Загнанных коней убивает в Алжире

^^^       Вечерний ветер вплетается ему в волосы и треплет их, играясь. С каждым днём жара всё грубее входит в свои права, и его безответно радует, что весь грёбаный день они провели в этом бункере кракена: там было мёртво, но хотя бы не жарко. Брок затягивается куревом поглубже, стряхивает пепел на магистраль, по которой несётся его автомобиль. Позади садится солнце, и он мчится во тьму новой ночи. В голове на повторе крутится голос Солдата и последняя брошенная им фраза:       — Не подохни, командир. Ты чудной.       Промаявшись с ним весь день — и поучив, и потренировав, и сотню раз, кажется, почихвостив, — Брок сдал его на руки медикам. Единственное, не отказал себе в удовольствии заглянуть в помещение, соседнее с тем, в котором он с Солдатом познакомился. Оно представляло из себя небольшую комнатку с кучей пустых стеллажей и достаточно низким температурным режимом. В самом центре стояла металлическая хромированная криокамера для Солдата.       Второго выхода с минус седьмого этажа не было — это волновало Брока сильнее всего. За всё время своей службы, а в особенности за последние пять лет под щупальцем ГИДРы, он привык вызнавать даже то, что было далеко не по его душу. Именно поэтому теперь он был обладателем маленькой коллекции компромата на Наташу не старее последних восьми лет, а каждый новый книжный стеллаж вызывал в нём смутные подозрения о спрятанном выходе.       Но формально выхода, конечно же, не было.       Точно-точно.       — Ублюдок, ну… И где только его откопали, — задумчиво покрутив в пальцах тлеющий бычок, он затягивается вновь. Уже успев забыть о том, что находится с Джеком на защищённой линии, вздрагивает, услышав по громкой связи:       — Там же, где без вести пропал, подозреваю. Мутный он, Брок. Мутный и опасный, — Джек отзывается серьёзно и сурово, вздыхает. Они все неслабо вымотались за сегодня. Брок, словно с цепи сорвавшись, гонял их раза в три жёстче, чем на тренировках в ЩИТе. Это было оправдано в определенной степени: перед лицом нечеловечески сильного и быстрого Солдата не хотелось позволить своим ребятам упасть в грязь лицом.       Но они всё равно упали отчасти. В спарринге с Джеком Родригес неслабо приложился задницей, а Мэй, отбиваясь от него самого, умудрилась подвернуть лодыжку. Солдат смеялся. Не явно, конечно, за такое Брок ему зубы бы пересчитал слёту, но смешинок — этих сучливых, надменных — из его глаз было не убрать. Он тренировался, словно зверь, без устали, а выстреливал десять из десяти целей, и все — ровнёхонько в центр. Родригес мог с легкостью посоперничать с ним в тире, да и Таузиг мог бы стать для него хорошим противником в спарринге, только проверять и то, и другое Брок не решился. Сегодня своих парней к стрельбищу он так и не допустил. До спаррингов с Солдатом — тоже.       У него все ещё было слишком мало информации, и Джек был истинно прав — Солдат мутил воду, пряча что-то очень и очень важное. В какие-то моменты перед Броком мелькали и его сомнения, и сложности в обходе протоколов, но в общем и целом до конца было не ясно, что с ним делать и как обходиться.       Брок обходился, как привык — жёстко, сучливо и бескомпромиссно. За весь день тренировок Солдат успел заработать три сотни кругов по коридору этажа за выёбистость. Но на обеде получил свои две заслуженные смеси: теперь уже за старательность. Брок не знал, сколько энергетической ценности в его смесях, но отрицать того, что Солдат был прожорлив, было невозможно.       И здесь уже Брок мысленно радовался, что не ему приходилось готовить для него жрачку. А то так и помереть можно было с лёгкостью.       — Разберёмся, не ссыкуй, Джек. Из Боготы вылезли, и тут вылезем, — отщёлкнув бычок в окно, он выдыхает дым в последний раз и укладывает предплечье в проеме опущенного окна. На мили вокруг ни единой машины: ни позади, ни спереди, и он позволяет себе немного расслабиться. По бокам колосятся поля травы. Летний свежий ветерок прочесывает ее ласковым гребнем. А ему хочется домой. Запереться в своих крепких стенах, закрыться и, наконец, выспаться — этой ночью, спасибо сучливому засранцу, ему этого не удалось.       — Что ты намерен делать? Я за тобой хоть в Алжир, Брок, сам знаешь, но я должен знать, — Джек называет плохое слово, и Брок морщится. Покатав на языке комок горькой, с рвотным привкусом слюны, сплёвывает его в окно, уже даже не молясь, чтобы она не влетела в боковину его автомобиля. Стоит только зайти речи об Алжире, ему становится очень и очень похуй на всё.       На Джека, вряд ли ляпнувшего случайно, хочется посмотреть с раздражением, и Брок косится на телефонную трубку, закреплённую на магните у руля. Большего ему сейчас не дано: он отпустил весь СТРАЙК чуть раньше, не желая их мучить ещё час кряду, пока Солдату прочистят кишки, обмажут той мерзкой жижей сверху и засунут в его холодильник. К тому же, Солдат его почти слушался.       Главным здесь было «почти», естественно. До следующего обнуления Брок не то что мог спать спокойно, но мог… Что-то он мог точно. Мог готовиться к тому, что Солдат снова будет тупить и помнить только старые, вживлённые ему, кажется, под кожу инструкции. Ещё мог быть готов к тому, что придётся ему втолковывать заново те три уже созданных правила, а заодно придумывать и новые.       О, новые правила им нужны будут обязательно, потому что если вокруг Солдата не выстроить чётких границ, не перекрыть ему периметр и не сузить круг максимально, он с легкостью найдёт, где ему выебнуться. И Брок лгать себе не станет: его это восхищает и заводит.       А ещё дико бесит.       — Ничего. Сейчас — ничего точно. Давай выждем немного. Есть что-то ещё, я не знаю что, но жопой чую — это не последняя подляна от Пирса, — побарабанив по рулю кончиками пальцев, он вдавливает педаль газа чуть сильнее, и автомобиль с коротким тихим рыком ускоряется. Коротко цокнув кончиком языка о нёбо, продолжает: — В следующий раз попробую его в спарринге сам, там уже будет видно. Да и после первой операции понятнее станет, чего стоит эта золотая жопа ГИДРы.       — Если он тебя не убьёт случайно, ха, — Джек позволяет себе быстрый саркастичный смешок, и Брок вторит ему. Кивает пару раз. Впереди уже загораются огни Вашингтона, и ему приходится немного снизить скорость. Слова Джека протягивают в его разуме быструю цепочку ассоциаций, и наёмник с раздражением вспоминает, что в его холодильнике кончилось молоко. Ну конечно.       — Чтоб меня убить, ему придётся ещё постараться. Силёнок маловато. Скажи Кейли, что я всё улажу, но потребуется время. Это должно её успокоить, пока мы не разберёмся. Что думаешь? — перехватив руль другой рукой и потянувшись к пачке сигарет, он бросает быстрый взгляд на экран телефона. Джек тянет долгую паузу, не отвечает сразу. И Брок позволяет себе ухмылку: он прекрасно помнит, что Джек терпеть не может тот факт, что его жена считает Брока более авторитетным, чем он сам. Но, как говорится, нехуй было Алжир вспоминать, дорогой. Пусть даже Брок и является командиром СТРАЙКа, и Кейли права в своих умозаключениях.       Нехуй вспоминать Алжир, думает он так, словно бы успевал забыть его хоть на мгновение за последние двадцать лет.       — Думаю, что ты — сука, Рамлоу, — Джек понижает голос, но всё равно рявкает на него интонацией. Зубами скрипит, наверное, бедолага. Брок тянет к губам пачку, вылепляет из неё сигарету и чуть глумливо посмеивается. Лишь несколько секунд веселья ему удается выцепить себе, потому что следующим недосказанным вопросом Джек вбивает в крышку его гроба первый гвоздь. — Ты всё ещё…?       Он не договаривает, а Брок чуть сигареты не роняет. Его рука вздрагивает, автомобиль заносит немного на встречную полосу. Если бы у него была возможность создать вишлист тем, на которые он никогда не захотел бы разговаривать, там был бы только один пункт, и он был бы про Алжир. Потому что хоть они с Джеком и были похожи, их карьерные пути начались по-разному. Потому что тот ужас, что Брок пережил двадцать лет назад, невозможно было изжить, его невозможно было высказать, переварить и утрамбовать. И все те страдания, что он заковал в себе, невозможно было ни вырыдать, ни запить, ни выкричать.       Он всё ещё был там, в жаровне и со следами крови Патрика на лице и руках. Со следами крови всех, кого он предал.       — Да, Джек. Всегда. Не будем об этом больше, — «никогда» повисает в пространстве его автомобиля, и Брок жаждет верить, что Джек услышал его. Что Джек понял, принял и смирился. Если даже Брок смог смириться, мог кто угодно.       — Окей. Завтра как обычно наверх? — друг откликается согласием и сразу переводит тему. А Брок мгновенно осознанно вычищает из собственной памяти явные доказательства того, что Джек знает про Алжир — так ему будет на малость спокойнее и безопаснее в будущем. Уже выровнявший и машину, и самоконтроль Брок, наконец, закуривает. Но нет уже того лёгкого свежего ветерка в его волосах, да и воздуха, кажется, нет тоже. Той ночью ему снится жаркое пекло пустыни, кровь на руках и ледяная вода колодца — прячась от повстанцев с оружием, он просидел в ней тогда около суток.       Он видел только звёзды. И звёзды шептали ему тогда, что он выживет.       Что ж, солгали.       