memorᴉes

      — Почему ты отказываешься? — Астариона переполняло искреннее удивление. В полном ступоре он уставился на Сильвию, которая виновато отвела взгляд к озеру. Кольцо в маленькой коробочке, что она держала в руке, блеснуло в свете луны. — Буквально месяц назад ты спрашивала, где твое кольцо, а теперь отказываешь мне? В чем дело, Сильвия? Что случилось? — он подошел ближе. — Скажи мне. Не нужно молчать.       Она тяжело вздохнула. Сердце в груди сжалось. В горле образовался ком, и она вот-вот готова была расплакаться, потому что не знала, какие слова подобрать, чтобы оправдать свой отказ.       — Всё происходит слишком быстро, — наконец подала она голос, который предательски дрогнул. Астарион, услышав это, удивился пуще прежнего. — Не пойми меня неправильно… мне очень хорошо с тобой, правда. Я люблю тебя, но я не готова так быстро…       — Ты же вспомнила всё. Ты сказала мне, что всё хорошо, что ты вспомнила абсолютно каждую деталь прошлой жизни и готова снова быть со мной. Зачем ты мне солгала?       — Я не лгала! — обиженно воскликнула Сильвия. — Просто… мне кажется, что я не та, что прежде, что я не должна быть сейчас с тобой. Что-то постоянно меня отталкивает, и я не могу объяснить, что именно. Как будто время еще не пришло. Как будто мы что-то сломали.       Злость накатывала волнами. Астарион сжал руки в кулаки, искренне пытаясь понять, в чем истинная причина ее слов, потому что то, что она говорила, никак не укладывалось в голове. А она говорила и говорила, пыталась объяснить, что временами испытывала дискомфорт, что временами казалось, что он видит в ней ту, кем она на самом деле не являлась. Сильвия старалась объясниться, но получалось из рук вон плохо. Он не верил ей.       — Я ждал почти четыреста лет, чтобы быть вместе с тобой. Я сходил с ума и думал, что никогда не увижу тебя снова, — его голос был наполнен обидой и злостью, и с каждым новым словом злости становилось всё больше, — а теперь, когда ты вдоволь наигралась мной и моими чувствами, ты решила, что мы что-то испортили, что я вторгся в твою жизнь и начал ее губить прошлым, с которым ты якобы никак не связана?       — Нет, Астарион, я не…       — Именно это ты и имела в виду, — процедил он сквозь зубы. — Чего ты боишься, Сильвия?       — Я не знаю, сказала же! — взъелась Сильвия, всплеснув руками. — Я уже сказала, что чувствую. Чего ты пытаешься добиться? Я сказала всё как есть, и… я не отказываюсь. Мне нужно подумать. Возможно, пройдет какое-то время, и я скажу то, что ты хочешь услышать.       — Я не хочу, чтобы ты делала это исключительно из жалости ко мне. Мне нужно, чтобы ты сама хотела стать моей женой, а не делала это из чувства вины или долга, Сильвия Амариэ, — Астарион разозлился не на шутку, вдруг схватив ее за запястья и повернув к себе лицом. — Ты понимаешь, что сейчас разбиваешь мне сердце своими словами? Всё, что я чувствую, для тебя не имеет никакого значения, как и те воспоминания, что постоянно всплывают у тебя в голове. Ты до сих пор не можешь принять тот факт, что всего лишь переродилась.       — Это неправда! — она вырвалась из его хватки. — Я давно поняла, что…       — Нет. Иначе бы ты согласилась, а не устраивала сейчас спектакль о том, как тебе плохо.       — Но мне действительно плохо, Астарион, — тихо проговорила Сильвия, а слезы побежали по щекам. — Ты думаешь только о себе, о том, как тебе было плохо, но не задумываешься, что я переживаю сейчас! Ты думаешь, если тебе дали второй шанс, то, значит, всё будет по-твоему. Но спешу тебя огорчить, так не будет. И раз ты считаешь, что я выдумываю, накручиваю что-то себе, то нам явно дальше не по пути. И мне плевать, что мы прожили вместе почти двести лет в моей прошлой жизни. Плевать, что ты делал ради того, чтобы вернуть меня! Это всё не имеет значения, раз ты сейчас решил, что я всё выдумываю!       — Не смей так говорить! — повысил голос Астарион. — Ты не имеешь никакого…       Договорить он не успел, потому что звонкая пощечина обескуражила. Левая щека горела от боли. Он в ступоре уставился на Сильвию, которая протянула ему обратно кольцо.       — Оставь себе, — проворчал он и направился прочь.       — Астарион, — жалобно позвала Сильвия, но он даже не думал останавливаться, — Астарион, я не хочу… я не хочу, чтобы всё так заканчивалось. Прошу тебя… — но звать уже было бессмысленно. Сильвия осталась одна на берегу Черного озера. Горько заплакав, она закрыла лицо ладонями и упала на колени. И что теперь делать?

