Десерт “Eilish”

      — Одесса… ах… мм… чёрт возьми, детка, как же ты хороша, — вцепившись в волосы девушки, стоявшей на коленях перед самой известной поп-певицей двадцатых годов, несравненная Билли Айлиш наблюдала за часами и собственным отражением в огромном зеркале гримёрки, куда строго-настрого запрещено было входить, за пятнадцать минут до выхода на сцену Коачеллы — самого масштабного музыкального фестиваля в Калифорнии. Одесса Эзайон сделала ещё пару своих фирменных движений языком, из-за чего Айлиш громко вскрикнула и упёрлась спиной в стену, чтобы не сползти на пол, тяжело дыша и убирая дрожащими руками налипшие на лоб волосы.       — Тебе понравилось? — промурлыкала Одесса, вытирая рот и заглядывая в помутневшие опасные глаза певицы. Билли грубовато притянула девушку и мазанула своими губами по её щеке.       — Понравилось, но если я сейчас же не выйду на сцену, то можно уже не торопиться, ибо толпа снесёт здесь абсолютно всё, — нервно натянув бельё, Билли подошла к зеркалу, пытаясь вытереть растёкшуюся во время секса тушь. — Чёрт! Волосы выглядят просто отстойно!       — Надень кепку, — обиженно посоветовала Одесса, протягивая певице фирменную кепку Lakers, на что та поморщила нос и остановила свой выбор на совершенно другом головном уборе, украшенным оленем. В дверь забарабанили. Финнеас. Кто ж ещё?       — Пайрет, какая же ты свинья, — прошипел рыжий, — это вообще твоя идея была собраться здесь и устроить твою мега-вечеринку имени себя, почему мы должны ждать пока ты натрахаешься? — Финнеас в последнее время был страшно раздражён. У Айлиш были подозрения по этому поводу, но пока что озвучивать их она не собиралась.       — Заткнись, Финнеас! — рявкнула певица, поправляя бандану и цепляя кепку, — Одесса, идём же скорее!       Коачелла всегда была американской мечтой маленькой Билли О’Коннелл. Выступать здесь хотели все. Стать одним из участников — огромная честь. Стать хэдлайнером — вообще что-то нереальное. Устроить вечеринку? Никто так ещё не делал. Никто из тех, кто имел славу и власть не превращал Коачеллу в свою личную тусовку. Никто, кроме Билли Айлиш.       Разгоряченная толпа яростно скандирует одно только имя, существующее для неё в данный момент. И Билли знает, что тысячи глаз будут направлены только на неё. Тысячи ушей слышат лишь её. Тысячи душ принадлежат исключительно ей. Власть — причина, по которой Билли Айлиш счастлива.       Она же — причина всех несчастий.

***

      — Одесса, ты нахуя это делаешь? — Айлиш пыталась сохранять спокойствие, быстрым шагом направляясь в гримёрку. Выходило плохо. — Ты прекрасно знаешь, что мы под прицелом камер каждую долбанную секунду, и лезешь сосаться прямо на сцене? Спасибо, что не трахнула меня прямо перед фанатами, вот была бы бомба!       — Я устала, Биллс. Я хочу, чтобы они знали, что ты моя! Моя, а не их.       — Билли, — крикнула Зои откуда-то справа, гася справедливый гнев Билли, — мы в лаундж, давайте быстрее, там тебя ждёт сюрприз! — лаундж за сценой, где сегодня было запланировано хорошенько отпраздновать последний день Коачеллы, что означало максимально оттянуться со всеми видами развлечений суперзвёзд в рамках приличия (ведь будет пресса). Никаких наркотиков (ну если только немножечко), никакого алкоголя (ну разве что в пластиковых стаканчиках из-под колы), только жаркие танцы, коктейли, красивые люди и, конечно же, огромный торт.       — Иду! — отозвалась певица, не особо сбавляя шаг. — Мы с тобой ещё поговорим об этом, Одесса, просто ответь: зачем?       Ответом на вопрос послужил долгий тягучий поцелуй, сбивающий с ног тело, но не разум. «Хотя бы раз поступила иначе», — пронеслось в мыслях певицы, но не оттолкнула от себя девушку.       «Ты становишься моей головной болью!»       Билли Айлиш ненавидела головные боли. Они её раздражали. Вопрос времени.

