийся хоть как-то отвлечь девушку от ее же собственных мыслей. Все происходящее казалось ей кошмарным сном, будто бы она наблюдала за этим со стороны, не принимая лично никакого участия. Все, о чем она молилась в этот момент, это чтобы все это как можно скорее закончилось, чтобы кто-то со стороны встряхнул ее хорошенько и оторвал из этой невыносимой пучины бесконечного ужаса и непрекращающейся боли. Но этого не происходило. И в глубине души, она отчетливо понимала, что не произойдет, что все это не закончится и что никакой это не чертов сон, а самая что ни есть реальность. Она перевела взгляд потускневших, некогда сверкающих, словно два драгоценных камня, глаз в сторону окна и разочарованно вздохнула, не имея возможности даже посмотреть на открывающийся вид из него, ибо дурацкие жалюзи закрывали обзор. Не то, чтобы клиника, куда ее поместили была плохой, напротив, являлась одной из самых лучших в городе, да и отец никогда не позволил бы того, что за ней будут ухаживать неподобающим образом некомпетентные врачи. Карле же было абсолютно все равно на то, в какой больнице, в какой комнате, в какой кровати она находится. Находись она сейчас даже в обрамленных золотом покоях ее королевского высочества Леонор, это бы не принесло ей ни капли облегчения и радости. — Сеньорита Гарсия, как вы себя чувствуйте? Есть ли у вас какие-то пожелания? — послышался голос неизвестной женщины, вошедшей в ее палату, которая скорее всего являлась медсестрой. — Все нормально. Нет, спасибо, ничего не нужно, — как в трансе ответила Карла, даже не переводя внимания на нее, продолжая буравить взглядом серебристые жалюзи. — Сеньорита Гарсия, к вам посетитель. Он представился вашим женихом. Услышанные слова заставили художницу все же взглянуть на смуглую молодую женщину, стоящую у входа в комнату. Какого хрена он здесь делает и кто ему рассказал о том, что я здесь? Хотя, особо размышлять не было смысла, ибо она догадывалась, что это сделал ее драгоценный друг Пабло и на сей раз винить его в чрезмерной болтливости и неумении хранить секреты не было смысла. Скорее всего, полузащитник думал, что поступает правильно, докладывая Педри о произошедшем и был уверен в правильности своих действий, считая, что Гонсалес заслуживал знать всю правду. Карла же так не считала. По ее мнению, Педри не заслуживал абсолютно ничего. — Передайте ему, что… — Спасибо, что оповестили мою невесту, дальше мы сами разберемся, — настойчиво проговорил появившийся из ниоткуда Педри, аккуратно выпихивая бедную медсестру из палаты, которая растерявшись не смогла и слова вставить. — Но… — Хорошего дня! Футболист выпроводил женщину, закрывая за ней дверь и подойдя ближе к Карле, сел на край кровати, отчего она дрогнула, не желая находиться так близко к этому человеку. Набравшись храбрости и взглянув на его лицо, она заметила то, какими покрасневшими были глаза парня, как под ними залегли темные круги, как обросло его лицо легкой бородой, что прибавляло ему возраста и каким бледным было его некогда смуглое лицо. Он не осмеливался посмотреть ей в глаза, притупив взгляд, но Карла все же сумела прочесть в нем сожаление. Ему было жаль, он знал, что виноват во всем произошедшем и ему было стыдно смотреть в глаза любимой девушке, которой он причинил столько боли. — Карла, я… — Зачем ты пришел? — перебила его художница, — Я не хочу тебя видеть. — Почему ты не сказала мне про ребенка? — голос его отражал всю боль, что он ощущал в эму секунду и девушке даже стало совестно от того, что скрывала от него правду. И ему действительно было больно. Хоть он и не знал изначально ничего о ребенке, которым была беременна Карла. А теперь, когда он узнал, было слишком поздно, ведь его уже и нет, он умер и случилось это по его вине. По его глупости и трусости, с которыми он не смог бороться, которые одолели его и сделали слабаком, не способным ни на что. Он должен был идти до конца, добиваться доверия невесты, заставить ее поверить ему и черт возьми, вернуть свою любимую, а не сдаваться так просто, даже не попытавшись бороться. Все, что он делал - это продолжал жалеть и ненавидеть себя, вместо того, чтобы дать себе отрезвляющую пощечину и взяв себя в руки, пойти за Карлой. — А смысл? Его итак уже нет. К тому же, у тебя другая женщина. Поздравляю, кстати. Он наконец-то поднял взгляд на Карлу и девушка увидела, как в уголках его карих глаз собрались слезы. Парень захотел взять ее ладонь в свою, но художница быстро