Три фамилии. Фантомы

Гермиона почти не участвовала в разговоре. Как только Люпин допустил, что Гарри — это Гарри, и первая волна шока схлынула, его лицо просветлело. Старый друг Джеймса, почти всегда невозмутимый и спокойный, плакал от счастья. Гарри коротко рассказал ему, что его смерть у ворот в Хогвартсе они разыграли, Драко Малфой — не убийца и не враг, а Гермиона — не предательница. Люпина лично Гермионе не за что было винить. Он не пытался ей навредить, не оскорблял, не унижал, но, возможно, только лишь по той причине, что им не довелось встретиться до сегодняшнего дня. Сегодня же он намного охотнее поверил, что Гарри действительно настоящий, нежели в то, что Гермиона не служит Волан-де-Морту. На неё он смотрел настороженно. В тот момент, когда Люпин окончательно поверил, что Гарри действительно жив, он крепко его обнял, стиснув в руках так, что Гарри рассмеялся. Гермиона тут же отошла в сторону, чтобы избежать неловкости, сделала вид, что высматривает сквозь окно нет ли за ними слежки. — Никогда ещё я не был так счастлив… А у меня сын родился! Но даже в тот день… Нет, я был рад не меньше, но, наверное, так же, — делился Люпин своими впечатлениями. — О, поздравляю, — услышала Гермиона смущённо-радостный голос Гарри. — Э… Как назвали? — Тедди, в честь отца Тонкс. Ему уже пара недель, такой забавный! Где-то у меня была карточка… Вот, смотри. Гермиона обернулась через плечо. Гарри рассматривал фотографию, которую показывал ему Люпин, выглядел при этом очень мило, почти растрогано. — Волосы красные, — усмехнулся Гарри. — Он метаморф, — кивнул Люпин. — Меняется каждый день, пока спонтанно, конечно. Мы уже думаем повесить ему на запястье бирку с именем, а то настанет день, когда попросту не узнаем собственного сына. Гермиона отвернулась. Опустила взгляд к собственному животу и постаралась представить, какими родителями они станут, если выживут? Не смогла. Они ведь такие молодые и никогда не обсуждали будущее в таком свете. Да и вообще… Раньше Гермиона мечтала всерьез заняться борьбой за права эльфов, хотела изучать магический правопорядок и помочь невинно осуждённым в Азкабане, скорректировать систему вынесения приговоров. А Гарри хотел играть в квиддич, его даже приглашали на смотры в юношескую сборную. Об этом будущем они и разговаривали, а сложилось всё иначе. Придётся импровизировать… — Так вы мне поможете, Римус? Гермиона снова прислушалась к разговору, развернулась от окна и сложила на груди руки. — Конечно, — без сомнений кивнул Люпин. — Ты же знаешь, Гарри, когда не стало Джеймса и Лили, мы с Сириусом стали воспринимать тебя, как своего сына. Были в наших отношениях и взлёты, и падения, но если бы Тедди пришёл ко мне с такой просьбой, я бы не раздумывая бросился на помощь. И с тобой всё так же. — Спасибо. Тогда я провожу Гермиону обратно в Хогвартс, а вы ждите меня здесь, обсудим план. — А… Да, конечно. Люпин постарался улыбнуться Гермионе, но у него не вышло. Он виновато отвернулся. — Зачем ты вообще взял меня с собой? — спрашивала Гермиона, пока они крались по улицам Хогсмида обратно в замок. — Хотел, чтобы Люпин увидел, что я тебе верю. — Зачем? — Потому что ты ни в чём не виновата. — Ему эта информация ни к чему. Он вообще не рад был меня видеть. — Гермиона, это не важно, — замедлив шаг, серьезно сказал Гарри. — Мне хотелось, чтобы ты пошла со мной, знала о моих планах, хотелось, чтобы Люпин увидел, что ошибался. Это всего лишь точка, ещё одна, которую мы должны были поставить. Будет ли он рад видеть тебя снова когда-нибудь или нет, захочет извиниться или не захочет — не важно. Тебе нужны его извинения? — Нет, — честно ответила Гермиона. — Вот именно. — Гарри ободряюще ей улыбнулся. — Зато он поможет нам добыть ещё один крестраж. — Ты его используешь? — Конечно нет. Но если кто-то и сможет обокрасть Гринготтс, минуя все преграды, то только Мародёр, лучший друг папы и Сириуса. Не к Хвосту же мне обращаться, в самом деле. Они дошли до ворот с вепрями, слепые окна Хогвартса уже проглядывались в рассветных сумерках. — Будьте осторожны, — сказала Гермиона, напоследок подарив Гарри короткий поцелуй. — Вернись ко мне. И Люпина