Какая-то его часть умерла там. И она точно была больше, чем его сердечная мышца или, может, вся его проклятущая шкура. ^^^       Не проходит и трёх недель, как их отправляют на первую миссию с Солдатом. Ещё в момент его пробуждения Брок морально готов к тому, что всё пойдёт по пизде, но то, что происходит в итоге, приводит его в состояние, граничащее с необузданной яростью. Он злится на Пирса, на Солдата, на вводные. Ещё бесится со своих людей, но много в меньшей степени.       В основном он злится на Солдата. И злость его не смягчается ни пониманием работы протоколов, вплавленных в чужую голову, ни отсутствием отточенной командной работы. На последнее у них даже времени не находится. Солдата будят, обнуляют, вымывают, кормят, выдают вводные, и они вылетают. Соседний штат поближе к экватору встречает их полуночным зноем и новым заданием по зачистке — встреча наркобаронов происходит ровно по часам в каком-то заброшенном всеми несуществующими богами захолустье.       Стоит ему только отдать приказ выдвигаться из укрытия, как Солдата уносит ветром в неизвестном направлении. И начинается искрометная, неконтролируемая задница. Он орёт по каналу связи на Джека и Таузига, материт Мэй, одновременно раздавая пиздюлей Родригесу и Солдату — его игнорирует только, блять, Солдат. Его ребята с чрезвычайной ситуацией справляются на отлично — если не считать Родригеса, чуть не подстрелившего Броку зад, и Таузига, решившего, что установка взрывчатки в пыльном, промасленном ангаре будет хорошей идеей, — выполняют и зачистку, и нужную информацию успевают перехватить, пока Солдат носится за своей собственной, неизвестной Броку целью по всему помещению заброшенного, заставленного частями сгнивших самолётов ангара.       Уже закончив и проверив все валяющиеся тела на предмет дыхания, Брок закуривает. Сигарета чуть не ломается в его пальцах, так сильно он её стискивает. Весь СТРАЙК предусмотрительно держится на некотором расстоянии. Объявившийся из тёмного угла Солдат только тупит привычно и лезет на рожон.       — Командир, отчёт по выполненной миссии. Цель… — он замирает напротив, и хотя часть его лица закрыта маской, Броку прекрасно видны его глаза. У него руки чешутся врезать по каждому. Он еле сдерживается, рявкая:       — Пошёл нахуй от меня, блять, пока я не подстрелил твою тупую башку. И отчёт свой себе в задницу засунь, да поглубже. Ты… — шагнув вперёд и ткнув пальцем в жёсткий нагрудник, он отдёргивает руку, встряхивает ею и трясёт. Палец отзывается ноющей болью. А Солдат, оторопевший от такого наезда, замирает. Смотрит только, и в полутьме Брок не различает его эмоций по взгляду. Это спасает Солдата, потому что только заметив потерянный взгляд сейчас, Брок вряд ли сдержался бы.       — Командир. Квинджет на подлёте, — сбоку раздаётся уверенный голос Таузига, и Брок сплёвывает на пыльный бетон. Дёргает головой, давая им разрешение выдвигаться. Им всем, но не Солдату. Ему он отдает лишь быструю словесную пощёчину:       — На базе поговорим. Если я ещё, блять, захочу слушать тебя после сегодняшнего. Живо в квинджет, — отщёлкнув ещё тлеющую сигарету в пустую пачку, он закрывает ту резким движением и проходит мимо Солдата. Задевает его плечом попутно — Брок и сам чувствует, что буквально нарывается. Солдат, к его большому, блять, сожалению, на тычок не реагирует. Он материализуется за его левым плечом, молча и грозно.       До базы добираются в тишине. У Солдата по плану ужин и заморозка, но Брок распугивает обоих медиков таким отборным матом, что они затыкаются, ещё даже не начав с ним спорить. Он запирает придурка в камере, выдаёт ему смесь — только одну, и по глазам Солдата видно, что ему это не очень нравится, — а после захлопывает дверь с такой силой, что была бы она не такой крепкой, точно развалилась бы. На часах только-только грянула полночь, и поднимаясь в лифте на свой этаж, он жёстко говорит:       — Сейчас домой. Выспаться, высраться, вымыться — и завтра в девять чтобы были здесь. Первый опоздавший готовит обед, все последующие пишут за всю команду отчёты год. Как поняли? — стоящий за его спиной СТРАЙК отзывается нестройным согласным мычанием. Джек вздыхает, но никак не комментирует произошедшее. Хватает и его вздоха. Стоит лифту остановиться на этаже с его, Брока, кабинетом, как он говорит: — Чудно. А теперь с глаз моих нахуй съебали. Видеть вас не могу, блять, дебилы.       Он выходит из лифта, грубыми, резкими шагами доходит до своего кабинета и первым делом включает глушилку. Пока срывает с себя одежду, чтобы убраться в душ, даже не пытается сдержать матов и брани — случившееся выбесило его до белого каления, и успокаиваться Брок не желает. Он прекрасно понимает, что им во многом повезло, что никого не ранили. А ещё понимает, что случившийся прокол — его ответственность.       И это взбешивает лишь больше. Потому что он не имеет права на такие проколы. Не после Алжира, блять.       Следующие полчаса он пишет отчёт-объяснительную. Будучи куратором Солдата и командиром, Брок сам себе разрешает нарушить инструкции. Пирсу такой поворот событий понравится вряд ли, но Пирс может отсосать ему хоть дважды, потому что один хер, если они все сдохнут — и Солдат в том числе, — ему же хуже будет. Расписав на целый лист А4, почему ему необходимо дополнительное время на общие тренировки СТРАЙКа с Солдатом и как «охуенно» прошла сегодняшняя миссия, он поднимается на первый этаж, в бухгалтерский отдел. Там уже пусто, свет везде выключен, и ему приходится самостоятельно отсылать факс несуществующей секретарше Пирса — это тоже бесит, но уже не так сильно.       Ему по самую макушку хватает того факта, что Солдат кидается на него после побудки и вряд ли запоминает его лицо и статус из-за обнуления. Судя по тому, что это повторяется уже второй раз, вырисовывается тенденция, и она Броку отнюдь, совершенно, блять, не нравится. Потому что каждый новый раз ему приходится отстаивать свой авторитет перед Солдатом заново, и сколько бы тот ни был таким опасным и горячим в своей агрессивности, это изрядно утомляет.       Догадку о том, что Солдат кидается на него намеренно, забавы ради, Брок даже не рассматривает, чтобы в приступе гнева случайно не пристрелить это чудовище. Забавы ради.       Утром он просыпается с более спокойным и глобальным пониманием случившегося. Мысль о том, что Пирс, как начальство, может запросто пристрелить его за нарушение должностных инструкций, Брока веселит и не более. Из того, что он успел узнать у медиков, так, между делом, ни один командир у Солдата не задерживался дольше первой же миссии. Брок пережил уже две побудки, и это было лучшим результатом.       Как обычно он был лучшим.       Спустившись в кухню после небольшой разминки и душа, он находит в холодильнике полный пакет молока. Все остальные продукты тоже на месте, и у Брока медленно закрадывается теория: Солдат помнит после побудки и обнулений больше, чем пытается показать. Вопрос с тем, какого чёрта, стоило только его вчера разморозить, он вновь кинулся на Брока, конечно, остается открытым, но в остальном… Чего-то Солдат не вспоминает точно, да и сильно послушнее не становится, но раз он не влез к нему в квартиру вновь, значит, приказ Брока ему запомнился.       Это безотчётно радует в долгосрочной перспективе — возможно, со временем ему удастся научить это ебанутое животное вести себя подобающе. И слушаться, блять, беспрекословно.       До этого момента ещё, конечно, топать и топать. Он приезжает на базу к восьми, паркуется между байком Мэй и джипом Таузига. Вначале заходит в свой кабинет, в надежде найти там распоряжение от начальства. Пан или пропал, как любил говаривать Патрик в подходящих и не очень ситуациях, слишком давно, чтобы Брок ещё помнил об этом. Но он помнил. Он будет помнить всегда. На столе в его кабинете он находит новые вводные. Строки текста рассказывают ему о запланированной на сегодня тренировке полным составом в зале и в тире и вечерней заморозке Солдата — Брок хмыкает скептично. Запланированной, ага, как же, блять.       Расслабляться не приходится, потому что ему все ещё может не очень приятно прилететь за его самовольную выходку, но такая мелкая победа хорошо бодрит. Мельком, уже спускаясь к Солдату на этаж, он даже задумывается о том, чтобы не ругаться сильно на сегодняшней тренировке. Стоит только дверям раскрыться и выпустить его на адовом этаже, эта мысль пропадает со скоростью звука.       Привычно выкрашенные стены вызывают раздражение.       Потянувшись к карману защитных штанов, он достает оттуда связку ключей от камеры Солдата и позвякивает ими по ходу. Из первой закрытой двери без надписей слышатся незнакомые голоса — все та же охрана, которой он в глаза не видел ни в прошлую побудку, ни в эту. Если все камеры действительно выключены, их нахождение на этаже — чистая формальность. Но для чего-то они ведь сидят здесь?       Пирс — слишком напыщенный и умный ублюдок, чтобы делать что-то без определённой надобности. Брок косится на дверь, пока проходит мимо, щурится задумчиво и вновь помечает себе на будущее как-нибудь заглянуть внутрь. Знакомства ради, а не драки для.       — Подъём, принцесса. Время получать пиздюли от вышестоящего начальства. Отчёт по состоянию, — пройдя в помещение с камерой и быстрым движением руки в кармане активировав глушилку, он подмечает мгновенно подорвавшегося с постели Солдата. Тот выглядит в разы чище, чем вчера, но одежда на нем всё та же. Простынь чистая, подушка тоже. Похоже, он выходил, чтобы вымыться, — эта мысль Броку не нравится в своем истоке. Наличие ещё одного командира, которого Солдат слушается, слишком неудобная — смертельно неудобная — перспектива на будущее.       — Голод. Командир злится, — встав по стойке смирно, Солдат дожидается, пока его камеру откроют. Но даже после этого он не торопится сходить с места. Брок кивает, довольный, и опирается плечом о дверной проём. Переплетает руки на груди.       — Командир злится, потому что ты, тупица, не умеешь работать в команде. Вчерашний инцидент поставил под сомнение твой профессионализм. Сегодня дам тебе возможность исправиться. Не исправишься — отправишься дальше по рукам. Потому что я с этой хуйнёй маяться не буду. Дрессировать собаку, не поддающуюся дрессировке, бесполезно, легче её пристрелить. Как понял? — сунув ключи назад в карман на бедре, он поправляет перевязь с кобурой на груди. Затем бросает на Солдата быстрый взгляд. Тот выглядит недовольным, суровым. Отвечает:       — Понял, — дополнительно кивнув, он дожидается, пока Брок отступит в сторону и направится к выходу. Далеко от кобуры Брок руку не убирает, притворяясь, что все ещё поправляет перевязь. Он готов среагировать на любую агрессивную хуйню со стороны Солдата. Тот подкидывает повод: — Командир пиздит, не уйдёт. А если уйдёт, получит пулю меж глаз. За нарушение протоколов положено…       Разразившись громким грубым смехом, Брок машет назад ладонью и даже не дослушивает эту механическую болтовню. Он направляется к кухне, чтобы найти там Мэй и Таузига, играющих в карты за столом. Откуда они взяли колоду и как долго здесь маются, ему не интересно. Выданные всем четверым ещё вчера утром пропуска дали им доступ на этаж, а остальное для Брока не имеет значения. Своим людям он доверял беспрекословно.       И карточная партия с утра пораньше ничуть его не смущала.       — Доброе утро, командир, — Мэй бросает ему взгляд и быструю улыбку — проверки ради. Брок в ответ скалится добродушно, сразу замечая, как расслабляются её плечи. Чёртова хитрая кошка перенастраивается на его настроение за секунды, хотя он бы и руку дал на отсечение — она готовилась получить пиздюлей с утра пораньше и вряд ли рассчитывала на его хоть относительное добродушие.       Такового у Брока и не было, но пока что — до завтрака Солдата и до первой кружки крепкого кофе — он не собирался начинать месиво. К тому же, собрались ещё не все.       — Ага. Солдат, за стол. Таузиг, что по продуктам? — пройдя мимо них к холодильнику, он достает один из стаканов со смесью наугад. Пробует — сегодня ему выпадает банановый вкус и внутренне удовлетворение от того, что медики не стали выёбываться и послушались его дольше одной трёпки.       Хоть кто-то ещё, блять, слушался его дольше одной трёпки.       — Всё по списку купил. Не уверен, что Родригес сможет это приготовить. У него руки из жопы, — Таузиг откликается, даже глаз не поднимая от карт. Брок тихо ржёт, согласно покачивая головой. С большей вероятностью опоздает именно Родригес, а раз так, значит, горелый, безвкусный обед им обеспечен. Но ради наказания за вчерашнее это ещё самое меньшее, что с ними может случиться. С ними со всеми и с Родригесом в частности.       Уже ждущий его за столом Солдат — он уселся на то же место, что и в прошлый раз — смотрит не мигая. Вначале Броку в глаза, после на стакан в его руках. Брок усаживается напротив и не торопится отдавать ему стакан. Говорит:       — За нарушение протоколов твоего командира только по головке погладили и разрешили весь сегодняшний день тебя гонять в хвост и в гриву, принцесса. Поэтому свои угрозы можешь сглатывать. Я подохнуть не боюсь. Потому что протоколы нужно уметь нарушать, — быстрым движением подмигнув ему, Брок пускает по столу стакан со смесью. Добавляет: — Жри давай. Не наешься — вторую сам возьмёшь. Как понял?       Солдат ловит смесь, опускает глаза к стакану на несколько мгновений. После поднимает на Брока вновь. Его нерасчесанные волосы висят по бокам от его лица, щетина тёмным пятном прячет нижнюю челюсть. А в глазах снова сопротивление. Он уже начинает:       — Нарушение протоколов… — и Брок почти взвыть готов с утра пораньше. Он закатывает глаза, выходит из-за стола. Ему хочется кофе и хоть немного тишины. Без этих механических, отточенных фраз и серого, смятенного взгляда. Ебучее программирование мозгов вызывает тошноту.       — Правило второе повторить, — бросив резкий приказ, он вновь тыкает наугад в кнопки кофемашины. Разворачивается к ней спиной. Мэй с Таузигом стараются не подавать вида, но они прислушиваются к их разговору. Наёмница то и дело бросает быстрый взгляд вначале на Брока, после на Солдата.       — Правило второе: старые протоколы игнорировать. Командир, — Солдат повторяет, вновь смотрит на смесь. Он все ещё не начал пить, сомневается и ждет чего-то. У Брока под рёбрами скребется желание ему хорошенько врезать, но реализовывать он его не станет точно. Возможно, именно из-за этого Солдат и переживает. Брок не знает, лишь кивает в ответ, подтверждая правильность повторённого правила, и ждёт. Солдат ждёт тоже недолго. После медленнее и тише повторяет: — Не наемся — возьму вторую сам. Понял, командир.       А затем смотрит опять. Его серый взгляд прошивает Брока слишком очевидным, ярким испугом, и как Солдат ни пытается, ему не удается его спрятать. Брок осторожно, стараясь не делать телом резких движений, говорит:       — Заебись, принцесса, высший балл тебе за работу когнитивных функций. Жри уже.       Солдат пару раз моргает, осмысливает новый приказ и, наконец, прихватывает губами трубочку. То, как быстро он перестраивается с сучливого засранца на непонимающую вводимых указаний машину, Брока немного нервирует. Поведя плечом, он переводит взгляд к играющим в карты ребятам. Пока готовится кофе, Брок скучающе наблюдает за игрой. Время всё ближе подкрадывается к девяти. Первый глоток кофе он делает под аккомпанемент предложения Мэй поспорить, опоздает ли Родригес сегодня. Не проходит и секунды, как дверь кухни распахивается: на пороге Джек и Родригес. Таузиг коротко комментирует:       — Я выиграл, — и одновременно с этим бьёт карты Мэй последней парой своих козырных мастей. Брок хмыкает. Вероятность того, что Таузиг нарочно выждал их прихода, крайне мала, но наёмнику очень хочется так думать. Ему нравится наделять Таузига чуть большей саркастичностью, чем присуща его обычно спокойному лицу — это остается тем немногим, что Брока ещё веселит.       — Ой, да пошёл ты, — Мэй сбрасывает руку рубашками вниз на стол и откидывается на стуле. В её картах только мелкие масти. Ни одного козыря Брок среди них не замечает. — Командир, скажи ему, а! Он опять мухлюет, — надувшись, словно мышь, Мэй пристально смотрит на него. Брок скользит взглядом по переплетенным в высокую прическу косам на её голове, после бросает быстрый взгляд к патлатому Солдату, но оставляет это без комментариев. Придёт время спаррингов, кто-нибудь цапнет Солдата за волосы, и вот тогда он посмеётся — жёстко и сучливо.       — Ну-ка, сдрысни, мелочь… — обойдя стол с кружкой в руках, он легко пихает Мэй бедром, и та мягко спрыгивает с высокого стула, освобождая ему место. Брок усаживается напротив Таузига, ставит кофе и пощёлкивает костяшками пальцев. Уже усаживающийся на диване Родригес неожиданно подаёт голос:       — Опять проебёте, командир. Хоть ставки не ставьте в этот раз, а.       — А ну, цыц с задних рядов! — вскинув Родригесу средний палец, он рявкает себе за спину. После обращается к Таузигу: — Мешай и раздавай, громила. Карты бросим и пойдём в зал. У остальных есть время решить, кто готовит обед, раз уж вы сегодня все приперлись вовремя.       — Что насчёт тебя самого? — Джек перекидывает автомат за спину, подходит к кофемашине, тоже нажимая какие-то кнопки. Брок чуть морщит нос и почти отсчитывает мысленно секунды до начала всеобщего гвалта. Весь СТРАЙК далеко не в тайне обожает его готовку, и не обходится ни одного праздника или общего внеуставного сборища без пасты или мягкого, нежного мяса, приготовленного его умелыми руками. И каждый раз, как выпадает возможность скинуть кухню на него, они её отнюдь не упускают.       — Я за! — Родригес отзывается из-за спины, кивком ему вторит Таузиг. Брок вскидывает глаза на Джека. Тот ухмыляется по-сучьи, зараза, и плечами пожимает, словно он тут вовсе и ни при чем. Брок даже сказать ничего не успевает, как на его плечо опускается узкая ладонь Мэй. Она спускает руки ему на грудь, оставляя свисать с плеч, ставит подбородок на макушку и просит:       — Командир, ну пожа-а-алуйста, — каждый раз, как она использует эту просящую интонацию, Брок притворяется, что это действительно его уговаривает. Скорее всего, Мэй об этом знает. Ох, нет, она точно об этом знает. Они все знают, что интонация работает лишь тогда, когда ему действительно хочется согласиться.       Подхватив со стола свои шесть карт, Брок бросает быстрый взгляд в сторону молчащего Солдата и уже хочет посмотреть, что попалось ему на руку. Не успевает. Солдат странным взглядом смотрит чуть выше его плеча, на Мэй, и стакан в его руке неожиданно жалобно поскрипывает. Мэй почти незаметно напрягается от этого звука, у Джека, стоящего подле кофемашины, каменеют плечи. Таузиг притворяется отстранённым, но поводит плечом, проверяя, на месте ли автомат. Откинувшись на спинку стула и заставив Мэй отступить немного назад, он поворачивает голову к Солдату полностью, перехватывает взгляд.       — Хочешь что-то сказать, Солдат?       