Совершенно новый мир

Драко

Грейнджер кричала. Огонь взметнулся вверх из центра поляны, и вокруг них закружился ветер. А потом всё закончилось так же быстро, как и началось. Она закрыла глаза и больше не открывала, как бы сильно Драко ни тряс тонкие плечи. Сдавшись, Малфой наспех привёл обоих в приемлемый вид и помчался обратно в замок, сожалея о своём решении. Он просто хотел провести одну ночь, пока всё не усложнилось, а умудрился сделать ещё хуже. Это было бессмысленно, ведь он выпил то же зелье, что и она. И ему точно никогда не попадались упоминания о подобной реакции на магию ритуалов Балтейна. Мадам Помфри не стала задавать вопросов, когда Драко вошёл к ней с бессознательной Гермионой на руках, и в итоге дала лишь самые скудные объяснения. Она сразу же приступила к работе, уложив девушку на больничную кровать: проверила жизненные показатели, а затем проверила, не наложено ли какое-либо проклятие или заклинание. Помфри определила, что всё, что могло привести девушку в такое состояние, уже вышло из её организма. Гермиона просто спала глубоким сном, из которого выйдет к утру. А потом отправила и Драко в постель. Однако когда утром Помфри отодвинула ширму и обнаружила блондина рядом с Гермионой, у неё определенно появились вопросы. Он понял это по приподнятой брови. Драко проснулся, потирая глаза. — Надеюсь, вы ничего никому не скажете, — а ведь Малфои не просят. Из ныне живущих в Хогвартсе Помфри больше остальных была в курсе чужих секретов. Секреты Малфоев не были исключением. Она поджала губы, словно размышляя, а затем покачала головой. — Я боялась, что произойдёт что-то подобное, — сказала она. — Эмоции имеют большую силу. Такие травмы не заживают годами. А люди любят забывать любыми способами. — Она сделала паузу, а затем прищёлкнула языком. — Много лет назад я застала твоего отца в таком же положении с ведьмой по имени Кадилила. Только я выпроводила его за ухо, негодяя. Драко сел прямо, спустив ноги с кровати. Он потянулся рукой в карман пальто и достал письмо. Будто камень в ладони, а не бумага. Он с тяжёлым вздохом положил его на прикроватную тумбочку. Параллель с историей его отца заставила что-то внутри напрячься. По слухам, Люциус Малфой содержал любовницу до рождения Драко, а потом она ушла от него без предупреждения и прощания. С тех пор никогда не было других. По крайней мере, ни одной настолько значимой. Драко всегда считал, что его отец лояльно относился к магглорождённым, может быть, даже больше, чем мать. Только когда Кадилила ушла, внутри него что-то оборвалось. Помфри замешкалась за ширмой, словно хотела что-то сказать, но остановила себя. — Продолжайте, раз начали. У меня нет целого дня на это, — огрызнулся Драко. Вышло резче, чем планировал. Он подозревал, что до вечера будет пребывать в напряжённом и дурном настроении. Хотя Блейз бы сократил до краткого "мудак". — Твой отец счастлив? Странный вопрос. — Его собираются судить за военные преступления. Я бы сказал, что нет. — Только не во время войны. Она всех ранит. Но... до этого он был счастлив? Драко хмыкнул и задумался. — Не совсем, — признался он. Отец всегда был несчастен, ему было трудно любить. Драко давно перестал надеяться на настоящую отцовскую привязанность. Он получал больше, чем другие дети Пожирателей смерти, например Тео, но это был холодный дом. Малфой встал, разминая затёкшие ноги. На нём всё ещё была одежда с ночи Белтейна, помятая и пропахшая дымом. Но Помфри не двигалась. Её лицо стало более ожесточённым. — А ваша тётя? Насколько она счастлива? — Беллатрикс? Она мертва. — Не она. — Помфри выглядела раздражённой. — Другая. Андромеда. — Не знаю. Я никогда с ней не встречался. Но её дочь мертва. Предполагаю, что сейчас она несчастна. — Да, она скорбит, — отозвалась мадам Помфри. — Но я хорошо её знаю, и она была счастлива долгие годы. Любовь и радость цвели вокруг неё. Драко понял, что она хотела сказать. Его лицо ожесточилось. Вот бы все вокруг перестали вмешиваться, и без того было достаточно поводов для размышлений. — Доброго дня, Помфри. Но она ещё не закончила. Когда Драко проходил мимо неё, она коснулась его руки. — Оба сделали свой выбор. Ваш отец сделал свой. Думаете, он пожалел об этом? Возможно. Однажды Драко заметил, что отец смотрит на фотографию, где они вдвоём с Кадилилой, обнявшись, гуляют у озера в Хогвартсе. Отец выглядел таким молодым и беззаботным, улыбался и махал рукой. Совсем другой человек, не тот, которого знал Драко. Помфри крепко сжала его руку. — Думаете, Андромеда жалеет о своём решении? Нет, не жалеет. И несмотря на случившееся, вероятно, выбрала бы то же самое. Малфой понял, к чему эти вопросы, но не был согласен. Драко не был его отцом. А Гермиона не была Кадилилой, и не оставила бы его. Она обещала, что не бросит. Гермиона может быть обиженной, злой и отстранённой какое-то время. Он бы принял это и терпеливо ждал. Но в конце концов она вернётся. Потому что он был нужен ей так же, как и она ему. Разве ты не видишь, что я влюбилась в тебя? Драко кивнул Помфри в прощальном жесте, бросил последний взгляд на спящую Гермиону и вышел из больничного крыла.

