Ловушка для родителей

Roxette – Fading Like a Flower Тем же днем, в четыре часа пополудни, Ирландское море выглядело спокойным как никогда. Оно по-кошачьи лениво облизывало песчаную косу у Тропы Великанов, позволяло солнцу глядеться в себя как в зеркало, мучило спортсменов-виндсёрферов полным штилем и совсем не подозревало о том, какая драма разыгрывается в одной из бухт, буквально в двух сотнях шагов от берега. В окружении зарослей спелого боярышника там стоял старый вагон поезда с вывешенной на торце табличкой:

«Территория католической общины имени Св. Патрика Баллиминского».

Вагон был похож на чудесного огромного травяного зверя, высунувшего из чащи на разведку нос. Левая его сторона была полностью поражена голубым мхом и ярко-желтыми лютиками, которые, предвкушая вечер, уже начинали стягивать лепестки обратно в бутоны. Ни табличка, ни облупившаяся краска, ни трещина на мутном оконном стекле не привлекали в это место посетителей, и потому гнездившаяся на крыше ласточка удивленно направляла черный, как бусинка, глаз в окно. Оттуда в лес лился свет и звуки приглушенных мужских голосов. — Чего, черт возьми, вы от меня добиваетесь?! — в конце концов спугнул ласточку хриплый, вибрирующий бас старшего мужчины, от которого подрагивали стеклянные флаконы на полках шкафов. — Того, чего хотела добиться моя сумасшедшая тетушка Беллатриса Лестрейндж от Темного Лорда, — не смущался его более молодой собеседник. Он сидел в ветхом плетенном кресле, закинув ногу на ногу, и выглядел так, как будто купил каждый флакон, каждый шкаф, каждый гербарий и каждый аркан на дощатых стенах вагончика, каждую доску, каждый лютик снаружи, каждый подобный вагон в лесу и сам лес придачу. — Она добивалась любви. И я добиваюсь любви. Я хочу, чтобы вы, мистер Дрейк, меня полюбили и в знак своего расположения согласовали задним числом распоряжение о коллективной аппарации из Ирландии нашим дипломатам. У Матиаса Дрейка было штормовое лицо, перед глазами беспорядочно скакали жмыры. Малфой над ним смеялся. Смеялся! Более того, он делал это своим проклятым манерным голосом, сердечно улыбаясь и показывая белые, совсем не испорченные кофе зубы. — О! Так значит, вы все же знаете, что не в праве самолично принимать такие решения? — Как раз-таки я в праве. Мне лишь следует поставить вас известность. Я ставлю. — Постфактум. Ваши люди пересекли границу без пропусков. Как нелегалы, — Дрейк нарывал, но еще сдерживался, выразительно поправляя летящие рукава мантии. Прекрасная, новенькая, с чудесной атласной отделкой и вышитой министерской буквой «М», мантия Матиаса Дрейка выглядела лучшего него самого. Весь он, стареющий, заносчивый, на коротких неровных ногах, был как дешевая карикатура на сатира – с пузом, загорелой, отливающей красным, проплешиной в окружении жестких волос, кустистыми бровями и крупным греческим носом. Висящие за головой рога ирландского гриндилоу явно играли не в его пользу. — Да, и всему виной вы, — Драко Малфой не смутился снова. — Мальчишка! — Вы вынудили меня так поступить, затягивая выдачу пропусков в прошлый раз, в позапрошлый и, — тут Малфой сделал вид, будто что-то прикидывает в уме, — да, еще два месяца назад, и полгода тоже. Мне нужна была оперативная мгновенная реакция, Англии была нужна такая реакция, — подчеркнул он, вальяжно меняя ноги, — а не бесконечные бюрократические проволочки и попытки что-то доказать. Вы понимаете, мистер Дрейк, гибнет плод длительного добросовестного сотрудничества между нашими подразделениями. В общем, давайте поговорим по душам. Ни для кого не секрет, что вы меня не любите. Но я не Беллатриса Лестрейндж, моя сумасшедшая тетушка, я не стану вздыхать напрасно и хватать вас за полы мантии. Считайте серенаду законченной. Гитары отзвенели, Круциатусы утихли. Мне честно абсолютно все равно, согласитесь вы или нет: как видите, дело уже сделано, и ничего не изменить. Однако хочется же по-хорошему, чтобы никто не остался в обиде. Что в результате: я всеми силами пытаюсь соблюсти процедуру Министерства, в то время как вы противитесь. — Вы смеете обвинять меня в чем-то? Вы, порушивший крепкие отношения между двумя родственными странами только из-за высокомерия своей аристократической задницы? — Ирландия сделала это первой, мистер Дрейк, — голос Драко Малфоя был бесцветным. — Мерлиновы яйца, — Дрейк упер в стол массивный кулак, размером с хорошую цветочную плошку. Его широкая грудь нависла над листом с пустой строчкой для подписи, а грубые черты лица ожесточились еще больше. — Поттер оставил нас наедине всего какие-то пару часов назад, а вы уже надоели мне так, как будто вы моя жена и я провел с вами всю свою довольно продолжительную жизнь. С таким строптивым характером хорошо быть Пожирателем Смерти где-нибудь в дикой Албании, где на людей до сих пор нападают бродячие вампирские таборы, а не у нас. У нас Пожиратели Смерти должны быть покладистые, трясущиеся от страха и благодарные, как душевнобольные в день раздачи таблеток в Мунго. У Драко Малфоя заскрежетали зубы. — Согласуйте эту дракклову бумажку. Подумайте. Об. Англии. — Я скорее согласую в Визенгамоте ваше снятие с поста, Малфой! Тем более, после того спектакля, который вы позволили себе с Неллой О’Риордан! Враги рывком поднялись, оказавшись слишком близко к летающему под потолком световому шару, и на стену легли их исполинские тени. Именно в таком виде их, испепеляющих друг друга гневными взглядами, задыхающихся, с жатыми челюстями, похожих на двух мантикор в брачный период, застали новоприбывшие. — Мистер Малфой, мистер Дрейк, специалисты по магическим существам, — Стюарт распахнул дверь вагончика, впуская внутрь Гермиону Уизли и Кормака Маклаггена. Двое глав отделов отмерли. Момент