Винсент Ван Гог

***

Наверняка у каждого из нас есть то увлечение, которым он живёт, я прав? Будь то рисование, спорт, музыка. На свете огромное количество увлечений, которыми можно заинтересоваться. Но… Для себя я понял, что не могу сказать точно, что привлекает меня больше: спорт, музыка или рисование. С раннего детства меня водили по разным секциям, но нигде я не задерживался надолго: мне было скучно. На какое-то время я отдалился ото всех своих прежних увлечений, ушёл в себя. Но так продолжалось недолго: я кое-что понял для себя. Искусство — вот то, что меня привлекает до жути сильно. И ведь искусство — это не только живопись и классическая музыка, нет! Это слово столь разнообразно и многогранно, что вмещает в себя неимоверное количество вещей. Музыка, танцы, архитектура, рисование, живопись… Можно перечислять еще очень долго, но зачем нам это? Главное: искусство— это моя жизнь, я дышу им, живу им и полностью поглощен им. Как-то раз меня спросили, что ты любишь больше всего в искусстве, в своих хобби: танцы, музыку или рисование? Но я не ответил, не смог. Для меня танцы неотъемлемо связаны с музыкой, а она, в свою очередь, может быть отражена на картине, я прав? Я уверен, что не смогу жить без какой-либо составляющей МОЕГО искусства, просто не смогу.

***

—Я бы скорее умер от страсти, чем от скуки, — сказал я, окуная кисть в баночку с краской. —Винсент Ван Гог, великий художник. Мой друг, Хеджин, никогда не был мастером искусства или же просто тем, кто творит искусство. Но всякий раз, как я начинал свой любимый разговор — разговор о своей страсти, Хеджин слушал и внимательно кивал головой в знак своей заинтересованности. —Ну вот, последний штрих, — протянул я, проходясь кистью по холсту, — готово! Можешь, наконец, взглянуть на себя со стороны, так сказать. Парень, поднявшись с кресла, аккуратно, словно побаиваясь чего-то, подошёл к холсту, и лицо его вытянулось от удивления. —Чонгу-у-ук! Да ты просто гений, Ван Гог в современной интерпретации. —Ну, Хеджин, ты знаешь, я не люблю, когда меня нахваливают. Забирай картину и проваливай, дурак, — шутливо толкнул я его в плечо и выпроводил из своей квартиры. —Помяни мое слово! Твоё искусство приведёт к чему-то великому! «Если бы», — пронеслось в моей голове, когда я отмывал свои кисти. —Искусство… Почему же ты так влечешь меня, почему? Подняв глаза к зеркалу, я взял в руки кисть, с которой ещё, к счастью, не успел смыть краску. Аккуратно провёл ей по щеке, опуская руку ниже, проводя аккуратные тонкие линии. Вслед за ними на коже появился цветок, отдаленно напоминающий крокус. Линия. Точка. Снова цветок. — Чего-то не хватает, — сведя брови к переносице, пробубнил я. Руки сами собой что-то выводили на лице, я не давал им ни одной подсказки, честное слово. Снова линия. Ещё одна. Завиток. —Art, — произнёс я, восторженно смотря на получившийся шедевр. —Это. Очень. Красиво. —Я впервые сам похвалил себя за свою работу, удивительно.

