Имитация чувств

Она всегда была одна. И поэтому её сломал этот мир. Лена не знала, в какой момент начала распадаться, крошиться и превращаться в пепел погасших амбиций. Безнадёжная слабачка, не оправдавшая родительских ожиданий, обреченная на жизнь, полную разочарований. Потерпела крах в первом замужестве, не заводила друзей со времён школы, не поддерживала связь с родными около пяти лет. Лена никогда не была идеальной. Сбитые в кровь коленки, дьявольский хохот за рёбрами. Она занимала собой пространство, всегда безудержно смеясь, горько, притворно. Словно, ещё чуть-чуть и вот-вот расплачется от всепоглощающей боли, что сжирала её по частям. Долго и мучительно. К счастью или нет, ей было плевать, кто её окружал, оставался ли рядом не смотря ни на что. Лена всегда скрывала настоящие чувства за напыщенной грубостью и/или беспроигрышным флиртом, чтобы уберечь себя от разбитого сердца. Второе она использовала куда реже, так как многие мужчины воспринимали данность как призыв к действиям. Животные, что с них взять. Лене не нравилось спать с мужчинами, которых она не знала. Когда не знала их предпочтения в постели, фетиши, любимые позы. Потому что большинство тех, кого ей довелось повстречать, не любили девушек — они трахали бездушную плоть. Жёстко и грубо, утоляя психологический голод, словно одичавшие звери, потому что Лена не была для них чем-то больше бесплатной проститутки с сучьим лицом. Ей не нравилось спать с мужчинами, потому что почти всегда на её запястьях, болезненно-бледной шее и выпирающих рёбрах оставались синяки, что не сходили неделями. Ею не пользовались. Это было обоюдным желанием. В сексе Лена забывалась, переставала быть той, за кого её все привыкли принимать. Она была другим человеком, которым часто любила притворяться. Но в итоге, стала той, от кого мама в детстве просила держаться подальше. Привычек вредных у неё было и вправду не счесть. Безудержная гордость, беспорядочные половые связи, дешёвые сигареты и дорогое вино. А ещё Лена любила привлекать внимание. Откровенным нарядом, вызывающе красными губами, пластичными изгибами тела, голосом, что несмотря на никотиновую зависимость оставался мягким и невинно детским. А ей только недавно пошёл третий десяток… Лена не принадлежала никому, даже себе. Она не любила подстраиваться под кого-то, ей нравилось чувствовать имитацию хоть какой-то свободы, среди простроченных долгов, проблемами со здоровьем, ужасным обращением знакомых. Каждый чёртов день Лена сталкивалась с осуждением в безмолвных взглядах, сальных ухмылках, шёпотом за спиной, стоило ей случайно пройти мимо. — Вернулась наша пропащая девка! Гляди вон, завтра очередного кобеля в дом приволочит, ни сна ни покоя ночью не будет… От этого никуда не деться, не скрыться. Но Лене перестало быть стыдно, когда та совершенно внезапно осознала, что ей все-равно. Пле-вать. Стальным равнодушием и непоколебимым спокойствием она могла выносить даже долгие, изучающие взгляды в вагоне метро или тесноте маршрутки. Её не страшили ярлыки, что успели понавешать совсем ничего не знающие о ней люди. Плевать. Абсолютно похуй. Единственный человек, который заслуживал объяснений её поведения с самого начала был Артур. Её славный мальчик с щенячьими влюблёнными глазами, под два метра ростом, недельной щетиной и на пару лет младше Лены. Таков вот был её Артур. Глупый, влюблённый каблук. Он был удобным, полезным и бесценным. Не ходил налево, не курил дешёвые сигареты, отменно готовил и просто восхитительно трахался. Нет, не трахался — любил. Он бесконечно долго её любил, во всех позах смыслах. Предельно нежен, чуток и не скуп на комплименты. До ужаса вежлив, порядочен и мягок. До отвращения любезен. Таким, которому не было места подле возле неё. Артур дорожил её чувствами. Он не требовал многого — лишь внимания и пару ласковых слов по утрам. И конечно же, ответной любви, которую Лена просто не могла в себе найти. Её никогда в ней не было, откуда же ей взяться?.. А ещё Артур заслуживал лучшего. Он обязан был иметь прекрасную жену, у которой будет всё в порядке с нервами и головой, которая сможет родить ему детей, а главное — подарить эту блядскую, искреннюю, безмолвную любовь, о которой твердят в книгах и сопливых мелодрамах. Он определённо заслуживал самую красивую и добрую девушку с большим сердцем и чистой душой. А этот дурак выбрал