Сломанная судьба

Холодный воздух наполнял лёгкие, сжимая их не давая дышать полной грудью. Ночная темнота опустилась на город, пряча в себе путников. Медленно падал снег, укрывая все тонким слоем, заполняя каждую щель. Хлопья кружились в танце, подгоняемые слабым ветром. Итачи поднял голову, чувствуя, как снежинки падают на лицо и сразу таят, превращаясь в воду. У него снова был жар. И мужчина понимал — это его последняя зима. Он пытался насладиться ею, прочувствовать каждой клеточкой тела холод, пробивающийся сквозь теплую накидку. Ему нравилось ощущать снежинки у себя на лице, даже если это было всего мгновение. Итачи не видел свинцовых туч, навалившихся на город, не видел, как снег отражает тусклый свет фонарных столбов, озаряя все слабым оранжевым заревом. Он ощущал колючий холод, и не только снаружи. Внутри зияла огромная пустая дыра, там, где раньше было сердце. Хрупкие осколки лежали на дне, напоминая о том, что раньше он был человеком. Умел смеяться, радоваться, мечтать, желать и главное — жить. Теперь осталась только бесконечная скорбь и мороз, от которого почти нет спасения. И в этом виноват он сам, даже если иного пути не было... не было? Такой ли он гений, как его считали, если не смог найти решение и выбрал самый лёгкий путь? — Я слышу твои шаги, — хрипло произнес нункенин. — Я не скрывалась. Наоми ступала мягко, снег под ее ногами едва хрустел. Она бы шла совсем бесшумно, если бы только хотела этого, но скрывать свое присутствие от напарника не было причины. Она заметила его отсутствие в номере, когда пришла проведать среди ночи, не признаваясь себе, что напугана очередным кошмаром. Ее кошмары только ее и никто не имеет права о них знать, особенно Итачи. — Пришла проверить или я не умер? — он усмехнулся. В эту снежную ночь, ему было особенно горько. Она напоминала ему о дне, когда он лишился всего, оставляя брата среди крови и трупов, взрастив в нем семя ненависти и жажды мести. Итачи не знал или поступал правильно, но ему хотелось бы верить, что Саске вырастет мудрее него. — Не льсти, я бы почувствовала это и во сне, — холодно ответила Наоми, подходя все ближе. В такие моменты, девушка была рада, что он не видит ее лицо. Голос можно подделать, чувства в нем скрыть, убрать дрожь, заставить себя говорить твердо и уверенно, с каплей холода, чтобы напарник ничего не заметил. Но лицо изменить она не могла. Красные щеки, темные синяки под глазами и мокрые дорожки от слез, текущих по щекам. Наоми не могла успокоиться, не могла прекратить ронять слезы, не могла перестать думать о том, сколько глупых поступков сделала за свою жизнь. Наоми всегда была одна, маленькая девочка, не способная ни на что, позор собственной семьи. Убийца, пожертвовавшая всей семьёй ради собственного спасения. Нункенин, приносящий за собой смерть из-за каких-то туманных целей о которых не хотелось даже размышлять. Но в череде ее бессмысленной жизни, появилось кое-что важное для нее. То, что позволяет чувствовать себя живой на самом деле. И она отдает этому свою душу, в обмен на крохи тепла и надежды. Наоми знала, что проклята и была готова на все, чтобы ощутить как сердце бьётся быстрее, хотя бы раз в этом холодном мире. — Подойди ближе, — Итачи повернул голову, точно зная в какой стороне стоит Наоми. Она вздрогнула, вглядываясь в его всегда красные глаза. Видела испарину у него на лбу, как дрожат его руки, а лицо приобрело бледный оттенок. Девушка встала напротив него, не спрашивая разрешения, коснулась его груди. Рука засветилась зелёным, а потом стала чернильно-черной. Наоми закашлялась, сплевывая кровь на землю. Ей было отвратительно плохо и невыносимо больно. Душа рвалась на части, превращаясь в порванное лоскутное одеяло. — Зачем? — он протянул руку, хватая ее за предплечье, помогая удержать равновесие. — Почему так больно? — она сжалась, ощутила болезненный спазм в животе. — Почему это так больно? Слезы смешались с кровью, алея на белом снегу. — Физическая боль уступает духовной, — он притянул ее к себе, сжимая в объятиях, слыша, как девушка прерывисто дышит. — Ты плачешь? — Нет, — она соврала, но Итачи все слышал без слов, чувствуя все эмоции девушки как свои собственные. Он улыбнулся, прижимаясь щекой к ее виску. — Знаешь, я рад, что встретил тебя, рад, что в последние дни моей жизни, ты будешь рядом, — он никогда не говорил этого, не хотел потерять то хрупкое равновесие, которое стояло между ними. Итачи не хотел приносить ей боль, даже если этой боли уже было предостаточно. Она сжала ткань его накидки, ощутив, как внутри что-то оборвалось, что-то сломалось, обрушилось лавиной, оголяя каждый нерв. Наоми не была сильной, она была слабой, и эта слабость читалась на ее лице. В этом пустом и мертвом мире, единственным, ради чего она продолжала жить был Итачи. Девушка была готова умереть, продлевая ему жизнь, терпеть болезнь каждый раз, забирая ее симптомы. Но он не позволял ей умереть, всегда останавливая, когда Наоми пыталась продать свою душу в обмен на его. Она боялась жить без него, боялась остаться в полном одиночестве, без Итачи. И самый страшный кошмар, который снится ей чаще всего — это его смерть. Она видит, как он падает без чувств, его сердце останавливается. И весь мир рушится как карточный домик, краски меркнут, солнце скрывается в кромешной тьме. Жизнь превращается в существование. — Я не хочу, чтобы ты умирал, — тихо произнесла девушка, до боли сжимая ладони, впиваясь ногтями в кожу, оставляя кровавые следы. — Пожалуйста, не оставляй меня, Итачи. Мужчина хмыкнул, ощутив, как внутри разлилось тепло, а осколки его сердца попытались собраться вместе. Он чувствовал жар, исходящий изнутри, но это не была лихорадка. Это было понимание, что он кому-то нужен. Такой бестолковый, непутёвый, совершивший миллион глупостей. И нужен не для мести, не для того, чтобы быть убитым, а для того, чтобы быть рядом. Это была радость, смешанная с грустью, с болью и любовью. — Я не оставлю тебя одну, — прошептал ей в ухо, согревая своим дыханием. И они оба знали, что Итачи соврал. Но позволили себе быть обманутыми хотя бы этой ночью, когда тьма скрывает их лица под покровом снега.