Ох уж эти детки

Все началось не в военкомате. Нет. Все началось в том злосчастном баре, с братом одноглазого черта. Хэ Сюань спокойно бы пил себе дальше, иногда присматривая новые блюда, а рядом бы кружили красивые девушки и парни. Его не интересовал секс, тем более на одну ночь. Он видел, чем это может закончиться (Эмин — отличное тому подтверждение). И нет, он не девственник, конечно же. У него была девушка, с которой был знаком со школы и с которой все шло к свадьбе. Он думал, что выпустится из школы и будет прилежным семьянином, но ей просто не повезло. Не повезло переходить дорогу, когда бухой мужик мчал 180 в час. Не повезло. Вот и все. Тогда почему-то Хэ Сюань ничего не почувствовал. Да, умерла. Да, он стоит на ее похоронах и смотрит, как прах закрывают в ячейку. Да, он любил, но не почувствовал тогда ничего. Обида, горе, страх, потеря? Этого не было. В душе сквозила пустота. Его догнало спустя два дня. Хэ Сюань набрал ее номер и ждал ответа, чтобы потом вспомнить произошедшее и замереть на месте от осознания. Тогда от его комнаты ничего не осталось, а пришедшая на звуки сестра держала брата крепко в своих руках, попутно набирая знакомые номера его друзей. Они не отходили от него неделями. Буквально поселились, два придурка, в его комнате и даже в туалет под конвоем водили, с ложки кормили, а он отказывался от всего и надеялся, что когда им приспичит уйти — он вскроется. Ничего не лезло в горло, особенно те блюда, что любила его любимая маленькая жемчужина. А в один день он просто сорвался. Набил желудок всем, что только было в холодильнике, и тут же блевал этим же в туалете. Расстройство пищевого поведения. Отличный диагноз для молодого парня! Теперь он либо объедался, либо вообще не ел. И сейчас в баре он хотел просто выпить немного сидра перед сном и спокойно позвонить друзьям по дороге домой. Но нет, ему не повезло. Но это как посмотреть. На него налетел ураган из длинных каштановых волос, зеленого худи и не затыкающегося рта. — Ши, пошли домой! — Нет, ты мне не мать и не бать! — Да бля, я сейчас брату твоему позвоню, жопный ураган. — Нет, я никуда не уйду, — кричит какой-то Ши и смотрит по сторонам, замечая Хэ Сюаня, спокойно сидевшего за барной стойкой. И в момент, когда их взгляды встретились, парень пропал. — Вот, смотри, Му Цин, какой красивый парень, а я еще с ним не знаком и за здоровье не выпил, — смеется Ши и подходит ближе к Хэ Сюаню. — Привет, я Ши Цинсюань, а тебя как зовут? — Хэ Сюань его зовут, он у нас рыба молчаливая, так что информацию только клещами вытаскивать, — смеется брат Хуа Чена и поглядывает за тем, как Хэ Сюань давится сидром. — О, раз мы друг друга теперь знаем, то давай дружить?— улыбается Ши Цинсюань, не давая вставить и слова. — Он согласен, — произносит Хуа Цян. — О, раз ты не разговорчивый, то ради тебя я выучу язык рыб, и мы будем молча разговаривать или булькать. Буль-буль, — болтает Ши и берет чужой телефон, вписывая туда свой номер. Один звонок — и вот Хэ Сюань стал обладателем номера кудрявого чуда, которое не затыкается! — Ну ладно, я пойду, а то у меня друг полицейский и скоро начнет меня оттаскивать вместе со своим мужем, но он его пока не называет мужем, но мы все знаем, — смеется Ши Цинсюань, чмокает мужчину в щеку и оставляет крупную купюру на барной стойке, командуя бармену. — Все, что он захочет, на эти деньги. Брат Хуа Чена смеется, а Хэ Сюань только сейчас понимает, что это тот самый человек, который приходил за своей принцессой в школу Эмина. И он шокирован, наверное, сильнее, чем когда Хуа Чен сказал, что откроет казино и что его друзья будут управлять вместе с ним. Шок он заедает самой вкусной лапшой в этом баре и обещает сюда больше не приходить. Обещание он, конечно же, не сдерживает. Тут он и тот самый парень видятся еще пару раз, в один из которых так напиваются, что туалетная кабинка становится им комнатой для поцелуев, но дальше ни один, ни другой не заходят. Хэ Сюань никогда не целовал никого так отчаянно. — Хэ-сюн, ты кусаешься, — улыбается Ши Цинсюань в губы мужчины. — Прямо как маленькая пиранья. Ши Цинсюань еле стоит на ногах, но смеется в губы Хэ Сюаня, обнимая того за шею. В этой туалетной кабинке альфа впервые улыбается урагану с кудряшками. — Не будешь совать язык, куда не надо, — тихо говорит Хэ Сюань. — А куда надо? — так же тихо говорит Ши. Мужчина не отвечает, а лишь крепче прижимает омегу к себе. После этого он не раз придет на могилу своей невесты, чтобы рассказать, какого яркого человека он встретил. — Он глупый, громкий и постоянно улыбается, — рассказывает ей Хэ Сюань. — Он омега, и я, возможно, что-то чувствую к нему, но этим предаю тебя. Прости меня, пожалуйста. Хэ Сюань прижимается лбом к камере с ее прахом и ощущает влагу на своих щеках. Он не мог предать доверие своей жемчужины. Он не мог влюбиться в ветер, но мужчина только сжимает кулаки и стирает слезы с глаз. — Прости меня, моя жемчужина, — шепчет Хэ Сюань. — Ты бы попросила меня не лить слезы зря, но я предал тебя. Я, возможно, влюбился в другого человека, но я никогда не забуду тебя. Прости. На выходе его ждет красная BMW и два друга, что всегда рядом и готовы с ним хоть в бездну