Покажешь? – дополнительное

      Позднее утро, выходной день. Прошло немногим больше недели после того, как двойник Фрэнсиса Моссеса и чересчур любопытный человек снова наладили свои взаимоотношения. О том, чтобы назвать это именно "отношениями", парень и думать не хотел, хотя день за днем слышал в свой адрес не то любовные признания, не то своеобразные откровения от доппельгангера, от которых мало просто краснеть. Тому, кажется, хватало и того, что человек дает себя касаться и идет на контакт без страха так же, как и раньше. Трудно сказать, доступно ли ему чувство любви или это только изощреный способ получить новое удовольствие – их обоих это не заботило, пока партнер был в доступе и утолял жажду новых необычных знаний и ощущений. Единственный друг. Единственный источник доверия. Единственный источник утешения и радости.       Сейчас парень широко раскрытыми глазами смотрел на двойника, раз за разом переводя взгляд с предмета в его руках на ехидную ухмылку и обратно. – И где ты это взял? – консьерж помотал головой, скрещивая руки на груди. – Даже не так: зачем тебе это? – А не догадываешься? – Догадываюсь, и мои мысли мне не нравятся, – парень отвернулся к плите, чтобы скрыть, судя по ощутимому жару на щеках, свое смущение. – Не подходи ко мне с веревкой.       Двойник приближается, кладя подбородок на человеческое плечо и вслушиваясь в ускоренный темп его сердца. Он аккуратно берет его запястья, с удовольствием убеждаясь, что противодействия не будет. – Я тебе не наврежу, ты знаешь. Больше не наврежу... – шепчет он и оставляет легкий поцелуй на месте шрама. Человек вздрагивает. – Ну, пожалуйста... Тебе разве самому не интересно? – Я не в настроении. – Врешь. – Вру, – шепчет парень, тяжело вздыхая. – Тогда позволь... – Фрэнсис мягко разворачивает его лицом к себе, обхватывая его запястья одной рукой, второй начиная крепко обвязывать их на удивление мягкой веревкой.       Двойник прижимает его к столешнице, скалясь и впиваясь губами в горячую шею. Парень с трепетом понимал, что эти щекочущие, теплые касания заставляют его хотеть больше – но едва признавал это, уже не говоря о том, чтобы активно показывать свое желание. А показывать и не требовалось: Моссес понимал все без слов, хищно чувствуя течение крови в его теле и настойчиво стягивая одежду. Тонкие горячие губы, опускаясь все ниже, неторопливо покрывали контур плеч поцелуями. Консьерж поднял завязанные руки и обхватил ими партнера, чтобы прижать его ближе к себе. Двойник ответил, слабо прикусив ключицу, заставляя парня мелко задрожать. – Еще одна услуга? – раздается хриплый голос консьержа, отчего Фрэнсис вздрагивает. Он молча кивает и опускается вниз, на колени, не переставая ласкать оголенный живот парня влажными касаниями языка. – И толку в том, что мои руки связаны? – язвительно спрашивает парень, сверху вниз смотря на то, как двойник дрожащими руками хватается за его штаны и взволнованно спускает их. Он запрокидывает голову назад, кусая губы, когда тот ведет языком от основания до головки члена и отстраняется, оценивающе разглядывая смущенную человеческую фигуру. – Эмоциональный фактор, – отвечает Фрэнсис, а парень подумал о том, что все происходящее – результат того, что двойник снова вычитал что-то похабное из книг. Едва проскользнула мысль о том, что он чувствует себя подопытным кроликом, но исчезла сразу, как почувствовалось горячее касание еще ниже. – Убери руки, – процедил консьерж, вздрагивая от нежного касания к промежности. – М?       Парень резко оттягивает двойника за волосы назад. Тот умоляюще смотрит вверх. – Нет. Я не согласен. Еще движение – и я больше не пущу тебя в дом, – он недовольно вздыхает, отводя глаза от партнера. Впускать двойника внутрь своего тела для него чересчур. – Этот взгляд тебе не поможет, развязывай.       