***

«Хочу, чтобы искусство всегда было со мной», — сказал я однажды Хеджину. Он предложил сделать тату, а я согласился. Счастливый и окрыленный своими мыслями и идеями, я помчался в тату-салон. При входе меня встретила девушка очень приятной внешности. Такой себе солнечный рыжик, необычно. У неё были карие глаза, по-настоящему добрая улыбка и звонкий голос. Мы поздоровались, обсудили стоимость, размер, цвет и прочие характеристики, а после зашли в комнату, полностью оснащённую приборами для тату. —А у вас тут очень уютно, — сказал я, осматривая помещение. —Чувствуется ваша любовь к делу. Девушка еле заметно улыбнулась и ответила: —Вы разбираетесь в сфере тату? —Нет, но тату— это искусство, как ни крути. А искусство— моя среда, — я сел в кресло и протянул ей правое запястье. Какое-то время мы сидели молча, девушка обрабатывала кожу, подготавливала оборудование; но позже спросила: —Именно поэтому решили бить слово «аrt», чтобы оно всегда было с вами? —в её взгляде читалось любопытство. Удивились такой проницательности, я ответил: —Это моя жизнь, — протянул тот, восхищенно моргнув. —Без слова «art» нет и меня… Девушка, заканчивая подготовку оборудования для тату, взглянула на машинку в своей руке и снова заговорила: —Если подумать, то и меня без слова «art» не существует… Я живу этим дышу искусством, — она замолчала. —Ну что, где будем бить тату? Повыше или чуть ниже? —Вот тут, — я указал ей на место, располагающееся чуть ниже запястья. —Я хочу немного изменить эскиз, можно? Девушка кивнула в знак согласия, а я продолжил: —Сначала мы сделаем линию пульса, как в больнице на аппарате. А уже под ним прописью напишем слово «art», хорошо? Спустя минут 40 мое тату было готово. Счастью и ликованию не было предела— я словно ребенок смотрел на свое детище восхищенными глазами. —Спасибо, — я запнулся, посмотрев на её бейджик, — спасибо, Нами. Ты профессионал своего дела, который любит своё дело. Я очень ценю таких людей, что отдаются своему увлечению на все 100 процентов. Она густо покраснела. Щеки её, казалось стали пунцовыми. —Не стоит, правда. Я лишь выполнила свою работу. —Э, не-е-ет! —протянул я, аккуратно хватая её за руку. —А ну-ка скажи: «Я профессионал, я молодец!» Нами смущенно повторила за мной, что вызвало звонкий смех с моей стороны. —Раньше никто не видел, насколько сильно я люблю своё дело, все лишь твердили: «Нами, хватит заниматься ерундой! Иди лучше работать по-настоящему! Какая же ты глупая, ну неужели ты думаешь, что твое «искусство» принесет невероятный доход?» Было обидно, — закончила она, неловко улыбаясь. Я, тяжело вздохнув, ответил ей: —Как думаешь, поймет ли человек, который любит яблоки, того, кто их ненавидит? —Думаю, нет. —Так и здесь. Искусство понять может далеко не каждый — даже приблизиться к нему способен лишь тот, кто чист душой и сердцем. Знаешь, у меня есть чудесная идея! —я восторженно хлопнул в ладоши. —Я хочу нарисовать тебя, Нами. Позволишь мне? Она, недолго думая, согласилась.

***

Спустя неделю мы встретились с ней в кафе, что находилось недалеко от моего дома. Заказав по чашечке кофе и лазанье, сели за небольшой столик прямо напротив окна. Весь разговор начался с обсуждения моей татуировки: не болит ли рука, хорошо ли держится краска и прочих вопросов. Но постепенно наша беседа сворачивала в сторону тем более интимных и личных. Она спрашивала меня о детстве, о том, как и почему я начал увлекаться искусством. А я, в свою очередь, интересовался её работой в сфере тату. —Почему именно татуировки? —вдруг спросил я. —Мой папа любил их, — она ззамолчала, — так вышло, что он погиб в автокатастрофе… В тот день я купила ему новую машинку для работы, но не успела подарить. Кроме того, закрывать его салон мне не хотелось— я решила продолжить его дело. Сказать, что я был в шоке, — ничего не сказать. Эта история… Она настолько трогательная и трепетная, что мне не верилось, что такое бывает вне сценариев фильма. Краем глаза я заметил, что Нами начала плакать. Я сел рядом с ней, крепко прижимая её к себе, чтобы успокоить. —Тише, тише, малышка, — понемногу Нами затихала, а вскоре и совсем замолчала. —Думаю, нам пора, — сказала она, отодвигаясь от меня. Я оплатил обед, и мы отправились ко мне домой. По пути мы зашли в круглосуточный магазинчик— я захотел чего-нибудь сладенького. Нами, посмеявшись надо мной, зашла следом. Время близилось к вечеру, на улице начало смеркаться. Дорогу освещали лишь высокие фонари, лучи которых едва касались тротуара. —Что именно ты будешь сегодня рисовать, Чонгук? —спросила Нами, когда мы подходили к дому. —Не знаю, — не задумываясь, ответил я и впустил её в квартиру. Девушка снимает с себя кожаную куртку и вешает её в шкаф, поспешно спрашивая: —Как это не знаешь? —На ходу придумаю, у меня всегда так, — беззаботно ответил я, ведя её за собой в мастерскую. Девушка удивилась, но больше не задавала вопросы. Дальше мы зашли в небольшую комнату, и перед нами предстало небольшое помещение. На стенах висели картины, на стеллажах было огромное количество красок, холстов, кистей и прочих приспособлений для рисования. Нами с детским восторгом в глазах рассматривала все, что попадалось ей на пути, не пропуская ничего. —Чонгук, как давно ты рисуешь? —спросила она вдруг. —Не знаю, я увлекался искусством с детства. Мой папа был художником. Он всегда пытался заинтересовать меня искусством, и вот, теперь и я в нем по уши. Девушка улыбнулась. Приготовив все необходимое для работы, я, наконец, позвал её к себе. —Нами, пора начинать. Хотя, подожди! —я замолчал. —Может быть, ты голодна? —Чонгук, ты чего? Мы только что из кафе… —Ну-у-у, — протянул я, наигранно отводя взгляд вбок, — я бы не прочь съесть сейчас какую-нибудь булочку. —О, нет, нет, нет! Нам пора приступать к делу! Я приготовил палитру, выдавил немного краски и разместил холст на мольберте. Но что-то не нравилось мне. Я недовольно оглядел рабочее место: мне не хотелось писать на холсте. Вдруг в мою голову закралась очень интересная идея. —Нами, можно я предложу тебе немного другой вид работы? —неловко спросил я. Девушка удивленно взглянула на меня и, словно пытаясь услышать ответ, кивнула. —Сегодня мне не хочется писать на холсте. Могу я… —секундное молчание, вслед за которым пулей пронеслись слова, — использовать тебя как холст, как чистый лист? Нами замолчала. Она словно обдумывала все то, что я сейчас предложил. Прошла минута, вторая, третья. Я уже начинал жалеть о том, что вообще сказал это, но Нами вдруг прервала молчание. —Хорошо, я согласна. —Правда?! —ошарашенно переспросил я, когда девушка сняла с себя рубашку. —Не хочу испортить одежду. Где ты будешь рисовать? —Я… Даже не знаю… Я никогда не придумываю сюжет для картины заранее. —Понятно, — она сняла все, оставив лишь бюстгальтер. —Можем начинать.