верни Тонкс, ладно? — Об этом я буду думать в первую очередь. И ты береги себя. Гермиона кивнула и вынырнула из-под мантии. — Люблю тебя, — вздохнула она, когда следы невидимого Гарри на снегу стали удаляться. Настанет ли день, когда они перестанут прощаться каждый раз, как в последний? *** — Я правильно понимаю, Поттер отказался от поисков Бузинной палочки и захотел себе Распределяющую шляпу? — спросил Драко, наблюдая, как Гермиона переливает Сыворотку правды в стакан. — Правильно, — отстранёно ответила Гермиона, сконцентрировавшись на том, чтобы правильно рассчитать дозу зелья для Винки. — Гений. Чёртов гений! — саркастично шипел Драко. — Дело ведь не в самой Шляпе, — Джинни удобно усадила эльфийку на её маленькой кровати, чтобы зелье не вылилось из расслабленного рта. — Ему нужен меч, а меч в Шляпе. — Меч, который он хочет подарить гоблину! Жаль, что мы не дарили подарки друг другу никогда, от такого щедрого дарителя в своём окружении я бы не отказался! — На самом деле мне тоже это не нравится, — озабоченно нахмурилась Джинни, когда Гермиона села перед ней и Винки на колени. — Вы только подумайте: да, у нас есть клыки Василиска, но один из крестражей — это Нагайна. Вряд ли она будет смиренно ждать, пока мы будем пытаться заколоть её этими зубочистками… Вы же видели её… Меч бы не помешал, не так ли? — Так, — кивнула Гермиона. — И? — набросился на неё Драко. — Может посоветуешь своему возлюбленному не дарить наше оружие против крестражей гоблину? — Гарри знает, что делает, — железным тоном сказала Гермиона. — И хватит говорить под руку. Пять дней Гермиона не рассказывала Джинни и Драко о планах и просьбе Гарри. Она ждала, что он выйдет на связь и расскажет ей какие-нибудь ещё детали. Они должны были всё обсудить с Люпином, Гермиона была уверена, что Гарри придёт на фантомное свидание во сне, успокоит её, а может и совета попросит. Но он не пришёл. Гермиона знала: они с Люпином без подготовки в Гринготтс не сунутся. Пока ничего не происходит, он просто занят. Только теперь ей подсказывала это сухая логика, убедиться, что Гарри в порядке при помощи аккордов больше не получалось. Раньше она чувствовала, когда он в опасности на расстоянии, а теперь постоянно ощущала его присутствие рядом, как будто он ходил за ней по пятам. Это всё ребёнок, он сбил все аккорды, которые они с таким трудом учились чувствовать. Гермиона не злилась, а пыталась с ребёнком договориться. — Давай попробуем настроиться, ладно? — просила она его перед сном, разговаривая со своим животом, как с настоящим собеседником, способным ей ответить. — Не мог бы ты ослабить своё магическое поле, чтобы я могла почувствовать папу? Всего на минутку… Но он не слушался. Гермиона по-прежнему чувствовала только мнимое присутствие Гарри. — Хотя бы прекрати превращать все мои заклинания в мыльные пузыри! — уже в отчаянии просила она. На уроки она больше не ходила, толку в этом не было, любое её заклинание оборачивалось мыльной катастрофой. Гермиона решила не привлекать внимание и целыми днями сидела в библиотеке, в поисках способа вернуть свои магические силы в норму. К сожалению, такого способа не существовало. Все колдомедицинские справочники утверждали, что даже не рождённый малыш в утробе матери — это отдельная магическая единица. Заглушать его первую магию очень опасно, хотя зелья подобного толка существуют. Гермиона решила не рисковать, она помнила рассказ Дамблдора о деформации магии детей, так что пришлось попросту перестать пользоваться палочкой. Она надеялась, что в момент настоящей опасности ребёнок, как и в случае с Белыми Масками, вспомнит, что Гермиона должна защищать и защищаться, а может и поможет… В день созревания Сыворотки Правды Гермиона всё-таки решила рассказать Драко и Джинни все подробности ночной прогулки с Гарри и теперь слушала осуждающие речи друзей, только они её не задевали совсем. Она верила в Гарри как никогда раньше. Научилась, хотя пришлось пройти такой путь становления этого доверия в его силы. Ей больше не казалось, что его нужно защищать от каждого чиха как малое дитя, она дала ему возможность выполнять свою работу, а сама занималась своей. И никакие