Гермиона

Гермиона проснулась с ощущением, будто только что пробежала марафон. Каждый мускул в теле болел, но в груди, напротив, ощущалась непривычная лёгкость. Гермиона прижала руку к голове. Это была дикая ночка. Оглядевшись вокруг, она заметила кровать и постельное бельё больничного крыла. Должно быть, её принёс Драко. Очевидно, от того, что она выпила, ей стало ужасно плохо. Галлюцинации казались такими реальными, такими настоящими. Безликие люди, голоса... дракон. Когда огонь охватил её, кости плавились под кожей. Ощущения были реальными... Никогда – слишком малый срок, чтобы не смотреть на корень мандрагоры. Пришла мадам Помфри и дала зелья. Странно, но она не задавала никаких вопросов, только продолжала качать головой, поглядывая с жалостью. Гермиона взяла с прикроватной тумбочки конверт. Драко просил встретиться с ним в Астрономической башне тем же вечером. Она откинула записку и снова легла, чувствуя себя намного лучше.

***

Войдя в свою комнату, Гермиона села за письменный стол и достала гримуар. Она не переставала думать о нём, пока отдыхала в медицинской палате. Глупо или нет, но книга притягивала к себе. Гермиона наблюдала за золотым драконом, скользящим по обложке. Казалось, он не сводил с неё глаз, был разумным. Она открыла книгу, и внезапный холодный поток воздуха вырвался со страниц. — Я ждал тебя, – произнёс голос. —Наконец-то ты получила свой титул, пройдя древний обряд. Гермиона вздрогнула. В углу её комнаты стоял призрак мужского пола. По крайней мере, она думала, что это призрак. Он выглядел более... телесным, чем обычное приведение, но менее настоящим, чем живой человек. На нём была льняная рубашка с цельнокройными рукавами, воротником и оборками на запястьях. Поверх рубашки он носил тяжёлый дублет, у бедра – меч. Лицо обрамлено вьющимися волосами, но из-за козлиной бородки казалось несуразно длинным. — Кто вы? — спросила она, всё ещё пытаясь осознать увиденное. — Судя по крови, которой ты меня вызвала, ты должна быть моим потомком. Гермиона была ошеломлена. Она проверила свою историю, используя фамилии родителей, сопоставляя их со старыми семьями волшебников. В итоге – ничего. — Потомок? Но я же магглорождённая. Если в ней и была чистая кровь, то лишь капля. Впрочем, это не удивляло. Если способность владеть магией была рецессивной чертой, то она должна была передаваться откуда-то. Мужчина сморщил нос. — Должно быть, мои потомки потеряли разум, спариваясь с деревенскими жителями. Гермиона не должна была оскорбляться чьим-то воспоминанием, но руки сами собой сжались в кулаки. Она слышала о подобной магии. Почти как дневник Тома Реддла, но это не была часть души, созданная с помощью тёмной магии. Скорее, тень сознания, как на портретах. — Нет ли других кайзеровских волшебников, более подходящих? — спросил он. — Кайзер? Как германский император? Мужчина посмотрел на неё так, словно разочаровался во всей своей родословной. — Нет, девочка. Величайшая семья волшебников в мире. — Моя фамилия Грейнджер. Не думаю, что я когда-либо слышала об этой семье. Мужчина выглядел сбитым с толку. — Какой это век? — 1999 год, почти новое тысячелетие. Мужчина замолчал, размышляя. — Прошло пятьсот лет, — сказал он печальным голосом. — Никто из потомков не претендовал на фамильную мантию после моего сына через год после того, как я наложил на книгу эти чары. Должно быть, что-то случилось с нашей семьёй, раз упоминания о ней так надолго была утеряны. — Как вы так хорошо говорите по-английски? — спросила она. — Я наложил на книгу заклинание-переводчик на случай, если кто-то из моих потомков не знает моего. — Он посмотрел на пол, а затем решительно выпрямился. — Вы должны узнать, что произошло... Гермиона