Любопытный случай фривольных чудес на Мальборо стрит (A Curious Case of Miracles on Marlborough Street)

В одиннадцать часов того же утра Азирафаэль сел в постели,чувствуя себя шеститысячелетним. Он вздохнул, потер затуманенные глаза, спустил ноги на пол и, одеваясь, сонно уставился в окно. Расстегнул пижаму. Натянул подвязки, носки и белье. Лениво подтянул брюки и застегнул рубашку. Завязал клетчатый галстук-бабочку, не глядя в зеркало, сел на матрас и со стоном наклонился, чтобы зашнуровать ботинки. Закончив, он пригладил волосы гребнем из слоновой кости с крылышками и поплелся вниз, в тихую темную лавку. Записка Кроули все еще лежала на столике у двери — тихое и неприятное напоминание о прошлой ночи. Азирафаэль прошаркал в заднюю комнату, достал кружку с ручкой-крылышком и вялым движением пальца наполнил ее горячим какао. Он поставил ее на стол, вернулся к экземпляру "Потерянного рая" и, открыв его, обнаружил под обложкой вложенную пачку пожелтевшей бумаги. “Слышал, ты их собирал. Не спрашивай, что я сделал, чтобы получить это. К”. Под словами был нарисован маленький детский рисунок змеи. Азирафаэль улыбнулся, приподнял брови, поднес руку ко рту и издал тихий, болезненный смешок, глядя на сердитые брови змейки и ее раздвоенный язык. Он отложил книгу, закрыл ее и ласково погладил по обложке… Но когда он убрал руку, что-то зашуршало у него за спиной. Азирафаэль замер. Потом заколебался. Потом обернулся через плечо. Латинская рукопись на столе напротив него была раскрыта. Он подошел и осмотрел ее, но как только закрыл, Библия на полке у окна открылась сама. Азирафаэль пересек комнату, закрыл и эту книгу, уставился на первую рукопись и нахмурился, словно говоря: "Не делай этого". Но та снова открылась. Азирафаэль еще сильнее сдвинул брови и сжал руками стопку, так что лежащая рядом с ней энциклопедия заскрипела корешком и открылась. Затем распахнулась “Исповедь Св. Августина”. Потом “Памела”. Потом “Портрет Дориана Грея”. Потом экземпляр "Великолепных пророчеств Агнессы Псих", стоявший у него на столе рядом с какао. Словно какой-то волшебный сквозняк дул из-под двери и шевелил книжные страницы, заставляя пергамент танцевать на заколдованном ветру. Азирафаэль ахнул и заметался взглядом по комнате, когда ветер взъерошил его волосы и подергал штанины брюк. Безумие охватило лежащие стопкой словари. Романы. Музыкальные афиши. Азирафаэль перестал пытаться закрыть их, попятился и лишь смотрел в благоговейном страхе. Не успел он опомниться, как хлопающие страницы заполнили весь магазин — у кресел, вешалки, лестницы, граммофона — и даже поднялись на второй этаж, где все, что не стояло на полках, шуршало и выплевывало закладки, чеки, квитанции и конверты. А потом, когда Азирафаэль отступил на ковер, из его гигантских "Основ Богословия" вылетел клочок бумаги. Азирафаэль прикрыл лицо ладонями, и книги перестали трепетать, их обложки закрылись. Он сурово посмотрел на них и ссутулил плечи, а когда все остались на месте, поднял записку на клочке бумаги и поднес ее к слабому свету из окна. "Олд-Берлингтон-стрит, 3-9", — гласила она аккуратным женским почерком, — ровно в 01:00”.