броситься. — Нарыдалась, рыба? — смеется Хуа Чен, но не гнушается подойти и обнять друга, крепко прижимая к себе. — Мы едем восстанавливать водно-солевой баланс нашей пираньи, — хохочет Инь Юй, падая в объятья друзей. Они вместе справились с жизнью, но им еще предстоит справиться с любовью. *** Инь Юй был травмирован этой жизнью. Родившись омегой, так еще и мужчиной, чего он только не слышал в свою сторону. Кто-то называл его проблемой для других, нормальных, людей. Кто-то не гнушался назвать его шлюхой и последним человеком на земле, хотя, если быть честным перед самим собой, он никогда ничем таким не занимался. Для одних он был ошибкой человечества, для других — дыркой для потребностей, не больше. Его любил только отец, что остался один после смерти папы, и друзья, что были за него горой даже в самые трудные времена. Хуа Чен не боялся изощренно мучить всех, кто делал его другу больно. Хэ Сюань любил топить. А Инь Юй? В начале боялся, что эти два подростка его изобьют или изнасилуют, а когда увидел, как тем все равно на его принадлежность, выдохнул. Омега был с ними, бил с ними, пил с ними. Не боялся называть Хэ Сюаня рыбой за его излишнюю любовь к этим морским созданиям. Не боялся звать Хуа Чена чертом одноглазым, ведь тот уже пережил эту травму и сейчас только смеялся, когда Инь Юй называл его чертилой или пиратом. А они не боялись говорить, что Инь Юй их личный невидимый демон с клыками. Даже подарили маску какого-то демона, где были видны огромные клыки. Он знает, что когда его отвергли, назвав ошибкой природы, эти двое втихую избили парня. Хуа Чен тогда скрывал разбитые костяшки, а Хэ Сюань отдавал ему порции своей любимой лапши, подбадривая. И вроде вот всего-ничего людей, которые по настоящему любили Инь Юя. Как сына, как друга, как брата, но не как любимого. И среди остального сброда странных личностей нашелся тот, кто восхищался им. Кто говорил, что вырастет и женится на нем. Кто вырос и прилип, как банный лист, когда увидел его в военкомате. Тогда Инь Юй хотел провалиться под землю от этого радостного щенка, что только хвостом не махал. Тогда Инь Юй решил, что зря вообще когда-то хотел стать добровольцем в армии. Вечером омега пожалел, что вообще пришел в военкомат. Его телефон замолчал только когда полностью разрядился, и Инь Юй наконец-то выдохнул. В первую их запланированную встречу Инь Юй убегал от парня, который кричал, что хочет жениться на нем и что добьется этого, потому что Инь Юй превосходен. Во вторую Циин пришел в костюме и с цветами, повторяя, что обязательно будет его мужем. Тогда омеге пришлось рассказать ему, что добиваться надо не руки и сердца, а доверия и привязанности. В третью встречу Циин избил парня, который кричал, что омега-мужчина это ошибка природы и вообще отвратительно с такими водиться. А Инь Юй потом просто попросил Цюань Ичженя больше так не делать, как бы ни хотелось. — Но он обзывал тебя! — зло проговорил Циин. — Это моя обязанность, как твоего будущего мужа, защищать тебя. — Господи, да не факт, что ты вообще станешь моим мужем, — крикнул тогда Инь Юй, доведенный до ручки. Когда тишина стала невыносимой, омега поднял взгляд на Циина и уже хотел просить прощения, но тот просто не дал ему и слова вставить. Целовался он, конечно, так себе, но то, как это было отчаянно и горько, дало понимание, что все не просто так. Что этот щенок может не только хвостиком махать, но и клыки выпускать. — Я стану твоим мужем. Я добьюсь своего и буду на руках тебя носить, а всех, кто что-то скажет в твою сторону, изобью, — тихо, но строго проговорил Цюань Ичжень. Тогда Инь Юй захотел провалиться под землю от того, как его ноги превратились в желе, но, взяв себя в руки, он не отступил. Инь Юй же не какая-то омежка, что рядом с парнем готова прыгнуть к нему на руки и ноги раздвинуть. Ага, хер там. Вместо ответа омега просто оставил поцелуй на щеке парня и ушел домой. Через несколько дней, собравшись с друзьями в знакомом баре, он просто лежал на плече Хэ Сюаня, жалуясь на жизнь и на то, как один упертый баран захватил его сердце. — Это несправедливо, понимаешь? — буквально выкрикивая, жаловался омега. — Я словно в желе превратился, а я вообще-то мужчина и не должен так сходить с ума по этому кудрявому лабрадору. Хэ Сюань смеялся как никогда, а Хуа Чен смотрел на друзей со всей нежностью во взгляде. Они справятся и с любовью. Он точно в это верит. *** Хуа Чен сидел в своем кабинете уже полтора часа. В одиночестве. С кучей бумаг, которые ему предложили «любимые» друзья. И да, он их любит, искрене и верно, но уж смету в бар мог бы и Инь Юй подписать, но нет. Мужчина отчаянно стонет и смотрит в окно. На улице осень, и дождь не прекращает бить по стеклу с самого утра. Эмин сегодня захотел к Жое с ночевкой, потому что: «Ты не понимаешь, Ван Пис надо смотреть вместе, а по отдельности такое не смотрят, и вообще ты старый и ничего не понимаешь, фу». Хуа Чен был в шоке, но, увидев в глазах сына слезы от сдерживаемого смеха, расслабился. Договорившись с Се Лянем, что он их довезет до дома, а утром отвезет в школу и на работу, разрешил сыну побыть у подруги. Мужчина, конечно, тоже хотел побыть с Се Лянем и заночевать