предостережения Драко и Джинни не могли поколебать спокойствия Гермионы. — Открой ей рот, Джинни, — попросила Гермиона, поднося мерный стакан к лицу Винки. Джинни выполнила просьбу и Гермиона залила прозрачное, похожее на воду зелье в рот эльфийки, затем подозвала жестом руки Драко и он, спустя несколько месяцев, разбудил Винки от магического сна. Спросонья она ничего не поняла и сделала автоматический большой глоток без сопротивления. Только большие карие глаза стали в страхе осматривать обстановку вокруг, как взгляд её остекленел и замер в одной точке. — Кажется действует, — шепнула взволнованно Джинни, продолжая поддерживать голову Винки на сгибе своего локтя. — Привет, Винки, — поздоровалась Гермиона. — Ты меня помнишь? Винки перевела на неё стеклянный взгляд и безэмоционально заговорила: — Винки помнить. Плохая девочка из Хогвартса, подруга Гарри Поттера, которая не любить мастера Барти. — Отлично, — Гермиона в волнении заправила за уши волосы. — Скажи мне, мастер Барти младший рассказывал тебе, где спрятал очень плохую вещь, которую оставил ему на хранение Тёмный Лорд? — Мастер Барти рассказывал, — сказал Винки и нахмурилась. — Где? — живо отозвалась Гермиона. — Где он спрятал очень плохую вещь, Винки? Винки почему-то молчала. Молчала достаточно долго, в то время как её дыхание учащалось, а спокойный транс, в который должна была погрузить её Сыворотка, словно подёрнулся рябью. — Нельзя, — промычала она сквозь плотно сжатые губы. — Какого чёрта? — испугался Драко. — Винки, — Гермиона схватила эльфийку за обе руки. — Говори сейчас же. Где очень плохая вещь? — Винки не-е-е… Нее-е-е! Не должна! — заверещала эльфийка, сопротивляясь силе зелья. — Не спрашивать! Не спрашивать! — Где очень плохая вещь, где крестраж? — принялся повторять Драко. Винки закричала, мотая головой, а потом сильно клацнула зубами, голова её затряслась, а изо рта полилась кровь. — Нет! — закричала Гермиона. — Иммобулюс! Палочка сработала как надо, Винки замерла, продолжая сильно жмуриться и заливать руки Джинни своей кровью. — Она себе язык пыталась откусить? — в ужасе прошептал Драко. — Серьёзно? Но ведь она под Сывороткой! — Мы недооценили силу её привязанности к Краучам, — судорожно соображала Гермиона. — Зелье сварено правильно, я всё проверила… надо дозу увеличить, Джинни, помогай. Джинни, тихо постанывая, помогла Гермионе открыть окровавленный рот Винки, ещё одна порция зелья оказалась внутри домового эльфа Краучей, вместе с собственной кровью. Гермиона разморозила Винки, готовая в любой момент снова применить магию. Винки задрожала всем телом. — Где мастер Барти младший спрятал очень плохую вещь, Винки? — В Х-х-х… — В Хогвартсе, — помог ей Драко. — Это мы знаем. Где именно? — В к-к-к… В комнате… — В какой комнате? — хором воскликнули все трое. — В комнате спрятанных вещей! В комнате спрятанных вещей! — закричала Винки, не в силах бороться с магией Сыворотки. Её корёжило, как от Круцио, она выгибала спину и колотила вокруг себя руками. — Нельзя! Нельзя! Плохая Винки, плохая, плохая! Гермиона взмахнула палочкой и Винки обмякла на окровавленных простынях, снова погрузившись в магический сон. Джинни осторожно опустила её голову на подушку и встала, её била крупная дрожь, руки были расцарапаны, а глаза слезились. — Ужас какой-то… — Больше нельзя её мучить, — покачала головой Гермиона. — Почему? Сыворотка ещё действует, — сказал Драко, стараясь не смотреть на Винки. — Ты знаешь, где эта комната? Я, например, первый раз слышу! — Она причинит себе вред, — процедила Гермиона. — Ты не видишь? Что бы обо мне все не думали, я не стану идти по головам невинных! Она жертва, а не палач, и не заслуживает этого! Драко некоторое время помолчал, хлопая ресницами, как будто приходил в себя. — Прости, — сказал он сдавленно. — Не знаю, что на меня нашло. Наверное я не так сильно изменился, как думал. — Изменился, — примирительно погладила его по предплечью Гермиона и с тяжёлым вздохом поднялась на ноги. — Раз понимаешь, что был не прав — определённо изменился. Мы справимся, — подбодрила она поникших друзей. — Джинни, пожалуйста, отнеси Винки в Больничное крыло, только не показывайся