накала страстей был упущен. Малфой отошел к подоконнику и уперся в него обеими руками, коротко встряхивая светловолосой головой. — Мы попали на тайное собрание Директума? Какая честь, — дружелюбно пошутил Маклагген, пожимая руку Дрейку. Он пытался разрядить звенящее в воздухе напряжение, но не очень преуспел: на дощатой стене, казалось, по-прежнему был растянут флаг Польши, состоящий из красного, как рак, Дрейка и белого, как полотно, Малфоя. — Мы ожидали увидеть Гарри, — добавила Гермиона, чувствуя, как опасливо у нее засосало под ложечкой. И Маклагген своей ненужной наблюдательностью только усилил это чувство. С каждой секундой она начинала ненавидеть Гарри все больше. — Операция проходит не под его контролем? Никто не поспорит, что сразу три представителя Директума в одном месте – плохая примета. Директумом или сектором «А» неформально называли группу подразделений, имеющих наиболее тесные связи с Министром. Они получали самые большие субсидии, самые выгодные страховки, самые просторные кабинеты, самые мягкие булки в кафетерии, самые отглаженные мантии на складе и приоритет в решении большинства вопросов. Мракоборческий Отдел, включая оперативную группу реагирования Аврората, Отдел Магических Происшествий и Катастроф, Отдел Тайн, Отдел Магического Правопорядка, Отдел Международного Магического Сотрудничества и Отдел Магических Сообщений (переформированный и расширенный Отдел Транспорта). Поттер, Рэдфорд, Монтроуз, Бут, Малфой, Дрейк – фамилии, вписанные золотыми чернилами в министерскую иерархию. У них не было разве что бархатных подушек под задницы и гарантированного членства в парламенте. — Поттера прямо с лесной опушки вызвал Министр, — сообщил Дрейк и промокнул платком с вышитыми инициалами вспотевший лоб. Он уселся обратно в свое кресло. — К нашему великому неудовольствию. — Ситуация настолько серьезна? — Гермиона медлила, стягивая с плеча лямку походного рюкзака. Хуже всего было то, что она толком ничего не знала, кроме того, что двое мужчин в вагончике, должно быть, пытались убить друг друга еще две минуты назад. А незнание всегда сводило ее с ума. — Я перевела сюда группу по отлову оборотней, они прибудут к шести, но мне кажется это… крайней мерой, — подобрала слова она. — Вы ведь читали мой отчет, мистер Дрейк? — Не успел. Два коротких слова, а ее глаза вспыхнули так, будто там щелкнуло по зажигалке, вдобавок еще правая берца дрогнула, пусть и едва заметно. Со стороны окна донеслось несдерживаемое фырканье. — Вы смеетесь, мистер Малфой? Тон Дрейка был повседневным и оттого еще более угрожающим. — Поттер ничего не знает и все понимает. Бруствер все знает и ничего не понимает, — Малфой непринужденно водил длинным пальцем по подоконнику. Его слова гладко перетекали одно в другое, как ручей, проталкивающий себе путь среди прозрачных камушков.— А страдаем мы, — Гермиона отчетливо услышала его усмешку. — А вы, стало быть, все знаете и все понимаете? — Дрейк вывел ее из себя, и теперь она прямо и недовольно смотрела на Малфоя, скрестив на груди руки. Он лениво обернулся и в знак согласия с ее словами отсалютовал ей алюминиевой кружкой. Только в эту секунду Гермиона поняла, насколько внешний вид представителей Директума контрастирует с ними двумя – с ней самой и Кормаком Маклаггеном, признанным специалистом по переговорам с оборотнями. Они стояли на входе с рюкзаками за спинами, к которым были прицеплены точно такие же кружки, в удобных камуфляжных штанах, в водоотталкивающих, защищенных от большинства известных ядов куртках с кучей кармашков и пикирующей совой на спине – эмблемой Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними. Такие куртки всегда выдавали сотрудникам в случае подобных командировок в леса и горы. А вот Матиаса Дрейка и Драко Малфоя словно бы выдернули прямиком со званного ужина. В вагончике, выполняющем роль базы научных исследований флоры и фауны волшебного заповедника «Розовый лес», они выглядели как два чужеродных и непростительно богатых тела. Гермиона с радостью бы посмотрела, как эти руководящие, привыкшие к комфорту и омарам павлины пробираются через колючие заросли и пачкают дорогущую обувь из драконьей кожи в грязи, а еще лучше – в дерьме нарлов. Вероятно, каждая деталь опасного желания отразилась на ее лице, потому что коллега по отделу предпочел мирно ускользнуть: — Я пока переговорю с лесниками и поставлю палатки, — сказал он. Льдистые глаза потемнели, когда, уходя, Кормак Маклагген невесомо коснулся кончиками пальцев спины Гермионы Уизли, а она кивнула ему через плечо. Итак, Гермиона осталась наедине с тремя мужчинами – секретарь Малфоя по-прежнему был здесь и копался в бумагах, разложенных на столе. Он казался совершенно незаинтересованным происходящим, хотя она знала, что это не так. Он ловит каждое слово. Должность обязывала. Гермиона еще раз обежала глазами внутреннее убранство и выпрямилась. Что-что, а строить мужчин она умела с детства. — До возращения Гарри предлагаю обсудить подробности нашего кросс-функционального взаимодействия, — профессорским тоном начала она, отбросив за плечо хвост. — Я правильно понимаю, что ваше присутствие говорит о том, что мы все же пересечем границу с Ирландской Республикой? Такого не планировалось изначально. Мне стоит оповестить свое руководство об участии в нашем деле дипломатов? Любые недомолвки и недопонимания на территории Ирландии вы берете на себя, верно? — Гермиона по привычке ходила туда-сюда. — На сколько человек дало допуск их посольство? Я должна знать, чтобы сформировать команду своих специалистов. Дрейк крякнул. Со стороны было непонятно – это старческий припадок, или это он пытается сдерживать смех. Малфой не шевелился. — Это крайняя мера, миссис