Фрэнсис сдерживает вздох, разочарованно поднимаясь и неспеша распуская тугие узлы. Человек смущенно выравнивает дыхание и непрерывно следит за медленными неуклюжими движениями рук доппельгангера. – Ты не будешь ничего с этим делать? – двойник, ухмыляясь, смотрит вниз на то, как консьерж неловко застегивает ширинку, пряча возбуждение. – Буду, – он протягивает руку, как бы прося чего-то. – Ты хочешь связать руки... мне? – тонкие губы Фрэнсиса растягиваются в ухмылке, когда он протягивает кисти рук вперед и внимательно наблюдает, как парень неумело пытается обмотать их веревкой. – Я не позволю тебе контролировать процесс. Мало ли что... Извини, но я все еще иногда боюсь тебя, – он останавливается, когда чувствует, как вздрагивает двойник, и поднимает на него глаза. От этого грустного глубокого взгляда у консьержа в груди что-то кольнуло, он поторопился заполнить неожиданно возникшую тяжелую тишину, продолжив резкими быстрыми движениями развязывать неудачные узлы, чтобы сделать новые. – Все хорошо, мне просто нужно время, знаешь... Укус тоже не за пару дней зажил. – Не оправдывайся, я могу это понять, – Фрэнсис немного наклоняется. Парень чувствует у уха горячее дыхание и покрывается мурашками, слыша шепот. – И правда, мало ли что я могу сделать. Свяжи меня. – Да блять.       Задрожавшие руки бросают попытки сделать крепкую связку. Впиваясь глазами в насмешливое довольное выражение лица Моссеса, консьерж взволнованно хмурится и бросает веревку на стол. Двойник отстраняется и тут же подбирает её. – Ты же понятия не имеешь, что делать со мной, если я не буду шевелиться? – он улыбается, выискивая в глазах человека ответ. – Я чувствую твое возбуждение, но не вижу никакой решимости. – Можешь хоть день провести без издевок? – Я любя, – Фрэнсис пожимает плечами и, немного помедлив, берет парня за руку, утягивая его за собой в спальню. – Мне очень интересно, правда. Придумай что-нибудь. – Ты вообще умеешь смущаться?       Парень, не сопротивляясь, следует за Моссесом. Тот падает на кровать, утягивая человека за собой в объятия. – Мне напомнить, в каких условиях мое лицо может покраснеть так же, как твое? – Я мог бы создать новые, – уже более смело заявляет консьерж, высвобождаясь из рук двойника. Он берет веревку, стараясь как можно крепче зафиксировать искусственные бледные запястья у спинки кровати. Получилось неуклюже, но достаточно прочно. Он немного отстраняется, удобно располагаясь на чужих бедрах, и с удовольствием замечает, что молочник с большим трудом пытается сохранить свой привычный насмешливый вид непринужденности. – А я бы мог без особого труда порвать веревку и накинуться на тебя, – шутливо скалится Фрэнсис, пристально глядя на парня. – В твоих интересах этого не допускать, – тот старается не отводить взгляда, утопая в темных глазах. Он заметил в них странный блеск, стоило только наклониться ниже. – Никогда раньше не замечал, что у тебя могут расширяться зрачки. – Я все еще не до конца разобрался с их... Механизмом... – Моссес начинает сбавлять громкость голоса по мере того, как парень приближается. Между ними оставалась пара сантиметров, консьерж уперся твердыми руками по бокам от головы двойника, маняще остановившись вблизи. Зрительный контакт неразрывный, парень с трепетом улыбнулся, видя, что Фрэнсис сдался первым и отвел взгляд. – Что такое? – тихий вопрос у самых губ. Консьерж с удовольствием подметил, что этот трюк работал на всех его девушках, а теперь работает и на... мужчине, как бы тяжело ему не было это признавать. Маскулинность влекла: четкие черты лица и уставшие глаза с легким звериным огоньком за все это время перестали быть такими чужими. "Не влюбленность, только влечение," – неуместно подумал парень, приближаясь настолько, что двойник почувствовал его горячее дыхание. Он дернулся вверх, пытаясь поймать желанные человеческие губы в поцелуй, но консьерж легко отстранился, заставляя двойника мутным взглядом умоляюще смотреть на него и беспомощно сдерживать свои руки от того, чтобы не порвать веревку.       