Beastly Beauty

Вспомнить Чонгука оказалось...слишком просто. Невозможно было избежать постоянного напоминания о том, что произошло, когда слухи о пожаре и двух мертвых студентах разносились по всем местным новостным станциям. Власти ничего не могли понять о случившемся, и история заинтриговала слишком большую аудиторию. Нам посчастливилось остаться в стороне от внимания. По указанию Юнги мы вышли из здания через задний выход, прежде чем нас смогли обнаружить спасатели. Это было разрушительно для Хосока. Для всех нас, но особенно для него. Зная, что удар Намджуна предназначался ему, вспоминая все потерянное время, которое он мог бы провести с Чонгуком… Я бы не стала обманывать себя, думая, что знаю, каково это — потерять брата или сестру. Но я оплакивала потерянное время. Если бы Намджун не сошел с ума в самом начале, Хосок никогда бы не стер мне память, чтобы обезопасить меня. Я бы не потеряла все эти годы с ним и Чонгуком, и они бы не поссорились. Хосока поддерживало лишь то, что их отношения с братом, наконец, восстановились до того, как Чонгука отняли. Что поддерживало меня, так это знание того, что я должна сдержать единственное обещание, данное ему. Но ничто из этого не облегчало реальность восприятия. Было слишком много всего, с чем нужно было разобраться, слишком много вопросов, прежде чем мы смогли прийти к истинному принятию. Почему мы не боролись усерднее? Почему Намджун так легко оставил свой след на всех нас? На нашей стороне был охотник, БулГэ, два Потомка. Почему потребовалось так много времени, чтобы остановить его? Чем больше я говорила об этом с другими, тем больше понимала, что пропустила в хаосе всего, что произошло. Тэхён и Юнги были потрясены личностью Капюшона больше, чем я ожидала. Ложные воспоминания, которые он использовал, чтобы завоевать их доверие, были такими сильными и такими реальными, что у них все еще были сомнения, даже когда они сражались с ним. Особенно Тэхён — у него был шанс причинить ему боль, но он замер, и тогда Намджун взял над ним верх. — Я никогда не испытывал ничего подобного, — мрачно размышлял Юнги через несколько дней после того, как все произошло. — У нас были годы воспоминаний о том, что он был прямо перед нами. Тренировался с нами, разговаривал. Он стал нам практически братом; мы просто не могли находиться с ним так долго и не знать, что он из себя представляет. Даже сейчас... все еще кажется, что он был реальной частью нашего прошлого. — Мне жаль, — выпалил Тэхён, повернувшись ко мне со слезящимися глазами. Я впервые видела от него такие эмоции. — Я потерпел неудачу, с треском. Я должен был помочь вам, я должен был оберегать вас всех. Я просто не смог… — он сделал паузу и закрыл глаза. — Это моя вина, что он погиб. — Моя тоже, — Юнги встретил мой взгляд, его губы скривились. — Нет, — покачала я головой, желая, чтобы слезы перестали скапливаться в глазах, — Намджун одурачил всех нас. Он был сильнее, чем кто-либо из нас. Но Чонгук… он знал, на какой риск идет. Никто не виноват, кроме Намджуна. Тэхён не ответил, просто продолжал смотреть в пол, по его щекам текли немые слезы. Несмотря на чувство вины, которое его терзало, я был рада видеть его перед собой, вспоминая, как ужасно он был ранен. Легкие мурашки поползли по моей коже, когда я вспомнила остаток той ночи — то, что я узнала о себе и до сих пор не могла принять. — Чеён, — раздался голос Тэхёна, и мои всхлипы оборвались. Медленно я отстранилась назад и положила руки на плечи Хосока, встретившись с измученными и покрасневшими глазами, которые наверняка совпадали с моими. По одному взгляду я поняла, что он не готов говорить, поэтому погладила его по щеке, прежде чем встать. Обернувшись, я впервые поняла, что огонь Намджуна погас вместе с ним, из-за чего в комнате стало тихо и холодно. Тэхён сидел прямо, а Юнги осматривал его на наличие травм. Увидев, что я приближаюсь, он сглотнул. — Чонгук? Пытаясь отдышаться, я покачала головой. Глаза Тэхёна расширились, и он начал двигаться, чтобы встать на ноги. — Не надо, тебе больно… — Все в порядке. Чеён, твоя сила… она исцелила меня. Моей мгновенной реакцией было отрицание, — после того, как мой свет так изуродовал тело Намджуна и чуть не убил Хосока. Это было ужасно. Моя сила не способна на добро. — Это правда, — тихо заявил Юнги, поднимаясь на ноги. — Его рана зажила. Мне снова захотелось заплакать, но я сдержалась. — Как? — Есть несколько легенд о том, что это происходило раньше. Однако только потомки солнца могли это сделать. И редко когда их сила высвобождается во всю мощность, наподобие того, что ты только что сделала. Хотя я все еще сомневалась в том, что они утверждали, мое сердце пропустило удар. Если у моей силы была способность исцелять...