Уизли, — ее же словами ответил он, не моргая. — Но я хочу быть в курсе любых подвижек в этом деле, даже если вам не потребуется пересекать границу. Гермиона сделала себе пометку дожать его позже. Кивнула и продолжила: — Гарри обсуждал со мной инструкции. Нам, как представителям Отдела магических существ, требуется установить изменения в магической экосистеме заповедника, которые могли бы свидетельствовать об изменении ареала колонии, либо о выбросах стихийной магии. А также узнать у Альфы колонии и его приближенных волков, что им известно о теракте. Переговорщиком будет Маклагген, — она махнула рукой на дверь, показывая, что это тот самый Маклагген, который только что вышел. — Я ничего не забыла? — Все верно. — Тем не менее, — мгновенно подхватила Гермиона, — мне представляется важным знать некоторые детали. Выбросы стихийной магии? — она свела брови, уточняя. — Вы полагаете, что здесь проходят какие-то магические опыты? — она не удержалась и иронично хмыкнула. — Оборотни очень консервативны, они презирают прогресс – как технический, так и волшебный. Вся эта история с контрабандными поставками оружия через них очень сомнительна. Но, может быть, вы поделитесь со мной какими-то иными соображениями? Это поможет общему делу. — Как представитель Отдела магических существ, вы знаете достаточно, — сухо ответил Малфой. — И тот факт, что Поттер не дал вам больше информации, это подтверждает. Гермиона осеклась. Он только что сделал это. Он напомнил, что его статус и положение в Министерстве выше, чем у нее. Бесправный Пожиратель Смерти и золотая Героиня Войны остались в прошлом. Теперь есть только руководитель из сектора «А» и зам второсортного отдела. Она как будто снова стояла в своей ванной перед зеркалом. Эта жизнь наказывала ее. — Мои люди сняли антиаппарационный барьер, а также некоторые ограничительные чары над нашей частью леса, миссис Уизли, — Дрейк не мог позволить, чтобы последнее слово осталось за его врагом. Он с прищуром смотрел, как она упирается спиной в стену и скрещивает ноги, поверх фляжки. — Вы можете чувствовать себя максимально свободно, проводя все необходимые исследования. При переходе на ирландскую сторону мы будем ходатайствовать о дублировании этих мер их руководством. — Благодарю, мистер Дрейк, — Гермиона знала, что он говорит все эти любезные, не очень похожие на него вещи не для нее, а только чтобы насолить Малфою. И все же сейчас она была как никогда рада тому, что у старого Дрейка есть такая детская черта – делать все наперекор неприятным ему людям. — Разве у ирландцев нет такой же исследовательской группы? В конце концов пострадали именно они. — Они не хотят работать вместе, — Дрейк повернул свой птичий нос к Малфою, пряча фляжку обратно. Его вибрирующий, как телефон в кармане, голос наполнился каким-то извращенным удовлетворением, и Гермиона мгновенно все поняла. Она была даже благодарна Маклагенну, потому что теперь, одна, без него, могла говорить более свободно и использовать все доступные ей аргументы. — В таком случае, я не думаю, что личное присутствие главы ММС уместно, — Гермиона старалась быть вежливой, в конце концов чертов Малфой прав: ее должность неприятно ниже рангом, но вот только… мелочное злорадство гораздо выше нее. — После того, что случилось с Неллой О’Риордан. Буквальном этим утром Гарри поделился с ней тем, о чем не писали в газетах – как Драко Малфой поиздевался над пресс-секретарем Министерства магии Ирландии, Неллой О’Риордан. Ей пришлось несколько часов сидеть и ждать в гостинице, пока он согласится ее принять. А ему просто не хотелось, потому что он выпивал в Мейфэре(1) с товарищами. После официальной встречи дипломаты решили не разъезжаться, а отметить недавний день рождение французского посла. (Во Франции Малфой был популярнее Бриджит Бардо в ее лучшие годы). Малфой решил, что нет ничего страшного в том, что пресс-секретарь Ирландии подождет до вечера. Но и вечером он решил, что ему не хочется прерываться и лучше пригласить Неллу О’Риордан прямо к столу – пусть поговорит сразу со всеми заинтересованным лицами. В приемных шептались, что ирландцы остолбенели, когда они приехали в «Мурано»(2), зашли внутрь и обнаружили за столом с закусками добрую треть состава Визенгамота. «Нелли, присоединяйтесь, у нас тут как раз для вас есть несколько секретных материалов», — ехидно пошутил Малфой, указывая на бутылки элитной марки ирландского огневиски «Розовый лес». Пресс-секретарь ничуть не смутилась. Она хладнокровно попросила Малфоя выйти для недолгого конфиденциального разговора… Когда он отказался, Нелла О’Риордан, стоя на высоких каблуках посреди зала ресторана, в окружении еды и выпивки, как большой многоярусный торт на подставке, испортила душевное застолье в «Мурано» напрочь. Она сорвалась на крик. Гермиона торжествующе сложила руки на груди. Малфой не выказал и капли удивления тому, что ей известна эта история. Он по-прежнему непринужденно приваливался к подоконнику, отчего его длинные ноги были немного согнуты в коленях, и по-прежнему выглядел как король этого мира. — Мне начинает казаться, что Нелла О’Риордан превращается в целую веху моей жизни, — он театрально закатил глаза. — Мне уже начинать говорить: «Это было в тот день, когда приехала Нелла О’Риордан» и «Это было за неделю до того, когда приехала Нелла О’Риордан» и, наконец, «Это было месяц спустя после того, когда приехала Нелла О’Риордан»? — Малфой шутил, но его взгляд морозил холодом. Слабое освещение только подчеркивало этот холод так же, как и острые скулы на его чисто выбритом лице. Когда он шутил, его лицо оставалось таким же, когда он злился. Со школы Гермиона уже почти забыла, насколько он может быть невыносимым и насколько сильно