Тот тупит взгляд в пол, задумчиво хмурится. Волосы немного прикрывают его лицо, а после из-за них раздается сухое:       — Никак нет, командир.       Брок хмыкает коротко и возвращает свой взгляд к картам. После укладывает их в руке, задумчиво. И подмечает краем глаза: Солдат всё ещё смотрит в пол.       — На шикарное застолье не рассчитывайте. Тут вам не фешенебельный ресторан, — натянувшаяся атмосфера разряжается резким, быстрым движением, стоит ему только заговорить. Таузиг поправляет стопку карт на столе, Джек усаживается подле него с кружкой кофе. Успев благополучно забыть про свой собственный, Брок тянется к кружке и слышит со спины довольный вскрик Родригеса. Судя по грохоту и скептичному взгляду Джека, тот чуть не валится с дивана — почти сорок лет человеку, а нет-нет, но иногда Брок задумывается прикупить Родригесу памперсы. Для профилактики.       — Я б пару щупалец съел, вкусно, наверное, — выкладывая перед Броком первую карту, Таузиг поднимает к нему свои тёмные глаза с густыми нависшими над ними бровями. Его взгляд не выражает и сотой доли иронии или шутки, но Брок смеётся да скалится. А Джек дёргается, словно вспомнив что-то. Говорит, наблюдая за игрой:       — Кстати о щупальцах… Херня какая-то происходит, Брок. К нам сегодня влез кто-то, Лили разбудил, — он напряженно качает головой, а Брок, уже отбив подброшенные Таузигом карты, замирает. Подбородок Мэй неприятно упирается ему в макушку, но это самая меньшая из его нынешних проблем. Сдвинув отбитые карты кучей в сторону, он, не глядя, подкидывает несколько Таузигу в ответ. Взгляда от Джека не отрывает, продолжая слушать: — Она не испугалась. С утра сказала, что это был кто-то большой, в маске. Хотела подарить ему своего мишку, но мудила не взял. Кейли говорит, что ей приснилось, скорее всего, но я…       — Молоко выпил? — Брок добирает руку до шести, после того как Таузиг отбивается, и медленно-медленно поворачивает голову в сторону Солдата. Тот, сука, даже не смотрит на него. Перед ним стоит уже второй пустеющий стакан со смесью — когда только успел взять, бесшумный, — и он неторопливо пьёт через трубочку.       Джек быстро мечется взглядом между ними. До него доходит довольно скоро, и он ставит кружку на стол с таким треском, что Брок мимолётно удивляется, как она не раскалывается. Медленно, глубоко вдохнув, Джек выдавливает злобно:       — Весь. Ебучий. Пакет, — он каменеет на своём стуле, стискивает свободную руку в кулак. Брок ощущает, что ещё мгновение, и Джек просто кинется на Солдата прямо через стол. Он поднимает ладонь, притормаживая его жестом, и рявкает:       — Солдат. Отчёт по ночной вылазке.       Мэй за его спиной выпрямляется, негромко шуршит ремень её автомата. К ней Брок не оборачивается, вместо этого смотря лишь на Солдата. Тот поворачивает к нему голову, немного удивленно моргает — весь такой невинный и преданный этими грубыми домыслами. Только нихуя Брок ему не верит, и уже через десяток секунд оказывает прав. Солдат отвечает медленно, нарочно растягивая слова:       — Потому что протоколы нужно уметь нарушать, командир, — он давит широкую, сучливую усмешку. И Джек дёргается резким, быстрым движением вперед. Он пытается схватить Солдата через стол, но тот легко отскакивает назад, даже не спотыкаясь об рухнувший от его движения стул. Мэй вскидывает автомат, направляя на Солдата дуло. Со спины то же самое делает Родригес, судя по щелчку.       — Ах ты блядище! А ну сюда иди, я тебя сейчас выпотрошу, блять! — оттолкнувшись назад, Джек со скрипом отъезжает от стола немного и тоже вскидывает автомат. Брок поднимает ладонь к лицу, трёт пальцами переносицу и вздыхает. На несколько секунд воцаряется тишина: Джек тяжело дышит, но без приказа он не посмеет выстрелить в замкнутом пространстве кухни. Без приказа никто из них не посмеет выстрелить.       Солдат не дёргается и ни на кого не кидается. Ещё отскакивая от стола, он успел захватить с собой стакан с оставшейся смесью и просто стоит и продолжает пить. Сюрпает немного, нарочно и точно издеваясь над взведёнными нервами Джека. Брок бросает на него быстрый взгляд — Солдату очень даже комфортно на прицеле трёх автоматов.       Смесь в руке, а остальное похуй, видимо.       — Опустить автоматы. Джек, остынь, — позаботившись о том, чтобы Таузиг не успел подсмотреть его карты, Брок разворачивается боком к столу и укладывает ноги на стоящий рядом стул. Только сейчас у него мелькает быстрая мысль удивления: Таузиг даже не дёрнулся лишнего раза, ни автомат не вскинул, ни напрягаться не стал. Непонятливо нахмурившись, Брок дёргает головой и решает вначале обратиться к Солдату. Естественно только после того, как все три автомата опускаются. — Причина вылазки, Солдат.       — Интерес.       — Интерес, значит… Перед кем отчитывался по собранной информации? — оперевшись предплечьем на спинку стула, он смотрит Солдату в глаза. Тот пожимает плечами, вновь сюрпает смесью. Со стороны Джека раздается нечленораздельная брань. Брок повторяет жёстче: — Кому была предоставлена собранная информация, Солдат?       Солдат вздыхает и, сука такая, глаза закатывает. После смотрит на Брока, говоря спокойно:       — Вводные отсутствовали. Причина вылазки: интерес к командиру и его подчинённым. Доступ к данной информации есть только у Солдата. Командир, — неловко прихватив двумя железными пальцами край кармана на защитных брюках, он уже хочется потоптаться с ноги на ногу, но удерживает себя. Смотрит с легким вызовом, через силу.       Брок оборачивается к Джеку. Тот выглядит взбешённым, но, по крайней мере, уже в состоянии себя контролировать. Он скалится в ответ, и Броку остается только понимающе кивнуть.       — Самоволка значит, Солдат… — медленно перекатив голову по плечам, Брок вновь глядит на Солдата. Тот замирает на середине глотка. В его глазах мелькает быстрое, словно убегающая кошка, удивление, а после — эта ебучая потерянность. Брок продолжает: — Приказа покидать этаж не было. Был приказ спать и набираться сил. Значит, самоволка, принцесса. А за самоволку полагаются пиздюли.       — Правило второе: старые протоколы… — Солдат пробует наугад отбиться, но в этой карточной партии он метафора Мэй: все карты на руке уж слишком малы. И Брок обрывает его слова смехом — жёстким и беспринципным. Подавшись туловищем вперёд, он спрыгивает со стула, в три быстрых шага доходит до Солдата и забирает у него стакан. Там, судя по весу, остается ещё половина смеси, и несколько секунд Солдат смотрит на отобранную еду с мелким, подавленным негодованием.       — Правило второе про твои старые протоколы, а не про мои, принцесса. Мне правила не нужны, я устанавливаю их сам. И как видишь, все вокруг таким положением дел очень довольны, — мотнув головой себе за спину и указав стаканом на Родригеса, он дожидается, пока Солдат оглядит всех, а после добавляет: — Я говорю опустить оружие — и они опускают. Я говорю подождать и не бросаться сломя голову в ангар с наркобаронами — и они, сука, ждут. Это дисциплина, принцесса, и пока ты ей не научишься, будешь наматывать круги по этажу. У тебя пятнадцать минут, чтобы обежать этаж по периметру пятьдесят раз. Не успеешь — смесь свою назад не получишь. Как понял?       Солдат хмурит брови, смотрит на него, после на смесь в его руках. Его железная рука сжимается в кулак, приподнимается немного — Брок видит, как Родригес у него за спиной вновь поднимает автомат, но сам даже не думает напрягаться. Его ежовые, колючие рукавицы на Солдате прекрасно работают — он может хоть наизнанку вывернуться со своим сопротивлением, но главный здесь Брок.       — Понял. Командир, — развернувшись, он направляется к выходу из кухни. Двери за собой не закрывает, сразу срываясь на быстрый бег. Брок возвращается за стол, отставляет стакан к другому, пустому, а после кладет карты рубашками вверх на стол. И заводит руки за голову, говоря:       — Поздравляю. К следующей побудке ждите у себя полуночных гостей. У меня он уже был, молоко выжрал, напугал и нервы потрепал, у Джека — тоже. Следов он не оставляет, двигается бесшумно. Если утром проснётесь и подумаете, что вам приснилось, значит, не приснилось, — смотря только на Джека, Брок медленно качает головой. Джек кусает щеку изнутри с такой силой, что вот-вот, кажется, прокусит к чертям. После подхватывает кружку и запивает собственную злобу кофе.       Мимо открытой двери проносится тень Солдата. Его шаги почти бесшумны, что при его комплекции кажется невозможным — лишь кажется.       — Если он… — Джек заводит автомат за спину и упирается кулаком в стол. Брок вновь качает головой, говоря:       — Не сделает он ничего. Сучиться будет, вредить — навряд ли. Но нарываться не советую, — покосившись взглядом на брошенные карты, Брок подбирает их назад. Перед ним тут же ложится пара мелких, подкинутая Таузигом. Брок вздыхает, выбирает, чем бы отбиться. Из-за спины раздается недовольный, преувеличенно раздосадованный голос Родригеса:       — Ну пиздец. Даже не поебаться теперь спокойно, если этот неожиданно припрется…       — Не переживай, ему вряд ли будет какое дело до твоей ебли с мягкими игрушками, — Мэй фыркает, опирается на плечо Брока предплечьем и заглядывает ему в карты. Хмыкает. Из-за спины Родригес ещё ворчит что-то недовольное, Брок посмеивается. Но бросает на Джека быстрый взгляд вновь. Тот выглядит суровым и замкнувшимся, только Броку с этим поделать нечего.       