захлопнула книгу, и воспоминание исчезло. Дракон издал тихий рык протеста, но она просто положила книгу обратно в ящик и захлопнула его. Память или нет, но когда мёртвые существа начинали что-то требовать, это всегда было тревожным сигналом. Несмотря на желание знать всё, она также понимала, что связалась с магией больше и глубже, чем понимала. В следующий раз, когда она откроет книгу, у неё под рукой будут исследования. Вымершая немецкая семья, в которой она – единственный потомок, обладающий магией? Это звучало слишком неправдоподобно, чтобы быть правдой.

***

Ровно в полночь Гермиона вошла на Астрономическую башню. Ветер свистел и трепал полы мантии, когда она ступала по деревянным половицам. С ночным холодом возвращались видения о том, как она падает, как когда-то тело Дамблдора, изящно, словно птица, слишком рано выпорхнувшая из гнезда. Днём были силы с этим справиться, но ночью ужасы снова становились реальными. В начале года они часто проводили здесь время. Она была удивлена, что Драко вообще предложил это место, учитывая его роль в тех событиях. — Разве это не заставляет тебя... вспоминать? — Эта часть моей жизни закончилась, — ответил он. — Я лучше создам новые воспоминания. Гермиона согласилась, но всё равно каждый раз пробирала дрожь. Вид был прекрасен: далёкий лес трепетал на ветру, словно мех огромного зверя, озеро покрывалось рябью, а звезды усеяли бесконечное небо. Драко ждал. Сцепив руки за спиной, он стоял у самого края, и только невысокая каменная стена не давала ему наклониться вперёд. От этого зрелища затошнило. А может, дело было не только в этом? — Ты видела сегодняшний Пророк? —спросил он, не оборачиваясь. Гермиона больше не читала газеты, устав от политики и вырванных из контекста цитат. Теперь, когда Рита Скитер вновь стала журналисткой, газета потеряла свою привлекательность. Больше не было уверенности в правдивости информации. Впрочем, и раньше доверия было не много. — Нет... почему ты спрашиваешь? Тело Драко будто потеряло внутреннюю опору, плечи ссутулились. Одна рука поднялась, чтобы ухватиться за холодный камень. Другой рукой он с силой провел по волосам – явный признак нервного состояния. А потом он потянулся к мантии и вытащила свёрнутую газету. Пророк. Только лишь при свете луны и звёзд, и учитывая, как он скомкал бумагу, она не смогла разобрать чёрные буквы заголовка. — Прежде чем я отдам тебе это, ты должна знать, что это не то, чего я хотел. Это сделал мой отец. И я... я должен знать, что ты на моей стороне. — Конечно, я... — Ты ещё не понимаешь. Мне нужно знать, любишь ли ты меня настолько, чтобы пройти через это вместе со мной. Любовь. Это слово застыло в воздухе между ними, несмотря на то, что он его не произносил. Ни один из них никогда не произносил его раньше, хотя несколько раз оно почти слетало с языка, когда она лежала в блаженном оцепенении. Любила ли она его? Гермиона не была уверена. Она знала лишь, что никогда прежде не испытывала ничего подобного. Всё, что она знала, – её сердце билось так же часто, как и его, когда сильные руки обнимали хрупкие плечи. Желудок скрутило. Тошнота захлестнула губы. — Ты заставляешь меня нервничать. Он, наконец, повернулся. Его глаза в лунном свете казались такими же бесцветными, как и волосы, как будто Вселенная забыла его дорисовать. — Ты обещала, что будешь моей и никогда меня не бросишь. Сегодня ты должна сдержать своё слово. Именно сейчас я прошу тебя быть храброй. — Он протянул руку с газетой. Несколько мгновений она колебалась, стоит ли прикасаться, но желание узнать победило страх, и она вырвала Пророк из его рук. Глаза несколько раз просмотрели заголовок, прежде чем осознать. Жирные чёрные буквы гласили: Драко Малфой помолвлен