ему подходит его профессия. — Вы повели себя низко тогда и продолжаете себя низко вести сейчас. Госпожа О’Риордан не просто пресс-секретарь, она – женщина! — грозно полыхнула глазами Гермиона. — Когда женщина идет в политику, она перестает быть женщиной. Подумайте об этом, миссис Уизли, — скучающе обмолвился Малфой, плавно отклеиваясь от подоконника. — Вам не пошло бы заниматься политикой, — и он принялся крутить в пальцах серебристый портсигар. — Поразительно, но вынужден согласится с Малфоем, — сексист в Дрейке был сильнее чувства вражды. При дальнейших его словах усмешка на тонких злых губах Драко Малфоя становилась все шире и гаже. — Женщина не самостоятельный субъект политического, и в подтверждение этому приводятся целые закономерности. Доказано, например, что незамужняя девушка обычно голосует так же, как ее отец. А взрослая женщина – как ее муж. Причем доказано это магглами, — Дрейк поднял вверх указательный палец и посмотрел на Гермиону так, как будто из-за своего маггловского происхождения она обязана соглашаться со всеми магглами этого мира. Даже с покойными Гитлером и Муссолини. Гермиона почувствовала, что у нее начинает дергаться глаз. — Магглами, которые умерли до сексуальной революции! — Ах, да, миссис Уизли, лицемерие вам тоже не идет, — не преминул заметить Малфой. — Не терплю революций, — Дрейк отмахнулся рукой, словно в воздухе летала назойливая муха. На Малфоя он не обращал внимания. — Они редко приводят к чему-то хорошему. Была в Германии революция при Гриндевальде, проходили, знаем. А женщина-революционер просто звучит смешно, — он задумался на мгновение и почесал щеку. — Как докси-людоед. Клац. Где-то между толстыми уровнями гнева и раздражения затесалась одинокая насмешливая мысль о том, что между этими двумя намного больше общего, чем они думают. Правда, закипающая Гермиона мгновенно отогнала ее прочь. — И все же моей революционной сознательности хватает на то, чтобы понимать: ни я, ни мой Отдел не хотим проблем и препятствий для своей работы в Ирландии, — твердо, как гвозди вколачивала, отчеканила она. — К тому же, присутствие дипломата настолько высокого ранга наверняка привлечет к нам ненужное внимание. — Боюсь, милочка, сейчас Малфой – единственный английский дипломат по эту сторону Ирландского моря. Гермиона перевела шокированный взгляд к окну. Малфой стоял, засунув руки в карманы брюк, и широко расставив ноги, как капитан на палубе пиратского брига в пресловутом Ирландском море, только черного платка на голове и не хватало. С хищной улыбочкой, словно все они сюда не работать, а грабить пришли, он следил, как меняется лицо Гермионы по мере того, как ее поражает страшная догадка: — Ты отозвал наших дипломатов?! — Реакция здравомыслящего человека, — негромко, но так, чтобы все слышали, сказал Дрейк куда-то в папку с документами. — Я предпочел нанести удар первым, — у Малфоя даже бровь не дрогнула, когда она закричала ему «ты», — а не ждать, пока их позорно выдворят из страны, как садовых гномов. — Предпочел не извиняться, — тем же тоном поделился Дрейк с папкой. Малфой покосился на него, как на надоедливое мелкое насекомое на своем рукаве, которое не знаешь не то просто стряхнуть, не то сразу прихлопнуть. — Ты, ты!.. ты, — Гермиона задыхалась, этот мужчина сводил ее с ума, — Мерлин! Зачем ты это сделал? В тот момент, когда именно на нашей границе ситуация выходит из-под контроля? — Мне кажется, или я только что ответил? — Малфой неторопливо вынул руки из карманов. Вытащил сигарету. Закурил, одновременно распахивая окно невербальным заклинанием. — Я отозвал их сегодня, чтобы их не вышвырнули завтра. Я не потерплю оскорблений от кого бы то ни было, — со значением добавил он после короткой паузы. — Это равносильно, я не знаю… Объявить войну Болгарии. За то, что какой-то болгарин наступил вам на ногу! Нет, постойте, мистер Малфой, это вы наступили на ногу болгарину, где-то в банкетном зале «Мурано», — не удержалась от шпильки она и тут же к своему полнейшему изумлению увидела, что в глазах-льдинках мужчины застыл искренний смех: — Наверное, это все же было в другом месте. Это было уже слишком. Гермиона распушилась как сова. Даже чучело нарла на полке под рамками с гербариями местной флоры казалось менее взъерошенным, чем она. — Я понимаю, что тебе безразличны мракоборцы, мой Отдел, судьбы этих людей на границе, оборотни, которые, возможно, вообще здесь не при чем, — ее несло, она загибала пальцы, пересчитывая все вещи, которые «ему безразличны», — Нелла О’Риордан и Гарри Поттер, но твоя карьера, Малфой? Она загублена, — Гермиона развела руками, а потом вновь напала на него: — И это сделал именно ты сам, приложив все усилия для того, чтобы разорвать отношения с целой страной. И когда в завтрашнем «Пророке» напишут об отзыве, каждый волшебник в Англии, который умеет читать, обвинит в этом тебя и будет тебя проклинать! И всем им будет плевать, что ты не терпишь оскорблений, поверь мне. И на то, что ты не можешь засунуть свою чистокровную гордыню в одно место, им тоже будет плевать! Дрейк зааплодировал. Малфой, на удивление, покорно позволял ей отчитывать себя. За все это время он не выпустил сигарету из зубов. Как только она замолчала, застыв с сжатыми кулаками и красными щеками прямо перед ним, Малфой вдруг обернулся к своему секретарю. В тот же миг, под аккомпанемент из утихающих хлопков Матиаса Дрейка, Гермиона поняла: это конец. Сейчас он накалякает какую-то мерзкую бумажку за подписью главы ММС ее руководству, и завтра она может попрощаться с повышением. Или вообще с работой. Годрик, что за идиотка! Как она могла так забыться! Включила школьную старосту семнадцать лет спустя! Гермиона зажмурилась, смиряясь с неизбежным, как