И представлять, что бы почувствовал он, если бы это чудовище завалилось к его маленькой дочери, ему совсем не хочется. ^^^       Солдат успевает пробежать пятьдесят кругов своего наказания за отведённые пятнадцать минут, допивает свою смесь, и они перебираются в тренировочный зал. Брок заведомо проигрывает Таузигу в карты, и Родригес смеется заливисто, весело. Засранец получает десять подходов на ноги, но даже это не уменьшает его веселья.       В тренировочном зале свежо и светло. Он быстро раздаёт указания и с лёгкой скукой косится на часы. До обеда ещё далеко и дальше, а наблюдать за чужой разминкой совершенно не интересно. Сняв перевязь с пистолетом — предварительно бросив быстрый взгляд на занятого упражнениями Солдата, — он отжимается, приседает. Хочется чего-то интересного, кусачего, как было в момент самого первого пробуждения Солдата или после, когда Брок подрался с ним в его камере тем утром. Синяки, что он набил себе о бетонный пол, уже сошли. Осталось только воспоминание скользящей по бедру ладони.       Стоило Солдату появиться в его жизни лишь раз, и это почти ничего не поменяло. Брок внутри себя именовал это профессионализмом, пока его уже не мёртвое либидо только скучливо позевывало, хитро блестя глазами. Уж что-что, но трахаться на работе он не собирался. С Солдатом — тем более.       Только у Солдата, видимо, были свои планы. Быстро выполнив свою норму разминки, он подходит к Броку и останавливается высокой массивной скалой рядом. Молчит и смотрит какое-то время, как Брок, зацепившись ногами за шведскую стенку и повиснув вниз головой, подтягивает туловище к коленям. Наёмник замечает его, в очередной раз опустившись вниз головою, и вздрагивает. У Солдата намечается привычка подкрадываться бесшумно — Броку это очень сильно не нравится.       Опустив руки и уперевшись ими в пол, он снимает ноги с перекладины, слабо отталкивается и ловко опускается на корточки. Выпрямившись, отряхивает руки.       — Спарринг, командир, — на лице Солдата вновь это сучливое, игривое выражение. Он пробегается по Броку взглядом снизу вверх, облизывается. По его виску скатывается пот, над верхней губой собрались капельки пота поменьше. Он уже выполнил свои упражнения, но не выглядит даже на сотую долю уставшим. Это Броку не нравится тоже.       — Спарринг… — заинтересованно окинув Солдата взглядом, он хмыкает, разминает шею. Солдат в привычной футболке цвета асфальта и тёмных штанах. Его железная рука, уже примелькавшаяся взгляду, даже не выбивается из общего вида. Насколько она опасна, Брок старается не забывать. Слишком отчётливо помнит, как ощущаются прохладные металлические пальцы на горле. — Ну пойдём, посмотрим, из чего ты слеплен, принцесса. Всем пятиминутка отдыха, дайте нам место, — обратившись к своим наёмникам, он указывает Солдату на маты, выстилающие пол зала. Прежде чем развернуться, Солдат по-блядски скалится и облизывается.       Полностью проигнорировав дрожь, пробежавшую по пояснице от вида чужих мягких губ, так, сука, восхитительно изгибающихся, Брок поводит плечами. Затем выгружает из карманов всякую ерунду там валяющуюся: связка ключей, пара карточек, включённая глушилка и ещё какая-то мелочь отправляются на скамейку. СТРАЙК рассаживается по периметру. Джек подхватывает автомат так, словно не в силах от него оторваться, и Брок одёргивает его:       — Оставь это. Это дружеский спарринг, да, Солдат? Дерёмся вполсилы, — проследив, чтобы Джек отложил оружие, он следует за Солдатом к центру зала. Нетерпеливо пощёлкивает костяшками, вновь поводит плечами. Солдат оборачивается, становится в стойку и интересуется:       — Что такое «дружеский»?       — Нет, ну ты сука, принцесса. Точно сука, — Брок только ядовито ухмыляется. Он не задерживается в стойке, торопясь напасть и проверить первую тактическую модель. Вскинув кулак Солдату в лицо и предчувствуя, что тот закроется, Брок бьёт другой рукой ему в печень. Его удар встречает каменный пресс, а Солдат этого, кажется, даже не замечает. На его лице не отражается и доли болезненности, зато железная рука уже замахивается. Удар в лицо он перехватывает другой, притягивает Брока за кулак к себе, чтобы ударить железной в лицо. Броку удаётся увернуться, только плечо задевает по касательной. Зашипев от боли, он упирается одной ногой в пол, а после бьёт коленом другой Солдату в живот. На мгновение они оказываются слишком близко, губы Солдата двигаются — это Брок успевает заметить. Но к чуть хриплому шёпоту оказывается не готов.       — Командир… — Солдат шумно выдыхает ему в ухо, и Брок закручивается юлой и выворачивается из захвата. Он оказывается у Солдата за спиной, быстрыми движениями наносит удары по лопаткам, а после пытается подбить колени — безуспешно. Солдат даже не пошатывается, оборачивается и бьёт Брока железной рукой в грудь.       На секунду Брок давится собственным дыханием. Он даже не успевает заметить, как отлетает на маты — повторный удар со спины выбивает его лёгкие с обратной стороны. Он захлёбывается болью и воздухом, хрипит. Мелькнувшая перед глазами тьма рассеивается, давая ему возможность проморгаться. Стоит только поднять голову и ощупать маты рядом с собой, как он видит присевшего на корточки Солдата — он слишком близко и снова смотрит этим своим взглядом.       — Ты… — Брок поднимает взгляд выше, видя Таузига, стоящего над Солдатом и приставившего ему к затылку дуло автомата. Похоже, он успел среагировать раньше остальных. Только Солдату это совершенно побоку. Он поднимает руку, быстрым, неумолимым движением сгребает в ладони яйца Брока и говорит:       — Слабак ты, командир. — от крепкой, безболезненной хватки Брок вздрагивает и стискивает зубы. По позвонкам бежит искра возбуждения, низ живота выкручивает забытым и приятным ощущением.       — Встал и отошёл. Живо. Солдат, — процедив сквозь зубы, он щурится, поджимает губы до побеления. Солдат хмыкает, снова облизывается. Убирая руку, он прощальным жестом проходится большим пальцем по члену Брока. Его взгляд пытается залезть Броку под кожу — тот не позволяет.       Даже если очень и очень хочется.       Солдат отступает на пять медленных, выверенных шагов, и Брок медленно садится на матах. Показав Таузигу, чтобы опустил оружие, он пару раз бьёт себя кулаком в грудь, откашливается. Наблюдающий за ним Солдат интересуется:       — В четверть силы, командир?       И скалится, сучёныш. Брок иронично хрюкает от смеха и поднимается на ноги. Отвечает:       — Пасть шире разевай, принцесса. Спарринг вполсилы. Будешь сучиться, получишь током по яйцам. Как понял? — опустив руки к бёдрам, он вытаскивает две палки-электрошокера и прокручивает их в ладонях. Солдат немного хмурится, смотря на его оружие, почти делает шаг назад, но сам же себя останавливает. Сделав пару шагов в сторону, разминаясь и подпрыгивая немного, Брок добавляет: — Не будешь сучиться, током не въебу. Как понял?       — Понял. Командир.       Солдат кивает, стискивает зубы, поигрывая желваками. В этот раз Брок не кидается. Он неторопливо кружит по матам, выжидает. Тактика нападения в драке с Солдатом не работает, и он решает в этот раз остановится на другой. Солдат долго не выдерживает, и подходит ближе сам. Первый его удар направляется прямиком Броку в челюсть, и он уворачивается, отбивает его палкой по железному запястью. Солдата это ничуть не смущает. Он заходит другим ударом живой руки в бок, и Брок в пару шагов оказывается к нему впритык, тем самым уходя от удара. Места для манёвра не остаётся, и на мгновение у него мелькает мысль всё-таки шибануть Солдата током. Похоже, это отражается в его глазах, потому что во взгляде Солдата неожиданно мелькает быстрое разочарованное удивление.       И Брок отказывается. Собственное слово ему дороже, особенно в работе с этим истрёпанным большим сучливым ребёнком. Шагнув в сторону и не давая поймать себя в капкан двух сильных рук, Брок разворачивается волчком и через мгновение оказывается у Солдата за спиной.       — Открылся, — быстрым движением шлёпнув его палкой по заднице, он отскакивает подальше. От скамеек раздается чьё-то быстрое смешливое фырканье, но чьё именно, Брок рассмотреть не успевает. Солдат оборачивается, пару раз непонятливо, удивлённо моргает.       А после ухмыляется — эта ухмылка выглядит в разы мягче предыдущих, опасных и сучливых. Она всё ещё ебучая, но Броку нравится уже много больше. Он поднимает руку и приглашающим жестом ладони подманивает Солдата ближе.       Тот не отказывает, делая шаг вперёд.       Они крутятся на матах порядка часа, как позже выясняет Брок, сверившись с часами. Вторая тактика ведения боя много лучше врастает в обстоятельства: защищаться от Солдата, подманивать его и только после атаковать Броку удается много лучше, чем кидаться в лоб. Конечно, Солдат не отстаёт, оставляя ему несколько синяков на теле, но ему, кажется, нравится этот их ненормальный танец на матах.       Электрический ток Брок не использует ни единого раза. Даже когда Солдат придавливает его за горло, успев завалить на маты. Он парой быстрых целенаправленных ударов бьёт его по рёбрам и в низ живота, чуть выше паха. На последний удар Солдат неожиданно реагирует, в отличие от полусотни предыдущих: вздрагивает, отстраняется немного. Освободившегося пространства Броку хватает, чтобы извернуться и откатиться. Его, конечно же, хватают за лодыжку, но это положение уже не кажется столь печальным, как предыдущее.       