***

      Она никак не могла собраться и взять себя в руки. В тот день она не спала, проплакав всю ночь. Вина до сих пор сдавливала всё внутри. Отчаяние не давало покоя. Страх затягивал в пучину навязчивых мыслей. Даже трудно вспомнить, когда в последний раз она испытывала столь сильные чувства. Хотелось бросить всё и побежать к дому Астариона, попросить прощения и вновь попытаться объяснить, что она переживала последние пару месяцев рядом с ним и вдали от него.       Рядом с ним всегда было хорошо. Она светилась от счастья, в голове всплывали теплые воспоминания, яркие картинки того, как вечерами они вместе в доме проводили время в гостиной, как гуляли по городу и как много путешествовали. Им всегда было хорошо вместе. Конечно, ссоры тоже случались, как и у любой другой пары, но они быстро прощали друг друга. Калейдоскоп воспоминаний с ним всегда переполнял ее эйфорией и любовью. Она чувствовала, что всё возвращается на круги своя, что так предначертано судьбой, но…       Стоило оказаться одной, как в голове всплывали жуткие картины прошлого, в которых она дрожала от страха, боялась за свою жизнь и за жизнь Астариона, боялась подвести всех. Груз ответственности на ее плечах по-настоящему пугал, и она не понимала, как в прошлом ей удалось справиться с этим. Не понимала, как именно ей, жалкой трусихе и избалованной аристократке, удалось спасти мир от нашествия свежевателей разума. В какой момент она обнаружила в себе тот внутренний стержень, который не позволял просто так сдаться?       Наверное, сейчас ее пугало, что останься она с Астарионом, вновь произойдет что-то ужасное, что ей предстоит предотвращать. Глупо было так думать, но Сильвия не считала этот страх необоснованным. Она не хотела спасать мир. Впрочем, как и в прошлой жизни. Она всё еще чувствовала себя беспомощным ребенком, неспособным постоять за себя. И чувство беспомощности усиливалось каждый раз, стоило подумать о том, какой она была в прошлом.       Разве Астариону нужна жалкая пародия ее предыдущей? Разве ему нужна такая жена, которая даже родителям не смогла рассказать об их отношениях из глупого страха? Разве он будет счастлив с такой? Сильвия сильно сомневалась и поэтому не приняла его предложения, наивно полагая, что Астарион спокойно отнесется к этому. Наивно думая, что он не воспримет ее слова плохо и не вспылит. Конечно, они ссорились раньше, но теперь, кажется, всё действительно кончено.       Сильвия, шмыгнув носом, расплакалась с новой силой. Что же она наделала? Как теперь быть?       Неделя тянулась мучительно медленно. Сидеть на занятиях в академии стало какой-то непосильной задачей, потому что мысли в голове из раза в раз возвращали ее к той ночи, когда Астарион ушел. Она прокручивала свои слова снова и снова, думая, что сказала бы иначе, что бы сделала. Изменила бы всё и точно не стала бы его бить. За пощечину ей было стыдно больше всего. Вот чего он точно не заслужил. Как и не заслужил такого отвратительного отношения к себе.       — Он так тебе ничего и не написал? — полушепотом спросила Таммит, когда они сидели на лекции. Сильвия, прикрывавшая лицо рукой, не желала отвечать. — Ну, Си, расскажи мне, а то с того вечера ты мне толком ничего не сказала.       — С чего он должен мне писать? — проворчала Сильвия, нахмурившись. — Я его обидела.       — Так, может, ты сходишь к нему и попросишь прощения?       — Я боюсь…       — Хочешь я с тобой схожу? Для поддержания морального духа, — предложила подруга, погладив ее по плечам. Сильвия безразлично хмыкнула.       После всех занятий подруги вместе отправились в самый богатый район Невервинтера, и чем ближе они подходили к особняку, тем сильнее она волновалась. Перед воротами легкая дрожь накрыла всё тело. Сильвия, поджав губы, никак не решалась идти дальше. В голове не было ни единой мысли. Она не знала, что сказать в собственное оправдание. Не знала, с чего начать, если вдруг дверь откроет Астарион, а не прислуга. Не знала, что делать, если вдруг он захлопнет дверь перед ее носом, или если вдруг пропустит внутрь.       Таммит подтолкнула, и Сильвия неуверенно двинулась вперед.       С каждым шагом сердце колотилось всё сильнее, будто собираясь выскочить из груди.       Схватившись за тяжелую железную рукоять, она постучала в дверь. Руки задрожали сильнее. Коленки подкашивались. Сильвия боялась, что от волнения ее хватит удар прямо сейчас. Но, к счастью, дверь открыл дворецкий, и ей стало немного легче. Она постаралась натянуть на лицо улыбку, но вышло криво.       — Добрый день, Хоун, — ее голос точно так же дрожал, как и она сама, — я могу увидеться с…       — Нет, госпожа, — грустно улыбнулся дворецкий. Сильвия в непонимании уставилась на него.       — Почему? Он дома?       Хоун покачал головой.       — Тогда… можешь ему передать, что я искала его. Я хотела извиниться за тот разговор… вообще за всё, — лепетала она, а глаза вновь начали слезиться. — Я бы хотела поговорить. Можешь передать ему?       В ответ вновь молчание.       — Ладно. Я зря пришла, — Сильвия стушевалась. Понурив плечи, она развернулась и направилась прочь. Едва сдерживала слезы.       — Госпожа Амариэ, — окликнул ее дворецкий, и она в надежде взглянула на него, — он уехал из города.       — Уехал?.. — она почувствовала, как внутри всё оборвалось.       — Да, еще три дня назад.       Сильвия потеряла дар речи. В голове жужжали мысли, что теперь делать дальше. Как быть? Она действительно всё испортила, и больше не будет шанса, чтобы исправить ошибку. Неужели его так сильно обидели ее слова, что он буквально бросил всё и уехал? Господи, она даже представить себе не могла, насколько велика была его обида. И сейчас сердце наполняла пустота, будто она лишилась самой важной части себя, которую так долго не могла найти.       Если бы не появившаяся рядом Таммит, то она так бы и простояла в полном ступоре перед дворецким, который, виновато поджав губы, видел всю ту бурю эмоций, что переполняла ее изнутри.       — И когда он вернется? — спросила Таммит с явным оптимизмом в голосе, приобняв поникшую подругу за плечи.       — Не знаю. Он не сказал.       — А я… — голос Сильвии осип, пришлось прочистить горло, — я могу отправить ему письмо? Вы можете передать ему?       Хоун ничего не ответил, хотя едва сдерживался, чтобы не рассказать то, как распорядился хозяин.       Сильвия, увидев замешательство на его лице, тяжело вздохнула. Всё сразу стало ясно. Слова прощания она проговорила так робко и тихо, что никто ее не расслышал. Таммит поспешила вслед за подругой, которая, уже не сдерживая слез, быстро направилась прочь от дома.

***

      Хруст ломающихся ветвей никак не прекращался. Костёр уже достаточно сильно разгорелся, но он не переставал подкидывать сухие ветки, что так безжалостно ломал пополам одну за другой. Все давно поужинали и разошлись по палаткам, готовясь ко сну, а он настаивал, что сегодняшнюю ночь последит за округой. Ни о какой медитации даже не было речи. Эмоции переполняли, и ломание веток в той или иной степени было своеобразной терапией.       Взгляд красных глаз то и дело задерживался на палатке, располагавшейся неподалеку от берега реки, из которой никто не осмеливался пить воду. Кажется, в этом месте пропитано всё проклятием, даже воздух.       — Вы опять поругались? — внезапно раздавшийся голос Уилла рядом заставил Астариона отвлечься от костра и стремительно заканчивающегося хвороста.       — Чего? — раздраженно переспросил вампир.       — Да на тебя смотреть невозможно, когда вы с Сильвией дуетесь друг на друга, — добродушно усмехнулся он, сев рядом у костра. — Ты скоро тут устроишь пожар, если продолжишь так активно подбрасывать палки в костер.       Астарион отложил хворост в сторону.       — Ты пришел до меня докапываться?       — Нет. Смешно смотреть, как ты дуешься, вместо того, чтобы пойти и помириться с ней.       — Поищи себе клоуна в другом месте, — огрызнулся Астарион и тотчас поднялся с места. Однако, как ни странно, слова Уилла заставили задуматься. Неужели со стороны было так сильно заметно, что они поссорились с Сильвией? Бред какой-то. Астарион мотнул головой. Сам не заметил, как остановился на берегу реки, пиная носком сапога камни на песке в воду. Шорох за спиной заставил обернуться. Шэдоухарт выглянула из своей палатки.       — Иди страдать в другое место, Астарион. Спать мешаешь.       — Что?..       — Не строй из себя дурака. Все в лагере знают о твоей последней ссоре с Сильви, — заворчала Шэдоухарт, закрывая полог палатки.       Да это просто невозможно! Откуда всем всё известно? Откуда все знают, что ему не по себе от случившегося и что он никак не мог найти себе место из-за накопившейся злости вперемешку с обидой? С каких пор его отношения с Сильвией стали всеобщим достоянием? Возможно, она специально распространяла слухи, чтобы его быстрее задобрить или попытаться сподвигнуть к примирению. Но прямо сейчас ничего, кроме еще большей злости, от осознания, что она разносила слухи, он не испытывал.       