***

      — Тимми, нам нужно поторопиться, — Амелия Джойс нервно притопнула ногой, наблюдая за помощником. Организаторы вечеринки попросили её лично привезти торт, над которым они с командой старались ни много ни мало, пять дней. Двухметровый роскошный торт, изображающий шоколадную сцену Коачеллы, колесо обозрения и даже фигурки участников фестиваля — всё это было сделано умелыми руками волшебников из кондитерской Joyce’s, появившейся на рынке совсем недавно, но уже завоевавшей огромную народную любовь. Тим Паттерсон, главный помощник Амелии, с детским восторгом наблюдал за возвышающимся сладким произведением искусства, к которому была приложена и его рука тоже.       — Мы сделали это, Эмили, — он тепло улыбнулся девушке, что нервно прикусывала губу. Таких масштабных заказов у неё ещё не было, сейчас самое важное было не ударить в грязь лицом.       — Надо помолиться всем богам, от Иисуса до Альбуса Дамблдора, честное слово, — Амелия скрестила пальцы, зажмурилась, вдохнула и выдохнула. — Ну, погнали.       Аккуратно взявшись за поручни повозки, с тортом, Джойс начала медленно толкать её ко входу в пространство, как вдруг произошло что-то, что определило судьбу на долгое время вперёд, и то, что Амелии не снилось даже в самых кошмарных кошмарах.       — Так или иначе, Одесса, я не могу так рисковать, — раздался со стороны чей-то голос, в котором явно угадывалось раздражение, - к тому же, у тебя есть Эйден и он тоже… твою же ж…!       Понять, что случилось что-то страшное можно за секунду (красноречивый взгляд Тимми, чьи и так немаленькие глаза буквально вылезли из орбит), а вот осознание может ввести в ступор. Амелия не поверила своим глазам, когда дверь, ведущая в лаундж распахнулась и явила гостям огромную кремово-бисквитную кучу с обломками шоколадного декора. Она даже не сразу услышала трехэтажный мат в свою сторону.       — … лась? Какого хера вы тут шляетесь, это вход для селебрити!       — Билли, Билли, успокойся, ты же видишь, девушка не в себе!       Амелию отвлекли вспышки камер, из-за которых пришлось поморщиться и отвернуться. Источник нецензурной брани наконец определился, отчего осознание ещё большей волной накрыло Джойс. Это пиздец. Многочасовая работа её команды лежала уничтоженная перед непосредственными заказчиками и жёлтой прессой.       — Потому что не надо шляться там, где хожу я, чем она вообще думала, когда выкатилась сюда?!       Раздражение, вероятно, одно из самых опасных чувств, ибо оно именно раздражает нервную систему, как надоедливый звук комара, летающего возле уха, как навязчивая этикетка от футболки, что колет бок, как неудобная обувь или как ужасающий запах нелюбимого аромата. Всё это можно вытерпеть до определённого момента, пока не случится мощный выброс энергии/эмоций. Билли долго сдерживала свои чувства, но сейчас, сегодня, как будто все мелкие раздражения соединились воедино и направились огромным пчелиным роем на несчастную девушку, что беспомощно созерцала результат столкновения торта с одной из главных современных музыкальных икон. Конечно, Амелия прекрасно знала кто сейчас перед ней, но легче не становилось. А когда один из пронырливых журналистов, не стараясь даже понизить голос, сообщил всем вокруг, что «это ну точно бомба», её сердце совсем упало в пятки.       — Теперь придётся переодеваться, и всё из-за деревенщины, которая не может разобраться в какую дверь ей войти, скачай навигатор, дура!       — Биллс, хватит, зачем ты так? — Зои, тоже ошарашенная происходящим, пролезла сквозь толпу и ошмётки торта, которые предприимчивые знаменитости из тех, кто был уже навеселе, решили расхватать между собой. — Я вообще тебя не узнаю!       — Да идите вы все! — Айлиш развернулась и направилась в сторону запасного выхода, ведущего на парковку. — Ты тоже оставайся, — рявкнула певица Одессе. Хорошего вечера!       Хорошего вечера, конечно же, не случилось.