***

Посреди ночи Азирафаэль надел пальто, запер дверь книжного магазина и пошел по темному тротуару. Он шел большими, решительными шагами, засунув руки в карманы пальто, как это делал Кроули, и избегал встречаться взглядом с пьяницами, которые попадались ему на улице. Добравшись до нужного адреса — офисного здания с высоким изогнутым фасадом, — он постучал ногами по ящикам, не зная, где лучше подождать. Но тут же и без того взъерошенные волосы у него на затылке встали дыбом, и он почувствовал неземной зуд от соседней парковки. Азирафаэль проскользнул через вход, обогнул заграждение и рискнул спуститься по извилистому пандусу, пока не достиг самого нижнего уровня. Чем глубже он спускался, тем громче становилось эхо его шагов, а сердце билось так быстро, что он слышал, как кровь стучит в ушах. — Хэлло? — крикнул Азирафаэль. Ему никто не ответил. Азирафаэль выпятил грудь и сжал кулаки. — Эй? Где-то по асфальту стукнула вторая пара подошв, потом звуки шагов затихли, и от бетонных стен отразился щелчок автомобильного замка. Азирафаэль делал медленные, осторожные вдохи, чтобы успокоиться — вдох через нос, затем выдох через рот — пока его глаза рыскали взад и вперед. Повинуясь нервному импульсу, он взглянул на карманные часы. 12:59… И как только минутная стрелка двинулась, загудел лифт. Сабраэль поспешила выйти в двери, когда они открылись. — Слава Богу. — Я так и знал. — Азирафаэль захлопнул часы и уронил их. — Я боялась, что не справилась. — Ты сделала это громко и убедительно. — За тобой следили? — Не смеши меня. — Азирафаэль скривил губы. — Я могу объяснить… — Я уже достаточно наслушался. — Азирафаэль отступил на шаг. — Азирафаэль, подожди. — Зачем? Чтобы ты позвала Сандальфона и он сразил меня? Или сбросил в Ад? Как того в метро? — Я этого не делала... Азирафаэль резко остановился. — Не ври. Это тебе не к лицу. Сабраэль закрыла глаза, чувствуя, как больно укололи ее же собственные слова. — Как его звали? — Азирафаэль остыл так же быстро, как и вскипел. — У него вообще было имя? — Манакиэль. Он был рецидивистом. Я ничего не могла поделать. — Ты ничего не хотела делать. — Азирафаэль, пожалуйста… — Сабраэль нервными движениями теребила мех на воротнике. — Я даже не знала, что их послали сюда, пока он не… Пал. Азирафаэль усмехнулся. — Похоже, ты очень много знаешь о том, что происходит, пока тебе не становится удобнее этого не знать. — Думаешь, я веду свою игру? — Я не знаю. Почему бы тебе не сказать мне? — Я так и сделала! Я же говорила тебе в парке! — Что именно? — Что это все Гавриил! — выпалила Сабраэль. — Но почему? — Потому что он боится тебя. Азирафаэль побледнел как полотно и в шоке уставился на нее. — Шпионы? Казнь? Это все он. — Сабраэль проглотила комок в горле. — Я могу объяснить, но ты должен позволить мне. У меня мало времени. Азирафаэль запрокинул голову и вздохнул, — Боится меня? Почему? — Никто из нашего вида никогда раньше не выживал после адского огня. Ты заставил мир Гавриила пошатнуться. Он... он не знает, кто ты. Азирафаэль оценивающе посмотрел на себя. Пожал плечами: — Я такой же, каким был всегда. — Это и делает его еще большим параноиком. — Сабраэль осторожно подошла ближе. — То, что произошло во время твоей казни, вызвало у него кризис веры. Он беспокоится, что ты можешь быть важнее для Невыразимого Плана, чем он. Азирафаэль прищурился. — Это просто смешно. Он — левая рука Бога. — Не имеет значения. Семя посеяно. Все, что оно может, — это расти. — Сабраэль отпустила пальто и подняла брови. — Мы оба знаем, что нет ничего опаснее сомнений. Лицо Азирафаэля помрачнело. — Да, конечно. Я знаю. — Он провел последние два месяца, изучая все правила, которые у нас есть. Свитки. Каноны. Все, что он может использовать, чтобы подчинить тебя. — Сабраэль стиснула руки, тусклый свет отразился на ее