в его кровати, но свои похотливые мысли мужчина держит при себе. Этому чуду нужен человек, который не в кровать бросает, а ловит в крепкие объятья. Сначала он завоюет доверие этого человека, а потом уже и его сердце. Свое-то он не против отдать омеге хоть прямо сейчас. Тем более, даже родители Хуа Чена одобрили Се Ляня и его дочь. Мама вообще уже готовится к свадьбе, а отец вложил в руку Хуа Чена презервативы. — Знаете, что я не понимаю, — говорит альфа им вечером, когда отвез Се Ляня домой. — Вы то говорите, что вам не нужен второй Эмин, то чуть ли не бросаете меня в кровать гэгэ, что за несостыковка? — Ну а что такого? — пожимает плечами отец, вставая с места и отходя на балкон покурить. — Эмин-то от той девушки, которая бросила его тебе в руки, а вот от этого парнишки будет другой ребенок. Мы хотим не повторения, а новизны, понял? Хуа Чен тогда ничего не понял, но когда отец вложил в его руку презервативы, альфа просто выпал из реальности. Сейчас, вспоминая это, мужчина смеется и хочет наконец-то вдохнуть полной грудью эту любовь. Вроде вот, все есть. Свой бизнес, красивый омега, к которому чувства через край льются, сын, что одобряет эти отношения, родители, что не против такого выбора, друзья, готовые украсть омегу и привезти к алтарю, но есть одна проблема — не факт, что все это одобряет Жое и родители Се Ляня, а также его друзья. И ладно родители — они вроде бы не против, друзья Се Ляня тоже не высказывали что-то против такого союза, но Жое. Она вроде и не против, по ней видно, но, видимо, из-за того, что они всегда были вдвоем, максимум, кому она позволяет из всей семьи Хуа быть очень близким со своим папой — это Эмин. Задумываясь над тем, как завоевать доверие и омеги, и его дочери, Хуа Чен не замечает стука в дверь. Когда к нему заглядывает белый, как полотно, Инь Юй и злой Хэ Сюань, сердце падает в пятки. За секунду в голове пробегает сотня мыслей о том, что могло же такого случиться, что друзья еле слова находят для объяснения. А когда в кабинет входят два человека, объяснять ничего и не нужно. В этот момент хочется только хорошенько затянуться никотином и попросить друзей достать его биту со школьных времен из шкафа, а на полу постелить мусорные пакеты, чтобы потом не звать клининг оттирать кровь. На пороге стоят сразу два объекта, не может он назвать их людьми, которых он не хотел бы видеть сейчас, когда его жизнь налаживается. Цзюнь У и Лин Кои. — Здравствуйте, господа, чем могу помочь? — безэмоционально, проговаривая каждое слово, спрашивает Хуа Чен. Цзюнь У лишь улыбается, как всегда, своей приторной улыбкой, от которой сахар в крови поднимается так высоко, что хочется либо блевать, либо свалиться в инсулиновую кому. — Я думаю, сначала вам стоит принять девушку, правильно же? — проговаривает Цзюнь У и отворачивается спиной. — Я пока схожу на перекур. Когда мужчина уходит, в комнате остаются четверо. Два друга спрашивают, нужны ли они тут сейчас, и когда Хуа Чен отрицательно машет головой, выходят из кабинета. — Привет. Давно не виделись, — говорит девушка. — Привет, что надо? — хмурится Хуа Чен, садясь обратно в кресло. Эта девушка. Если бы тут был Эмин, он бы не смог объяснить сыну, почему тому надо убежать и спрятаться. Мужчина всегда боялся, что она придет вот так и заберет его любимого сына, которого он вырастил таким ярким, забавным, смешным и ответственным. Без сына в квартире холодно и тихо, а в душе разворачивается ад. Хуа Чен отдаст все, чтобы та ни попросила, но никогда не даст ей в руки своего сына. Этот маленький проказник был его личным смыслом жизни, и никто никогда не отберет мальчишку из его рук. — Ну, чего так грубо-то? — говорит Кои, садясь прямо перед мужчиной. — Я пришла попросить тебя, чтобы ты дал мне видеться с сыном. — Сыном? Где ты увидела, что ты его мать? — спокойно и твердо проговаривая каждое слово, спрашивает Хуа Чен. — В суде ты сама сказала, что он тебе не нужен. — Люди меняются, и я каждый день думаю о том, что мой мальчик где-то сейчас ходит, радуется каждому дню, а я не рядом, — вздыхает девушка и поворачивает фотографию на столе Хуа Чена к себе лицом. — Это он? Мужчина кивает и смотрит так, будто ему все равно, но в душе у него кричат черти голосами друзей, чтобы он гнал ее далеко и надолго вместе с ублюдком, что ушел покурить. — Как его зовут? — осматриваясь по сторонам, задает вопрос девушка. — Тебе зачем? — Господи, Хуа Чен, успокойся уже, я была молодая и не знала, что делать с детьми, а сейчас я хочу видеть сына, играть с ним, растить его, — психует девушка и закатывает глаза. — Прости, но мой муж уже справляется с этим, — он уже не думает, что говорит, просто хочет, чтобы девушка ушла и все так же продолжала быть просто той, кто дала ему право быть счастливым отцом, и не больше. — Муж? Не заметила у тебя кольца на пальце и укуса на шее, — тушуется Кои, ставя рамку обратно на стол. — Врешь же мне и не краснеешь. Я же тоже мать, ты должен понимать, что я имею право быть с сыном. — Укуса нет, потому что мне и не надо это, а за кольцо не переживай, я его не ношу на работе, потому что все тут и так знают, кто мой муж, — хмурится альфа, осматривая кабинет. Тут на его