Главное, что было хорошо

      — Даня, — Илья выглянул из-за двери, за которой, судя по проходящему через мутные просветы, свету, находился не только он. Особого внимания никто не обращал в силу громкой музыки и полупьяного состояния, и только Кашин, стоявший рядом, краем уха услышал собственное имя. — последишь за Русланом? — спрашивает, но не открывает двери, все также выглядывая из-за щели, куда протискивался одной головой и плечом.       — А че за ним следить? — бросил Данила в попытках заглянуть за спину Корякова. — Взрослый мальчик уже.       — Посиди с ним, пожалуйста, — звучит уже не как просьба а, скорее, как утверждение, после которого Илья выходит и чуть ли не силой толкает рыжего в толчок. Он особо и не сопротивлялся: что ему стоит пару минут постоять над другом, чтобы того, не дай Бог, не вырвало мимо стульчака.       В помещении невероятно тесно, так еще и Тушенцов занял большую часть кафеля, да так, что негде ступить. Да, брезгует, да, кривится от отвращения, когда склоняется над чужим лицом чтобы спросить, все ли в порядке, но с ним в одной комнатке не чужой человек. Учеба в одной группе уже третий год сделала свое дело, сблизив обоих.       — Как ты? — в ушах Руслана это слышится издевательски и с ноткой некого злорадства, мол, «сам виноват, нехуй было так много в себя заливать». Чуть запрокидывает подбородок, щурясь от непривычного яркого света, потому что на протяжении уже пяти минут головы не поднимал. Данила недовольно цокнул, понимая, что друг накидался вплоть до того, что забыл снять очки, пока бежал в туалет. Обладатель линз не возразил уверенному действию, проморгался и потер лицо ладонями, когда чужие пальцы аккуратно поддел дужки и отправили очки в карман.       — Пизже некуда, — ответил Тушенцов и предпринял еще одну попытку вырвать, от которой Кашин снова поморщился. Все это выглядит настолько жалко, что строится ощущение о том, что вот-вот — и он выплюнет что-то из органов, но никак не проклятую субстанцию, которая противным комом встала у глотки.       Глядеть на цепочку с подвеской, которая качалась на шее Руслана и со звонким звуком билась о белоснежный фарфор не давала покоя, и рыжий, без разрешения ее носителя, чуть потянул на себя, оставляя сверкающую пентаграмму на спине, чтобы та не мешала. Брюнет, будто бы осознавший, что здесь надолго, расклеился окончательно, опираясь локтем о стульчак. За все свои двадцать семь лет Даня еще ни разу не совал пальцы в чужой рот, но, видимо, придется, потому что еще одну тщетную попытку он не выдержит. Как раз еще один подход, кашлянув пару раз Тушенцов останавливается, едва ощущает на лбу чужую ладонь, зачесывающую ровную, как под линейку, челку. Вторая рука берет за подбородок и брюнет может наконец четче рассмотреть своего сегодняшнего спасителя.       — Ну давай, — подготовительно начал Кашин и беспрепятственно пропустил пальцы в чужую горячую полость, проходя дальше. Оставалось только надавить на корень языка, чтобы достичь результата. Что, кстати, помогает, и будь Руслан сейчас трезвым, то пристыдился бы того, что, оказывается, неправильно вызывает рвоту в свои двадцать два. — блядский дешевый коньяк. Ладно, поговорим с Ильей, какого хуя он покупает такое дешманское пойло, — говорил про себя Данила, пока наблюдал за не совсем приятным процессом, которому сам и положил начало.       Наверное, если бы от этого зависело действительно что-то важное, то при выходе из уборной ему бы аплодировали несколько человек, сидевших в зале, потому что некоторые из них проводили Данилу в ванную изумленными взглядами. Наскоро отмыв руки он бросил взгляд на обессиленного Руслана, с которым они и разминулись, потому что путь первого лежал в комнату, а второй только шел в ванную для того, чтобы умыть лицо.       — Ты ляжешь сам? — тихо спросил Даня, стоя в дверном проходе и наблюдая за Тушенцовым, который после умывания пристально уставился в зеркало, щурясь и разглядывая собственное лицо. Пару раз хлопнув себя ладонями по мокрым щекам он повернулся.       — Ты хотел лечь со мной?       — Нет, просто хотел помочь тебе, выглядишь неважно, — Кашин пожал плечами. Брюнет захлопнул дверь в ванную, пропуская Данилу в не менее тесное помещение, чем уборная, под такие же удивленные взгляды друзей. В ванной до ужаса душно, и оба вбирают воздуха в легкие настолько, что в груди начинает больно покалывать.       — Ты же пиздец брезгливый, — рыжий не понимает, к чему клонит Руслан даже несмотря на такую интимную обстановку, которую создает физическая близость. Либо просто не желает понимать. — зачем пальцы мне в рот совать?       — Мне нужно отвечать на этот вопрос? — понимает, что вслух произносить не нужно, но знает, что Руслан все осознал, потому что это — пик их физической близости на втором месте перед чем-то по-настоящему близким. — Я понял, ты просто считаешь то, что я помог тебе проблеваться чем-то интимным?       Руслан предпочитает говорить не словами, а действиями. в следствии чего оказывается отвергнутым. Конечно, если сравнивать две головы, одна из которых просто взрывается от количества выпитого алкоголя, а вторая все еще может более-менее здраво мыслить, то Тушенцов сейчас отдается собственным прихотям и желаниям больше, нежели Данила. Придерживая друга за плечи, Кашин повернул голову влево и глянул в зеркало. Как нелепо выглядит.       — Придурок, — комментирует поведение друга рыжий. — на нас и так смотрят косо.       Даня уже сам сгорает от стыда под этими, кажется, уже даже осуждающими взглядами, смотрящими в спину, но находит в себе силы отвести Руслана в комнату. Тушенцов едва не падает, но оказывается подхваченным за талию чужими руками, пока Кашин уперся в стену спиной, чтобы самому не упасть от чужого веса на собственных руках, едва щелкнул дверью в спальню. Можно поклясться, что в моменте все органы будто подпрыгнули как на блядских американских горках при спуске, когда ему приходилось обнимать чужую шею руками и сминать горячие губы напротив. Все это походит на марафон, в котором каждый пытается перехватить инициативу на себя. Только Данила, который пять минут назад выглядел неуверенно и неловко мялся от одного намека Руслана о близости там, в ванной, застал его самого врасплох своим поведением и упрямыми действиями в этой комнате. Для обоих это дикость, для обоих это первый экспириенс, потому что до этого момента опыт, конечно, был, но точно без члена между ног у партнера напротив.       Тушенцов выгибается дугой до невозможности и боли, давая рукам притянуть талию ближе, запрокидывает голову до ребристой шеи, по которой причмокивающими звуками спускаются поцелуи. Колени подкашиваются и, кажется, если бы Данины руки его не держали, Тушенцов бы рухнул на месте.       Позволяя себе запустить руки под ткань и коснуться ладонями горящей кожи чужой спины и огладить безо всякого стыда, очертить широкие, сильные плечи, покрытые веснушками, Руслан невольно вздрагивал. Если бы только он видел сейчас эту спину оголенной, то да, вероятно бы увидел веснушки, рассыпанные наобум на плечах, даже в темноте. Он старается вести себя как можно тише и обходится лишь тяжелыми, в силу нестандартного положения тела, вздохами. Все это — ебаный абсурд и одна большая бессмысленность в виде мурашек по спине, сжимающих тело рук и самого Данилы, на котором Тушенцов и фокусирует зрение.       — Сними, — бормочет пьяно и едва разборчиво в попытке собрать складками ткани на широкой спине рыжего и задрать край одежды, на что получает неодобрительный жест от ее носителя. Пришлось перетерпеть боль в позвоночнике и отпустить край лонгслива, пустив руки по чужим плечам, предплечьям растекающимися движениями и сопроводив секундное приятно-неприятное ощущение собственным сдавленным мычанием.       Еще немного, и он начнет хныкать от своего положения и будет молить второго побыстрее закончить проклятую прелюдию, но продолжает таять под умелыми ладонями, запускает пятерню в копну рыжих волос на чужом затылке, когда снова ощущает щекотливое дыхание на надплечье. Падение на диван не остается без неожиданного вздоха. Да и Руслан не ожидал того, что приземлится позвоночником прямо на выделяющуюся пружину. И представить себе не может всю нелепость ситуации, когда Данила пристраивается между ног, обхватив руками бедра, обтянутые джинсовой тканью. Тушенцов без слов друга понимает, ворочается в попытках стянуть с себя джинсы, конечно, не без помощи Кашина. Обтягивающие снять сложнее, нежели обычные, и любитель скинни уже через полминуты наблюдает красные следы на ногах, оставленные от шва на джинсовой ткани. Содрогается едва заметно всем телом, когда горячий язык примыкает к чувствительному месту, и член обдает чем-то опаляющим, едва Даня решает вобрать больше половины. От того Руслан рот ладонью зажимает, запрокидывает голову в нежелании наблюдать картину и дышит чаще, чтобы не выдать себя остальным за дверью. Если бы сейчас никто не занимал место между ног, то колени бы сводило от животного возбуждения и непривычки. Именно в этот момент он с точностью убеждает себя в том, что Кашин злорадствует, потому что видит реакцию первого на свои действия и делает лучше. Он ни капли не протрезвел от новых ощущений, не уверен в том, хочет Данила сделать ему хуже, хочет ли лучше, но склоняется к варианту «два в одном», хоть и не до конца уверен, хорошо ему, или плохо.       Но, скорей хорошо, потому что тело обдает непривычным жаром, а внизу живота дико тянет, заставляя мычать в собственную ладонь, а вторую сжимать на собственном худаке. Может, разрядка близится, а может Руслан просто чересчур чувствителен к чужому минету, либо же Даня в этом деле дохуя умелец, но Тушенцов не может сдержать тяжелого, а за ним облегченного выдоха, и, наконец, решился разжать рот и посмотреть что творится там, внизу. Такого возбуждения вперемешку с омерзением при виде собственного эякулята на щеке и ладонях Кашина он еще не испытывал ни разу. Поцелуй от рыжего отвергает уже Руслан, придерживая за плечи.       — Вытрись, блять, — усмехается брюнет, и садится на диване, пока рыжий копается в собственном рюкзаке в поисках влажных салфеток. После минета будто бы даже ни капли не протрезвел, и не посчитал абсурдом положительно ответить на поцелуй после того, как пара использованных им и Даней салфеток полетела в урну, стоящую у стола.       — Оденься хоть, — съязвил рыжий, указав на спущенное нижнее белье и джинсы до колен.       Ощущение такое, будто бы сегодняшней ночью Руслана распоряжался только Данила, а первый не проявил никакой инициативы, но ведь главное, что им обоим было хорошо?