Потому что предыдущее Брок констатирует как печальное: оказавшись на матах под Солдатом, он чувствует, как член твердеет. Солдат большой и горячий, на кончике его носа замерла мелкая капля пота, и она срывается Броку на губы — слишком дико и сексуально. Эта мелочь кипятит ему кровь. Неожиданно в моменте хочется отбросить палки-шокеры, схватить Солдата за волосы и попробовать, насколько вкусен его рот.       Брок этого не делает. Или почти. Их спарринг заканчивается тем, что он хватает Солдата за волосы, оказавшись у него за спиной, подбивает колени, заставляя упасть на маты, и придавливает горло палкой-шокером. Не отказывая себе в удовольствии, нарочно тянет за тёмные мягкие прядки посильнее.       Солдат отзывается утробным рычанием.       — Вот так, принцесса. Отлично постарался. Вполсилы, — убирая палку, он прочёсывает прядки чужих волос, мягко и незаметно почёсывает затылок, словно собаке, а затем отступает. И совершенно не ожидая ответа от Солдата, слышит уже со спины:       — Вполсилы, командир.       На его губах, пересохших и шумно втягивающих воздух, растягивается ухмылка. Вполсилы пока достаточно. Умения Солдата он успел вычитать в отчётах, да и рассмотреть вчерашним вечером — оказаться со случайно свёрнутой шеей совершенно не хотелось. Поэтому такого темпа пока что было более чем достаточно для них обоих.       — Следующий спарринг: Солдат — Таузиг. Солдат, спарринг вполсилы. Как понял? — дойдя до скамьи, он валится на неё рядом с Джеком и подхватывает протянутую бутылку с водой. Та, взятая из холодильника, уже успела нагреться, и Брок только мычит недовольно, захлёбываясь быстрыми, судорожными глотками. Часть проливается, стекая по подбородку и шее на футболку.       — Нет, — Солдат смотрит в упор на поднявшегося Таузига и медленно дёргает головой. Пряди его волос покачиваются, потревоженные, а Брок давится новым глотком. Вода чуть идёт носом, часть он проливает на футболку. Ответ Солдата настолько жёсткий, что он в первую секунду забывает заткнуть себе рот, и мысль прорывается вопросом во вне:       — Что?       Таузиг не останавливается и выходит на маты. Замирает напротив Солдата, плечами поводит. Комплекция у них почти одинаковая, с той лишь поправкой, что Таузиг пошире в талии и бёдрах. Солдат смотрит на него ещё несколько секунд, оборачивается к Броку. Повторяет уверенно и упёрто:       — В спарринге отказано.       Брок несколько секунд непонятливо моргает. Он пытается сообразить, что Солдата могло не устроить в Таузиге, но ответа так и не находит. Назвать Таузига слабаком у Брока язык не повернётся, идиотом — тоже. Возможно, Солдату просто не хочется проигрывать снова. Хотя его проигрыш Броку ведь полнейшая фикция: если бы Солдат дрался в полную силу, Брок продержался бы от силы минуты три. Ну, может, пять.       Мысли в его голове не укладываются. Ни одного ответа в голову не приходит. Молчание затягивается, и Солдат, поняв его по-своему, быстрым, неуловимым движением кидается на Таузига. Тот успевает отследить это, закрывается — жаль, не в том месте. Никто из них не успевает среагировать, Брок только грудью вперёд подаётся.       Таузиг вскрикивает хрипло и валится на колени, стоит Солдату промелькнуть рядом с ним. Он хватается за место под грудью, надсадно дышит. Брок несколько секунд всматривается в него, после переводит взгляд к Солдату. Он успел заметить мелкий, быстрый тычок двумя пальцами, и стоит только яркой, невозможной мысли сформироваться в его голове, как Солдат подтверждает ещё не произнесенную догадку:       — Ребро сломано. Солдат не будет с ним драться, — он стоит с неловко повисшими по бокам от тела руками и смотрит на Брока серьёзным взглядом. Брок реагирует мгновенно: опустевшая бутылка сминается в пальцах, отлетает на маты, а сам он срывается со скамьи. В несколько быстрых шагов оказавшись подле Таузига, отдёргивает его руки прочь и задирает футболку. Его встречает припухшая синева закрытого перелома.       — Родригес, Роллинс, отведите его на минус второй, к медикам, и возвращайтесь. Пусть посмотрят и сделают что-то с этим. Твою ж мать, Таузиг, сколько, блять, я говорил… — раздражённо мотнув головой, Брок отступает назад. Двое наёмников помогают Таузигу подняться, поддерживая его под руки. Тот лишь хмурится, отвечая сурово:       — Служба важнее.       — Хуюжба, блять! Опять вколол обезбола и поехал?! А если бы этот, — он дёргает головой в сторону Солдата, внимательно следящего за происходящим, — не заметил? Ты бы с ним в спарринг вышел, а?! Идиота кусок, живо в медпункт, блять.       Таузиг не отвечает. Только глаза отводит и, поддерживаемый с двух сторон, идёт к выходу. Брок провожает их взглядом, жмурится, а после бессильно топает. Это ничуть не помогает, и он делает пару шагов назад к скамье — пинает валяющуюся там бутылку. Она со скрипом и воплем отлетается в стену, грохочет по матам.       Ему требуется какое-то время, чтобы успокоиться. Опустившись назад на скамью, он тянется к ещё одной бутылке с водой, смотрит на Солдата. Тот, неприкаянный, стоит, где стоял, и смотрит на Мэй. Та с напряжением глядит в ответ, одна её рука лежит поверх автомата, отложенного на скамью. Решив, что после уже случившегося — после, блять, случившегося с ним ещё в Алжире — хуже быть просто не может, Брок рявкает резко:       — Чё ты хочешь-то от неё, а? Солдат, разрешаю обратиться, — мотнув головой в сторону Мэй в ответ на удивлённый взгляд Солдата, он прикладывается к бутылке. Немного помявшись на месте, Солдат мягко шуршит тканью брюк и подходит к Мэй в пару твёрдых шагов. Та берётся за автомат увереннее и крепче, но на прицел Солдата пока не берёт, выжидает.       — Ты… — Солдат уже начинает говорить, указывает на неё, а после бросает неожиданно беспомощный взгляд на Брока. В его глазах столько непонимания, что Брок только вздыхает, отрывается от горлышка бутылки и одними губами показывает «Мэй». Солдат дёргано, рвано кивает, вновь смотрит на наёмницу. Говорит: — Мэй. Заплети волосы.       Брок чуть не срывается в ироничный хохот. Еле-еле удерживает себя, закусывает щёку изнутри, разглядывая ошарашенную Мэй. Она тянется свободной рукой к своей голове, ощупывает прическу, похоже, не понимая, что с ней не так. Брок решает не вмешиваться: у него в жизни и так мало веселья, а тут целый громадный Солдат и его проблемы с общением. До возращения парней у них есть ещё минут десять точно, и он позволяет себе вытянуть ноги вперёд да откинуться спиной на стену. Разговор с Таузигом можно отложить на потом, как, впрочем, об этом разговоре и подумать. Беситься нет никакого смысла уже несколько лет как. У них это целая традиция — находить у Таузига переломы и несовместимые с тренировками гематомы, а после отправлять его в медпункт. Брок с ним уже раз сто, наверное, разговаривал, и успех этих разговоров всё ещё был нулевым.       Таузиг отнюдь не считал важным заботиться о состоянии своего тела. Чаще всего он просто вкалывал себе максимальную дозу обезболивающего и продолжал работать. Сколько бы Брок ни пытался, он совершенно не мог на него повлиять — Таузиг, словно скала, был закостеневшим и непреклонным в этом вопросе.       Тяжело вздохнув, Брок бросает быстрый взгляд на жужжащую под потолком вентиляцию, а затем поднимается. Невыпитую бутылку он оставляет на скамейке, а сам уходит к той, на которую вывалил всё из своих карманов. Почти сразу в его пальцах оказывается пачка сигарет, и он разворачивается назад. Мэй и Солдат все ещё смотрят друг на друга. До наёмницы не доходит, что от неё хотят, а Солдат чуть дёргает руками — почти сразу безвольно опускает их назад. И переводит беспомощный, потерянный взгляд к нему.       — Командир… — он выдавливает из себя негромко, зовёт на помощь. Брок фыркает. По пути назад к своему новому месту он подбирает пустую смятую бутылку, чтобы использовать её в качестве пепельницы. Мэй тоже поворачивает к нему голову, и на её лице написан почти священный ужас — Брок чуть ли не ржёт, видя это. Она не бледна, но глаза у неё большие и круглые. Она совершенно не понимает, чего от неё хотят, и смотрит на него с мольбой о помощи.       — Волосы ему заплети. Хочет моднявым быть. Резинка есть? — Брок тихо ржёт над ними. Взгляд Мэй заполняется осознанием. Она, наконец, убирает руку с автомата и цепляет большим пальцем лишнюю резинку на запястье. Оттягивает её, и через секунду резинка с щелчком возвращается на место. Брок кивает, давая разрешение, валясь назад на скамейку.       — Сюда садись, красавчик, — указав ему место на полу перед собой, Мэй усмехается на уголок губ. К автомату она больше не тянется, и Солдат не разочаровывает: он усаживается на полу перед ней, подвигается поближе к скамейке и больше не выёбывается. Обе руки укладывает себе на бёдра, горбится немного. Осторожным движением коснувшись его волос, Мэй пропускает их сквозь пальцы, прочёсывает. Говорит негромко: — Если будет больно, скажешь.       Она говорит это спокойно, и отчего-то тон её более мягкий, заботливый — ни с кем из СТРАЙКа она так никогда не разговаривает. Брок хмыкает себе под нос, отмечая это. Так, глядишь, они и сочельник вместе с этим чудовищем праздновать будут. Вот это будет та ещё хохма, конечно.       Если доживут.       Солдат немного поворачивает голову и бросает на него полный смятения взгляд. Он выглядит обеспокоенным, но лишь глазами. Всё смотрит и смотрит, словно ждёт чего-то. Вернувшись мысленно на несколько секунд назад, Брок вспоминает фразу Мэй и кивает Солдату. Говорит:       — Если будет больно, скажешь, Солдат. Как понял?       