телефон приходит сообщение от Се Ляня, что занятия у детей закончились, и Эмин хочет зайти к отцу на работу. Хуа Чен, прочитав сообщение, улыбается и поворачивается к девушке. — Знаешь, я тут подумал, пусть сын решает, хочет ли он общения с тобой, — ухмыляется мужчина. Когда дверь открывается и в нее забегает Эмин и за ним заходит семья Се, Хуа Чен лишь улыбается всей своей «семье». А Се Лянь, который тут же извиняется перед мужчиной и собирается выйти, останавливается, смотря в конец коридора. Его кошмар решил стать явью прямо сейчас? Не надоело? — Отец, нас сейчас заберет дядя Ши, и мы поедем, дай денег на пиццу, пожалуйста, — кричит Эмин и осматривается по сторонам. — Ой, простите, я помешал? Хуа Чен смотрит сейчас только на Се Ляня, который, опустив голову, вздыхает, потирая переносицу. Видимо, и его этот цирк достал. Альфа знает, что он увидел, но пока ничего не может сделать. Сначала сын, потом гнида. — Гэгэ, заходи пожалуйста, не стой в проходе, — улыбается Хуа Чен и встает с кресла, подходя ближе к омеге. — Нет, сын, вы не помешали, даже хорошо, что вы зашли. Кои, познакомься — мой муж, Хуа-Се Лянь, дочь Жое и сын Эмин. А это, сынок, твоя кровная мать. Пока он все это говорил, Эмин подошел к отцу и встал перед ним, почувствовав руки мужчины на своих плечах. Рядом же вздрагивает Се Лянь и смотрит в единственный глаз Хуа Чена, понемногу понимая, зачем его представили именно так. Когда Хуа Чен объявляет, кто сидит перед ними, мальчик смотрит на Кои и отходит назад, прижимаясь к ногам отца. — Привет, Эмин, — улыбается девушка. — Меня зовут Лин Кои и я твоя мама, давай знакомиться? Эмин, как прилежный мальчик, подходит ближе, жмет руку девушки и убегает за спину Жое. — Мне очень приятно, но вы не моя мама, — громко говорит мальчик и смотрит на отца. — Отец, дай денег, и мы с Жое уйдем есть пиццу и смотреть аниме. — Ты не хочешь познакомиться с матерью? — делая удивленный вид, спрашивает Хуа Чен, заводя руку за спину Се Ляня и обнимая за талию. — А-Чен, не издевайся над Эмином, — говорит Жое и посматривает на Се Ляня, который хмурится сильнее Хуа Чена. — Да, прости, дочка, не сдержался, — смеется Хуа Чен, понимая, как этот спектакль глупо выглядит со стороны. — Прости, Эмин, просто ответь, хочешь ли ты видеться со своей матерью? Мальчик пожимает плечами, так и не выходя из-за спины Жое. — Я ее не знаю, так что нет, а теперь дай денег, и мы пойдем, — протягивая руку, говорит Эмин. — У карася попроси и отведи пока Жое отсюда, — кивает Хуа Чен и смотрит, как дети убегают в коридор, где стоят два его друга, сжимая кулаки до побелевших костяшек. Сзади слышится смех Цзюнь У, который смотрел на этот спектакль с другой стороны. — Не знал, что у тебя муж есть, СянЛэ, а чего нет укуса и кольца? — смеется мужчина. Се Лянь закатывает глаза, подражая Му Цину, и вздыхает. Почему этому человеку просто не успокоиться? Радостно от реакции Се Ляня? Так с последнего раза прошло достаточно времени, чтобы омега все обдумал и решил для себя, что бояться каких-то никчемных ублюдков — только тратить нервы. Хватит с него быть никчемным папой и ничтожным человеком. — Во-первых, девушка, я понимаю, что вы, возможно, соскучились по Эмину, но вам все же лучше уйти и не мешать мальчику расти в любящей семье. Как я знаю, вы сами отказались от него в суде, — строго, почти отчитывая девушку, говорит Се Лянь и поворачивается к Цзюнь У. — Во-вторых, если ты думаешь, что я, бедный и несчастный, буду падать ниц перед твоим величеством, а потом прибегу к тому, что у тебя в штанах, то ты зря распыляешься. Мой муж — и да, он мой муж — тебе это еще мой свекр сказал в океанариуме, справляется со своим супружеским долгом просто прекрасно, а для любви не нужны ни укусы, ни кольца, но доказывать такой вше, как ты, что-то о любви — глупо. Наклоняя голову на бок и цокая на последних словах, Се Лянь поворачивается к Хуа Чену и слегка толкает того в ребро. — Сань Лан, прекрати все заботы скидывать на друзей, и если Эмин говорит сделать тебе что-то, то сделай сам, понял? — строго спрашивает Се Лянь и, получив кивок, целует мужчину в щеку. — Хорошо, тогда мы поехали. Нас Ши Цинсюань отвезет, не забудь завтра с утра отвезти нас. И побрейся наконец — щетина колется. Когда омега уходит, Хуа Чен стоит, словно приросший к земле, и, осматриваясь по сторонам, замечает, как два его друга, отпустив Се Ляня с детьми, отворачиваются, явно сдерживая смешки. Надев на себя маску невозмутимости, Хуа Чен осматривает людей перед собой. — Кои, думаю, разговор окончен? — оборачиваясь на Цзюнь У, Хуа Чен улыбается и, поправив тому воротник, хлопает по груди. — Думаю, не надо говорить, что я сделаю, если еще раз увижу твою похотливую рожу рядом с моей дочерью и мужем? Улыбаясь двоим, Хуа Чен садится в кресло и продолжает перебирать бумаги, пока друзья выводят тех из офиса. Минут через пятнадцать, когда в кабинете остаются только Хэ Сюань, Инь Юй и Хуа Чен, последний встает и отходит к окну, закуривая сигарету. — Ну что пацаны, поженимся все в один день? — спрашивает Хуа Чен и оборачивается к друзьям, которые, не сдерживаясь, смеются в голос, буквально начиная валяться на полу. *** На следующее