выдернула ее, не давая совершить Гонсалесу задуманное и с отвращением посмотрела на него. По коже футболиста пробежались мурашки в тот момент, когда он столкнулся со взглядом бывшей невесты. Она еще никогда не смотрела на него с такой яростью и неприязнью в глубине шоколадных глаз. — Не касайся меня. Уходи. — Карла, прошу, поверь мне, у меня нет и не было никого помимо тебя. Я сам не знаю, что происходит, но обещаю, как только я найду человека, стоящего за всем этим, я заставлю его заплатить за все, что он сделал с нами. С тобой. — Уйди, пожалуйста, — как мантру повторяла брюнетка, чувствуя, как с каждой секундой ей становится все тяжелее дышать и находиться здесь, будто ее заперли в безвоздушном, узком помещении. — Я виноват перед тобой, Карла. И перед нашим ребенком. Ты в праве ненавидеть меня до конца жизни и не прощать, но поверь в одно - я никогда бы не посмел предать тебя и наши чувства. Я люблю тебя больше жизни и знаю, что не заслуживаю ни твоей любви, ни твоего прощения. Я последний идиот, который должен был бороться за нас, за нашу маленькую семью, но не стал, побоявшись сам не знаю чего. Мне ничего не нужно, просто поверь мне, прошу! По щекам Карлы текли беззвучные слезы. Она чувствовала себя самым слабым и жалким человеком из всех, ведь даже сейчас, когда она должна была бы ненавидеть его за все, что он сделал, за его измену, за потерю своего ребенка, она все еще продолжала его любить. Как бы она не пыталась, у нее никак не получалось заставить себя ненавидеть Педри, хоть чуть-чуть, хоть каплю. Она не могла. И это было то, за что она ненавидела саму себя. — Уйди, пока я не позвала охрану! — твердо произнесла она, вытирая слезы со своих щек. Ничего не говоря, он встал с места и напоследок взглянув на бывшую невесту, спрятавшей лицо в ладонях и давшей окончательно волю рыданиям, вырывающихся из груди, покинул пределы палаты, попутно смахивая слезу, не сдержавшуюся на ресницах. *** Доехав до дома, Педри закрыл двери на ключ и застыл у входа. Его собственный дом больше не был ему родным. Он смотрел на эти стены, на эту мебель и не мог избавиться от чувства отчуждения. Все было не таким без нее. В голове крутилась мысль о том, как бы сложилась их судьба, не случись всего этого кошмара, через что они прошли. Они ведь были по-настоящему счастливы, хоть и не до конца понимали этого и не ценили тех волшебных моментов, которые проводили вместе. А сейчас что? Все пошло по наклонной и всему виной была даже не желтая пресса, нет. Виноват был он сам, целиком и полностью, начиная с того момента, когда усомнился в верности своей невесты. И по его вине она потеряла ребенка. Они потеряли ребенка. Его не отпускало понимание того, что если бы ему хватило смелости и мозгов и если бы ничего этого не произошло, то и ребенок остался бы жив. Они могли бы стать самой счастливой семьей. Воображение парня само рисовало ему картины беременной милой Карлы с округлившимся животиком, то, как он заботится о ней, делает все для своей очаровательной жены, как бегает в три часа ночи в магазин за ее странными хотелками; как их ребенок появляется на свет, и не важно девочка это или мальчик, они сильно любят его, окружая всей нежностью и родительской теплотой, на которую они способны. В его мечтах они были счастливы, у них было все, о чем они только могли пожелать и плевать на весь остальной мир. Если бы не я, все могло бы быть совершенно иначе. От осознания этого и принятия собственной никчемности, глаза застилаются пеленой слез, вызванных яростью на самого себя. Молодой футболист проходит в гостиную и не в силах больше держать себя в руках, хватается за первую попавшуюся вазу, покоящуюся на столе и бросает ее в противоположную стену, отчего несчастный предмет разлетается на десятки мелких осколков. Участь вазы настигает абсолютно все, что попадается на глаза Гонсалесу, он без разбора ломает и разбивает предметы домашнего обихода, выплескивая всю свою злость, скопившуюся внутри. Когда не разбитых вещей останется ничтожно мало, а силы его иссякают, он садится на пол, облокачиваясь спиной о край дивана, и случайно задевает рукой один из осколков, рассыпавшихся по полу. По ладони стекает кровь, окрашивая белоснежный ковер, который с такой осторожностью когда-то выбирала Карла в мебельном магазине, и он горько усмехается, вспоминая то, как девушка была тогда сосредоточена, в то время, как он просто шагал за ней и соглашался со всем, что она