Привет, ромашки

      –Илюш, ты только меня не отталкивай. – Гром смотрит на него жалостливыми глазами золотистого ретривера, а затем прячет голову между его колен.       Илья невольно запускает руку в коротко стриженные волосы Игоря и начинает легко поглаживать его непутевую голову. Он решает отложить на потом горестные мысли о том, как по доброте душевной он опять влип в какую-то историю. Верно же говорят, благими намерениями вымощен путь в ад. Илья легким выдохом реагирует на невесомые поцелуи, которые оставляет ему Игорь на шее. Гром очень хочет, но боится спугнуть напором, поэтому как маленький продолжает тыкаться носом в сгиб чужой шеи. Илья ничего не говорит, неподвижно принимает выпавшие на его долю нежданные ласки. Игорь пыхтит и не решается задать важный вопрос, крутящийся у него на самом кончике языка.       – Хватит пыхтеть, делай уже, что хочешь. Я не оттолкну, – наконец произносит Илья, устав от детского копошения Грома.       Гром охватывает двумя ладонями лицо доктора, крепко впиваясь в его губы поцелуем, жадно исследуя языком чужой рот. Он немножко поскуливает от восторга, покусывает чужие щеки и влажно лижет их как щенок. Илье хочется рассмеяться, ему жарко, потому что Гром горячий как печка и громко сопит от усердия. Илья не знает куда ему деть руки и в итоге просто пытается обхватить плечи Игоря, чтобы из-за всей их возни не съехать с хлипкой тахты. Первый прилив возбуждения он ощущает, когда понимает, что никоим образом не может обхватить необъятные плечи Грома. Майор здоровущий, шарит своими горячими шершавыми лапищами под форменной футболкой, и каждое его прикосновение горит на коже как след от ожога.        –Я.. Сегодня без программы максимум, пожалуйста, – кривит губы Илья в жалком подобии улыбки.       Гром поводит плечом, одной рукой сдирая с Ильи футболку, другой рукой дергая собственную ширинку. Он высвобождает из плена брюк возбужденный член, и Илья про себя отмечает, что выдающихся размеров у майора не только плечи. Игорю сегодня и не нужна никакая программа максимум. В его голове удивительно и легко, ведь не оттолкнули, разрешили. Доктор брата стал его наваждением, фреской, высеченной на подкорке сознания. Илья посещал каждый сон, улыбался свой ассиметричной доброй улыбкой, тянул руки, покорно раздвигал тонкие ноги. Игорь видел его в отражении витрин, слышал его смех в первой капели за окном. Прокопенко, видя, что от Игорька осталась лишь одна плечистая тень, отправил того в отпуск, собраться с мыслями так сказать. А мысли собирались лишь для того, чтобы подкинуть воспаленному сознанию еще более соблазнительные образы доктора. Игорь знал, что ему ничего не светит, потому что весь свет забрал себе его брат Максим. Он знал, что у него нет шансов рядом с человеком тысячи солнц и лесных пожарищ, но продолжать мучиться он тоже больше не мог, поэтому пришел на покаяние с протянутым сердцем, готовый к любому исходу. А сейчас не мог натрогаться. Пальцами, осторожно, как слепой, читающий шрифт брайля, он ощупывал рельефы тела Ильи. Осторожно прикасался к горошинам сосков, пересчитывал ребра под тонкой кожей, с любопытством исследовал коленные впадинки. Илья чувствовал себя диковинным экспонатом, сидел неподвижно, завороженный видом ублажающего себя Игоря. Тот кончил бурно, заляпав доктору грудь и живот. Сам не понимая зачем, Илья собрал с живота белесые капли семени и сунул их в рот, слизывая соль чужой плоти. Избегая зрительного контакта, Игорь уткнулся носом ему в плечо, рукой скользнув между раскрытых бедер. Мысль Ильи плясали в голове бешеный гопак. Ему хотелось поскорее кончить, чтобы не ставить Игоря в неловкое положение, но сосредоточиться на процессе получалось слабо. Что теперь будет, как объяснить Максиму, а нужно ли, если тот отверг его первым, как быть с Громом, потому что его любовная лихорадка тянет на серьезный диагноз. Поток мыслей Ильи прерывается мгновенно, будто кто-то повернул невидимый рубильник. Повинуясь душевному порыву, он слегка откидывает голову и косится на дверной проем. Ему не нужно вглядываться, чтобы понять, что маячащий на пороге кабинета силуэт принадлежит Максиму. Илья чувствует это на подсознательном уровне. Он пытается представить себя со стороны, зажатым большим телом Игоря, и напряжённый взгляд Максима, который стал невольным участником всего представления. Этой картинки хватает, чтобы кончить. Илья протяжно стонет, запрокидывает голову, и благо Игорь предупредительно кладет ладонь на его затылок, иначе макушка Третьякова впечаталась бы в полку с лекарствами. Когда Игорь отстраняется, Максима в кабинете уже нет. Илья облегчённо вздыхает, но остаётся сидеть неподвижно. Игорь будто нашкодивший щенок опускает голову и не знает, куда ему деть взгляд. Он сутулит плечи и мечтает провалиться прямиком в преисподнюю. Впервые в жизни он боится так, как никогда не боялся даже на особо опасных заданиях. На очередной секунде самобичевания он чувствует прикосновение теплых ладоней на своих щеках, и исподлобья трогательно глядит на Третьякова.        – Мой хороший... мой пёся. Самый лучший. Такой большой, горячий, хороший. – Илья понимает, что сейчас так нужно и правильно. Он лопочет все, что приходит в голову, лишь бы не дать Грому увязнуть в тревожном состоянии.       Гром немного расправляет плечи и кажется, первый раз за вечер вдыхает полной грудью. Он ластится к Илье, прижимаясь щека к щеке.       – Я знаю, что ты.. что мой брат. Ну я все понимаю, что оно так как оно есть. И ты это. Ну в общем. Я не против, я готов.. – бубнит рядом Игорь, обдавая горячим дыханием.       – Игореш, помолчи. – шепчет Илья, прикрывая глаза.       Он пытается прислушаться к себе, найти что-нибудь, что позволило бы деликатно оттолкнуть Игоря и закончить эту путаницу в самом начале. Но Третьяков чувствует лишь приятную усталость и тепло чужого тела. Он говорит сам себе, что пора побыть эгоистом, он слишком многое делает для других, и что если появился человек, готовый для него свернуть горы, то нужно просто расслабиться и позволить всему быть.        – Игореш, ты только перестань ломать двери в мой кабинет и распугивать моих пациентов. Ты в последние дни ходил за мной с таким выражением лица, будто хочешь меня убить. А еще мой кабинет превратился в ромашковое поле – Илья приоткрывает глаз, рассматривая масштаб катастрофы.       Его коллеги по первости жаловались, что из-за обилия букетов в ординаторской просто не развернуться. Илья пытался раздаривать цветы пациентам, затем просто прохожим, забирал их домой, со психу выбрасывал из окна кабинета. Но даже если под вечер все ромашки исчезали, под утро кабинет снова превращался в цветочный магазин. Коллеги смирились и перебрались в другую ординаторскую, Илья смирился с чужими чувствами и возможными их последствиями.       – Тебе не нравится? – Илья знает, что ему придется потрудиться, чтобы Гром перестал вести себя так, будто его в любой момент отругают или выставят за дверь.        – Мне нравится, только работать неудобно. – усмехается Илья и чмокает Игоря в щеку и в нос. Игорь урчит и ластится ближе, но не рассчитав энтузиазм, чуть не скидывает Илью с узкой тахты.       – Давай попытаемся здесь уместиться, я уже так устал, что никуда сегодня не пойду.       Игорь аккуратно укладывается рядышком с Ильей, накрывая их обоих клетчатым пледом. На диване тесно вдвоем, мужчины лежат, переплетясь конечностями, но Илья так устал, что не возражает, а Гром так ждал Илью, что уже не отпустит. *       Небесное покрывало из-за обилия звёзд кажется дырявым, из приоткрытого окна Третьякова терпко пахнет полем. Максим сидит на траве, глядя на небесный свод. Интересно все получает в жизни, ниточки судьбы переплетены в странный и причудливый узор, понять и разобрать который может только тот, кто следит за ними сверху. В другой жизни Максим и смог бы полюбить обаятельного и остроумного доктора, который смотрел на него своими дымчатыми глазами жаждущими ласки. Он легко подружился со своим спасителем, таскал ему конфеты и бренчал на гитаре здоровой рукой. Когда тоска в глазах доктора неподъемным грузом легла на плечи Шустова, встречи прекратились. А потом случился Игорь. Вот уж действительно Гром среди ясного неба. И тогда все стало ещё запутаннее. А может быть легче. Видеться Максиму с доктором стало просто некогда, потому что тот загрузил себя дополнительной работой и бегал по коридорам, преследуемый длинноногой тенью брата с охапкой ромашек. Все ограничилось стандартными осмотрами, дежурными приветствиями, вязкой тоской, липко оседающей на языке. Но сейчас все будет хорошо. Вроде как разобрались. Максим рад такому исходу, ему было невероятно тяжело от мысли, что его спаситель ждет от него чего-то такого, что он не в силах ему дать. Но ничего, Игорь додаст с лихвой. А Максима скоро ждет выписка, любимая работа, его Ромашка. Шустов улыбнулся, вспоминая своего мелкого, непутевого Ильина. Как он там без него? Не вляпался ли в новые неприятности? Скучает? Максим был точно уверен, что Ромашка скучает, ходит по базе грустный и теребит на запястье подаренный Шустовым браслет. Максим любовно оглаживает точно такой же браслет на своём запястье. Он выжил, чудом и помощью доктора, но он смог. Щедрая судьба всем подарила подарки, ему долгую жизнь в награду за мужество, брату любовь, о которой раньше он слышал лишь по рассказам Максима, а Илье то, чего он больше всего хотел - чтобы его наконец полюбили. И теперь у них у всех точно все будет хорошо. Даю вам честное слово пожарного.