Это почти пьянило. Фрэнсис всегда контролировал ситуацию, всегда получал желаемое, будь это едой или пропуском в очередное здание. Его невозможно подавить, а этот парень как-то умудряется играться с тем, что двойник чувствителен и не хочет его ранить. Наглеет настолько, что спокойно отказывает. Настолько, что не дает себя целовать и знает, что за это ему ничего не будет. Быть в чьей-то власти – это головокружительно до дрожи в связанных руках и закусанных до крови губ. – У меня будет пара вопросов, – тихо сообщает парень, расстегивая чужую белую рубашку. Он медленно ведет пальцами по ровной коже, отчего Фрэнсис покрывается мурашками. – Начнем с того, что ты... действительно так сильно постарался над своим телом? У тебя зрачки широкие, а кожа в мурашках. Все так могут? – Блять, какое тебе дело до других? – огрызается нижний, хмурым взглядом впиваясь в спокойное лицо консьержа, окрашенное легким румянцем. Пока он чувствует власть и не дает себя касаться, он не смущается так легко, как раньше. Он молчит, дожидаясь, пока двойник первым начнет давать ответы. Тот говорит нетерпеливым, немного дрожащим голосом. – Да, я для тебя всем этим занимаюсь, и только для тебя. Знаешь, делать свое тело чувствительным тяжело, мне бы хотелось какой-то награды. – Получишь ее попозже. Язык тоже чувствительнее стал? – не дожидаясь ответа от Фрэнсиса, консьерж потянул руки вперед. Тонкие пальцы бесцеремонно проникают в чужой рот, надавливая на мокрый язык, отчего двойник зажмуривается и тихо стонет, пытаясь робко отстраниться, но связанные сверху руки мешают это сделать. Парень ухмыляется, когда видит, что лицо двойника, наконец, краснеет. – Прелесть. Ты в первую очередь для себя постарался, а не для меня, не так ли?       Фрэнсис пытается ответить, но только бессвязно мычит, пока парень продолжает играться с его языком. Такое приятное, теплое чувство тянется у него в животе от ощущения, что тело внизу жаждет удовольствия, но не может получить его самостоятельно. Консьерж с нежностью поглаживает кончик чужого языка, но отдергивает руку, когда двойник сжимает челюсть в попытке укусить его. Фрэнсис тяжело дышит, пожирая человека затуманенным взглядом. – Прости, – улыбаясь, шепчет парень и виновато наклоняется вниз, целуя то место, где по идее должно располагаться сердце двойника. А у него под кожей, в груди, что-то странно мелко вибрирует, будто волнами. Консьерж поднимается, широко открытыми глазами глядя на смущенного доппельгангера. – Ты... мурлыкаешь? Или что это? – Ты такой нежный был с кошкой, которую я недавно принес... Я тоже хочу, чтобы со мной так... – жалобно шепчет Фрэнсис, дергая руками в попытке прикрыть ими лицо. Веревка неумолимо держит их на месте. – Я не умею это контролировать, только смог воссоздать. – У кошек мурчание не в груди, а в гортани, – заботливо подмечает парень, прислоняясь ухом к оголенному торсу двойника и вслушиваясь в неровный мягкий звук. – Маленький послушный котенок. И что мне делать с тобой? – Возьми меня.       Человек приподнимается, долго глядя на лицо Моссеса. Они молчат, вслушиваясь в дыхание и сердцебиение друг друга, смущаясь от усиленного мурчания. Их чувства абсолютно разные.       Для консьержа все это тяжело: всю жизнь считать, что секс ему нравится только с девушками, а потом за месяц общения с доппельгангером в мужском обличии принять влечение к своему полу... Да, в свое тело он бы вряд ли его впустил. Но мысль о том, что Фрэнсис сам просит его о роли дающего, а не принимающего – эта мысль развязывает руки, заставляет махнуть на все свои принципы и насладиться тем, что предлагают. Он пристально смотрит в глаза двойника и видит в них только возбуждение.       Фрэнсис открыт. Ни капли моральных терзаний: он уже давно не воспринимает консьержа как жертву, он тает под его взглядом и питается его смущением, будто бы это самая дорогая сладость. Он сделает все, чтобы им обоим было приятно – потому что это единственный способ получить удовольствие самому, познать новые эмоции. Консьерж никогда не прикасался к нему сам, никогда не помогал достичь оргазма – изредка Фрэнсис мог кончить в процессе минета от перевозбуждения, поэтому сейчас, когда появился шанс получить немного тепла, он всеми фибрами нечеловеческой души желал, чтобы парень согласился. – Что ж, ты просил награды, – человек расплывается в