утро Хуа Чен стоял у подъезда своего... Кого? Парня? Возлюбленного? Приятеля? Знакомого? Мужа? Кого, блять? Мужчина хочет завыть от неопределенности. И нет, он не хочет тут же застолбить Се Ляня, заклеймить и привязать к себе. Нет. Все, что ему хочется — это ходить и кричать всем подряд, что рядом с ним небожитель, не меньше. Что этот небожитель позволяет идти рядом и держать его за ручку. Что ему дозволено смотреть на этого прекрасного мужчину и что этот мужчина даже поцеловал его в щеку при всех. Хуа Чен опускает голову на руль и воет от боли в голове, которая только усиливается. Вчера, когда закончился весь этот спектакль, а друзья отсмеялись, Хуа Чен взял их двоих за шкирку и поехал выбирать детское кресло для Жое. Теперь он чувствует себя ответственным отцом двух детей и, как ответственный взрослый, он обеспечит Жое и Эмина всем необходимым. И так три друга подобрали новое детское кресло для девочки и уже через час сидели пьяные в баре, обмывая покупку и обдумывая тройную свадьбу. — Я хочу, чтобы на моей свадьбе были украшения в виде светящихся скелетов рыб, — рассказал Хэ Сюань и выпил залпом еще один шот. — Хорошо, скелеты рыб, — кивает уже достаточно пьяный Инь Юй. — А теперь вопрос, кто тебя будет терпеть долго и счастливо? Хэ Сюань усмехается и достает телефон, на котором включает фотографию Ши Цинсюаня. — Мой личный ураган, — смеется мужчина. — А вот тебя кто терпеть будет? Инь Юй хмурится и, выпрямив спину, гордо проговорил: — Личный барашек, — Хэ Сюань и Инь Юй смеются, хватаясь за животы, и, чуть успокоившись, смотрят на Хуа Чена, который уставился в одну точку. — А кто его вытерпит? — Личный небожитель? — пожимает плечами Инь Юй и толкает друга. — Чертила, кто тебя будет терпеть долго и счастливо? Хуа Чен смотрит на друзей и расплывается в улыбке. — Он назвал меня мужем, прикиньте? Назвал меня! Мужем! Я хочу татуировку с его именем на тело, — выпивая шот, мужчина осматривает друзей, что махают на него рукой. — Небожитель, — говорят они, вместе отворачиваясь от Хуа Чена. — Одноглазый чертила и небожитель, — говорит Хэ Сюань. — Свадьба осенью, все в красно-белых тонах. Оформлять позову Ши Цинсюаня. — Циин, если что, притащит кровать в Призрачный город, чтобы сразу с ресторана и в постель, — записывая на телефон идеи, улыбается Инь Юй. Хуа Чен же смеется и говорит друзьям прекратить глумиться над его бедным сердцем. А сейчас он только вздыхает и улыбается. В голове набатом звучат слова Се Ляня о том, что он его муж и что справляется со своим супружеским долгом в разы лучше всяких отбросов. Вечером, когда брат привез его домой, в пьяной голове бегали мысли не самого приличного содержания. Он тогда уснул на кровати, а родители на диване, чтобы не будить сына. Но кто же знал, что их сын сжимал свою руку на паху и тяжело дышал, думая о том, как бы сжать в своих руках талию омеги и сходить с ума от того, как глаза напротив затопит зрачок, выдавая желание и возбуждение в запахе. И сон пришел к нему прямо так, с рукой на члене и слюной из уголка рта. Отец, который будил его с утра, смеялся громче всех, но так и не рассказал Хуан Ли, что его так развеселило. Когда Хуа Чен слышит, как хлопает дверь подъезда, он выходит из машины и встречает Се Ляня с детьми. Они молча кивают друг другу и садятся на свои места. Когда в машину садятся дети, они путаются и ничего не понимают. — Отец, а тут два кресла, — констатирует факт Эмин. — А детей тут сколько? Эмин замолкает, что-то обдумывая, а потом улыбается так ярко, будто над его головой зажглась лампочка, не меньше. — А, теперь понял, — кивает мальчик и сажает подругу в одно из кресел. — Жое, теперь у тебя в машине отца есть свой трон. Девочка молчит и смотрит на папу, который так же удивлен, как и дочка. — Сань Лан, не стоило, — начинает Се Лянь, но тут же прерывается, когда видит, как Эмин сажает девочку в кресло и пристегивает. — Стоило, — говорит Хуа Чен и, как только Эмин пристегивается, выруливает с парковки на дорогу. — Как провели ночевку? — Мы смотрели аниме и кушали пиццу, а потом Се Лянь рассказывал нам сказки, — поделился Эмин, посматривая на отца и на сидящего рядом с ним мужчину. — А еще Эмин и я спали сегодня с папой вместе, — добавляет Жое, поворачивая Эмина к себе и поправляя его воротник. — Ох, жаль, я вчера не поехал с вами, а то тоже бы слушал сказки и спали бы все вместе, как куча-мала, — смеется Хуа Чен, посматривая на то, как Се Лянь краснеет. Они подъезжают к школе, и Хуа Чен выходит проводить детей до учителей. Он удивляется, когда рядом с ним, в двух шагах от учителя, останавливается Жое и просит рукой сесть на корточки. Мужчина слушается, а девочка аккуратно подходит ближе и вздыхает. — А-Чен, ты должен извиниться перед папой за тот спектакль, понял? — говорит со всей строгостью в голосе Жое. — Да, понял. — Ты поставил его в неловкое положение. — Я осознаю это, — кивает Хуа Чен и смотрит по сторонам, обдумывая свой дальнейший вопрос. — Я хотел бы у тебя узнать, ты не против того, что я хочу ухаживать за твоим папой? — Не против. — А если я женюсь на нем, ты мне его отдашь? — Нет, — говорит Жое, и мужчина опускает голову, понимая, что так и должно быть. Сначала