Против всех

      Антон не успел и глаза открыть, как его схватили за копну белоснежных волос и куда-то потащили. Петров хватается за руку нападающего и кричит от боли, когда его с резким рывком тянут в сторону. Очкарик сквозь слезы видит, как в ужасе подрывается Рома и налетает на обидчика. — Мам, пусти его! Он мой друг! — Ага, блядь, знаю я твоих друзей. Погостят, а потом иди-свищи денег в поле! Пусти, я выкину его отсюда! — Отпусти его! Я уйду вместе с ним!       Антона отпустили, и тот рухнул на пол, держась за голову. Так называемая мать поиграла с блондином в гляделки и вскоре ушла в комнату. Рома кое-как спустился к Петрову и запустил свои руки тому в волосы, прошептав: — Вставай. Уходим.       Парни кое-как поднялись и начали собираться. Уже на улице Рома, прихрамывая, остановился у одного из фонарей и закурил.       Было ранее утро, отчего фонари ещё были включены. Прохладная весна. Антон был дезориентирован всей этой ситуации, да и воспоминания вчерашнего дня нахлынули на ясную молодую голову, как шторм.       Рома все так же стоял под фонарем и курил, смотря на поднимающийся рассвет из-за гигантских малахитовых елей. — Это твоя мама? Хулиган угнетенно перевел взгляд на Антона и, выдохнув сгусток дыма, ответил: — То, что от нее осталось. «Мне жаль его… Но моя жалость ему точно не нужна…»       Блондин хотел было ещё что-то спросить, но внезапно он услышал истошный крик. Пятифан, взглянув Петрову куда-то за спину, округлил глаза до размера блюдец и выронил сигарету, приоткрыв рот. — Скажи, что ты тоже это слышал, — попросил Рома, сглотнув, и оба обернулись на густой лес, откуда шёл звук.       Чаща была опасна даже во время рассвета. Подростковый страх сидел где-то глубоко в сердце, что умоляло о бегстве. Но любопытство и героизм тянул в гущу событий с целью защитить и узнать, что там. «Девчачий вроде крик» — Слышал. Что будем делать?       Рома, ничего не ответив, похромал в сторону леса, раскрывая нож-бабочку. Голубоглазый, отмахнув крохи здравого смысла, поспешил вслед за хулиганом.       Уже слыша чьи-то голоса, подростки, переглянувшись, начали аккуратно красться вперед, обступая старые ветки и корни многовековых деревьев.       И то, что парни увидели, в итоге заставило их мышление сдвинуться с отправной точки. Крыша начала ехать у обоих. Отвращение, ужас и непонимание делали прямой массаж юным мозгам.       Сатанисты. Секта. Парни были о них наслышаны от старших и очевидцев. Но именно сейчас подростки являлись этими самыми очевидцами.       На поляне была собранная из веток пентаграмма со свечами, а рядом — плоский большой валун, на котором была привязана маленькая девочка. Та захлебывалась слезами, а вены были вскрыты: кровь капала точно в подставленные наземь чаши. Во рту была красная тряпка. Вокруг девочки были люди, облаченные в чёрные одежды. Но один человек отличался от остальных и точно был здесь главным: он был одет в чёрную мантию с натянутым до носа капюшоном, а в мозолистых руках была сатанинская библия. «Какая мерзость…»       Антона чуть не вырвало, но тот закрыл себе рот рукой и проглотил все то, что рвалось наружу. — Это же… — Ебучие сатанисты… — прошипел презрительно Пятифан, голова знатно кружилась, от чего парень оперся о дерево. — Милиция… — Ты беги в полицейский участок. А я тут постою. Посмотрю, чтоб девчонка живая осталась. Если что не по плану пойдет — вмешаюсь. «Один на пятерых?! Сумасшедший что ли?!»       Антон, скрипнув зубами, развернулся и начал уходить, зная, что отговаривать Пятифана бесполезно: всё равно сделает по-своему.       Как только Петров вышел из леса, он сорвался на бешеный бег. В голове каша, увиденное до сих пор отказывалось быть переваренным юным мозгом. Дыхалка сбилась, и горло от холода будто кошки драли. Но, добежав до участка, Антон ошалело осмотрелся и, схватив лейтенанта Тихонова за рукав куртки, начал тараторить, как чёрт, попутно утягивая мужчину на улицу.       Сказать, что лейтенант был в шоке и выбит из колеи — ничего не сказать. В его глазах читался лишь логичный и прямой вопрос, а не сошел ли с ума этот белокурый паренек. Но что-то внутри мужчины заставило поверить этому мальчугану, и, собрав целый отряд спецназа, выдвинуться на место встречи.       Сектантов накрыли с поличным, скажем так. Девушку отвезли в больницу. Антон же, завидев Рому за одним из деревьев, устало улыбнулся. Пятифан сделал тоже самое и поковылял Петрову навстречу. — Я поражаюсь, как лейтенант поверил в этот бред, — с усмешкой сказал шатен, подойдя к другу. — Сам в шоке, хах. Думал, упекут меня в психушку, а ты так и останешься там стоять.       Парни засмеялись. К ним подошёл лейтенант Тихонов. — Главой этого культа оказался тот самый мужчина, что вы встретили в заброшенной больнице. Вы прям умеете искать приключения на свою голову. Сожалею, что вам пришлось увидеть такое. Вы, кстати, оказали большую помощь милиции. Спасибо. — То есть… Тот м-мужчина с заячьей г-губой стоял за всем этим? — не веря своим ушам и заикаясь, переспросил Антон, и мужчина кивнул. — Ага. Так ещё твердил, что девчонку они убивать не собрались. А просто хотели обвенчать её со своим господином, — устало рассказывал Тихонов, потирая переносицу. — Каких только больных козлов не повстречаешь на своем веку. — Это точно, — тяжко отозвался Рома и оперся рукой на плечо Петрова. — Вас развезти по домам, парни? — предложил Тихонов, зевая и прикрывая рот рукой.       Подростки переглянулись и поняли друг друга без слов…