Астарион проверил ее палатку. Пусто. Отправился искать на окраинах лагеря и краем уха в развалинах старого сарая уловил чьи-то голоса. Любопытство не позволяло просто так взять и пройти мимо. Бесшумно подкравшись к стене сарая, он навострил уши. Голос Гейла нетрудно было отличить, как и… голос Сильвии.       Ревность закипела в нем. Хотелось ворваться и устроить скандал, высказать всё, что накопилось, но это импульсивное желание быстро отступило на второй план, стоило прислушаться.       — Я всё еще никак не могу понять, чем он тебе так нравится, — в голосе Гейла четко слышалась обида. — И чего ты тянула, не желая мне ничего рассказывать? Всем бы было гораздо легче, если бы я… не позорился со своими идиотскими высказываниями и флиртом.       — Мне казалось, ты видел, как и все остальные, в кого я влюблена, — спокойно ответила Сильвия. Она не раскаивалась и не считала, что виновата перед Гейлом. После короткого молчания Сильвия вновь заговорила, но без былой уверенности: — Мне кажется, что всё кончено.       — Почему? У вас же вроде… ну, всё хорошо. Ты недавно была такой счастливой. Любо дорого смотреть, когда ты вся сияешь и улыбаешься, — подметил он, а Астарион, бесстыдно подслушивающий, раздраженно закатил глаза и скрестил руки на груди. Гейлу только дай повод…       — Не знаю. В последний раз мы сильно поругались. Из-за того, что удалось выяснить от Рафаила. Конечно, я обещала Асту помочь и до сих пор готова, но… я боюсь, что, когда мы окажемся лицом к лицу с Касадором, я потеряю его.       Он искренне удивился ее словам. Почему Сильвия ничего не сказала? Чего испугалась? Наверное, его гнева, ведь в ту ночь он и так был невероятно зол.       — Мне кажется, что жажда мести затмит ему рассудок в решающий момент, и я ничего не смогу сделать.       — Не загадывай раньше времени. Ты не знаешь, что будет, и как он поступит.       Впервые Астарион поймал себя на мысли, что был полностью согласен с Гейлом, чему сильно удивился.       — Тем не менее, вряд ли он захочет продолжать то, что было между нами, — грустно вздохнула Сильвия. — Не знаю, какой черт дернул меня за язык, ведь до этого всё было хорошо. Я вечно всё порчу, сколько себя помню. Наверное, извинюсь перед ним завтра перед тем, как мы отправимся дальше, но не думаю, что он не перестанет обижаться.       — Ох, Сильвия, — мягко рассмеялся Гейл, — тебе еще многому предстоит научиться. Думаю, он не дурак и не будет поступать так, как ты себе воображаешь. Все в отношениях ссорятся, и это нормально. Не бывает так, что всё сахарно бесконечно.       — Наверное, ты прав.       Больше Астарион не стал подслушивать, а вернулся к своей палатке.       Глубокую ночь в Оскверненных землях с трудом можно отличить от раннего утра. Костер давным-давно погас, и дым от углей поднимался ввысь. Астарион прислушивался к окружающим лагерь звукам, к каждому шороху и треску в кустах. Он заметил, что после разговора, который подслушал в сарае, Гейл почти вслед за ним вернулся к палатке, но Сильвия не спешила. Поэтому легкая тревога поселилась в груди, не давая покоя следующие пару часов.       Чародейка возвращалась в лагерь тихо. Ее волосы распущены и волнами падали на плечи, которые она понурила. В каждом ее движении читалась усталость. Но это не помешало ему подкрасться сзади и поймать ее ладонь, притягивая к себе. Удивленный возглас, чересчур громкий, затерялся в нежном поцелуе. Астарион ласково обнял ее за талию и через пару мгновений почувствовал, как Сильвия сдается. Ее руки обвились вокруг его шеи. Закрыв глаза, она ответила на поцелуй и с каждой секундой всё больше и больше забывалась.       — Даже не думай, что избавишься от меня так просто, — горячий шепот Астариона приятно обжег губы. Сильвия почувствовала, как щеки вспыхнули. — Извини, что накричал и напугал.       — Всё в порядке, ты не должен извиняться, это я… — залепетала она, но он вновь заткнул ее поцелуем, — это я должна попросить прощения.       — Прелесть моя, перестань. Мы стоим друг друга, так что давай лучше перейдем к самому лучшему способу примирения, — шепнул он, за руки потянув ее в сторону своей палатки. Сильвия, лукаво улыбнувшись, не сопротивлялась.