вдруг услышала ленивый и абсолютно спокойный голос над своей головой: — Как дела у моего самого любимого работника, который за весь месяц ни разу не подвел Отдел Международного Магического Сотрудничества? — Вы о Беллмане, мистер Малфой? — безучастный прежде секретарь поднял голову от стола и учтиво ответил: — Он по-прежнему в коме. Рот Гермионы успел слегка приоткрыться, прежде чем она вернула над собой полный контроль. — Пожалуйста, Грейнджер, — Малфой улыбался, но в его глазах больше не было прежнего веселья. Они недобро потемнели и почти не двигались. — Это дело принципа. Мой человек пострадал, и какое-то время я позволял себе совершенно непозволительную несправедливость по отношению к нему. Я молчал о том, что с ним произошло и по чьей вине, позволяя ирландцам найти и наказать виновных. Они не просто этого не сделали, но еще и чинили препятствия нашему расследованию. Результатом стал новый теракт, четыре дня назад. В этот раз никто из моих людей не пострадал, но я бы очень не хотел, чтобы с ними случилось что-то неприятное в такой нестабильной стране, как Ирландия. И когда завтрашний «Пророк» напишет об этом, — он стряхнул пепел с сигареты прямо под ноги Гермионе, уголки его губ насмешливо дрогнули, — и вся магическая общественность узнает о бедняге Беллмане, я буду справедливым мстителем и защитником интересов простых англичан. Иллюзия благородства, возникшая вначале его речи, рассыпалась, как тот самый пепел перед носками ее берцев. Сердце Гермионы, которое замедлило свой ход и будто бы даже немного притихло, лишь бы лучше расслышать, что он говорит, под конец сжала чья-то когтистая лапа. В этом был весь Малфой. Перевернуть все так, как выгодно ему, выжать последние капли чужой крови, заработать на разоряющихся конкурентах, возвыситься, как прекрасный белый цветочек, на горе навоза. Ловить восхищенные и совершенно незаслуженные вздохи, а самому никогда ничем не жертвовать. Паразит без капли сердечности или настоящего таланта – он никогда не изменится. — Ты – змей, — едва слышно выдохнула она. Малфой выпрямился, став еще выше, гораздо выше Гермионы, а потом покровительственно опустил к ней голову и обдал ее едким дымом: — Официальное заявление Ирландии можете потом прочитать в их Twitter’е. Пусть каждый занимается своим делом, миссис Уизли. Ни я, ни мои сотрудники не вмешиваются в вопросы миграции глизней, выпадение чешуи из русалочьих хвостов, расхищение яиц докси и другие, безусловно, важные общественные проблемы. Щеки Гермионы пошли розовыми пятнами от плохо завуалированного оскорбления. Бедная, бедная Нелла О’Риордан… Вокруг вагончика разбивался лагерь. Палатки распускались, вырастая из травы, как цветы в ускоренной съемке. От количества отводящих глаз чар воздух мерцал и шел рябью, а черное небо, без единого огонька, нависало над копошащимися людьми, похожее не на шелк или бархат, а скорее на лохматую звериную шкуру – из-за ходящих по нему темных облаков. Иногда в облачной пушистой шерсти вспыхивала короткая зарница и тут же гасла, так и не отозвавшись громом. Розовый лес был волшебным местом, еще более волшебным, чем Королевский лес Дин, и, как и всякое большое и неудобное колдовство, прятался за слоями щитовых заклинаний и отпугивающей любого нормального путника табличкой религиозной общины. Прятался всегда, но не сегодня. Лесники разводили высокий костер, освещающий всю поляну желтым трепещущим светом. Рядом пристроился Кормак Маклагген с записной книжкой, разучивающий волчью иерархию Юго-Восточной колонии. Мракоборцы в темных кителях, от которых исходило сдержанное, но оттого еще более реальное ощущение опасности, курили под высоким дубом в отдалении и негромко переговаривались. Охотники за оборотнями в камуфляже проверяли свои арканы, дротики и кинжалы, параллельно отмечая на карте заповедника возможные места для облав. А молоденькая секретарша Матиаса Дрейка, еще совсем студентка кислотного вида, одна из тех, кто топчется на фейс-контроле, заглядывая жадными глазенками в дымные недра клуба, разрывалась между мракоборцами и охотниками, поочередно смотря то на одних, то на других как ребенок на коробку шоколадных конфет. Малфой сидел отдельно от всех, на старой трухлявой коряге. Еще вчера Гермиона бы поклялась, что он не сядет на что-то подобное даже в самом нелепом кошмарном сне. Он выглядел странно задумчивым, и это была еще одна причина, по которой она сразу обратила на него внимание. Неожиданно он поднял голову и посмотрел Гермионе прямо в глаза. После встал, поманил ее рукой и указал в глубь леса. Через несколько секунд его высокая фигура в черном костюме скрылась между деревьями. Гермиона опешила. Если он думает, что она так быстро забыла, что он ей наговорил, пусть убирается сразу не в гости к оборотням, а на Юпитер. И все же она колебалась, медлила, раздумывая, что предпринять. В конце концов, возможно, Малфой хотел рассказать ей что-то без присутствия Дрейка… Гермиона занимала далеко не самую высокую должность в Министерстве, не была посвящена в кадровые тайны, не интересовалась сплетнями, но для нее не было секретом, что фанатичного, грубоватого, но в доску надежного Дрейка держали как надзирателя за неблагонадежным Малфоем. В итоге любопытство пересилило и она направилась за ним. Никто ее не остановил: весь лагерь был слишком занят своими проблемами, тем более что Гарри до сих пор не вернулся. Черные тени деревьев шагали вместе с ней, ветки то и дело пытались вцепиться в плечи, слава Мерлину, защищенные прорезиненной тканью. Где-то захохотала ночная птица и напугала Гермиону до смерти. Густая трава, плотно сплетенные кусты, кроны деревьев, оправдывая название этого места, уже начинали отливать розовым, как будто их