он добьется доверия их двоих, а потом уже все остальное. — Хорошо, как я должен заслужить твое доверие? — Ты не понял, — хмурится девочка и щелкает ему по лбу. — Если ты заберешь моего папу, то и меня заберешь, только не жди, что я буду называть сейчас тебя отцом. — А потом будешь? — Посмотрим. — Хорошо, я буду стараться добиться твоего папу и добиться твоего доверия ко мне, — улыбается мужчина и смотрит на девочку. Жое вздыхает, разворачивается и отходит на несколько шагов от мужчины, но потом поворачивает назад, добегает до Хуа Чена и аккуратно чмокает в щеку. — Сделаешь папе больно — никогда отцом не назову, понял? — дождавшись кивка от мужчины, девочка убегает к учителю, не замечая, как Хуа Чен буквально садится коленями на землю. Когда Хуа Чен немного приходит в себя, он уже чувствует, что если все же Се Лянь согласится быть с ним, альфа порвет любого, кто хоть как-то тронет его дочку и сына. Сядет, но убьет. Садясь в машину, мужчина замечает красные глаза омеги и разворачивается к нему всем телом. — Что случилось? — обеспокоенно спрашивает Хуа Чен, а в следующую секунду оказывается в объятьях Се Ляня и, не удержавшись, прижимает его аккуратно, чтобы не надавить на живот омеги подлокотником, к себе. — Она вчера сказала, что была бы не против тебя, представляешь? — улыбается Се Лянь и, оторвавшись от объятий, смотрит на Хуа Чена. Альфа с минуту смотрит на лицо мужчины перед собой. Если бы сердце могло биться сильнее — оно пробило бы его грудь. Аккуратно приблизившись в губам Се Ляня, Хуа Чен целует его со всей нежностью и осталяет поцелуи-бабочки по всему лицу омеги. Если бы он имел крылья — он бы спрятал их всех за ними. — Она сейчас погрозила мне, что не назовет меня отцом, если я тебя обижу, — шепчет Хуа Чен и гладит Се Ляня по спине. — А до этого в щеку поцеловала. Когда он понимает, что по щеке бежит слеза, мужчина старается быстрее стереть ее. Но не успевает, и уже Се Лянь аккуратно вытирает ее с лица мужчины своим рукавом. — Эмин вчера сказал, что не хочет уходить домой без меня и Жое, — проговорил Се Лянь и улыбнулся мужчине перед собой. — А до этого мы с ним говорили о той женщине, и он сказал, что хочет спрятаться в моих руках. Хуа Чен, уже не сдерживаясь, сжал омегу в своих руках, не останавливая слезы, что катятся по его щекам. Когда мужчины успокаиваются и отъезжают от школы, Хуа Чен все же решает немного подразнить мужчину рядом. — Так ты вчера сказал, что я просто прекрасно справляюсь со своим супружеским долгом, — начинает Хуа Чен, посматривая иногда на омегу. — Я просто подзабыл, когда в последний раз я с ним справился и не пора ли повторить? Рядом слышится жалобный стон: «Сань Ла~ан». — Не, ну а что, я, как отсвестенный муж, должен работать над нашей супружеской жизнью, — смеется Хуа Чен и, останавливаясь у военкомата, поворачивается к Се Ляню. — Ладно, прости, я шучу. Не успевает он закончить, как его целуют в губы, в то время как руки омеги проходятся по торсу, сжимая рубашку на груди. — Отработаешь все пропуски как-нибудь потом, а сейчас я тебя прощаю, — шепчет Се Лянь в губы альфы и выходит из машины. Отойдя от произошедшего, Хуа Чен выходит из машины и кричит Се Ляню вслед: — Доиграешься, и я же реально позову тебя замуж— смеется Хуа Чен. — А ты не уже мой муж? — фыркает Се Лянь и, надевая фуражку, уходит на работу. В машине Хуа Чен не стонет, не воет, нет, он пищит, как подросток, которому позволили взяться за ручки и чмокнуть любимого в щечку. Взяв в руки телефон, Хуа Чен написал в общий чат с друзьями. Вы Хотите повыебываться?

Карась Смотря чем?

Инь Юй солнышко Поддержу вопрос карася

Вы Покатаем наших будущих мужей?

Карась Да бля, ты серьезно? Инь Юй солнышко Чтобы ты понимал, Хэ Сюань сейчас буквально воет

Вы Ну же, покатаемся немного, покажем город и себя :)

Карась Чертила ебаная

Вы Пока не ебаная, но когда трахнут, обязательно тебе расскажу ;)

Инь Юй солнышко Фу, какие вы мерзкие, мне нравится, продолжайте ;) Карась Вы две сволочи ;)

Смеясь над друзьями, Хуа Чен уезжает на работу и отзванивается своим родителям, чтобы они забрали сегодня Эмина из школы и сходили куда-нибудь посидеть в кафешку. — Понятно, а Жое куда ты денешь, планировщик одноглазый? — спрашивает отец и смотрит на Ли, что готова забрать двоих детей и пойти с ними гулять. — Я попрошу Ши Цинсюаня позвонить родителям Се Ляня, чтобы они ее забрали, — смеется Хуа Чен и паркуется рядом с офисом. — Как раз познакомитесь. — Хм, знаешь, что подумал? — Чего? — спрашивает Хуа Чен, закуривая сигарету. — Фамилия Се мне, возможно, знакома, — выдыхая сигаретный дым, проговорил отец. — Как отца Се Ляня зовут, знаешь? — Се Вей, — говорит Хуа Чен и тушит сигарету, выбрасывая бычок в мусорку. — Мир все же маленький, — смеется Хуан Гуй. — Пусть тот друг звонит его родителям и пусть скажет, что Гуй вызывает Вея на перекур. Хуа Чен никогда не понимал странностей своего отчима, но обещает именно так и передать. Уже вечером, когда на парковку рядом с красным BMW подъезжает черный Dodge challenger 3 и темно-фиолетовый Ford Mustang, Хуа Чен смеется и подходит к своей красной ласточке. — Предлагаю их украсть прямо с работы, — кричит друзьям