мадам Помфри на глаза, чтобы избежать ненужных вопросов. На обратном пути напиши Фреду или Джорджу. Они знают этот замок лучше нас. — Но они ведь считают, что я предательница… — Ну и что. Твоё дело — написать, нельзя упускать ни одной возможности выяснить что-то об этой комнате. Драко, изучи Карту Мародёров, каждый закоулок, нарисуй на листе копию и подпиши все известные тебе помещения. Те, что останутся без подписей проверим в первую очередь. Я пока поищу информацию в книгах. Гермиона раздала распоряжения и Драко с Джинни ушли, унося с собой измученную Винки. Она начала поиски с книг, которые стояли на полках в Выручай-комнате. Комната спрятанных вещей… Это смешно, в Хогвартсе нет такой комнаты. Гарри, Рон и Гермиона обязательно бы о ней знали, им пришлось за семь лет учёбы прятать не мало странных предметов. Да и не только им… Кто-нибудь бы обязательно о ней упомянул, хотя бы вскользь. Жаль, что Филч сбежал из Хогвартса от режима брата и сестры Кэрроу, он точно знал бы, где находится Тайник всех шальных голов школы. Но раз крестраж там, значит комната есть. Даже если кажется, что её нет. *** На протяжении месяца Гермиона, Драко и Джинни только тем и занимались, что изучали каждый дюйм старинного замка под лупой. Они побывали везде, во всех классных комнатах и гостиных, (умудрились даже проникнуть в общие гостиные когтевранцев и пуффендуйцев), во всех потайных и открытых коридорах, в туалетах, душевых и кладовках. Изучили территорию замка и устраивали вылазки в Запретный лес ночами. Они спали мало, не тратили время на трапезничество и всё реже появлялись на занятиях. Благо, никто им троим не смел слова поперёк сказать, даже профессор МакГонагалл. Но результата Гермиона, Драко и Джинни так и не добились — комнату спрятанных вещей не нашли. Фред и Джордж Джинни не ответили. Возможно, попросту проигнорировали письмо разочаровавшей их младшей сестры, возможно не поняли смысла тщательно зашифрованного послания, а возможно пустились в бега в такие дали, что сова их до сих пор ищет. Многие волшебники сейчас бежали из страны из-за своего происхождения или убеждений, чтобы сохранить жизни. Гермиона не теряла веры, она знала — они что-то упускают, что-то на поверхности. Ломала голову днями и ночами, пытаясь уловить простой ответ за хвост, да только никак не могла. — Как там Гарри? — спросила Джинни Гермиону в начале марта, когда девушки впервые за долгое время решили сходить на занятия, как нормальные студентки. Они одевались в своей спальне в гриффиндорской башне, время от времени отвлекаясь на вид из окна — рассвет сегодня был прекрасен, парламутрово-алый, с золотом. — Думаю, что хорошо, — задумчиво сказала Гермиона, застёгивая пуговицы белой рубашки. — Не страшно? Он давно на связь не выходит. — Ну, Гарри хочет ограбить сейф в Гринготтсе, принадлежащий одной из самых богатых и старинных чистокровных семей, а не лавку письменных принадлежностей, так что, думаю, он достаточно занят, чтобы не выходить на связь. — Поражаюсь, — улыбнулась Джинни, заплетая волосы в косу и поглядывая на Гермиону с долей восхищения. — Ты такая спокойная, я бы так не смогла. — Скажи мне ещё в прошлом году, что я буду ждать Гарри со смертельного задания, думая о завтраке, я бы точно не поверила, — невесело усмехнулась Гермиона. — Время всё расставило по своим местам. Я верю в него, понимаешь? Он всегда ко мне возвращался. — Не понимаю, — призналась Джинни. — Но рада, что ты в порядке. Стой. Гермиона закончила со сборами и хотела уже выйти, но Джинни остановила её, сняла с вешалки в шкафу мантию и накинула ей на плечи. — Забыла опять. — Да… — вздохнула Гермиона, наглухо застёгивая черное одеяние, несмотря на теплую весеннюю погоду. — Хорошо, что ты у меня есть. Джинни постоянно напоминала, чтобы Гермиона носила просторные вещи, её живот в облегающей одежде уже не походил на небольшой лишний вес, да и откуда лишний вес у девушки, которую в ветреный день сквозняком сносит? Покрутившись у зеркала и убедившись, что посторонние ничего подозрительного в её фигуре не заметят, Гермиона пошла на завтрак. За столом для чистокровных их с Джинни уже ждал Драко. После смерти