сдержанной, довольной улыбке, приподнимаясь и стягивая с двойника брюки, отчего тот судорожно набирает воздух в легкие. Парень снова тянет руку вперед. Фрэнсис взволнованно принимает его пальцы во рту, жадно их облизывая, едва соображая, что должно происходить дальше. Он вожделенно следит за тем, как консьерж отбирает у него свои пальцы и тянет их вниз, смазывая Моссеса нечеловеческой слюной. – Это первый раз для нас обоих. Тебе может быть больно? – Да даже если будет больно, только не передумай, умоляю, – скулит Моссес в ответ, когда консьерж убирает руки и встает с него. Он неторопливо стягивает с себя одежду, наслаждаясь голодным взглядом связанного двойника.       Парень удобно располагается между согнутых ног Фрэнсиса, с интересом разглядывая оголенное тело. Как он и говорил на днях: выглядит как самая обычная картинка из учебника. Усредненно, без аномалий, аккуратно. Идеальная копия. – Постарайся не сильно шуметь, а то ко мне снова будут вопросы. – Не тяни...       Тонкие мокрые пальцы опускаются вниз, теплым медленным касанием проникая внутрь. Двойник шипит, выгинаясь, он цепляется зубами за свое плечо и пытается сдержать голос, возбужденно хныча. В голове фейерверк новых ощущений, а сделать он ничего не может: руками не пошевелить, а бедра парень крепко держит одной рукой. Конечно, при сильном желании это не помешает: но ему интересно издеваться над собой, позволяя человеку тянуть удовольствие столько, сколько тот сам захочет. – Ты перестарался с чувствительностью, – короткий смешок от человека заставляет Фрэнсиса задрожать. По ощущениям вокруг не осталось ничего, кроме его голоса и пальцев, плавными движениями ласкающих изнутри. Двойник не отвечает, он только пытается насадиться глубже и жалостливо тихо стонет от того, что парень не дает ему этого сделать, удерживая. – Тебе точно не больно? – Надо очень постараться, чтобы я почувствовал боль... – хрипит Моссес, на секунду удивляясь тому, как поменялся его голос. – Просто... Не останавливайся... – Плохо слышу, мне остановиться? – самым заботливым голосом спрашивает парень, ехидным взглядом прожигая красное лицо двойника. Он твердо решил поиздеваться, пока у него есть такая возможность, и, действительно, остановился.       Фрэнсис перестал ощущать себя доппельгангером. Даже не начал ощущать себя человеком. Он казался себе телом из сгустка возбужденных нервов, каждая клеточка которого желала одного – и этого одного не получала. Он пытался подвинуться ниже, получить больше, но парень вытащил пальцы, сверху вниз блестящим взглядом осматривая то, что он сделал с двойником, стараясь запомнить эту картину в мельчайших деталях. Смятая простынь, мокрое, красное лицо на кровати, тусклый свет из-за штор – такой кадр должен помещаться в элитных эротических журналах, а сейчас он полностью принадлежит ему. – Мне не нужна подготовка... Правда... – скулит Фрэнсис, кое-какой маленькой частью разума осознавая, что парень сейчас воспринимает его как другого человека, а не как неуязвимого охотника. Еще кое-какой частью он понимал, что не особо сейчас похож на этого "неуязвимого охотника". – Я выдержу, просто возьми меня...       Консьерж аккуратно наклоняется и оставляет на щеке двойника легкий, короткий поцелуй и отстраняется, непрерывно глядя на него. Фрэнсис дрожит, зрачки настолько широкие, что влажно блестящие карие глаза стали больше походить на черные. Искусственные синяки под глазами делают этот умоляющий вид таким трогательным, что парень сдается. Он, в отличие от Моссеса, сам себя мучать не хотел, а возбужденный член уже давно желал тепла и стимуляции.       Несколько резких, сильных движений: человек удобно укладывает таз двойника на своих бедрах и медленным, неторопливым толчком входит внутрь. Фрэнсис, едва себя контролируя, дергается, почти порвав веревку – парень напряженно тянется к нему одной рукой, прижимая побледневшие кисти рук к спинке кровати. Он не сдерживает дрожащего вздоха: горячо, мокро, туго. – Только не кончи так быстро, котенок, – раздается тихий охрипший голос у уха двойника, отчего тот тихо стонет. Ощущение еще ярче, чем от пальцев, и это почти сводит его с ума. – Попроси чего-нибудь попроще... – мурлычит Моссес. Консьерж прижимается к нему всем телом, удобно располагая голову у его шеи, и начинает делать первые несильные толчки, тяжелым дыханием опаляя кожу двойника. Трясущейся свободной рукой он хватается за талию фальшивого молочника и с каждой секундой двигается смелее.       