обрызгали клюквенным киселем, – она заходила все дальше, а Малфой будто пропал. Гермиона пару раз окликнула его, но не получила ответа. Бурча проклятия себе под нос и еще что-то про «мерзкий Слизерин», она хотела уже повернуть назад, к лагерю, как вдруг увидела белые волосы, горящие в темноте как опознавательный знак. Малфой правда был здесь и никого не разыгрывал: он полулежал, откинувшись спиной на поваленное дерево, точно по дороге его настиг приступ страшной болезни. Молочный свет исходил от оплетающих коряги вокруг цветков волшебной белладонны, выстилая кисельную траву под его ногами почти настоящим ковром, таким плотным, что, казалось, его можно зачерпнуть, как густые сливки, и он останется на ложке сверкающей белой пеной. Сверкающей ядовитой белой пеной. — Твою мать, — Гермиона рывком выхватила палочку и медленно приблизилась к границе свечения. Малфой среагировал на ее голос: — Гермиона… — слабым голосом позвал он, не открывая глаз. — Драко, ты как?! — она тут же кинулась к нему, надеясь, что берцы ее защитят от проникновения яда. — Ты можешь двигаться?! Палочкой Гермиона выжигала вокруг жуткие цветы, и опасного молочного света становилось все меньше, но потом Драко – он был Драко, черт побери! бледный и потерянный, сейчас он выглядел совсем так же, как студент старших курсов! – вдруг приподнялся и, опершись поудобнее о поваленный ствол, раскинул руки в безвольном жесте. Гермиона ахнула. Проблема была не в белладонне. Белое свечение и струи пламени из ее палочки подсветили темное влажное пятно на его груди – кровь быстро и неумолимо пропитывала тонкую черную ткань рубашки. «Оборотни… — капнуло на мозг Гермионы. — Это лес оборотней… Почему он вообще отошел от лагеря?! И я вместе ним…» — Я хотел поговорить с тобой наедине, — жалобно прошептал Драко. — И вдруг на меня напали… Мне плохо, солнышко… — черные расширенные глаза растерянно моргнули. Происходящее казалось нереальным и страшным сном, полным бредом. Вот только что они ругались в вагончике, потом он сидел на куске рассохшегося бревна, невдалеке от костра. И вдруг – ранен… Сильно ранен. — Я сейчас, — всполошилась Гермиона, подгребая комья земли и иголок коленками. — Я побегу за помощью! Эпискеи не помогало, рюкзак она с собой не брала, нужен был бадьян, нужно было хоть что-то, кроме подорожника, который она могла достать! Целительница из нее всегда была отвратительная. — Нет! — вдруг выкрикнул Драко. — Не надо! Я сам вылечусь… — Как это – сам? — несмотря на сильное волнение, опешила Гермиона. — Меня уже не вылечишь, — пробормотал Драко и посмотрел на свою рану так, как будто видел ее впервые. — Но что мне делать?! Из ее глаз брызнули невольные слезы. Гермиона торопливо смахнула их тыльной стороной ладони. Она вновь развернулась, намереваясь бежать в лагерь, – вряд ли они отошли от палаток более чем на пятьсот шагов, она успеет. — Поцелуй меня, — внезапно попросил он. Его голос звучал все тише, словно ему становилось хуже с каждым мгновением. — Мне поможет… — Черные глаза с тонким прозрачным ободком вокруг зрачков уставились с мольбой. — Пожалуйста… Мне сразу станет легче… — Драко неловко обнял ее и вдруг рывком притянул к себе. — Пожалуйста, Грейнджер… Я так люблю тебя… Ночной лесной воздух наполнился ароматом кофе, новой бумаги в книгах и свежестью льда. Она не успела подумать, что это значит, потому что все мысли вдруг убежали от нее. Гермиона вдохнула и забыла про все на свете. Громкий и протяжный волчий вой сотряс лес. Несмотря на дурман, заполнивший сознание, она вздрогнула и отпрянула от Драко. Но его ледяные пальцы неожиданно сильно вцепились в кожу, причиняя острую боль. Словно железные наручники сомкнулись вокруг тонких женских предплечий. — Не уходи, — яростно прошептал он и потянулся к ней губами. Запах кофе стал сильнее. Он шел из его рта. Приторный и словно бы ненатуральный, как в автомате на втором этаже Министерства. Нет, даже хуже. Вой повторился, и Гермиона стала вырываться, силясь повернуться, чтобы не подставлять новому врагу спину. Но Драко, этот чужой и страшный Драко, не отпускал. В его глазах заполыхали бешеные, дикие огни. В ее лицо вперился злобный и хищный взгляд. И Гермиона завизжала, как маленькая девочка, порезавшая палец, и начала бороться с новой силой, стараясь разомкнуть захват его рук, скинуть их с себя, добраться до волшебной палочки. Она замерла на мгновение, когда краем глаза заметила выскочившего из зарослей волка. Очень крупного, с белой грудкой и серой спиной. Настоящего лесного волка. Рык дикого зверя снова разорвал ночь. И этот странный Драко сдался. — Не успе-ел, — злобно прошипел он, с ненавистью глядя на Гермиону. — Ж-жаль… Его хватка ослабла – она смогла освободиться и тут же отползти на безопасное расстояние, царапая и сбивая коленки. Волк подошел ближе, деловито обнюхал бревно и недовольно зарычал. А после… — У меня было подозрение, что это оборотень, — Гермиона нервно облизнула пересохшие губы. Драко Малфой хмуро оглядел ее и перевел взгляд на поваленное бревно, где торопливо и по частям растворялось его же отражение. Вот оставшаяся видимой голова двойника еще раз взглянула на Гермиону, будто демон старался запомнить ее черты, и пропала окончательно. — Исчез, — мрачно констатировал настоящий Драко Малфой. — Наверное, это очень забавно, — Гермиона задохнулась и перевела дух, — когда твое прозвище и твоя анимагическая форма не совпадают, — прохрипела она, поднимаясь на слабые ноги. Малфой будто очнулся. Его брови недоуменно поползли вверх, а потом за секунду он оказался прямо перед ней и коротко, но резко встряхнул за воротник куртки. — Какая, блять, анимагическая форма! Ты чокнутая, Грейнджер? — даже не злость, а самая настоящая лють