Ромильды прошло уже больше месяца, студенты постепенно, шаг за шагом, выходили из состояния потрясения, и сегодня даже обсуждали возможность пойти на стадион и посмотреть как летают их команды по квиддичу. Весна всегда действовала на Хогвартс ободряюще. — Привет, — угрюмо поздоровался с девушками Драко, на автомате окружая их привычными щитовыми чарами и заклинанием «Оглохни». — Какие планы на сегодня? — На уроки пойдём, — усмехнулась Джинни, подвигая к себе блюдо с бутербродами. — У меня Травология, а у вас? — История магии, — подала голос Гермиона, наливая себе горячий чай. — Вы серьезно? — обозлился Драко. — У вас что, весеннее обострение как у сумасшедших? — А ты что, нашёл комнату спрятанных вещей и нам не рассказал? — дернула бровью Джинни. — В таком случае мы, конечно, пойдем за крестражем. — Не смешно… Кое-кто не хотел терять время, — обжег он Гермиону взглядом. — И, кстати, сестренка, не налегай на мучное, и без того подозрительно круглая. — Да что с тобой такое? — упрекнула своего парня Джинни, когда Гермиона опустила сладкую булку с виноватым видом. — Что со мной? По-моему только меня волнует, что она скоро будет похожа на воздушный шар! — И что, ей есть теперь нельзя? — Спокойно, всё в порядке, — осадила подругу Гермиона. — Драко прав, я всё понимаю и не сижу сложа руки. Раз уж с комнатой пока нет продвижений, займусь сегодня мечом Гриффиндора. — В каком смысле займусь? — не понял Драко. — Ну, достану шляпу. — Каким образом? — Просто пойду и возьму. — Пожала плечами Гермиона. — У Снейпа сегодня нет первого урока, зато есть второй. Он пойдёт в подземелья и два часа минимум оттуда не выйдет, а я пойду к нему в кабинет, пароль я знаю. Возьму шляпу, спрячем её в Выручай-комнате, пока не понадобится меч. И пусть ищет сколько влезет, он попросту решит, что это проделки какого-то школьного хулигана. Драко смотрел на Гермиону в растерянности, утратив весь свой боевой настрой. — Так… Так просто? — Я устала усложнять, Драко. И тебе не советую. И хватит держать меня за дурочку, ладно? — Прости, — виновато опустил он взгляд. В последнее время ему приходилось частенько извиняться, нервы у всех были на пределе. — Я просто переживаю. Ты беременна, мы не находим крестраж, Поттер пропал с радаров… Если бы он знал про ребенка, то наверное соизволил выходить на связь почаще, — ядовито закончил он. — Если бы он знал, я бы выпала из обоймы. Не время, Драко, и хватит об этом. — А может это и к лучшему? Если бы ты выпала из обоймы? — Не лучше, — отрезала Гермиона. — Всё под контролем, пока я могу быть полезной — я буду. Не собираюсь прикидываться больной и взваливать на вас всю оставшуюся работу. Я не больна, ясно? — Дурак, — поставила точку Джинни, отчаянно пытаясь поддержать Гермиону. Но Драко и без того понял, что зря на неё наехал. Гермиона совсем не обижалась, она знала, чувствовала, что Драко очень сильно за неё переживает и отнюдь не беспочвенно. Так уж сложилось, что Гермиона стала ему очень близким человеком, родным не только по крови. Первым настоящим другом, сестрой, опорой, поддержкой и утешением в самые сложные времена. Гермиона чувствовала к Драко то же самое и отлично понимала его. Окажись он в опасности, она точно так же постоянно напоминала бы ему об осторожности и хотела бы, чтобы Драко покинул место, где каждый его шаг может стать последним по нелепой случайности. Попрощались они на мирной ноте, Драко снова извинился и поплелся угрюмо на свой урок. Гермиона вошла в кабинет Истории магии и села за последнюю парту у окна. Методы преподавания профессора Бинса не изменила даже война — он монотонно принялся рассказывать лекцию, а студенты, по обыкновению, быстро задремали. Гермиона то слушала профессора, то выпадала на время из оболочки сосредоточенности и смотрела в окно, на горизонт, в который упирались просторные поля Хогвартса. Она представляла, что видит Гарри, спешащего к ней с хорошими новостями. Вот он я, вернулся, жив и здоров, а вот и крестраж. Это было не сложно, правда, даже легче, чем мы думали. Всё скоро закончится, остался последний шаг. Комната спрятанных вещей? Конечно, я знаю где она. Я ведь умею удивлять, порой знаю