с Асторией Гринграсс. Под ними была фотография, на которой они были запечатлены на каком-то мероприятии, приуроченном к Рождеству. Он держал руку на её талии, и они оба улыбались. Гермиона не была уверена, притворяются они или нет. Астория была одета в красивое серебряное платье, сверкающее, как сотни бриллиантов. Если бы не было так неприятно смотреть на это зрелище, она бы назвала его элегантным. Рождество... Предательство было очень горьким, едва ли не хуже ревности, раздирающей на части. Но всё это затмила внезапная острая боль. Астория Гринграсс. Теперь всё обрело смысл. Его способность приказывать ей. Невольно подслушанный тайный разговор в коридоре. Гермиона больше не могла читать. Драко выглядел ещё более больным, чем раньше, но Гермиона не испытывала особого сочувствия. — Значит, всё это время ты был с Астор... — Конечно, нет. Мы даже не любим друг друга. Только договорённость. С самого детства. Это признание позволило Гермионе снова вздохнуть. — Тогда ты можешь выйти из этого положения, — начала она. — Ты можешь сказать своему отцу... — Нет, Гермиона. Удар обрушился на неё и прошёл насквозь. Тело вытянулось в струну, а кровь в венах превратилась в ледяную крошку. — Значит, всё кончено, — прошипела она. — Не то чтобы я думала... — Не обязательно. — Рука Драко полезла в карман и достала оттуда маленькую чёрную коробочку. Он открыл её, показывая мерцающее кольцо с рубином, вложенное в бархат. Если она не ошибалась, а это вряд ли, оно точно подходило на её безымянный палец. — Ты просишь меня выйти за тебя замуж? Ты только что сказал... Нет, поняла она по его страдальческому выражению лица. Он не собирался предлагать выйти за него. Темнота снова стала зловещей, когда она посмотрела на кольцо. — Я купил дом для тебя, — сказал он, когда она замолчала. — Всё, что ты только могла бы пожелать. Библиотеку с таким количеством книг, что на их прочтение уйдёт целая жизнь. Первые издания. Неизвестные тексты. Некоторые из них ты больше нигде не найдёшь. Дом? Личная библиотека? Он сделал реальной мечту, но почему она отдавала гнилью? Гермиона поняла, что это было за кольцо. Искусно дополненное старинной магией, оно предотвращало беременность и имело в себе "маячок". Чистокровные дарили подобные безделушки любовницам. Она читала о них в книге об обычаях и культуре чистокровных, но никогда не видела вживую. Зрение на секунду помутилось. Ещё через секунду она почувствовала на глазах слезы. Гермиона непроизвольно вздохнула. Это было как в момент после травмы, когда все ходят как зомби. Не бегут. Не сражаются. Просто идут сквозь пепел, как будто в любой момент всё обрушится, но так всё равно. — Гермиона, просто... пожалуйста, подумай... Пророк полетел в ненавистное лицо, но Малфой откинул газету быстрым движением руки, и бумага полетела на пол. Она хотела ударить его, но он опередил и в этом: схватил её за запястья, прежде чем она успела напасть, и толкнул так, что её спина оказалась прижатой к камню. — Отпусти меня, — зашипела она. Её волосы развевались на ветру, кудри мешали видеть. — Ты проклянёшь меня в таком состоянии. Я не собираюсь рисковать. А ведь она вполне могла. Тёмная часть её души желала, чтобы всё стало так, как было всего несколько часов назад. Или чтобы он забыл о них. Насовсем. — Ты не выйдешь отсюда, пока не выслушаешь меня. — Тогда почему? — воскликнула она. — Зачем тебе жениться на Астории, если ты этого не хочешь? — Это должно было произойти только в следующем году, но мой отец стал нетерпелив. Если я не сделаю так, как он хочет, то потеряю всё. Моё наследство. Мою семью. Мой дом. — Ну а теперь ты потерял меня. Надеюсь, ты... — Просто послушай меня! Я бы остался без средств к существованию, на