наливала его глаза, дергала брови, сжимала в полоску губы. — Суккуба от мужика нормального отличить не можешь?! Поперла за ним, как дура! Я все видел. Хорошо, что додумался за тобой пойти! Гермиона вырвалась: Малфой уже не держал ее. И побледнела от злости. Или покраснела – все равно в темноте не разглядишь. — Не кричи на меня! — Я тебя спас, между прочим, — процедил он, меряя Гермиону презрительным взглядом. — Хочешь сказать, что ты, вся такая умная из богадельни магических зверушек, мадам-я-лучше-вас-знаю-как-вам-делать-свою-работу, никогда не видела суккубов? — В Ирландии не бывает суккубов! Это тебе скажет любой сотрудник «богадельни магических зверушек»! — Гермиона гордо вскинула подбородок, хотя внутри ее раздирало такое чувство унижения, что она почти начала рвать на себе волосы. Особенно, учитывая, что именно видел Малфой… Он выгнул бровь. — Значит, — Малфой выдержал жутковатую паузу, складывая руки на груди, — я зря поставил себя под риск попасть на комиссию по регистрации анимагов, не говоря уже о прочих не самых приятных последствиях? И потом мы бы ни в коем случае не нашли твое истерзанное нечеловеческими ласками тело под каким-нибудь кустом? От яда в его голосе хотелось закрыться руками. Гермиона мысленно посчитала до пяти, натягивая рукав до самых кончиков пальцев. Годрик, какой же маленькой глупой девочкой она, взрослая и состоятельная женщина, с проклятым Орденом Мерлина проклятой первой степени на груди, себя чувствовала! — Спасибо, Малфой, — это должно было сдержать его красноречие. Сработало: Малфой повел плечом – он никогда не умел принимать благодарности. Потом подпалил палочкой бревно, и воздух наполнился гарью и вонью гнилого дерева. Не кофе, не бумага, не лед, а такой обычный, такой нормальный запах, что Гермиона на фоне всего пережитого за день неожиданно испытала легкое облегчение, стоя за его черной спиной, почти сливающейся с мраком леса, и переминаясь с ноги на ногу. — Он притворился твоим покойным мужем? — вдруг поинтересовался Малфой через плечо. — Или ты не настолько идиотка, и это был все же коллега по работе? — Так ты… не видел? Сердце Гермионы замерло, замерло самым натуральном образом. Она готова была поклясться, что оно не билось несколько секунд, пока Малфой шумно не фыркнул: — Не хватало еще. Суккуб берет самое сильное эротическое переживание из твоей головы… Из головы жертвы. Со стороны выглядело, будто ты обжимаешься с корягой, — он не выдержал и ухмыльнулся. Гермиона прикрыла глаза и снова начала считать, невербально зажигая Люмос. Она – маленький белый огонек, ровный и спокойный, она – спокойствие, ее нельзя потревожить… — Не переживайте сильно, Уизли, — Дрейк с грубоватым сочувствием положил тяжелую ладонь ей на плечо, когда они вышли к палаткам. Это было уже после того, как Гарри выбежал из темноты со съехавшими на нос очками и криками «Гермиона!». После того, как он чуть не задушил ее объятиями и изобрел сотню вариантов извинений за себя, свое упорство, каждого ирландца и, кажется, лично за Святого Патрика. После того, как за ним показались пузо охающего Дрейка и поблескивающая в темноте куртка Маклаггена. После того, как Малфой все коротко разъяснил и закатил глаза. И, наконец, после того, как Кормак Маклагген на секунду сжал ее грязную ладонь и сказал: «Мы очень переживали за тебя, Гермиона». — Вам следует гордиться, — добавил Дрейк, забавно переваливаясь на своих коротких ногах, чтобы успевать за всеми. — Суккубы выбирают самых красивых женщин. — Этот, очевидно, сильно проголодался, — проворчал Малфой и скрылся в вагончике. Гарри бросил в его сторону короткий разозленный взгляд. А Дрейк, напротив, долго смотрел на вагончик с таким выражением, будто у Малфоя выросла третья рука. Или он предложил жонглировать яйцами Мерлина. Сама Гермиона была слишком сильно выжата, чтобы на что-то реагировать, даже на оскорбления. Вместе с рыжими отблесками пламени костра на нее словно бы упали все последствия третьей по счету бессонной ночи, воспоминания о лохматой и хмурящейся дочери, недописанные отчеты, мысли об оборотнях, слишком много мыслей об оборотнях, будущая поездка в Глостер, острая нехватка нормального кофе и, к слову о кофе, мерзкий пропахший кофе демон с малфоевским лицом, малфоевскими руками и малфоевским голосом. Всего этого было так много, а ее так мало (за последний месяц напряженных рабочих будней и тоже рабочих выходных Гермиона сбросила 10 фунтов (3)), что на секунду она правда испугалась, что не сможет стронуться с места. — Завтра же я отправлю в лес группу быстрого реагирования, и мы его поймаем, обещаю, — Гарри еще раз оглядел ее на предмет ушибов и незаметно залечил ссадину на ноге, которую от шока Гермиона даже не замечала. Они шли к ее палатке. Когда их кто-то приветственно окликнул, они просто помахали руками в темноту и не глядя пошли дальше. — Едва ли это возможно, — покачала головой Гермиона, поправляя растрепавшие волосы. — Эффективнее будет подождать, пока он сам явит себя. Суккубы так устроены, они не могут спокойно спать – если эти существа вообще спят, конечно, ну ты понимаешь, о чем я. Он не успокоится, пока избранная жертва, то есть я, будет жива, и рано или поздно появится. — Именно поэтому я хочу поймать его раньше. В этот раз нам повезло: рядом оказался Малфой, но в следующий раз такого везения может не быть. Извини, но мне как-то не хочется лицезреть эту суккубную любовь до смерти, — Гарри от волнения потер нос. — Я не беспомощная первокурсница, Гарри. Сегодня ему удалось застать меня врасплох, но теперь я знаю врага в лицо и буду готова, — Гермиона сама до конца не понимала, лжет она сейчас или говорит правду. Гарри был неумолим: — Я выделю тебе охрану. — Обойдемся парочкой