то, чего даже ты не знаешь, это поразительно, но так здорово, правда? Все крестражи собраны, осталась только Нагайна, я знаю, как нам её достать. Последний рывок, соберись с силами. Голос Гарри звучал в голове совсем как настоящий, Гермиона сама не заметила, что улыбается. — Всё в порядке? — вдруг потревожил её обеспокоенный шепот. Она и не заметила, что села прямо позади Рона. Длинная челка почти закрывала его глаза, лицо осунулось, даже веснушки, казалось, побледнели. — Да, — сухо ответила Гермиона. — Ты улыбаешься просто… А нам тут про первую магическую войну рассказывают. Кровь, кишки, авада кедавра… — Ты наконец начал слушать профессора Бинса? Рон прыснул со смеху и Гермиона тоже. На секунду показалось, что не было между ними никаких бед, ссор, предательств и непоправимых ошибок, они снова друзья, такие же близкие, как на первом, втором и третьем курсе… Но это было только мгновение. Улыбки с лиц обоих сползли. — Я рядом, если понадобится, — сказал Рон с такой надеждой на ответную реакцию, что у Гермионы мурашки по рукам побежали. Она отвернулась к окну и ничего не ответила. Беда заключалась в том, что он ей больше никогда не понадобится, она не позволит. Со звонком Гермиона поднялась со стула, быстро побросала в сумку книги и, поправив на животе мантию, поспешила прочь из кабинета. Сначала в подземелья, убедиться, что Снейп действительно там. Зябко ежась, она добралась до класса Зельеварения и увидела Снейпа, беседующего с новой преподавательницей, с которой они теперь делили уроки. Гермиона никак не могла запомнить её имя, да это и не важно было. Она развернулась обратно и, изредка переходя на бег, направилась к кабинету директора. Состояние чем-то напоминало ей то самое, трёхлетней давности. Кабинет тогда принадлежал не Снейпу, а Дамблдору, Гермиона незаконно пробралась внутрь, чтобы нырнуть в Омут Памяти. Знала бы она, к чему её приведет в итоге знание о своём происхождении — никогда бы не рискнула посмотреть то воспоминание из собственных снов. Предпочла бы не знать, кто её биологические родители, и считать до последнего вздоха настоящими Роберта и Розу Грейнджер. Однако, ничего уже не изменить. И вот она снова у горгульи, охраняющей винтовую лестницу. — Зелёный, — уверенно произнесла пароль Гермиона и горгулья тут же отпрыгнула в сторону. Гермиона встала на ступеньку и позволила волшебному лифту доставить её к дубовым дверям с тяжелой кольцевой ручкой. Прежде чем войти, она скрыла себя с помощью дезиллюминационных чар и дала чёткую установку: смотреть налево, где стоит трёхногая табуретка и сама шляпа и не поворачивать головы к профессорскому столу, за которым висит портрет Дамблдора. Так она и сделала. Её появления возможно никто и не заметил сначала, дверь открылась бесшумно, Гермиона уверенно прошла по мягкому ковру к табурету, взяла дремлющую шляпу за конус и сунула в карман мантии. — Кто-то вошёл? — заскрипел старческий голос одного из прежних директоров. — Дверь открылась. — Никого не видно… — Сквозняк? — обсуждали, за неимением других, важное событие портреты. Гермиона тем временем уже направилась обратно к двери. Шаг её был уверенным, мысли чистыми. Задание выполнено, всё так просто, но… Она вдруг остановилась, словно кто-то схватил её за стопы. Насколько разумно она поступает, игнорируя возможность узнать ответ на терзающий её вопрос? Гермиона давно утратила право на такую роскошь, как отвечать только за себя; любой её выбор так или иначе отражался на судьбе Гарри. Теперь же её поступки зеркалили на всех троих. Гермиона обернулась. Дамблдор сидел в написанном кресле, привычно соединив кончики пальцев рук на животе, и смотрел сквозь невидимую Гермиону на дверь, а казалось будто ей в душу. Она медленно зашагала к портрету, пока не подошла так близко, что могла различить каждый мазок кисти в серебристой бороде старика и блики в голубых глазах. — Здравствуйте, профессор Дамблдор. Директор повёл головой, ориентируясь на звук и вскоре поймал Гермиону в фокус. — Здравствуй, — слабо улыбнулся он. — Снова здесь? Снова без разрешения? — С чего вы взяли, что у меня нет разрешения? — Ты невидима, и ты позаимствовала старинную