её. Истеричку, которая была полной противоположностью идеалов многих. Снова и снова. Сколько бы она не отдалялась, как далеко бы не заходила, что только не делала. Он выбирал её. А ведь Лена даже тогда не старалась быть идеальной. С ней он часто забывался. Чувствовал себя мальчишкой, который впервые полюбил человека телом и душой. Принял её со всеми проблемами и недостатками, что готов был превратить в особенность. Артур так сильно жаждал быть с ней, что сам не заметил, во что превратился. — Прости, что я несовершенство, каким бы ты хотел меня видеть, — после очередного скандала произнесла она однажды, докуривая в ванной мокрую, но всё ещё тлеющую сигарету. Артур сидел на стуле рядом, облокачиваясь о ванну одной рукой, а второй проверяя температуру воды по своим ощущениям. Не смотря ни на что, он продолжал о ней заботиться. Сколько бы истерик, скандалов, недомолвок и лжи между ними не было, как бы грязно и развязно она себя не вела — Артур считал, что Лена заслуживала заботы и понимания. И принятия. Он поднял взгляд и замер в немом удивлении. Точно не ожидал откровенностей с её стороны, а тем более извинений, что случалось крайне редко. Лена никогда ни в чем не чувствовала себя виноватой. — Ты прекрасна, — на выдохе прошептали сухие губы, чтобы через мгновение припасть к её холодным, дрожащим, покусанным до крови. Он повторял ей это, водя носом по ключице, целуя каждый сантиметр её лица, нарочито игнорируя слёзы отчаяния, стекающие по подбородку вместе с разводами туши. Лена не могла до конца осознать свою важность, значимость и его потребность в ней, пока не увидела, как без неё он начинал задыхаться. Терял рассудок, чахнул и сходил с ума. Превращался в дикого зверя, обезумевшего параноика. В каждом порыве страсти Артур чувствовал отпечатки чужих пальцев, губ, слышал противный парфюм в её волосах — не её, видел привычные отметины, к которым собственноручно прикладывал лёд и накладывал лечебные мази. Он всё это знал, но ничего, совсем ничего не мог с этим сделать. Только затмевать чужие прикосновения своими, пылко даря её телу нежность, заботу, ласку и всего себя. Полностью и без остатка. Артур ревновал, но был бессилен. Его раздражали неизвестные похождения Лены, но вот только то, что он к ней привязался — влюбился — только его проблема. Она не обещала ему буквально ни-че-го, не жаждала внимания, не хотела отношений, боясь ответной привязанности и разбитого сердца. Особенно привязанности. Лена не могла добровольно проявить чувства к кому-либо, потому что это, в её понимании, означала слабость. Слабостью она не считала вредные привычки, многочисленные шрамы на ногах и бессонницу. Зато любовь была главной проблемой всех её бед. В этом её никто не мог переубедить, да и бесполезно было. Да и какой смысл? Опять же, Лена никогда не была идеальной, пора бы уже свыкнуться. Она была алчной сукой с прогнившими лёгкими и камнем вместо сердца. Последние годы жизни только и делала, что беспомощно плевалась ядом, причиняла боль, выворачивала наизнанку и никогда не извинялась. А Артур каждый раз, как и в первый, приходил с извинениями и молча обнимал, отдавая последние частицы тепла. Потому что он сдавался. С каждым днём в его глазах меркла надежда на счастливое будущее. Он сгнивал заживо рядом с ней. Лена наполняла его лёгкие никотином, отравляла разум, расшатывала нервы и выжимала все соки. Артуру больше не хотелось приходить, но несмотря на чуждое отвращение продолжал готовить вкусные ужины и выполнять роль вибратора, что лишь давал разрядку на недолгое время и возможность снова почувствовать себя живой. Жизнь под одной крышей с истеричной сукой больше не приносила ему удовольствия, но по привычке, из-за старых тёплых воспоминаний, которыми он обманывал себя, Артур возвращался каждый раз и не давал ей умереть. Вскоре, Лена сама ушла. Наговорила привычных гадостей, немножко поплакала у него на груди и влепила пощёчину за его смирение. А потом всё резко прекратилось, в один момент. И так привычно стало на душе, спокойно, размеренно. Словно всё так и должно было произойти. Артур выкурил тогда половину пачки перед тем как вызвать морг. Лена не дышала. Её не стало. Она умерла у него на руках, в слезах и страшных муках. Так и не ощутив, что такое любить, как Артур, без какой-либо надежды, отдавая всю себя без остатка. И слава Богу. Оно того не стоило.