***

— Ну вы даете, на! А вас наградили чем-нибудь? — Не-а. Да и не надо нам ничего от мусоров. Да, Антох? — Ага. Главное, чтоб с девочкой все нормально было. И маньяк пойман. Кстати, Бяш, а где Тётя Юм? — Тётя Юм? А! Мамина сестра, на. Она на работе. — Я думал, она твоя мама, — в шоке изрек очкарик. — Нет. Тох, ты чё, мы же говорили, она у него неадекватная, — с некой забавой напомнил Рома. — Понятно… А мама тогда где? — А хер её знает, на. Давайте закроем тему. Ну, чё могу ещё сказать… Герои, на! — воскликнул, гогоча, Бяша, с разбегу прыгая на кровать. — А то! — гордо воскликнул синеглазый, оскалившись и падая на кровать беззубого звездой, притесняя её владельца. — Чего встал, Тох? Падай рядом.       Рома похлопал по месту рядом с собой, притесняя бурята ещё больше. Воспоминания прошлой ночи с поцелуем наконец всплыли в белокурой голове, и Антон моментально приобрел пунцовый цвет лица, отведя взгляд. Из-за всего этого кипиша он совсем забыл о поцелуе с хулиганом. Пятифан, по ходу дела, и вовсе его не помнил.       Пятифан, нахмурившись, встал с кровати. Прихрамывая, он подошел к задумавшемуся Антону и приложил руку к его лбу, озадаченно произнеся: — Странно. Температуры вроде нет.       Петров отшатнулся от друга и прикрыл рот тыльной стороной ладони. — Тох, ты чё, на? Поплохело что ль? Красный, как вареный рак, на. Воды притащить? Пятифан, подозрительно прищурившись, кивнул и сказал: — Да, Бях, сгоняй за водой и за сигами заодно. — Чё?! В семь утра?! Ромка, ты с ума сошёл что ль, на?! — Ты глухой? Давай кабанчиком! — рыкнул Рома на Бяшу, и тот вылетел из комнаты.       Пятифан сел на край кровати и, сложив руки в замок, оглядел очкарика. Дверь хлопнула. Бурят ушёл. — Ты такой из-за вчерашнего? — Что? — Вроде отличник, а такой тугодум, — раздраженно протянул хулиган, вставая с кровати и вновь кое-как доковыляв до Антона. — Ты так странно себя ведешь из-за того, что я тебя поцеловал вчера? «Помнит!»       Голубоглазый прикусил нижнюю губу, чувствуя тепло чужого тела в миллиметре от себя. Сердце забилось в бешеном танго, норовя сломать ребра и вырваться наружу. — Я прав, да? — процедил сквозь зубы собеседник с горькой усмешкой.

