Совместный зимний день

      Фос строила из себя дурочку, и крайне удачно, даже лучше, чем раньше, потому что, видимо, тронулась умом. Сама этого она вначале не понимала, но постоянные жалобы и ругательства окружающих на её поведение и поступки, всё-таки, дали плоды — она стала вести себя осторожней, осознав, что с ней что-то не так. Все её странности скинули на произошедшее с морем и потерей ног — она хихикала, смотря, как глупышки — и совсем юные, и давно существующие самоцветы — рвутся в бой против лунян, и убивают в себе любые подозрения к любимому им Адаманту. Она над ними насмехалась, язвила и высказывала неуважение, но ходила на патрули и продолжала работу над энциклопедией, несмотря на запрет.       Наступила зима. Все готовились ко сну, и у каждого во взгляде читалась мысль — а что будет делать глупышка Фос, какое дело ей даст Адамант? Та повторяла, что спать не собирается — «а вдруг я пропущу что-нибудь интереснее ваших личиков!», и все пришли к выводу, что та упорнее займется научными исследованиями.       Но сама Фос не ожидала, что её назначат патрулировать вместе с самоцветом, с которым она раньше никогда не разговаривала, и не ожидала, что выпадет такая возможность — с такой таинственной и странной Антарктицит, которую учитель так нежно звал Антарк.       Вот оно, веселье!

***

      — Смелость? — Фос рассмеялась на рассуждение Антарктицит о том, что должно быть в приоритете, если ты слаб — Смелость — и всё? Я тоже была смелой. Но в бой меня не пускали! — она театрально обиделась, начав топать ногами — Как это так?       Антарк проигнорировала натужную попытку младшей из самоцветов оскорбить её, а только перевела взгляд с напарника на горизонт.       Пустой, бледно-белый горизонт. Море совсем не видно — только скатерть из льда и снега поверх него. Глыбы льда же, выпирающие, словно ребра, тянулись к небу, как ветки уродских, высушенных оливковых деревьев. Привычный и единственный пейзаж, что она видела, от момента собственного появления, до этого самого — когда они вот так непринужденно стоят на берегу, снег по колено, а за ними тянется проложенный ими путь, и когда младшая из всех, пугающе желавшая быть полезной, тихо хихикает, непонятно — это смех отчаявшегося ребёнка, понявшего, что никому долгое время не был нужен, или это уже смех морально уставшего взрослого?       Фос была красива, признала для себя Антарктицит. Она выбивалась своим цветом из белоснежного мирного время. В её глазах ещё поблескивали прежняя наивность и беззаботность, только чувствовалось, как скоро они угаснут, как угольки — они не могут вечно отдавать оранжевым, лишившись родного костра и сухого ветра. Вот и этот самоцвет неосознанно рвался стать черным углем, которым Адамант будет перечеркивать очередную попытку лунян украсть то, что ему дорого.       — Будь серьезней, — заговорил снежный патрульный, больше напоминавший тонкую фигурку солдатика — теперь ты не сладко спишь в это время. Неужели так непривычно тебе, а?       Фос прекратила хохот. Ей нравилось их общение — вроде и серьезное, но белоснежка то и дело отпускала подобного рода фразочки — «не можешь уснуть, потому что мучает совесть?», «неужели нашла себе дело?». Они не бесили и не расстраивали. Складывалось впечатление, будто они давние друзья — иначе как ещё объяснить то, как легко они общаются и совместно работают?       Фос спокойно ответила:       — Я ещё как серьезна, — она показала тонкий и маленький меч, сделанный специально для неё — видишь?       Антарктицит легко перепрыгнула небольшой отрезок воды между берегом и льдом, не посчитав это достойным ответом.       — Что ж, на этот раз ты тоже будешь разбивать лёд, — сказала она, обернувшись и слабо улыбнувшись, подобно тому, как много-много веков назад, сестры в человеческом мире улыбались друг другу — хватит бездельничать.       — Ужас какой… — мрачно промямлила младшая, опустив плечи, и заглядевшись на дрейфующие льды.       Фос, уверенная в себе и в своих супер-классных ножках, прыгнула вслед, но не рассчитала, куда именно она прыгает, и оказавшись на той стороне, столкнулась с Антарктицит.       Фос, открыв глаза, поняла, что навалилась всем телом на своего напарника. От него веяло… Приятным одиночеством? От Киновари всегда исходил густой дым мерзкого одиночества, но Антарк на неё никак не была похожа. Да, она тоже несла печальную ношу — быть хрупкой и оберегать сон других, живя лишь в бесцветные зимы, зная, что можешь утонуть и не быть спасенной из моря.       Но её это… Не расстраивало?       — Фос, научись пользоваться и ногами, и умом.       Антарктицит была… Возмущена? Раздражена? Фос, улыбнувшись этому замечанию, только проговорила:       — Знаю, глуповато звучит, но мне нравится, как ты меня ругаешь.       Зимний патрульный заметно замешкался с ответом, смутившись. Для лазурного самоцвета не было ничего краше и прекраснее, чем девушка, которая под ней лежала.       — Где же у тебя манеры… — только и пробубнила она, отпихнув Фос, и быстро вскочив на ноги, уже серьезным тоном добавила — Мы пришли выполнять свою работу.       Младшая из самоцветов задорно улыбнулась.       — А можно мы вернемся вместе… Держась… — она хихикнула — За ручки?       Антарк аж выронила из рук свой резак, и едва слышимо промямлила:       — Ладно, Фос, ладно…       Только вот она не знала, что через два часа, самоцвет с именем Фосфофиллит, будет забран на Луну.