Не подходи ко мне так близко

      Что ж…       Вести дискуссионную группу, будучи ассистентом преподавателя – отстой.       Во-первых, никто из студентов показательно не воспринимал его в серьёз. Даже несмотря на то, что именно он был тем, кто выставлял им всем оценки. Возможно, всему виной факт того, что перед его фамилией не стояло пафосной приставки «доктор», а может быть, из-за его немного детского лица.       Что подводит к «во-вторых» – полное отсутствие какого-либо участия. Предполагалось, что наличие активных обсуждений должно быть само собой разумеющимся, однако в итоге все приходили лишь для того, чтобы получить дополнительные баллы за посещаемость, после чего демонстративно избегали зрительного контакта с ним в течение последующего часа.       Ну, за исключением Уэ́нсдей Аддамс, первокурсницы, которая являлась третьим пунктом в его списке причин, почему быть ассистентом – отстой.       Она всегда сидела в первых рядах, и каждый раз, когда Тайлер задавал вопрос – да, даже когда он просто читал лекцию, – её рука взмывала в воздух, а в глазах загорался яркий блеск вызова.       Конечно, обычно её комментарии были весьма проницательными и по делу, однако это больше походило на то, будто бы она специально выискивала повод, чтобы завязать с ним спор и подорвать его авторитет.       Ох, он сказал, что стиль Фолкнера сложный и утончённый? Вообще-то, на самом деле, профессор Галпин, я бы описала его как экспериментальный и частично гротескный.       У него в презентации присутствует незначительная опечатка? Профессор Галпин, я думаю, Вы намеревались поставить оксфордскую запятую во второй строке; мы ведь находимся на факультете английского языка, не так ли?       Внимание, сенсационная новость: за публичное и громогласное указание на ошибку своего профессора в слайдах «PowerPoint», навряд ли можно получить баллы или оценку!       Она всегда умела соблюдать тонкую грань между допустимым и откровенно неуважительным поведением. Что означало, Тайлер никак не мог по-настоящему ответить ей. Всё, что оставалось – это лишь стиснуть зубы, сделать глубокий вдох и поблагодарить за оказанную «помощь».       Поскольку никто из других студентов не утруждал себя участием или хоть каким-то интересом, эти поздние пятничные дискуссионные занятия обычно превращались в своего рода теннисный матч между ним и Уэ́нсдей. Они вежливо спорили, обмениваясь тонко завуалированными колкостями, туда-сюда, пока остальные занимались онлайн-шопингом на своих ноутбуках.       С другой стороны, какая-то часть его всё же, безусловно, была благодарна за такую активность, что прерывала его монологи. Поскольку иногда, во время некоторых занятий, он только этим и занимался – рассказывал что-то в пустоту, словно горохом об стену, и, честно признаться, это было мучительно, неловко и заставляло сомневаться в собственной значимости.       Уэ́нсдей же, напротив, использовала иные методы, чтобы подстегнуть его неуверенность.       Она была просто невыносима.        Пробирала до костей.        Для своего возраста Уэ́нсдей была слишком умна – Тайлер был почти уверен, что английский не входил в её специализацию, и она посещала данный курс просто ради зачёта. Тем не менее, Уэ́нсдей знала литературу и владела языком дисциплины лучше, чем некоторые идиоты среди его коллег-магистров. Поэтому, когда она приводила аргументы против, то преимущественно оказывалась права.       Но не всегда, что вносило ложку мёда в бочку дёгтя. Иногда, как ему казалось, Уэ́нсдей слишком торопилась поправить его, не до конца обдумав свой аргумент, прежде чем поднять руку. Он знал, что это неправильно – он был педагогом, – однако ему нравилось происходящие. Нравилось парировать её слова тем же укусом, какой она наносила ему минутой ранее, нравилось, как розовеет её бледное личико, а глаза, такие красивые и бездонные, сужаются от ярости.       Честно говоря, порой это была лучшая часть его недели, Тайлер с нетерпением ждал пятницы, чтобы узнать, чем мисс Аддамс будет недовольна на этот раз.       Он внимательно пересматривал презентацию, уделяя этому больше времени, чем того требовала его заработная плата, убеждаясь, что не упустил ни единой ошибки, которую могла бы заметить Она.       А сейчас, немного поразмыслив, он понял, что это даже грустно.        