что, если бы она сработала вовремя и спасла его? Голос Юнги смутно отдавался в моих ушах, когда он пытался остановить меня, но я уже продвигалась через комнату туда, где лежал Чонгук. Осколки стекла хрустели под моими ботинками, и все мое тело напряглось и дрожало, когда я смотрела на него, находя лишь пустой взгляд мальчика, с которым я была связана в детстве. Не прошло и секунды, как Юнги притянул меня к своей груди, пока я тряслась и пыталась игнорировать боль, которая пронзала мою грудь каждые несколько вдохов. Тот осколок времени, который я позволила заполнить крупицей надежды, принес больше боли, чем что-либо еще. Вопрос о том, смогла бы я спасти его, если бы действовала раньше, всегда будет преследовать меня. Я считала, что мысль о том, что свет внутри меня способен как на разрушение, так и на восстановление, я никогда не смогу уложить в голове. Но, в конце концов, я переборола себя. Все началось с осознания того, почему Хосок выжил, а Намджун нет. Глубокая часть меня всегда знала это, пока сам Хосок не понял, что этой темной части больше нет. Ему потребовалось две, может быть, три недели, чтобы сказать мне, что монстра, когда-то живущего в нем, больше нет. Он почти виновато признался мне, что сделал все возможное, чтобы найти частичку своего теневого «я», которое, как он боялся, только скрывалось. Когда Хосок уже без сомнений понял, что тьма действительно исчезла, мы поняли, что причиной оказался мой свет. Именно он погасил в нем тьму. И, насколько я могла понять, мой свет сделал то же самое с Намджуном. Разница была лишь в том, что его тьма поглотила его целиком, а у Хосока никогда её не было. Поэтому, когда эта сила пронзила яд, она поглотила Намджуна вместе с ним. Хосоку потребовалось много времени, чтобы свыкнуться с мыслью, что в нем достаточно доброты. Я находилась с ним каждый день, чтобы показать ему, насколько он хороший. Почему он был хорошим. Будь то прикосновение, слова или просто пребывание с ним, я позаботилась о том, чтобы он увидел, как я счастлива в его присутствии. В какой безопасности я себя чувствовала, о чем свидетельствует отсутствие какого-либо жжения, когда мы прикасались к друг другу. И постепенно он научился прощать себя и верить, что он не тот монстр, который пытался испортить его всю жизнь. Мне потребовалось столько же времени, чтобы признать, что сила, которую я таила внутри, никогда не была чем-то плохим — на самом деле, она была исключительно хорошей. Эта доверенная мне сила какое-то время казалась проклятием. Я винила свои способности в том, что они свели Капюшона с ума. Я обвиняла их в том, что они столько раз сжигали Хосока. Я стала свидетелем уничтожения Намджуна, которого мой разум все еще хотел видеть маленьким мальчиком, когда-то любивший меня. Но все это отрицание рухнуло с помощью моих друзей. Тэхен особенно помог мне увидеть правду о моем свете — что он только вышел наружу, чтобы защитить, а после погас. Юнги напомнил мне, что умерший Намджун был не тем маленьким мальчиком, а скорее монстром, который позволил каждой частичке этого мальчика гнить и разлагаться. Хосок, Чимин и даже Джин долго не позволяли мне поверить, что я способна на что-то, что могло бы принести мне вред. Это что-то искривленное не захотело связываться со мной. Со временем каждый из нас пришел к собственному пониманию того, что произошло той ночью, даже Джин, которому пришлось за один присест узнать легенду и все хранимые тайны. Но не проходило и дня, чтобы я не держала Чонгука в своем сердце, в котором он всё ещё жил. Я держала его рядом на похоронах, которые были одним из самых тяжелых, но и самых прекрасных дней, которые я когда-либо переживала. Держала его на выпускном Хосока, а после и на своем. Благодаря заслуженному восхождению Джина и Чимина к славе в мире исполнительского искусства. Благодаря трогательному решению Хосока стать учителем танцев. Через мое обучение с Тэхёном и Юнги, затем мое посвящение в Организацию Охотников. В то время как танцы были чем-то, к чему я всегда была близка, именно помощь другим Потомкам — и БулГэ, когда это было возможно — давало мне полное ощущение цели. И каждый раз, когда я использовала свет внутри себя, я чувствовала, что небольшая часть этого свечения каким-то образом исходит от Чонгука — и от всех, кто мне дорог. Как будто их любовь питала мою силу и сохраняла ее чистоту. Я никогда бы не подумала, что столкнусь с большим количеством БулГэ после всего, через что мне пришлось пройти, но это оказалось спасением для меня. Я научилась преодолевать страх, который так долго пожирал меня. Я максимально использовала свою силу не только для того, чтобы защитить таких, как