лице. — Ему нужен способ унизить тебя. Ему нужно, чтобы ты вернулся в строй. Таким образом он сможет восстановить иерархию в том виде, в каком она была раньше. Азирафаэль помолчал. Нахмурился. — Что-то вроде наказания за легкомысленные чудеса. — Вот именно, — ответила Сабраэль. — Он использует меня, чтобы добраться до тебя. Азирафаэль позволил этой новости зависнуть в воздухе между ними. — Вот почему я хотела, чтобы ты прекратил. Чем больше чудес ты совершаешь, тем больше ты даешь козырей ему в руки. Азирафаэль нахмурился и сложил руки перед собой — и в затянувшейся тишине ему кое-что пришло в голову. — Ты тоже не согласилась. Не так ли? Сабраэль колебалась. — С чем? — Ты была одной из архангелов, которые подвергли сомнению Великий План. Сабраэль запнулась. — Я… — Гавриил знал. Не так ли? — Азирафаэль переплел пальцы. — И он использовал это против тебя. — Никто никогда не выиграет битву между добром и злом. Одно невозможно без другого. Вот чего они не понимают. — Подбородок Сабраэль все глубже и глубже погружался в ее меховой воротник. — Земля не просила, чтобы ее разрывали между нами. Мы даже не можем удержать их от самоубийства. Азирафаэль смягчился. — В это место легко влюбиться, не так ли? Сабраэль виновато посмотрела на него, но ничего не ответила. — Слушай. Тебе не нужно следовать приказу Гавриила. Ты и я, мы можем положить всему этому конец. — На этот раз Азирафаэль шагнул к ней сам. — Если ты сомневаешься в Великом Плане, то точно знаешь, что у тебя есть собственный разум. Я не смог достучаться до Всевышней, но, возможно, все же смогу достучаться до тебя. — Разве ты ничему не научился во время Армагеддона? — Большему, чем ты можешь себе представить. — И какой у меня выбор? — Выбор делать добро! Делать то, для чего ты была создана. Сабраэль молчала. — Подумай об этом. Шаг от Небес, но на шаг ближе к лику Бога. Сабраэль отпрянула от него и отвернулась. — Мне очень жаль. Азирафаэль зарычал и пробормотал себе под нос: — Ты можешь. — Я уже все сказала. Я могу тебя предупредить. Но больше я ничего не могу. — Это неправда. — Я Страж Первого Свода Небес. Я Хранитель чудес. Мне приходится придерживаться определенных принципов и убеждений, которые сложно постичь. Азирафаэль стиснул зубы. — Я прекрасно знаю, чего требует от нас Небо. Дело не в том, чтобы направлять, утешать или защищать. Главное — победить. — Я не могу.… — Ради Бога, ты же Архангел! Сабраэль поморщилась. Азирафаэль снова понизил голос. — Если не ты, то кто же? — Если я помогу тебе, то поставлю под угрозу все, ради чего трудились Небеса. — И если ты продолжишь придерживаться прежней доктрины, мы будем не лучше Ада. Глаза Сабраэль расширились. — Хочешь знать, что я понял во время Армагеддона? Вот это самое. — Азирафаэль сглотнул. — Можешь назвать это богохульством, но вы знаете, что я прав. — Я наблюдаю и записываю уже шесть тысяч лет. Если я перестану жить по этим правилам, я не буду знать, кто я. — Ты — сила! — Азирафаэль почти умолял ее. — Сила любви и света. Как и все мы. Даже Гавриил. Если она все еще где-то в нем. — Тогда, наверное, я трус. — Ты действуешь за спиной Гавриила, — Азирафаэль оглядел ее. — Ты много чего умеешь и много чем являешься, но трус — точно не одно из твоих имен. Сабраэль вгляделась в глубину голубых глаз Азирафаэля, страх на ее лице сменился беспокойством, усталостью и растерянным горем. Она плотнее завернулась в пальто, как в плащ, и тени скользнули по ее волосам и воротнику, когда она отвернулась. — Я... — Сабраэль шагнула к лифту. — Я должна идти. — По крайней мере, обещай, что попытаешься! — крикнул ей вслед Азирафаэль. Сабраэль оглянулась через плечо. — Может, Гавриил и прав. — Что?.. Сабраэль закусила губу. — Может быть, ты действительно важнее для Непостижимого Плана. И на самом деле нет других ангелов, подобных тебе.