предлагала, отчего художница смешно хмурила брови и грозилась съехать от него, если он не отнесется к этому серьезнее. Ему казалось, что это произошло с ним в другой жизни. В той, где все было хорошо, где не было никаких проблем и чертовых ублюдков, постоянно сующих свои непомерно большие и любопытные носы в их жизнь. Он не знал как долго просидел в таком положении на полу, даже не обращая внимания на раненую руку. Кажется кровь давно перестала капать и успела чуть засохнуть, но запах железа все также витал в воздухе, раздражая чувствительные клетки его носа. Была бы рядом Карла, то немедленно кинулась бы к футболисту, промыла и обработала рану, после чего наверняка поругала бы Педри за неосторожность, назвав невнимательным ослом, на что парень по-доброму потрепал бы ее по волосам, вызвав в ней еще большее негодование, и с улыбкой на лице коротко поцеловал ее, назвав своей принцессой. В какое же дерьмо я попал. Что мне делать, как продолжать жить в мире где нет ее? В чем смысл моего последующего существования, если из-за меня пострадала единственная девушка, которую я когда-либо любил, если из-за меня не стало моего нерожденного ребенка? Карла ненавидит меня и имеет на то полное право. Но как я могу жить в том мире, в котором меня ненавидит самый дорогой мне человек? Как я могу дальше жить с грузом того, что я навредил ей и нашему ребенку? На долю секунды его взгляд зацепился за крупный осколок, лежащий в буквально одном метре от него. Внутри зарождались двоякие чувства и мысли, пока он рассматривал этот осколок. И только он хотел потянуться к нему, в кармане зазвенел телефон, звук от которого раздался по всему дому, отражаясь эхом от одиноких стен. Педри помедлил, не зная что делать: взять чертов осколок от вазы и покончить со всем этим раз и навсегда, либо вытащить телефон и ответить на звонок, и в конце концов решил сделать второе. Каково было его удивление, когда он увидел на дисплее контакт Пабло. — Да? — осипшим голосом начал Гонсалес, не совсем соображая что вообще происходит. — Слушай, я все еще не хочу с тобой разговаривать, но я нашел адрес того хрена, который говорил о том, что его девушка спала с тобой, советую тебе сходить к нему, поболтать по душам, — быстро говорил Гави и старший почувствовал, как в мгновение ока к нему возвращается ясность разума, — Я бы и сам это сделал, если бы ходить мог, конечно. — Чувак, я перед тобой в вечном долгу. Проси что хочешь, обещаю, сделаю все что угодно! — ожившим голосом сказал Педри, поднимаясь на ноги и аккуратно перешагивая через осколки. К нему вернулась надежда. Теперь, когда у него есть адрес этого парня, он мог узнать, кто же на самом деле скрывается за всем этим дерьмом, происходящим в сетях. Ведь он был уверен на все двести процентов, что все это чей-то злой замысел и парень, которого подкупили, мог бы запросто выдать имя того человека, которым стоял за лживыми слухами. — Не облажайся хотя бы в этот раз, мне и этого достаточно, — произнес Пабло, вешая трубку. *** Ехать на той скорости, с которой ехал Педри было незаконно и ему скорее всего придется платить не хилый штраф за сильное превышение, но сейчас это его мало беспокоило. Он мчался по дороге следуя навигатору, в который был вбит адрес, присланный Пабло и надеялся только на то, что он достоверный и приведет футболиста туда, куда ему нужно. Андрес, так звали парня, чье лицо очень хотелось разукрасить молодому полузащитнику, что являлось серьезным доказательством того, что он тот еще говнюк, ибо Педри его даже не знал лично, но уже питал сильнейшую неприязнь. Надавив с силой на газ и не опасаясь машин, что проезжали мимо него, вовсю сигналя и покрывая водителя черного кайена отборным испанским матом, который он даже не слышал, он кинул взгляд на экран навигатора, указывавший на то, что он почти у цели. Доехав до места назначения, перед взором Гонсалеса показалось три жилых десятиэтажных здания и открыв переписку с Пабло, он нашел точные номера блока и квартиры, в которой проживал Андрес. Ему оставалось только дождаться того, чтобы кто-то живущий здесь пришел и открыл дверь, дабы пробраться внутрь, минуя домофон. И спустя каких-то двадцать с лишним минут все так и случилось. Правда, пришлось приврать меленькому мальчишке лет семи на вид, который к его счастью оказался поклонником Педри, что здесь живет его хороший знакомый, которому срочно нужна его помощь, но в этом случае ложь была во благо. В его благо, естественно, чего