я, но и для того, чтобы исцелить любого БулГэ, который боролся с тьмой, как и Хосок. Многое изменилось за последние несколько лет, в том числе когда-то забытый оперный театр в университете. Стоило мне впервые войти в парадную дверь, которая всегда была заколочена в прошлом, по спине пробежали мурашки. Я столкнулась с проходящими мимо людьми, когда большая толпа просочилась в театр, не подозревая, насколько шокирующим было то, что здание было полностью восстановлено. Каждый выцветший цвет был перекрашен до яркого блеска, каждый потускневший кусочек золота отполирован до великолепного блеска. Сиденья, на которых я когда-то сидела, оборванные и обтянутые паутиной, были переделаны и обиты. Свечи висели на своих законных местах вдоль стен, а светильники наверху светились ярким янтарным светом. Сцена оказалась чище, и у меня в животе запорхали бабочки при мысли о том, кто скоро будет на ней выступать. Призраки, которые, как я представляла, заполняли оперный театр, исчезли, их заменила красота живых людей. Тем не менее, я всегда ценила навязчивое очарование, которое когда-то хранил театр, пока он был заброшен. Парни уже сидели в первом ряду, и я нашла свое место между Юнги и Чимином. — Слишком долго, — поддразнил Чимин, сузив глаза, несмотря на улыбку на губах, — как обычно опоздала. — Я как раз вовремя, — ответила я, подмигнув, чувствуя, как мое сердце переполняется, когда он, не колеблясь, обнял меня. — Где мое приветствие? — спросил Юнги, на что я закатила глаза. — Я виделась с тобой сегодня утром. Он только улыбнулся и оглянулся на сцену. Пребывание здесь вернуло старые воспоминания, и я осознала, как многое Юнги позволил мне увидеть с тех пор. Когда мы сблизились, он признал, что всегда был так краток со мной, потому что никогда не был уверен, чем обернется их столкновение с БулГэ. Я узнала, что его родителя являлись Потомками и были жестоко убиты БулГэ, когда Юнги был еще крохой. Это, наряду с несколькими случаями, когда его миссии заканчивались неудачно, заставило его закрыться до тех пор, пока миссия не была завершена. Большую часть времени он все еще был жестким, но у него была довольно дурацкая сторона, которую я, казалось, привнесла в него, и я дорожила дружбой, которая сложилась между нами за последние пару лет. — Странно снова оказаться здесь, — прокомментировал Джин, наклоняясь вперед, чтобы встретиться с каждым из нас взглядом. — Но приятно наблюдать, что это место привели в порядок. Тэхён прочистил горло. — Звучит поэтично, вам не кажется? Словно... — Завершение, — закончила я за него. С тех пор, как Хосок рассказал мне об этом выступлении, о восстановлении театра, я знала, что это будет идеальным завершением для всех нас. Прежде чем кто-либо успел ответить, свет погас, пока мы не погрузились в кромешную тьму. Так же, как и в мою первую ночь в кампусе, я почувствовала, как толпа затаила дыхание вместе со мной, и на мгновение я ощутила, что тону. Тишину прорвал резкий звук фортепиано, и фигура, лежащая на сцене, осветилась красным светом. Мужчина был одет во все белое, и, когда он с нежностью поднялся на ноги, красная маска над его губами была выставлена ​​на всеобщее обозрение. Он крепко прижал ее к лицу, как будто она вот-вот слетит с него. И после нескольких шагов, которые казались слишком знакомыми — пронизанными отчаянием и страхом — я поняла, что Хосок продолжает хореографию, которую Чонгук исполнил в ту первую ночь. Мое сердце разрывалось между агонией и радостью, я смотрела, как музыка замедляется и смягчается вместе с его движениями. С волнением, от которого у меня перехватило дыхание, он сдернул маску с лица — глаза были закрыты, брови нахмурены. Темп мелодии ускорился с новым ощущением силы и надежды, и маска с грохотом упала на пол. Хосок вырвался на свободу, взорвавшись искусными движениями, которые могли принадлежать только тому, кто был потерян, а затем обрел смысл. Пока он продолжал свои изящные шаги, полные уверенности и волшебства, я могла увидеть, как Чонгук танцует рядом с ним, завершая хореографию, которая остановилась на безнадежной ноте. Танец хранил в себе больше, чем просто историю Хосока. Он был посвящен его брату. Это было послание мне и мужчинам по обе стороны от меня. Это был траур и праздник одновременно. Прежде всего, это было завершение очередной главы. Мои глаза были полны слез, но моя грудь была полна благодарности. Наблюдая за тем, как мужчина, в которого я была так сильно влюблена, творит такое великолепие, я никогда не испытывала большей гордости. Он не был тем монстром, в честь которого была названа первая хореография. Он не был призраком в маске, как его многие называли. Он был всего лишь прекрасным танцором.