Он ведь тоже технически студент. И у него совершенно отсутствовало время на какие-либо радости жизни, вместо этого практика-учёба, учёба-практика. Он не мог вспомнить, когда в последний раз ходил в бар и флиртовал с девушкой своего возраста, не то чтобы «восемнадцать» и «двадцать три» были так уж далеки друг от друга… «Стоп, нет, – решительно отмахнулся Тайлер от подобных мыслей».       Не стоит сравнивать эти два обстоятельства: они абсолютно разные. Уэ́нсдей была для него своего рода отдушиной или, скорее, занозой в боку; он искренне наслаждался их баталиями, учитывая, насколько монотонной и однообразной стала его жизнь с тех пор, как он поступил в магистратуру, которая, к слову, тоже полный отстой.        Энтузиазма всё меньше и меньше…       Но Тайлер ни за что не отступит. Не теперь.       Когда он сообщил отцу о своём намерении получить степень магистра английской литературы, тот лишь усмехнулся, отмахнулся и спросил, зачем тратить деньги на очередную бесполезную степень, когда у него уже имелась одна. При мысли об этой ссоре у Тайлера сжимались кулаки.       Нет, он не доставит отцу такого удовольствия.       Тайлер действительно любил изучаемый предмет, и его «беседы» с Уэ́нсдей были наглядным тому напоминанием. По ночам, лёжа в постели, он убеждал себя, что скоро всё наладится; все трудности, с которыми пришлось столкнуться, были связаны лишь с его неопытностью как новичка. Кроме того, программа длилась всего два года, после чего он был бы свободен. Смог бы найти работу и-и заняться… чем-нибудь.       Сегодняшнее занятие прошло на удивление гладко. Уэ́нсдей, конечно, миллион раз поднимала руку, но только для того, чтобы продемонстрировать вовлечённость и высказать своё мнение по поводу обсуждаемого материала, давая понять, как именно она его интерпретирует. Это было довольно расслабляюще – просто обсуждать с ней литературу. К тому же на повестке дня стояла одна из его любимых книг, что делало разговор ещё более увлекательным, поскольку Уэ́нсдей, похоже, также была ею очарована. Это была книга Зоры Нил Херстон «Их глаза видели Бога».       Однако надо было догадаться, что всё прошло чересчур хорошо…       После того как он закончил и отпустил группу, рядом с ним тут же материализовалась Уэ́нсдей.        Однажды он объявлял о внеклассных занятиях после основного урока, если у кого-то возникнут дополнительные вопросы, и формально готов был проводить те, однако к нему никто и никогда не подходил, потому что дело было поздним вечером. Обычно занятия заканчивались около «19:10», что означало, что всем студентам не терпелось попасть домой. Не нашлось бы ни одного дурака, который желал бы получить знания и при этом остаться в аудитории пятничным вечером, особенно когда Тайлер также предлагал помощь по электронной почте.       Он обернулся и подпрыгнул, столкнувшись лицом к лицу с Уэ́нсдей Аддамс, которая стояла ненормально близко.  — Срань господня! У тебя что, привычка пугать людей до смерти?       На что Уэ́нсдей слабо улыбнулась, её полные губы с ягодным оттенком скривились в фирменной злобной насмешке: — Это скорее хобби, – сухо констатировала она.        Уэ́нсдей стояла прямо, с безупречной осанкой, прижав носки своих туфель «Мэри Джейн» друг к другу.       Он быстро окинул её взглядом, чтобы никто даже мысли не допустил, будто бы он мог оценивать свою студентку. Впрочем, учитывая то, как Уэ́нсдей была одета, кто мог его винить? Сегодня на ней была короткая чёрная плиссированная юбка и белая рубашка на пуговицах – почти точная имитация католической ученицы. Две тугие косички, которые она всегда носила, лишь усиливали впечатление, как последний гвоздь в крышку гроба, закрепив за ней статус дразнилки.       Нет, он решительно отбросил эту мысль. Ему вообще не следовало рассматривать её в таком контексте; это был вполне сдержанный наряд – это он вёл себя, мягко говоря, недостойно а, откровенно, как подонок. — Чем могу помочь? – поинтересовался Тайлер с лёгкой улыбкой, стараясь скрыть неуместное смятение, что таилось в его голове. — Моя оценка.       Перед окончанием занятия он вернул всем их эссе, над темой которого они работали в последний раз. — О, точно. Верно, ты отлично справилась, – очаровательно улыбнулся ей Тайлер. — Если я так «отлично справилась», почему вы поставили мне такую отметку? – протянула она хрустящее, аккуратно скреплённое степлером сочинение. На титульном листе, рядом с наспех нарисованным смайликом, красовалось обведённое красным кружком число «92».       Тайлер устало вздохнул. М-да, следовало бы предвидеть, что у Уэ́нсдей, наверняка, возникнут возражения по этому поводу.  — Я отметил несколько моментов на последней странице… — Да, я видела.       Тайлер мысленно закатил глаза:  — Тогда ты должна понимать, что заданный вопрос остался без ответа. Ты была близка, но, видимо, не совсем корректно поняла поставленную задачу. Откровенно говоря, мне, вероятно, стоило бы больше снизить твою оценку, однако итоговый ответ был так хорошо написан, кроме того, твоя ошибка была вполне понятна, так что я не стал этого делать, – он бросил на неё предупреждающий взгляд.       На лице Уэ́нсдей застыло то же выражение, что и всегда, – безразличие, но Тайлер отчётливо видел ярость в мрачных глазах. Её рука, державшая эссе, медленно сжалась в кулак, смяв белые страницы. Что невольно заставило его нахмуриться. — Я ответила на вопрос, – сдержанно произнесла Уэ́нсдей сквозь стиснутые зубы.       Тайлер с мягкой и сочувствующе улыбкой обратился к ней: — Эй, всё же хорошо. Девяносто два балла – отличная оценка, ты единственная в группе, кто получит «пять с плюсом», так что всё будет… хорошо. Если хочешь, я могу посмотреть твоё следующее сочинение, и я с радостью… — Я ответила на вопрос. Возможно, Вы не согласны с моей точкой зрения, однако я ответила на вопрос.       Тайлер нахмурил брови.  — Вау, я вполне согласен с твоей позицией; она даже оказалась весьма проницательной. Просто это было не то, о чём шла речь. Ты вышла за рамки вопроса, отклонилась от основной темы. — Тогда вопрос был сформулирован некорректно. Двусмысленно. — Нет, не был, – резко огрызнулся он, сердито глядя на неё. – Я ознакомился с множеством эссе, где учащиеся ясно понимали, о чём их спрашивал профессор. Просто в этот раз ты не уловила суть, окей? Если желаешь, мы можем пройтись по данному вопросу вместе, потому что я действительно не против.       На что Уэ́нсдей лишь насмешливо хмыкнула: — Чтобы мне пришлось выслушивать вашу примитивную интерпретацию текста?       У Тайлера отвисла челюсть.        Никогда прежде она не проявляла такого откровенного неуважения.  — Эй, ты переходишь черту. Разговор окончен. Продолжай с профессором, если желаешь.       Он отвернулся, чтобы начать собирать свои вещи, недовольно качая головой. — Не желаю. Мне нужно, чтобы ты поставил оценку, которую я заслуживаю.       Тайлер резко обернулся и произнёс: — Оу, так вот чего ты хочешь? – он сделал шаг навстречу, сокращая и без того небольшое расстояние между ними, и навис над ней. – Ну-у, я могу исправить твою оценку и поставить ту, которую, по моему мнению, ты действительно заслуживаешь, – его тон ясно давал понять – угроза.       Уэ́нсдей моргнула, откинув голову назад, чтобы заглянуть ему в глаза из-за его близости и того факта, что он был примерно на фут выше неё. Она внимательно изучала его лицо, отчего Тайлер испытал лёгкое удовольствие потому, что в кои-то веки ему удалось хоть раз вывести её из равновесия, а не наоборот.       Она смотрела на него широко раскрытыми карими глазами, по-прежнему не говоря ни слова. Он нервно сглотнул, чувствуя, как с каждой тяжёлой секундой, которая медленно протекала между ними, его уверенность ослабевает. Их лица находились так близко друг к другу, что он спокойно мог разглядеть чужие аккуратные черты.       Рот, что ещё мгновение назад был напряжённо сжат в тонкую гневную линию, смягчился, демонстрируя, какими пухлыми были эти вишнёвые губы. Вблизи он заметил бледные веснушки на её носу и щеках. Однако больше всего завораживали мрачные глаза – глубокие тёмно-карие озёра, обрамлённые густыми и длинными чёрными ресницами. Её веки были розовато-фиолетового оттенка, такого же, как и под глазами, испещренные мелкими морщинками, которые говорили о том, что она не пользуется тенями – это был её естественный цвет.        Его снова потянуло к её губам, когда маленький розовый язычок высунулся и, придавая блеск, смочил те. Невольно он резко втянул носом воздух, не в силах оторвать взгляд от происходящего. Её губы изогнулись в знакомой, приводящей в бешенство лукавой улыбке, отчего он вновь посмотрел ей в глаза, которые опять победно дразнили его.        Чёрт. — Думаю, тебе не помешает дополнительный урок, – сказал он хриплым голосом, удивив даже самого себя, когда эти слова сорвались с его уст без разрешения.       Довольное выражение исчезло с лица Уэ́нсдей.  — Что? – спросила она, сведя брови в замешательстве. — Ты слышала меня, – произнёс Тайлер, хотя под его напускной бравадой не чувствовалось ни капли уверенности. И чего он пытался добиться? — Я… что ты хочешь, чтобы я сделала? – поинтересовалась Уэ́нсдей, очевидно застигнутая врасплох. — Наклонись над столом, – приказал он, лихорадочно соображая, указывая на предмет мебели.        