не скажешь об Андресе. Светловолосый парень оказался настолько глупым, что даже не взглянул в глазок, услышав звонок в дверь и просто распахнул его перед футболистом, в миг бледнея от осознания того, кто перед ним стоит и что с ним очень скоро он сделает. Он попытался захлопнуть входную дверь перед носом Педри, но реакция полузащитника оказалась быстрее. Канарец вставил ногу в проем, мешая Андресу осуществить задуманное, после чего с силой толкнул парня в грудь, отчего тот рухнул на пол, и закрыл за собой дверь на замок, чтобы никто не помешал их дружеской беседе. До дрожи в коленях напуганный Андрес попятился назад, со страхом глядя на ухмыляющегося Педри, что нависал над ним и произнес: — П-пожалуйста, не убивайте меня. Услышав это, Гонсалес не мог сдержать громкого смеха, раздавшегося на всю квартиру. — Раз ты такой трус, чего же полез в это дело, парень? — он наклонился ближе к лицу блондина и сжал его плечо, на котором скорее всего останется после такого синяк, — Давай, скажи мне имя того, кто заплатил тебе за этот спектакль и мы разойдемся. Клянусь, я не трону тебя. — Я н-не могу. Он убьет меня. Вы не знаете с кем имеете дело, это очень опасный человек, — пролепетал Андрес и в следующий миг получил кулаком по своему смазливому лицо. Педри не чувствовал боли на костяшках, пока наносил один за другим удары, окрашивая кровью лицо бедного Андреса и нанося ему все больше увечий. Он не видел ничего перед собой, все его мысли были направлены на Карлу, бледную и измученную, лежащую в больничной палате после потери ребенка. И все, что он хотел сейчас, это наказать этого глупого сукиного сына и отрезать ему его чертов лживый язык. — Все, все, прошу, остановитесь, — взмолился парень, закрывая лицо ладонями, — Я скажу вам кто это, только остановитесь. — Я весь внимание, — кивнул Педри, прекращая наносить удары, при этом удивляясь своей мягкосердечности. — Это Леонсио. Леонсио Оливейра. Португальский бизнесмен, который работает у вас, в «Барселоне». Он подкупал всех журналистов, подкупил меня и мою бывшую девушку - Татьяну, чтобы мы сделали видимость вашей измены для прессы. Он - чертов маньяк, пожалуйста, не говорите ему, что это я вас сдал, не говорите… Дальше Педри больше не слушал. Он встал на ноги и покинул пределы квартиры избитого им Андреса, готовясь нанести визит одному португальскому знакомому. *** Проспав почти весь день, Карлу ближе к вечеру разбудила медсестра, что заботливо принесла ей ужин. Девушка ничего не ела со вчерашнего дня, просто не могла себя заставить принять пищу, ибо даже маленький кусочек хлеба не лез в горло. Но увидев овсяную кашу с ягодами, в животе громко заурчало, свидетельствуя о том, что художница действительно голодна. Она поблагодарила медсестру, которая спросила не нужна ли ей помощь, и отпустила женщину, уверив ту, что справится сама, после чего работница наконец оставила ее одну. Но счастье одиночества длилось не долго, ибо спустя несколько мгновений, таких быстрых, что Карла даже не успела попробовать кашу на вкус, дверь в палату открылась и в нее вошел Леонсио, увидеть которого девушка явно не ожидала. — Лео, какая неожиданность, — проговорила она, откладывая поднос с едой на тумбу. Португалец улыбнулся, присаживаясь рядом с брюнеткой, которая отчего-то слегка напряглась от присутствия Оливейры рядом, что было довольно странно. — Я узнал, что ты попала в больницу. Не мог же я не навестить свою драгоценную подругу детства. — Спасибо, что не забываешь обо мне, это греет душу, — выдавила она из себя вымученную улыбку. — Как я могу забыть о тебе, милая? Мы же с тобой всегда были так близки, — тяжелая ладонь мужчины опустилась на волосы Карлы, а пальцы его начали перебирать темные локоны, что заставило молодую художницу сжаться от страха, так резко охватившего все ее тело. — Лео, мне некомфортно, когда ко мне прикасаются, не мог бы ты убрать руку, пожалуйста? — чуть дрожащим голосом проговорила девушка, что сделало улыбку португальца еще более широкой. — Не глупи, Карла. Ты же знаешь, я никогда не стану вредить тебе. Разве что, твоему идиоту бывшему женишку, — пожал плечами Оливейра. Карле захотелось в этот момент крикнуть и позвать на помощь кого-нибудь из работников клиники, но сильная ладонь парня, в которой была тряпка с сильно пахнущим веществом, зажала ей рот и нос, после чего глаза ее стали тяжелыми, словно груда металла, а сознание окончательно покинуло молодую художницу.