Снег

Крупные снежинки падают на землю, путаются в седых волосах Геральта, и Лютику кажется, что ведьмак — снег. И дело даже не в цвете волос или в том, как угрожающе под ногой того хрустят последние опавшие листья. Просто как-то так вышло, что Геральт тоже холодный. Хмурый и молчаливый, похожий на зиму. В это время года тоже не слишком шумно, зачастую просто всё тот же самый хруст. Они вся какая-то странная семейка — Геральт в виде спокойного снежного покрова, изредка орущего праведной бурей на всяких тварей, да метелица Цири, веселящаяся с шуток пьяных мужиков у таверны. И, как любая метелица, пусть и нежная, но всё равно с острыми лезвиями на всякий случай, припрятанными за пазухой. Лёд или кинжал, поди разбери. Сам он, наверное, поздняя осень, Лютик в любом случае в сомнениях. По-крайней мере, дождь ему нравится. Наблюдать за каплями с неба, разглядывать лужи впереди себя и видеть отражение тонких серых кос в них. Ворчать для наглядности на грязь и слякоть, а на деле зажимать струны в такт раскатов грома. Молнии это красиво, хотя и опасно. — Не боишься ослепнуть? — пихает его в бок Цири, облокотившись на широкий дуб, запутанный в магии — с какой стороны юг или север, если мох растёт на нём везде. — Ослепнуть можно и по другим причинам. Не думаю, что погода играет важную роль, — глубоко вдыхает он, тянет руку к лицу, чешет щёку. Девушка его не тревожит больше. Просто стоит и смотрит вместе с ним, скрестив руки на груди. Позади скрипит огонь, труха сухих веток. Бард перехватывает жестяную кружку в руках с чем-то похожим на чай удобнее, и пар, исходящий от неё, растворяется через семь секунд после молнии. Гремит гром. Хрустит снег в который раз, утренний, успевший одним большим махом застелить по земле на целых двенадцать дюймов. Идти сложно, местами холодно от попадающего снега в обувь, за шиворот. Терпят, куда деваться. Иногда Лютику кажется, что даже если время года меняется, то холод Геральта остаётся с ним каждый день. Мужчина всё так же беспрекословно выполнит любую просьбу, матерится на неудачную охоту и даст подзатыльник, если понадобится. Метель Цири утихает постепенно, с приходом весны и тепла в края, как бы там не было — девушка всё же. Петь и радоваться, отплясывать на столах с пинтами в руках и приковывать внимание первых красавцев на пышные формы, не чудо ли? Только Лютик видит разницу между тем, что значит «утихнуть» и «растаять». Цири идёт своей дорогой, расстаётся с ними. Пусть и не навсегда, но бард понимает что такое расстаться с семьёй. Хоть по воле, хоть поневоле. Даже если на пару месяцев. — Не зли его лишний раз, — обнимает она его, словно случайно трогает струны лютни, якобы играя, но играет лишь на нервах Лютика: знает же ведь, что тому не нравится подобное обращение с инструментом. — Как бы он не разозлил меня, — отшучивается Лютик. Ведьмак закатывает глаза, поправляя поводья на лошади. Цири уходит, на нос скатывается капля. Первые птицы трясут ветку в сосульках, разбрызгивая тающий лёд и выступая протестом против зимы. Лютик их не поддерживает, ему по душе холод, чем жара. И первое, что он делает, как только их большая компания из двух людей и лошади, сворачивает в сторону города, заводит песнь о снеге. О снеге, по которому будет мечтать вплоть до следующей зимы.