школьную реликвию, которой не место в твоём кармане, Гермиона, — улыбался Дамблдор. — Думаю, Северус не знает о твоём визите в его владения. Во время последней встречи Гермионы с портретом директора, Дамблдор был на взводе, пытался её удержать, что-то сказать или спросить, а будь у него возможность — вцепился бы в её одежду и не отпускал, пока не получит ответы. Сегодня же он был пугающе спокоен и умиротворён, и Гермиона снова почувствовала себя маленькой девочкой в гриффиндорском шарфике, с восторгом заглядывающей в глаза великого волшебника. — Могу я у вас кое-что спросить? — Конечно, — кивнул Дамблдор. — А могу я тебя увидеть? Не беспокойся, нам запрещено вмешиваться в естественный ход событий, никто из моих уважаемых покойных коллег не расскажет Северусу, что ты украла Распределяющую Шляпу. Гермиона колебалась не долго, сняла чары и предстала перед Дамблдором. Его проницательный взгляд за очками-половинками тщательно просканировал каждый миллиметр её лица. — Рад тебя видеть. Зачем тебе Шляпа, Гермиона? Он снова пытался играть по своим правилам. Даже после смерти. Гермиона покачала головой. — Вопрос у меня, а вы должны ответить, иначе я уйду сейчас же. — Хорошо, — вскинул ладони перед собой Дамблдор, принимая поражение, и откинулся на широкую спинку своего кресла. — Я внимательно тебя слушаю. — Пророчество, — голос дрогнул, но почти незаметно. — Вторая его часть: «тогда сгинут оба, повторив судьбу родителей того, кто Избранным зовётся». Скажите честно, как вы расшифровывали для себя эту фразу? — Хм… Ровно так, как она звучит. — Она звучит расплывчато, — начала сердиться Гермиона. — Если бы я стала тем самым неправильным выбором для Гарри, то мы были бы вынуждены повторить судьбу Джеймса и Лили. А в чём заключалась их судьба? Погибнуть? Погибнуть от рук В… Тёмного Лорда или погибнуть, защищая от него своего сына? Дамблдор внимательно щурился, пока Гермиона говорила, а ответил быстро и достаточно чётко. — Третий вариант. Для себя я определял значение этой фразы именно так, Гермиона. — Но вы никогда нам об этом не говорили! — Не говорил, — согласился профессор со всё сильнее и сильнее раздражающим спокойствием. — Не смог себя заставить омрачить зарождающиеся чувства такой ношей, ставящий крест на вашем будущем. Вы были молоды и влюблены, а я стар и слишком требователен. Признаюсь, сначала я мечтал, чтобы вы с Гарри снова стали просто друзьями, это облегчило бы жизнь всем нам; потом начал принимать меры, наивно полагая, что мои запреты остудят ваши чувства, а потом признал своё поражение и лишь надеялся на ваше благоразумие. И вы были благоразумны настолько, насколько позволял вам ваш неспокойный возраст. Рад был бы сказать спасибо, но в сложившихся обстоятельствах благодарности неуместны. Гарри погиб, ты выбрала жизнь, пророчество ошибалось. Всё это уже не важно, почему ты вдруг озаботилась истинным его значением, Гермиона? — Ваши тайны… ломают судьбы, — процедила Гермиона, её глаза быстро наполнялись влагой. — Ваша привычка недоговаривать, лгать и делать вид, что всё хорошо, когда жизнь летит под откос — вот причина всех наших бед. Вы упорно строили из себя земного, милого дедушку, мечтающего получить в подарок на Рождество шерстяные носки, но не имели на это права! Вы должны были быть с нами откровенны… — Гермиона… — попытался перебить ей Дамблдор, но она уже не могла остановиться, обида, боль, сожаление и жгучий страх стояли в горле и оборачивались в слова, не повинуясь никаким импульсам мозга. — Вы играли нашими жизнями, как шахматными фигурами на доске, и никого никогда по-настоящему не любили! Вы хуже, чем Волан-де-Морт, ведь мы всегда знали, чего от него ждать, а ваши добрые намерения вонзались в спину как ножи, когда совсем этого не ждёшь! Один откровенный разговор, всего один — это всё, что от вас требовалось! — Ты винишь меня в смерти Гарри? — умудрился вставить реплику в вулканическое словоизвержение своей собеседницы Дамблдор. Гермиона рассмеялась, запрокинув голову. — В смерти Гарри? — насмешливо уточнила она. — Так вы ещё и глупец! Я никого не виню в его смерти и знаете почему? Потому что он жив! Жив, ясно? Только это не