Солдат сглатывает надсадно. Отвечает:       — Понял, командир.       Мэй бросает на Брока хитрый взгляд, и ему даже выяснять не хочется, о чём она там думает. Он только головой дёргает, достает из пачки сигарету и закуривает. После целого часа беготни тело немного подрагивает, мышцы ощущаются очень отчетливо. Это приятно, и он позволяет себе расслабиться, пока Солдат занят Мэй. Сигарета успокаивает его мысли относительно Таузига окончательно: он точно поговорит с ним вновь.       И это точно не даст никакого результата.       И в следующий раз Брок будет беситься, как в первый.       И снова будет чихвостить Таузига.       Но солгать себе не сможет: понимает его. Сам с собой не справляется, втайне ожидая, когда же его уже прикончит-то, наконец. Та сторона, поклоняющаяся смерти, все манит и манит, а груз смертей за его спиной только усиливает это желание. Брок не может заставить Таузига прекратить наказывать себя болью, выдавая это за верность службе, так же, как не смог бы заставить себя не закрывать своих людей телом от пули на задании.       Хотя, не то чтобы он пытался себя заставить. Алжир научил его многому и навек.       Руки Мэй ласково перебирают тёмные прядки Солдата. Тот сидит без движения, напряженный и окаменевший вначале, но к концу странно тяжело выдыхает. Его плечи расслабляются. Мэй, словно найдя какие-то специальные кнопки на его голове, почёсывает его за ушами мимолетно, осторожно сплетает косу, бегущую по голове: от макушки к затылку. Брок следит за её руками, в который раз удивляясь, как после больше чем десятка лет в войсках у неё ещё остались эти крохи бережности.       Дверь в зал открывается уже под конец неторопливого плетения. Родригес заваливается внутрь первым, и тут же, оторопев, замирает. Джек врезается в него со спины, пинает под зад, пытаясь потеснить.       — Нихуя, чё… А как…? А что…? — даже не пытаясь закрыть рта, Родригес указывает в сторону Мэй и Солдата. Моргает несколько раз. Брок фыркает, отвечая:       — Рот закрой, а то бычок закину. И марш на маты. Джек, поваляй его, а, — обратившись под конец к другу, Брок кивает в сторону свободного пространства зала. Наёмник бросает кивок в ответ и между делом отчитывается:       — Таузиг вышел проветриться. Вернётся через десять минут, — Брок вдыхает поглубже, но лишь стряхивает лишний пепел в горлышко смятой бутылки. Сказать ему нечего, и он ещё раз кивает — ну точно болванчик. Джек выходит на маты к Родригесу, разминает плечи. Они разминались час назад, значит, тело ещё не должно было утратить готовности к драке. Бросив быстрый взгляд к Солдату, Брок окликает его:       — Солдат. Следи за спаррингом и запоминай, как дерутся в команде. Потом расскажешь, что увидел.       Не имея возможности кивнуть, Солдат только косится на него краем глаза, моргает понятливо. Мэй доплетает его косичку, цепляет резинку у затылка и мягко треплет по макушке напоследок. На удивление Брока, с места Солдат не сдвигается, мало того, когда наёмница подаётся вперёд и ложится ему на спину грудью, укладывая подбородок на макушку, он даже не подрывается с места — для Мэй это излюбленная поза — навалиться вот так сзади и замереть расслабленно. Её руки свисают вниз с плеч Солдата ему на грудь. Эта поза для последнего максимально невыгодная: чтобы подорваться и вовремя отреагировать, Солдату потребуется вся ловкость, чтобы случайно не врезать наемнице макушкой по подбородку. Возможно, он собирается сделать именно это, и Брок бросает Мэй предостерегающий взгляд. Она одними глазами даёт понять, что готова к этому.       На матах в центре зала Родригес кидается на Джека первым. Его стиль боя чуть более деревянный, чем у Джека, но он не сдаёт позиции до последнего. Кидается на него диким зверем, в желании зацепить кулаком или подножкой. Джек уворачивается, раздаёт ему удары безвозмездно и легко. За все время их спарринга успевает вернуться Таузиг — под плотно обнимающей туловище футболкой виднеется намотка эластичного бинта. Он усаживается подле Брока, немного недовольно ведёт носом, похоже, почуяв прогорклый табачный аромат, и отсаживается по другую сторону, ближе к Мэй.       Солдат так и не вскидывается. Он внимательно следит глазами за мужчинами на матах, пару раз фыркает еле различимо: на неудачной подсечке Родригеса, а после и на удачной тоже. Джек валится на маты, и его это, похоже, знатно смешит.       А Брок всё пытается разгадать причины его покладистости. Солдат текуч, словно вода, в своих проявлениях. В одну секунду он может быть въёбистым и сучливым, но происходит что-то, и он становится неожиданно растерянным и послушным. Что прячет за собой это «что-то», у Брока разгадать не получается. В случае с Мэй он ставит на образ матери или, может, потребность в ласке, только эти догадки настолько не клеятся ко всему угрожающе-опасному образу Солдата, что он отметает их так же быстро, как они появляются.       Возможно, спарринг с Броком показал ему невыгодность распущенных волос, и подмеченная ещё утром в кухне прическа Мэй навела его на какие-то мысли. И эта теория хороша, но всё же остается теорией. Расспрашивать Солдата ему не хочется: хватит и той глубины, на которой он увяз в этом парне, глубже забираться очень не хочется.       Джек с Родригесом успевают повалять друг друга по матам несколько раз до момента, пока Брок не останавливает их. Без спарринга остается только Мэй, но он решает оставить это на потом. Отправив всех в душевые, направляется в кухню и забирает Солдата с собой. Тот бесшумно движется за левым плечом весь путь, и Брок вновь задается вопросом, что же на самом деле выжигает в его голове обнуление, если тот приказ, один из первых, он смог запомнить и вызубрить.       Оказавшись в кухне, Брок усаживает Солдата за стол. Говорит:       — Отчёт по состоянию, Солдат.       Отвернувшись к холодильнику, чтобы достать привезённое утром Таузигом мясо и другие продукты, он слишком долго не получает ответа. Оборачивается, чтобы тут же дёрнуться — Солдат стоит прямо за его спиной. Такую хуйню Брок ненавидит по долгу службы и еле успевает остановить руку, тянущуюся к кобуре. Покидая тренировочный зал, он надел перевязь с оружием назад. Но сейчас отчего-то медлит его использовать. Солдат внимательно смотрит на него, вглядывается в выражение лица, сканирует. И выдаёт коротко:       — Командир взволнован.       Ох, когда-нибудь он запомнит, что отчитываться должен по своему состоянию, но, видимо, не в ближайшее время. Брок фыркает себе под нос и, отвернувшись, захлопывает холодильник. Протискивается боком мимо стоящего за спиной чудовища — слишком близко. По его плечам пробегают мурашки.       — Ну давай, продолжай мысль раз начал, принцесса, — остановившись у мойки, он включает воду. Краем глаза подмечает, что Солдат идёт следом. Снова замирает за спиной. Он молчит какое-то время, Брок успевает вымыть половину овощей. Уже тянется к ящику со столовыми приборами, но открыть не успевает.       — Почему командир не наорал на того, кто пришёл со сломанным ребром. Когда Солдат мылся холодной водой, командир орал.       В его интонации нет вопроса, только краткая констатация факта, хотя слова он подобрал вопросительного спектра. Брок подцепляет пальцем ручку ящика, но так его и не открывает. Разворачивается медленно, окружённый чужим присутствием. Солдат глядит пытливо. Похоже, его жутко интересует, где проходит та грань позволенного. Та грань, где он может навредить себе и не получить гневных пиздюлей.       Как интересно.       — Когда ты, принцесса, пытался получить переохлаждение, я орал, потому что у тебя была возможность выбрать горячую воду. У Таузига возможности выбора не было. Как понял? — развернувшись к Солдату лицом, Брок переплетает руки на груди и смотрит ему в глаза. Понятливым Солдат не выглядит, хмурится сильнее. Отвечает:       — Солдат выбирает быть послушным, чтобы командир не орал. Выбор есть всегда, — он говорит без сомнений, задумчиво кивает сам себе пару раз. Брок хмыкает, поджимает губы. Он и мог бы согласиться. Даже не так: он согласен полностью. Только один хер Солдату не объяснить, что человеческая жизнь, даже у наёмника, не предполагает протоколов и инструкций. И иногда, когда выбор стоит между тем, чтобы окунуться по макушку в дерьмо и чужие выпотрошенные кишки, и тем, чтобы сдохнуть, адекватный человек выбирает первое.       Сам Брок адекватным не был, зная заранее: любой из двух выборов приведёт его ко второму с разницей в какой-то временной промежуток.       — Хорошо говоришь, но на деле оно так не работает. Я даю тебе новые протоколы и инструкции, и ты им либо следуешь, либо не следуешь и получаешь пиздюлей. У тебя нет чувств. У Таузига они есть, — склонив голову набок, Брок рассматривает его лицо. Из-за заплетённой на макушке косы оно кажется чуть более беззащитным и открытым. Сбрить бы ещё эту нелепую щетину и… Брок чуть удивленно натыкается на банальное, бесполезное осознание: Солдат моложе даже Мэй. Ему и тридцати ещё нет, скорее всего. Совсем ведь мальчишка.       Это осознание скрежещет когтями где-то за рёбрами. Оно неприятное, тошнотворное. Неожиданно хочется отступить от Солдата подальше, но отступать некуда. Будучи девятнадцатилетним придурком, Брок сам выбирал свой путь. Даже там, где хотелось сбросить все на суку-судьбу, все равно понимал: выбирал именно он. И в Алжире, и позже.       