Хуа Чен и отъезжает от офиса. У военкомата все три машины останавливаются вместе. Когда из дверей начинают выходить военные и замечать прямо перед входом три красивые машины, рты открываются у всех. И из этого многообразия военных слышатся только три нужных голоса. — Шисюн! — Сань Лан? — Хэ-сюн… Улыбаясь всем троим, парни зовут своих… знакомых? парней? мужей? Возлюбленных! — Циин. — Гэгэ! — Ши Цинсюань. Когда троица военных рассаживается по машинам, процессия отъезжает от военкомата и сразу сворачивает на трассу, которая ведет к огромной парковке рядом с торговым центром. — Ну, что карась, Инь Юй, готовы? — говорит Хуа Чен в телефон, на котором включена громкая связь и групповой звонок. — Да. — Да. Хуа Чен, улыбаясь, обгоняет друзей и говорит Се Ляню не бояться и пристенуться. — Что происходит? — хмурится омега, но пристегивает ремень безопасности. — Мы собираемся вас немного покатать, — смеется Хэ Сюань и выворачивает руль, разворачивая машину на все 180 градусов. Инь Юй повторяет действие Хэ Сюаня и разворачивает свой Ford Mustang задницей к машине Хуа Чена. Хуа Чен смеется и выворачивает руль своей машины, разворачивая ее прямо к друзьям мордой. — Мило, конечно, но давайте остановимся, Хэ-сюн? — всхихикнул Ши Цинсюань. Инь Юй смеется и трогается с места, выворачивая машину для боковой езды. За ним повторяет Хэ Сюань, а закрывает их тройку Хуа Чен. — Не бойтесь, мы сто раз так делали, — смеется Хуа Чен и повторно разворачивает машину другим боком, выполняя элементы дрифта. Хэ Сюань повторяет за Хуа Ченом, а машина Инь Юя дрифтует тем же боком, что и до этого. — Жаль, продал свою субару, — жалуется Инь Юй и сдает назад, пропуская друзей вперед. — А я говорил тебе, оставь, но нет же, — говорит Хэ Сюань, останавливая машину рядом с темно-фиолетовым Ford Mustang. — Не послушал, а теперь жалуешься. — Прекратите пиздеть, или как? — останавливает машину Хуа Чен рядом с друзьями. Когда они вьезжают на парковку, машина Хуа Чена едет задницей, в то время как машины друзей передом к красной BMW. На парковке Хуа Чен разворачивается, и за ним же повторяют друзья, немного обгоняя его и ведут машины задницей по парковке. Когда Хэ Сюань сворачивает, выворачивая руль для заноса, рядом с ним так же сворачивает Инь Юй и смотрит, как к боку его машины приближается бок красного BMW. Разворачивая машину на 180 градусов, Хэ Сюань аккуратно встает на парковку. Рядом паркуется темно-фиолетовый Ford Mustang, а с другой стороны BMW красного цвета. Три друга наконец-то выдыхают и, смеясь, выходят из машин. — Я же говорил, что мы повыебываемся? — смеется Хуа Чен и смотрит на то, как выходит из его машины Се Лянь, складывая руки на груди и хмуря брови. — Не злись, Се Лянь, мы же для вас тут все это устроили, — улыбаясь, говорит Хэ Сюань и оборачивается на вышедшего из его машины Ши Цинсюаня. Инь Юй даже не успевает ничего сказать, когда чувствует, как Цюань Ичжень его обнимает и трясется всем телом. — Циин, ты чего? — спрашивает Инь Юй и слышит, как с другой стороны строгим голосом отчитывает их Се Лянь. — А если бы что-то произошло? — Вы вообще головой думали или головкой, три придурка? — говорит Ши Цинсюань, ставя руки на талию. — Я чуть не закончился в этой машине, а он смеется тут. Хуа Чен и Хэ Сюань не сдерживаются и, падая на колени, начинают смеяться от души. — Циин, отлипни, блин, — вылезая из объятий Цюань Ичженя, Инь Юй вздыхает. — Се Лянь, мы такое тренируем чуть ли не каждый месяц, так что ничего бы не произошло. — Да, да, гэгэ, мы уже знаем все это, как свои пять пальцев, — отсмеявшись, два друга поднимаются с колен и смотрят на военных перед собой. — Мммм, пять пальцев? — кивает головой Се Лянь и показывает ему средний палец. — Это какой? Хуа Чен на такое приходит в себя и не моргая смотрит на омегу перед собой. — Эй, ну Се Лянь, хватит, мы подурачились же, — говорит Хэ Сюань и смотрит на Ши Цинсюаня, который отворачивается от друга и сгибается в три погибели. — Ши, что случилось? — бросается к нему Хэ Сюань и останавливается на месте, когда слышит, как младший Ши смеется. — Циин, ты нас выдал, — смеется Ши Цинсюань и опускается на колени, пачкая пылью форменные брюки. — Ну кто же знал, что мой шисюн такой крутой, — наконец-то подает голос Цюань Ичжень и тоже смеется. Вставая рядом со старшими коллегами, Циин подхватывает Ши Цинсюаня за руку и ставит на ноги, прячась за спиной Се Ляня, который уже убирает руки и смеется над лицами троих парней перед собой. — Напугали ежа голой задницей, — посмеиваясь, говорит Се Лянь. — Удивили, да, но не повыебывались. — В следующий раз позовем их на стрельбище? — говорит Ши Цинсюань и кладет предплечье на плечо омеги. — Думаю, лучше пусть пробегут пару кругов на плацу в полном обмундировании, — склонив голову на бок, говорит Циин. — Боюсь, тогда у меня появится фетиш на Хэ-сюна в военной форме, да, милый? — проговорил Ши Цинсюань, обращаясь к Хэ Сюаню. Три друга, стоящие все это время в оцепении, наконец-то приходят в себя и в какой-то степени сами ловят фетиш на своих возлюбленных, что так самоуверенно стоят напротив, обсуждая маленькую месть и поправляют немного съехавшие кители. Все шестеро решают