***

      — Познакомься с кем-нибудь еще. Тебе нужно отвлечься, Сиси, — настаивала Таммит, пока Сильвия лежала на кровати в обнимку с подушкой, беззвучно плача. — Не побежишь же ты за ним не зная куда? Весь Фаэрун оббежишь, что ли? — она совсем не слушала подругу, пока та увлеченно прибирала свою половину комнаты. Вдруг Таммит раздраженно добавила: — Я вообще не понимаю, чего ты так убиваешься. Вы были знакомы от силы три месяца. Всего три месяца! Разве за это время возможно построить какие-то крепкие отношения? Я понимаю, что может быть сильная влюбленность, но чтобы любовь… бред. Да, он безумно красивый и неприлично богатый, но на свете мало, что ли, таких, как он?       Сильвия, нахмурившись, громко шмыгнула носом.       — Ты не знаешь, что нас связывало, так что не смей так…       — Что вас связывало? Классный секс каждый день? — ехидно прыснула Таммит, обернувшись лицом. Затем она устало вздохнула и плюхнулась на кровать. — Послушай, Сильви, я всегда буду поддерживать тебя несмотря ни на что. Я твоя лучшая подруга, но смотреть на то, как ты уже второй месяц без конца и края ноешь из-за него каждый день, уже физически не могу. Как ты саму себя выносишь?       — Не знаю. Никак. Я ненавижу себя за то, что сделала, — пробубнила она, повернувшись на спину и пустым взглядом уставившись в потолок. — Если бы я только могла извиниться… мне бы стало намного легче.       На несколько минут в комнате повисло напряженное молчание.       — Может быть, ты будешь писать ему письма? — предложила Таммит. — Отправляй к нему в дом здесь, и неважно – прочитает он или нет, зато тебе станет немного легче. Просто выливай свои чувства хоть куда-нибудь, а не реви без конца и края. Возьми себя в руки, ты же сильная девочка. И сделай перерыв в учебе. Думаю, твои родители будут только за, если ты приедешь ненадолго домой учиться.       Сильвия тяжело вздохнула. Возможно, она права. Если так будет дальше продолжаться, то станет только хуже. И так кошмары из прошлого преследовали каждую ночь. Каждую ночь она просыпалась и кричала, чувствуя, как будто в мозгу шевелится противная личинка иллитидского паразита. Каждую ночь она видела развалины Врат Балдура в огне и космические корабли прибывающих свежевателей разума. И в этом кошмаре она не побеждала Старший мозг, наоборот, всё заканчивалось плохо. Все вокруг умирали: Лаэзель, Шэдоухарт, Гейл, Уилл, Карлах, Джахейра, Минск и… Астарион. Ее руки были по локоть в крови товарищей, которые пали в бою. Воспоминание исказилось из-за собственных переживаний.       За прошедшие пару месяцев она извела себя и боялась представить, что будет дальше. Таммит постоянно твердила, что она сильно похудела, а под пурпурными глазами появились синие тени. Учеба уже давалась с огромным трудом. Сильвия могла прямо на занятии провалиться в сон, который быстро становился кошмаром.       Удивительно, что чувство вины так сильно подкосило ее, в очередной раз убеждая, что Астарион говорил правду. Она так и не приняла тот факт, что просто переродилась.