улице. Более того. Мой отец не остановился бы, даже если я бы жил в сточной канаве, делая всё, чтобы вернуть меня в семью. Он бы наказал меня законным способом, и наследство Малфоев перешло бы к ближайшему родственнику. Какому-нибудь троюродному брату во Франции, который ни хрена этого не заслуживает и даже не носит фамилию Малфой. Репутация. Власть. Кровь. Он давно предупреждал. Мир – его мир – вращался вокруг этих слов. Без них Малфой был бы никем. Думал ли он об этом всё это время? Всё ИХ время. Неужели он верил, что сможет получить всё, пока она будет жертвовать своими идеалами и мечтами? Неужели он действительно думал, что сможет убедить её стать тайной любовницей, спрятанной на время, пока он женится и заводит детей? — Что ж, поздравляю, — наконец сказала она, позволив гневу взять верх. Это была единственная эмоция, которой она доверяла. — Наслаждайся своей новой женой и своими деньгами. Он поморщился и крепче сжал тонкие запястья, прижав мозолистые ладони к мягкой плоти. — Ты не понимаешь. Этот брак ничего не значит. — Нетрудно понять, что ты просишь меня стать шлюхой. — Нет, не шлюхой. Ты будешь... ты будешь моей. — В качестве любовницы? Его губы сжались, превратившись в тонкую белую линию. — Если ты настаиваешь на том, чтобы найти этому название. Гермиона выплюнула несколько бессвязных ругательств. Джинни была права. Рон был прав. Даже Теодор Нотт был прав. Все они предупреждали, что это случится. Но в Гермионе жила маленькая надежда, которую она повсюду носила с собой, что хорошее ещё может случиться. — Это самая отвратительная идея, которую я когда-либо слышала, — сказала она твёрдым голосом. — А ведь я слышала, что говорил Волдеморт. В ней взорвался гнев. Она резко дёрнулась, сумев вывернуть руки, и Драко полетел назад, пока не остановился у самого дальнего окна. За ним. За тем невысоким каменным ограждение, которое отделяло от смерти. Одно движение, и.... — Ты не сделаешь этого, – Драко хотел верить своим словам. Но его взгляд метнулся к тьме под ногами, и он непроизвольно сглотнул. — На этот раз не буду. — Гермиона уложила разметавшиеся волосы. Она не думала, что сможет выбросить Драко из окна, но чувствовала себя способной на насилие. — Если ты ещё раз побеспокоишь меня, то поймёшь, почему даже Дамблдор в конце концов стал меня опасаться. — Она запустила свободную руку в складки мантии, чтобы успокоиться. — Я когда-нибудь говорила тебе об этом? Не уверена, что говорила кому-то раньше. За год до того, как он упал с этой башни, он сказал мне, что надеется, что я усвоила те уроки, которые не усвоил Волдеморт. За эти годы я много думала об этом, о том, что он имел в виду. Я верю, что у меня есть цель, которую я должна достичь, и у меня нет желания быть любовницей или шлюхой. Она позволила его ногам снова коснуться каменного пола и сняла заклинание. Гермиона старалась держаться, но рукавом мантии утирала слезы, которые упрямо текли по щеке. — Грейнджер... — Драко говорил мягко, как будто она была детёнышем единорога, которому нужны мягкие уговоры, чтобы съесть угощение. Она больше не могла этого выносить. Не могла смотреть на то, как его светлые волосы сверкают в лунном свете и нависают над глазами. Она повернулась и пошла к двери, ведущей на лестницу, зная, что он не последует за ней. — Забери свое уродливое кольцо и засунь его себе в задницу. — Подумай о том, что я предлагаю, — бросил он ей вслед, не стараясь догнать. — Ты злишься. Это все ещё шок для твоих моральных ориентиров. Дай себе несколько дней на размышления. Когда ты придёшь в себя, поймёшь, что это может сработать. Что мы можем... Гермиона захлопнула дверь, на секунду приложив ладонь к груди. Связь пульсировала, словно ей тоже было больно.