Но без тебя я б не знал где небо, где земля. Без тебя — как мне быть. Ну, как мне быть? Но без тебя я б не знал где небо, где земля. Без тебя — как мне быть. Ну, как мне быть? И каждый раз ты хотел [вздохнуть|сдохнуть]. Твой страх, как прочерк, но он может быть. И все что вспомнишь, это где-то там. Ведь август — это не май.

      Антон в шоке поднял на юношу свои светло-голубые глаза. В ромкиных глазах читался лишь страх быть отвергнутым и боль от очевидного по его мнению ответа. — Я тебе нравлюсь? — Нравишься?! Издеваешься надо мной?! Да я во всем тебе потакаю! Думаешь я бы не обыграл тебя в той несчастной игре?! Да я поддавался, сука! Да когда ты обижаешься на меня, я хочу сам себе въебать! Я залипаю на тебя, как чертова пятиклассница! Я, блядь, по уши в тебя влюблен, очкастая твоя башка! — орал, срывая глотку, шатен, а глаза стали стеклянными от подступивших обидных слез. — Ну и придурок ты, Пятифан… — ласково усмехаясь, ответил Антон, убирая пальцем скользящую по щеке парня слезу. — Это взаимно.       Блондину показалось, что синеглазый вовсе перестал дышать и замер, как испуганный заяц. Голубоглазый, не скрывая довольной улыбки, снял очки и, потянувшись вверх, уткнулся своими тонкими губами в чужие, большие и пухлые. — Ромка, я купил сиги, на! — воскликнул задорно Бяша и замер. — Э? А чё это у вас за шуры-муры, на? — Бяша… — прорычал Рома, сжимая кулаки до хруста. Антон одними лишь губами сказал Бяше: «БЕГИ» — Я убью тебя, лодочник! Ты нам с Тохой такой момент облапошил, козлина ты эдакая! — зарычал синеглазый, ковыляя за беззубым.       Блондин вновь надел очки и сел на кровать, задорно хихикая и слушая ругань Пятифана и истошные крики Бяши о помощи. «Стоит спасти его от праведного гнева Ромки…» — Ром! Оставь его! Он ни в чем не виноват! Иди сюда! Звуки стихли. «Сработало?» В комнату зашёл взъерошенный и пыхтящий Рома, на его лице играл легкий румянец. — Зачем звал? — спросил Пятифан, разминая шею и смотря куда-то в бок. — Я тут подумал, может уже стоит снять гипс? Нога у тебя, похоже, уже не болит, да и времени много прошло. — Может, ты и прав. Давай снимем, а то он меня уже конкретно доконал. Я как боксер без рук, — пробурчал недовольно парень, доковыляв до кровати и садясь напротив Антона.       В этот момент в дверном проеме появляется любопытная головешка бурята, и очкарик, смеясь, говорит: — Ты чего там встал? Он же тебя не съест. — Ничего не обещаю, — сказал Рома, хищно оскалившись.       Антон тыкнул шатена в бок, и тот, зажмурившись, заматерился от боли. Бяша же, загоготав, быстренько прошмыгнул мимо Пятифана и сел за спиной блондина, показав синеглазому язык.