Фрэнсис с большим трудом сдерживался, чтобы не быть слишком шумным: непривычная наполненность, странные, жгуче-приятные ощущения, запах его человека, в котором он тонул, не представляя, куда себя деть – так хотелось потянуть руки к собственному члену и почувствовать еще больше, но они были пассивно зафиксированы веревкой и сжаты крепкой мокрой человеческой ладонью. Он несмело двинул головой, вгрызаясь в плечо парня рядом.       Консьерж издает громкий стон и резко отстраняется, хватаясь за место укуса. Он не выходит, но злым возбужденным взглядом буравит оскалистую виноватую улыбку двойника. Крови нет, но кожа саднит тупой болью. – Еще раз так сделаешь, и я больше к тебе не прикоснусь, – процедил парень, продолжая более жесткие фрикции в полусидящем положении, не осмеливаясь приближать свое тело к двойнику. Тот мало соображал, о чем ему говорят. Фрэнсис виновато прикусил губу, дрожаще отвечая на толчки, стараясь насаживаться глубже в такт человеческим движениям. Консьерж снова начал слышать мурчание.       Моссес пытался что-то сказать, связать пару мыслей в голове, но только захлебывался стонами, едва понимая, что он стал слишком громким – пока его губы не были прикрыты мокрым неровным поцелуем. Парень не отличался особой выносливостью и начинал уставать, ускоряя движения и стараясь заткнуть Фрэнсиса. Тот цеплялся за его язык, жадно запоминая все, что он сейчас чувствует. Руки парня аккуратно потянулись вниз и обхватили член двойника: хватило пары движений, чтобы он кончил, бесцветной жидкостью изливаясь себе на живот. Мокро. Жарко. Консьерж не останавливается, хотя Моссес протяжно скулит ему в губы, мелко подрагивая.       Веревка рвется. Фрэнсис хватается за человеческие оголенные плечи, царапает их, задыхаясь, изводится, вжимаясь в кровать под резкими быстрыми толчками. Поцелуй продолжается, даже когда парень тоже доходит до оргазма: он едва сдерживает хриплый стон и остается внутри, обессиленно обнимая горячее тело двойника. Тяжелое дыхание и тихое мурчание. Усталость.       Спустя несколько минут двойник медленно приходит в себя, влажными глазами косится на парня и замечает красноватый след от укуса на плече – он тянется к нему и нежно вылизывывает, извиняясь. – Ты хочешь еще больше стать похожим на кота? – с усталой улыбкой спрашивает консьерж, наконец, находя силы встать. Когда он выходит из Фрэнсиса, чувствуя резкий холод комнаты, двойник разочарованно тихо вздыхает. – Ты говорил, что хочешь питомца... – потеряв всю свою ехидность, бурчит он и тянется к одежде. Внутри непривычно мокро, он ерзает на месте, привыкая к этому ощущению. – Мне было достаточно того, что было раньше. Но мурчание... довольно милое дополнение, – парень бросает Моссесу свою рубашку и неторопливо натягивает домашнюю одежду. – Вытрись. Потом постираю.       Двойник сидит тихо, стесняясь поднять глаза. Он полностью погружается в свои мысли, медленно осознавая, что происходило и что именно ему понравилось. Задумчиво вытирая с живота собственный прозрачный эякулят, он сдавленным голосом шепчет: – Это ведь не единственный раз?... – Что? – Я согласен всегда. Делай со мной что хочешь и когда хочешь, – открыто просит Фрэнсис, замечая, что после этих слов сердцебиение человека снова ускорилось. – Я твой.       Парень прикрывает лицо руками и устало падает на кровать рядом с двойником. – У тебя талант к любовным признаниям. Начни писать романы... – Это опять звучало как признание? – улыбается двойник, и тянется к человеку. – А если я попрошу меня обнять?       Консьерж издает тихий смешок и расставляет руки в стороны, позволяя Фрэнсису приблизиться и заключить его в тёплые объятия.