заехать в бар, выпить и немного поговорить. Конечно же местом встречи был выбран бар брата Хуа Чена. Садясь за столик, они все смеются и заказывают водителям безалкогольные коктейли, а их пассажирам что-то покрепче. — Гэгэ, ты же не любишь алкоголь, — усмехается Хуа Чен и смотрит на друзей, что отдыхают в компании своих возлюбленных. — А ты просто ухаживаешь за мной, а не выебываешься, — отвечает Се Лянь и смеется, когда лицо альфы приобретает нечитаемый вид. — Спокойно, ничего не будет от одного бокала. И да, от одного бокала серьезно ничего не было. Но вот от второго и третьего Се Ляня уже развезло. Когда Хуа Чен прощался с друзьями, которые так же должны были отвезти своих возлюбленных по домам, сзади его буквально обхватили две сильные руки в форменной рубашке, но уже без кителя. — Муж, поехали домой, — заплетающимся языком проговорил Се Лянь и, взяв Хуа Чена за руку, повел к машине. — Я понял, понял, поехали, — отозвался Хуа Чен и усадил омегу на пассажирское сидение. Когда все было готово и Хуа Чен уже ехал по трассе к дому семьи Се, ее глава заревел. — Гэгэ, ты чего? — паникуя, что сделал что-то не так, Хуа Чен съехал на обочину. — Солнце, ты чего? — Вот ответь. Я грязный. Меня насиловали и у меня есть дочь, — пытаясь стереть с щек слезы, говорит Се Лянь. — Зачем тебе такой? Что во мной такого, что ты обратил внимание? Я тебя не понимаю. Ты не такой, как все те мужики. Ты не хочешь завалить меня в кровать, ты хочешь моего доверия и какого-то принятия. Ты не просишь взаимности, но моя дочь просто обожает тебя. Ты прекрасный отец, а я даже приготовить ничего не умею. Пока Хуа Чен выслушивал омегу, он уложил его голову себе на плечо и обнял одной рукой. — Гэгэ, мой принц, ты прекрасен. — целуя Се Ляня в висок, говорит Хуа Чен. — Я трахался налево и направо, и тогда уж грязный я. А твоя беда не делает тебя грязным. Твоя дочь прекрасна, и если я когда-нибудь стану и ее отцом, я буду гордиться до конца своих дней. Переложив руку на голову омеги, Хуа Чен аккуратно начал гладить его по голове. — Я такой же человек, как и остальные, но я понимаю, что секс будет всегда, а вот доверие надо заслужить, и отец из меня ну так себе, если честно, — смеется Хуа Чен и выезжает обратно на трассу. — Я как минимум заимел ребенка от хрен знает кого и даже не думал о том, что могло быть такое, продолжая находить новых парней и девушек. Рядом раздаются всхлипы, и, чуть успокоившись, Се Лянь смотрит на альфу. В свете заходящего солнца от его профиля не оторвать взгляда. — Ты знал, что ты пахнешь, как спокойствие? — Ха, гэгэ, обычно мне говорят, что я пахну, как страх, — смеется Хуа Чен. — А ты пахнешь, как ромашковый чай и покой. — Мне нравится твой запах. Нравишься ты, — тихо проговаривает Се Лянь и усмехается. — Нравится дрочить по ночам на тебя. Хуа Чен очень рад, что в этот момент он уже останавливается возле дома Се Ляня и никуда не врезается. — Зайдешь? — спрашивает Се Лянь и смотрит на альфу, что кивает головой. — Только попробуй трахнуть меня, иначе я тебя трахну, понял? — Будем честны, я не против быть снизу, — смеется Хуа Чен и выходит из машины, забирая китель и фуражку омеги. Обойдя машину и отстегивая от Се Ляня ремень безопасности, Хуа Чен в последний момент замечает, как его руку кусает омега. — Ай, гэгэ, ты чего кусаешься? — говорит Хуа Чен и берет омегу на руки, блокируя машину с ключа. — Помечаю свое, — говорит Се Лянь, а когда они заходят в лифт, выставляет руку перед собой. — Кусай. — Не буду я кусать тебя, — проговаривает Хуа Чен и локтем выжимает нужные кнопки на лифте. — Не любишь меня? — Люблю, но кусать не буду, — поцеловав руку перед собой, говорит Хуа Чен. — Кусай блять, — утыкаясь рукой в зубы альфы, настаивает Се Лянь. — Гэгэ, ты же знаешь, что кусают обычно в шею? — спрашивает Хуа Чен, когда они выходят из лифта. — И вообще, помоги мне, какая у тебя дверь? Се Лянь указывает на квартиру в углу и достает из кармана ключи, открывая дверь. Когда они вдвоем оказываются внутри, Се Лянь спускается с рук альфы и растегивает рубашку, открывая для Хуа Чена свою шею. — Кусай, — приказывает Се Лянь и смотрит на Хуа Чена. Альфа же посмеивается и вздыхает, когда видит как Се Ляня всего трясет. Покачав головой, Хуа Чен кусает. Не шею, нет, а руку, в отместку за то, что сделал сам омега. — Так пойдет? — тихо говорит альфа, потираясь носом о чужой кончик носа. — Да, пойдет, — так же тихо проговаривает Се Лянь и целует Хуа Чена. — Скажи честно, я тебя возбуждаю? — А что, в шкафу тогда было не понятно, — снимая с себя куртку, говорит Хуа Чен между поцелуями. — Если честно, не очень, — отправляя на пол галстук, проговаривает Се Лянь. — Я вчера напился и перед сном думал о том, как бы раздеть тебя и залюбить, — смеется Хуа Чен. — Настолько задумался, что уснул с членом в руке. Се Лянь отрывается и смеется в плечо альфы. Когда они оба успокаиваются, омега потихоньку засыпает на плече мужчины напротив. Хуа Чен даже рад, что тот просто заснул. Он лишь целует Се Ляня в лоб и, разувшись, относит того спать. Последние два месяца стали самыми счастливыми в жизни Хуа Чена, который сейчас ложится рядом с Се Лянем и засыпает, прижимая того к себе.