***

Она села напротив меня и смотрела так, что тело мое невольно начинало покрываться мурашками. Я сменил акрил на краски, которыми можно писать по коже, и приступил к работе. —Знаешь, я всегда начинаю свою работу с какого-нибудь мазка или точки. Это называется «метод чистого листа». Когда человек видит абсолютно чистое поле для творчества, он начинает теряться. Именно поэтому советуют всегда «пачкать» лист каким-либо штрихом, — пока я рассказывал ей это, под её губой появилась небольшая точка, которую после я превратил в аккуратный и изящный цветок. Это была миниатюрная лилия. Затем я замолчал, и тишина в комнате прерывалась только нашим размеренным дыханием. Изредка Нами что-то спрашивала, но я, увелеченный работой, просто кивал головой, как бы отвечая: «Да, да, Нами…» Я провёл кистью от кончика подбородка к виску, после эта линия превратилась в тончайший стебель. Линия. Точка. Штрих. На лице Нами с каждой минутой оставалось все меньше места, и я опускал руку с кистью все ниже и ниже. Вскоре и зона ключиц покрылась цветами и завитками. Её бюстгальтер был для меня неким ориентиром границ, заходить за которые мне было не дозволено. Прошёл час, второй. Наконец, я закончил работу и сказал: —Нами, ты выглядишь как самая шикарная картина в лучшей галерее мира… —в моих глазах читался нескрываемый восторг, с которым я осматривал свое «детище». —Чонгук, — робко произнесла Нами, — сфотографируй меня, пожалуйста. Она вытащила телефон из лежащей неподалёку сумки и протянула его мне со словами: «Вот, держи». Я взял его и, открыв камеру, сделал несколько снимков. Она была восхитительной, честное слово… Её рыжие волосы невероятно прекрасно сочетались с голубовато-фиолетовыми цветами на лице и зоне декольте. Острые ключицы, покрытые шиммерной краской, игриво поблескивали. В карих глазах отражался свет лампы, что освещала комнату. —Ну что, как там? Сфотографировал? — спросила она, вытягивая меня из своих размышлений. —Чонгук? —Ах, да, держи. Она восхищенно взглянула на фотографии и крепко обняла меня в знак благодарности, но вместе с этим испачкала меня краской, оставляя яркие пятна на моей щеке и чёрной ткани футболки. —Прости, — сказала она, неловко улыбаясь. Я лишь ответил: «Все хорошо, Нами». —Нет, ты ведь теперь весь в краске. Давай я сотру её… —неожиданно она прильнула к моим губам, нежно сминая их, притягивая меня за шею. С минуту я сидел, не двигаясь, но позже, взяв себя в руки, обвил её талию и прижал к себе. Чувствовал, как нарисованные цветы на её декольте размазались и усмехнулся в поцелуй. —Ты чего? —едва оторвавшись от моих губ, спросила Нами. Я еще раз поцеловал её и заглянул в ей в глаза. Брови девушки сдвинулись к переносице в знак непонимания. —Два часа работы, Нами… Твой поцелуй мне стоил полтюбика краски и два часа работы! —Ну, не ворчи, Чонгук! —сказала она и снова прильнула к моим губам.

***

«Нужно любить— любить как можно больше, ибо в любви и заключается подлинная сила, и кто много любит, тот делает много и способен на многое, и что делается с любовью, то делается хорошо». © Винсент Ван Гог