Но был ли выбор у Солдата?       Был ли у него выбор, когда ему лепили железную руку?       Или, может, когда программировали?       А когда обнуляли снова и снова, у него был выбор?       Ощущая на затылке отрицательный ответ, Брок не выдерживает и, медленно положив ладонь ему на грудь, легко отталкивает. Солдат отступает на два шага, насупливается. Говорит будто бы даже обиженно:       — У Солдата есть чувства. Солдат их просто…забыл, — выражение его лица меняется на сосредоточенное. Брови хмурятся с такой силой, что меж них залегают складки, которым позавидовал бы даже шарпей, наверное. Брок хмыкает и решает оставить его с этим.       Отвернувшись назад к кухонному гарнитуру, он принимается за готовку. Нарезает овощи, разогревает сковороду. Среди продуктов находит и масло для жарки, и специи — Таузиг действительно купил весь написанный список. Брок не то что сомневался в этом. По правде, он изначально догадывался, что готовить обед придётся именно ему, поэтому и выписал вообще всё, что могло пригодиться.       Пока он занимается овощами и мясом, Солдат не сдвигается с места. У правого уха Брок ощущает давление — это Солдат следит за его движениями. Следит внимательно, цепко. Через двадцать минут в кухню возвращаются остальные. Мэй и Джек рассаживаются за столом, Таузиг лезет в холодильник за бутылкой воды. В очередной раз обернувшись, Брок замечает Родригеса, развалившегося на диване. Кажется, он дрыхнет.       Приехали.       Отчасти его успокаивает и послушность Солдата, и ненапряжённая атмосфера в СТРАЙКе, но вместе с тем и волнует. Коротко, резко свистнув, он нарочно будит Родригеса, бросает быстрое:       — Зубы давно не пересчитывал? Так я помогу. Харе дрыхнуть на работе, — пригрозив почти подскочившему наёмнику пластмассовой лопаткой, Брок ничуть не сомневается в том, насколько угрожающе выглядит. И оборачиваясь назад, вновь ловит на себе взгляд Солдата. Раздражённо бросает: — Солдат, отчёт по состоянию.       — Голод. Вопрос, — Солдат отчитывается коротко, отступает ещё на шаг отчего-то. Брок не акцентирует на этом внимания, одной рукой помешивая овощи для рататуя, а другой ухватив за ручку соседнюю сковороду и покачивая в ней мясо. Дав кивком головы разрешение задавать вопрос, за готовкой он забывает, что Солдату нужны чёткие указания, и говорит:       — Бери смесь и садись за стол. Вопрос задать разрешаю, принцесса.       Судя по скрипу ножек стула по полу, за стол садится только Таузиг. Солдат остается стоять на месте. За правым ухом Брока все давит и давит ощущение слежки. Он успевает разобраться с обеими сковородками, накрыть их крышками и уменьшить газ под небольшой кастрюлькой с рисом. От Солдата вопроса так и не случается, и когда Брок оборачивается к нему лицом, то видит, как тот отступает ещё на шаг. Подбирается весь, готовый отражать удар. И через мгновение перехватывает запястье железной руки другой, заранее себя останавливая.       Этот жест вызывает у Брока резкий удар тошноты изнутри.       Он вскидывает бровь в ожидании да задницей упирается в столешницу. Все остальные наёмники смотрят на него в упор: для них все ещё в новинку то, как просто и виртуозно Брок обходится с Солдатом. Сам же он словно чувствует себя в своём личном аквариуме. Вода здесь так себе, мутная, но можно почистить немного стенки, свет поменять да фильтры, переложить гальку, и вроде как даже существовать дальше.       До момента, пока Солдата не накроет и он не разнесёт все к хуям собачьим, конечно.       — Правая рука командира взбесился. Почему, — он только успевает договорить — снова проявляется эта механичность в словах и движениях, — как тут же делает ещё шаг назад. Отступать ему, правда, больше некуда, и он сдвигает вместе с собой весь стол. Таузиг охает мелко, не успевая отодвинуться, зажатый между столом и стулом. Брок бросает ему быстрый взгляд, стискивает зубы и пытается остудить вскинувшееся раздражение непреднамеренностью действия Солдата.       Тяжелый взгляд Джека, направленный Солдату в затылок, помогает ему перенастроиться. Подняв руку, он потирает пальцами переносицу. С минуту подбирает слова, чтобы ответить Солдату.       — У Джека есть чувства. Он переживает за безопасность своей дочери. Ты стал угрозой безопасности его дочери. Поэтому он разозлился. И, видимо, стоит ввести новое правило. Без спроса в мой дом и дома моих людей не лезть. Как понял? — глянув на Солдата поверх собственных пальцев, он замечает сжавшуюся в кулак железную руку — Солдат всё ещё держит её за запястье. Впервые перед глазами Брока предстаёт интересное зрелище: металлические щитки перестраиваются с тихим шорохом. А в глазах Солдата, кажется, случается какой-то программный сбой похлеще предыдущих. Он говорит жёстко и резко:       — Командир должен ударить Солдата.       И Таузиг давится водой. Брок бы подавился тоже, но он не пьёт. Да к тому же на сегодня свою норму по обливаниям он уже выполнил достаточно. Футболка, конечно, успела высохнуть, и это ничуть Брока не беспокоило. В отличие от Солдата, замершего напряжённо, перепуганно где-то внутри, в глубине зрачка.       — По какой такой милости это я должен об тебя чесать свои кулаки, принцесса, расскажи-ка мне? — расставив ноги пошире для устойчивости, Брок опускает руки и стискивает в ладонях край столешницы. Пальцы напрягает до боли. В нем зреет очень и очень плохое предчувствие. Солдат его оправдывает сполна:       — Солдат не задаёт вопросы. Солдат выполняет приказы. Протоколы запрещают…       — Да блять! Правило второе повторить! Живо! — сорвавшись, он бьёт ладонью по столешнице и грозно глядит на Солдата исподлобья. Замечает на себе неожиданно растерянный взгляд Джека, и Брок его охуеть просто как понимает. Только у него нет права на растерянность. Из этого чудища выдавили все человеческое, только не додавили, и теперь ему с этим разбираться. На растерянность нет ни времени, ни пространства. У него для Солдата только жёсткость и резкость.       Солдат вздрагивает, опускает голову. Говорит глухо:       — Правило второе: старые протоколы игнорировать. Но…       — Правило второе повторить. Ещё раз, принцесса. А потом ещё раз, и ещё раз, и ещё раз. Повторяй его столько раз, сколько потребуется твоей прожжённой башке, чтобы запомнить: я здесь устанавливаю правила. Знаешь, где сейчас все те, кто тебя пиздил? Мертвы. Где все те, кто тебя насиловал? Мертвы. Все остальные где? Тоже, блять, мертвы, — он делает резкий шаг вперёд, после ещё один и хватает Солдата за подбородок. Подняв его голову резким движением, грозно впивается в глаза взглядом. У Солдата они серые и прозрачные. Снова потерянные. И хотя это его состояние никак не влияет на работу на миссии — как Брок успел заметить ещё вчера, — но его это пиздец как выбешивает. — Я здесь командир. И ты слушаешь только меня. И когда я говорю, что старые протоколы нужно игнорировать, ты их игнорируешь. Как понял?       — Понял, командир, — он чеканит громче положенного, подбирается весь. Только уже без испуга. Брок отпускает его подбородок, отступает на шаг и матерится.       — Сопли, блять, подобрал. В холодильнике твоя смесь. Взял, пожрал. Если голоден, взял ещё. Правило четвёртое: ты можешь задавать любые вопросы. Как понял?       — Понял, командир, — повторив вновь, ещё увереннее, Солдат наконец уходит к холодильнику. Он берет смесь, после усаживается на своё место. Брок отступает назад к столешнице, трёт ладонью лицо. Ему не хочется думать о Солдате, ему не хочется, чтобы за грудиной болело за этого идиота, попавшего не в то время и не в то место, но побаливать уже начинает. И это только второй раз, когда они работают вместе. Пиздец. Ему даже представлять не хочется, что будет через год. А через два?       Остаётся только надеяться, что он столько не проживет.       Солдат какое-то время сидит молча. Смесь не пьёт, только смотрит на стакан в своей руке. Единственный, кто на него не косится — Таузиг. О чём он думает, Брок не знает, но ему становится искренне интересно. Он неожиданно хочет так же научиться игнорировать всю эту поебень, связанную с Солдатом и его выкидонами. Проходит минут пять, когда Солдат поднимает голову и поворачивает её к Джеку. Он смотрит на него недолго, хмурится, обдумывая что-то. Только с третьего раза, как он приоткрывает рот, наконец говорит:       — Она сказала, что моя рука классная.       И Брок чувствует, как его желудок отказывает ему во всем и сразу. Тошнота вскидывается резко — он чувствует, что не удержит. Себя удержит с легкостью, своих людей — тем более. Он удержит Солдата, держит, блять, работу и в ЩИТе, и в ГИДРе. Он удержит ебучий Алжир. Что угодно, любое говно он удержит, но не эту тошноту. Не сейчас точно.       Он быстрыми движениями обеих рук уменьшает газ на всех конфорках, бросает резкое Джеку, что он остается за главного, и сваливает из кухни. По этажу он несётся быстрыми, резкими шагами. Тошнота закручивается в животе больно, надсадно. Пока едет на лифте, успевает сдержать три рвотных позыва, и это никак ему не помогает. Глаза слезятся, пока неизвестная смесь из хуй пойми чего и желудочных соков летит вверх по пищеводу. Уже оказавшись у себя в кабинете, в ванной, просто валится на колени прямо на кафель.       Он блюёт в унитаз долго и надсадно. В голове стоят на повторе слова Солдата и его интонация.       Пропитанная этим отвратительным ощущением потери, несовместимой с жизнью. ^^^