хорошая новость, нет, ваши тайны всё равно погубят нас, это дело времени! Вы будете виноваты в смерти всей нашей семьи. Всех троих, и живите с этим знанием дальше как хотите! Её грудь тяжело вздымалась, как после длительного скоростного марафона, в глазах стояли слёзы. Растерянность Дамблдора, его округлившиеся до размера снитчей глаза, дрогнувший кривой судорогой рот — ничего не приносило удовлетворения, Гермиона чувствовала себя обессиленной, пустой и мерзкой. Она уже жалела о том, что раскрыла перед профессором все карты, игра не стоила свеч, но Гермиона даже представить себе не могла, что это тягостное сожаление — только верхушка айсберга. Взгляд Дамблдора в какой-то момент скользнул в сторону, Гермиона проследила за ним и резко развернулась. В дверях круглого кабинета стояли Снейп и Родольфус Лестрейндж. Они слышали всё, Гермиона поняла это, как только сквозь потрясение на лице Лестрейнджа выступила безумная, мстительная улыбка. Гермиона потеряла дар речи и способность быстро соображать. Только тихий шёпот Дамблдора за спиной привёл в чувства. — Палочка… — едва разжимая губы прошелестел директор. Рука Гермионы дёрнулась к карману, а Лестрейндж завопил во весь голос: — Северус, вызывай Тёмного Лорда! Я не смогу коснуться метки! — и в следующий миг он уже отправил в Гермиону белую кручёную вспышку. Она не смогла вытащить палочку сразу, потерялась в складках Распределяющей Шляпы. Раздражённо кинула её на пол и тут же пришлось бросаться в сторону, чтобы спастись от заклинания Родольфуса. Гермиона юркнула за стол и прижалась спиной к стене под витражным окном, добралась до палочки и выставила её перед собой как раз в тот момент, когда стол директора взорвался над ней, как мина. Портреты испуганно заверещали, дубовые щепки, пыль, пергаментные свитки и письменные принадлежности полетели во все стороны, Гермиона закрыла голову руками, взвизгнув. — Сука! — кричал Лестрейндж, пробираясь к ней сквозь завалы. — Я же говорил, говорил… Я говорил! Ноги в блестящих ботинках замерли перед её опущенным взором, Гермиона понимала, что не успеет защититься, поэтому сделала то, что первым пришло в голову: что есть силы пнула ногой Родольфуса в колено. Раздался неприятный хруст и тот болезненно вскрикнул, заваливаясь на бок. Этого времени Гермионе хватило, чтобы встать, найти взглядом Снейпа и обезоружить его. Директор проводил свою палочку удивлённым взглядом, пока она не исчезла в разгромах, но Родольфус уже поднялся и, хромая на одну ногу, подлетел к Гермионе. Схватил её за горло единственной рукой, крепко сжимая дрожащие от гнева пальцы, культёй уперся в грудь, прижимая её к стене. — Надо было придушить тебя ещё в первую встречу, гадюка… У меня же почти получилось, ты помнишь? Мама с детства твердила, не откладывай на завтра, Руди, то, что можно сделать сегодня. Маму надо слушать… Гермиона смотрела в поблёскивающие, безумные глаза и видела в тёмных зрачках калейдоскопом мелькающие лица: мама с папой, Сириус, Драко и Джинни, Гарри. Её жизнь, короткая и яркая. Улыбки, объятия, протянутые руки — всегда в самый нужный момент, когда кругом только мрак, эти люди спасали её самим фактом своего существования. Жаль, что она не успела попрощаться. И познакомиться с сыном. Сыном? Но ведь она этого не знает? Знает. — Ты вызвал Тёмного Лорда, Северус? Сев… Всё закончилось быстро. Родольфус вздрогнул всем телом, темнота начала расступаться, Гермиона сползла по стене и сделала первый сдавленный вздох. Пальцы Лестрейнджа всё ещё жгли кожу, но хватка ослабла, зрачки расширились от удивления. — Северус? — повторил он и изо рта его вытек сгусток крови, алые брызги окропили щёки Гермионы, она замычала от страха и отвращения. Вместе с Лестрейнджем они опустили глаза вниз. Из груди его торчало широкое окровавленное лезвие. — Северус… — как ребёнок, потерявший в большом торговом центре маму, проныл Лейстрендж, а затем упал лицом вниз возле ног Гермионы. Снейп стоял позади него, взгляд чёрных глаз был прикован к Лестрейнджу. Медленным, почти незаметным движением головы он отбросил с лица навалившееся на лоб патлы и отпустил из рук покрытую рубинами рукоять Меча Гриффиндора.