защитных заклинаний, хорошо? — она примирительно сжала его напряженные предплечья и заглянула в глаза. Они остановились у входа в ее палатку. — Ты ни в чем не виноват, мистер Поттер. Он мог кого-нибудь убить, и об этом даже никто бы не узнал. Зато теперь я совершила научное открытие, — Гермиона посмеялась. — Когда я вернусь, мой этаж будет в восторге. В Розовом лесу не было ни одного суккуба тысячу лет! А может и больше! — И из всех людей в лагере эта тварь, которую я предпочел бы не видеть еще тысячу лет, выбрала именно тебя… Знаешь, ты совсем не помогаешь моему чувству вины, Гермиона, — он подмигнул ей, и они снова обнялись, прежде чем Гермиона ушла к себе. — Если ночью я увижу у своей палатки хотя бы одного несчастного аврора, я подвешу его летать над костром, запомни это, Гарри Поттер! — крикнула она, не оборачиваясь, и мужчина за брезентовым пологом хрипло рассмеялся. Постоял там еще немного, – она могла видеть длинную вытянутую тень на стене палатки, – и ушел, приминая траву подошвами форменных сапог. Первым делом Гермиона сняла куртку и осмотрела красноватые следы на своих запястьях. Они не выглядели как что-то серьезное, даже когда она промыла кожу Агуаменти, и поднесла руки к керосиновому фонарю, который Маклагген оставил на столе. Он явно постарался. Внутри было тепло, сухо и нежно пахло лютиками. Палатка, многокомнатная, с кухней, прихожей и отдельной спальней, оказалась больше размером, чем ее лондонское жилье. В итоге Гермиона долго слонялась из комнаты в комнату в поисках своего рюкзака со спальным мешком, который был защищен ото всех чар, включая – очень продуманно! – Акцио. Ноги едва передвигались, усталость клонила голову вниз. Она заглядывала под стулья, под стол, на нем, кстати, с удивлением обнаружила маленький желтый букет, неловко взяла его в руки, как будто он был колючим ежом или водородной бомбой, и положила обратно. Она заглянула даже в шкафы небольшого кухонного гарнитура, но не нашла там ничего, кроме пачек с супом и кашей быстрого приготовления. Осознание пришло не сразу. Она забыла рюкзак в вагончике. Тупая идиотка. Гермиона глубоко вздохнула, моля Мерлина и Моргану дать ей сил все пережить, и вышла наружу. Лагерь еще не спал, но возни стало меньше. Выдвигаться планировалось завтра, и все, умиротворенные теплым ужином и шутками у костра, как скауты, разбредались по спальным местам, оставив нескольких дежурных. Несмотря на все неприятности, это было как глоток свежего воздуха после долгих лет жизни кабинетной крысы. Тем более что над лесом вдалеке собиралась сверкающая розовая пыль, словно в черной вышине летала огромная сказочная фея, и поднималась к мохнатому небу, растворяясь в темно-лиловых облаках. Возможно, сейчас Гермиона бы даже прельстилась профессией аврора, если бы то, что случилось с Роном, двенадцать лет больно не наступало ей на пятки. Она почти достигла цели, как вдруг кто-то с силой схватил ее за руку и затащил за вагончик. Гермиона слабо вскрикнула, решив, что за ней вернулся суккуб. Она приготовилась уже было драться, вырываться, лягаться, неистово орать и царапать ему лицо… но пахло сигаретами, руки на ее руках были такими теплыми, а в глазах напротив словно бы застыл старый школьный коридор, серый полумрак у окна-розы, темные мантии на снующих вокруг учениках, серебристая полоска на галстуке. И она не смогла издать и звука, сердце забилось где-то под языком… Еще мгновение – и они набросились друг на друга так, будто хотели сожрать. Малфой толкнул ее в ствол дерева, и она послушно обвила его ногами, как коала, вцепилась в плечи, в волосы, в шею, снова в плечи, сжала так сильно, как будто не верила и хотела убедиться, что вот он, живой, настоящий, даже спустя столько лет. Он слабо застонал, ткнувшись носом в ее волосы. И вдыхал, вдыхал, пока снова не нашел ее рот. Они целовались, он укусил ее за плечо, во всю шаря руками по ее талии и заднице, вернулся к шее, она чувствовала себя больной и потерянной, как та зарница, умирающая в небе и воскресающая, видимо, где-то внутри нее, падающая, падающая все ниже, туда, где он так был ей нужен. Он прикусил мочку ее уха, она запуталась дрожащими пальцами в его волосах, ткнулась влажными губами в бровь. И все безмолвно, ни говоря друг другу ни слова, словно они договорились об этом давным-давно, как парочка влюбленных актеров, которые играют на сцене врагов, а после целуются, прячась за портьерой. Их портьерой был плющ, мох и боярышник, закрывшиеся желтые лютики и ржавая стена. Гермиона опомнилась только в тот момент, когда почувствовала его руку в трусах. В тот же миг в голове как будто взорвалась целая вселенная, оседая перед глазами пеплом всех оттенков ее жизни. Рыжая, как языки пламени, макушка Рона, серые глаза-осколки Розы и – черная глухая пропасть. Пропасть глубже, чем земной экватор… — Нет! — выкрикнула она и с неожиданной силой оттолкнула Малфоя. Тот машинально отлетел от нее на несколько шагов и шумно выдохнул. Огонь пропал. Ночь стала еще темнее. Гермиона оглянулась и зачесала назад волосы. Руки у неё дрожали, сердце выпрыгивало. Малфой, в наполовину расстегнутой рубашке, был взбешен таким внезапным отказом и часто дышал. — Нет, — тише повторила она. Попятилась, а потом позорно сбежала, не оборачиваясь и не давая ему возможности заговорить. Гермиона обогнула вагончик, держа спину неестественно ровной, прошла мимо костра, проигнорировала оклики, зашла в свой палатку, вжикнула молнией на пологе, осела на пол и горько разрыдалась. ___________________________       (1) Мейфэр — элитный район Лондона, синоним аристократичности, процветания и богатства.       (2) "Мурано" — один из самых известных ресторанов Мейфэра.       (3) 10 фунтов — примерно 4,5 кг.