Это была его мрачная фантазия, которую Тайлер никогда не предполагал воплощать в реальность за пределами ночного мрака своей спальни, где он с виноватым видом брал в руку свой изнывающий член. Эти тёмные, такие умные глаза всё время были у него на уме, а на губах… застыл день недели.       Уэ́нсдей смотрела на него всего минуту, но казалось, что прошли часы. Тайлер затаил дыхание в предвкушении её реакции и дальнейших действий. Наконец, она повернулась лицом к столу и сделала шаг вперёд. Поставив сумку на пол рядом с собой, Уэ́нсдей грациозно наклонилась, опираясь на локти. Она повернула голову через плечо и выжидающе посмотрела на него, будто бы вновь бросая вызов, ожидая, хватит ли у Тайлера духу осуществить ту извращённую фантазию, которую, как было очевидно, он себе представлял.       Тайлер ощутил, как учащённо забилось его сердце, и невольно сглотнул, качая головой, пытаясь отогнать от себя вполне обоснованные опасения. Если он и правда намеривается сделать это, то совершит преступление. Хах! Он расправил плечи и встал позади неё.       Тайлер положил руки ей на бёдра, с удивлением осознавая, что чувствует под своей хваткой осязаемое тело. Это уже не просто фантазия. Реальность. Уэ́нсдей издала прерывисты вздох – единственный признак того, что она была ошеломлена не меньше него.        Медленно он скользнул ладонями вниз по бёдрам, нащупывая короткий подол юбки. Тайлер задрал плиссированную ткань, обнажая чужие ягодицы и открывая взгляду трусики. Те оказались белыми и хлопковыми, неожиданно более невинными, чем чёрные, которое он предполагал увидеть. Тайлер проклял то, насколько это цвет сделал его твёрже.       Он нежно провёл руками по пока ещё прикрытым округлостям, прежде чем подцепить резинку чужих трусиков. Смутившись и тяжело дыша, Тайлер был не в состояние что-либо контролировать. Медленно потянув хлопковую ткань вниз, он обнажал каждый восхитительный дюйм бледной, кремовой кожи. Тайлер прикусил губу, когда перед ним предстала её киска – блестящая и влажная, нижнее бельё буквально прилипло к ней, что давало уверенность в том, что она возбуждена их положением так же, как и он.       Тайлер стянул трусики до середины бледного бедра, где те и остались. Он тяжело дышал, глядя на неё такую. Наблюдая, как своенравная мисс Аддамс, удивительно смирная, склонилась над его рабочем столом, покорно выставляя свои прелести напоказ, словно приз для победителя.       Его взгляд метнулся к лицу Уэ́нсдей. И хотя сейчас она упрямо смотрела вперёд, со своего нынешнего ракурса он вполне мог видеть её профиль. Раскрасневшиеся щёки и ровные белые зубки, впившиеся в полную нижнюю губу, создавали манящий образ. — Что ж, я собираюсь отшлёпать тебя, – произнёс он, и голос его был грубее, обычного, и решительнее.       Уэ́нсдей ахнула, и хотя это казалось непреднамеренным, она зажмурилась и прикусила губу сильнее, капризно пытаясь сдержать себя. После чего она кивнула, приподнялась на локтях и непроизвольно соблазнительно виляя перед ним своей округлой попкой.       Тайлер поднял руку, на мгновение замешкался, а затем резко пустил её в полёт, нанося удар. Звук шлепка по правой ягодице громким эхом отразился от стен пустой аудитории. А Уэ́нсдей, лежащая под ним, рефлекторно дёрнулась вперёд, издав неожиданный гортанный стон.       Они оба замерли, стоило только возгласу наслаждения сорваться с её губ. Интересно, кто из них был более поражён? — Я дам тебе по восемь баллов – по одному за каждый пункт, на который ты потратила моё время, споря со мной сегодня. Это… первый. И далее ты будешь вести счёт вместо меня.       Уэ́нсдей кивнула, в кои-то веки не затевая с ним очередную конфронтацию.       Тайлер поправил штаны, прежде чем вновь замахнуться и с силой ударить, на этот раз по левой половинке. Затаив дыхание, он заворожённо наблюдал, как нежная кожа краснеет и трепещет под его ладонью, являя собой разительный контраст с молочно-белым цветом девичьего лица. — Два, – прохрипела Уэ́нсдей, как очаровательно, её обычный равнодушный голосок дрогнул.       Следующие шесть «пощечин» Тайлер отвешивал одну за другой, будто в бреду. Уэ́нсдей едва успевала считать их, прежде чем его рука снова и снова резко прикасалась к ней. Он правда переживал, что был слишком жесток – переборщил, особенно когда локти девушки подогнулись, а личико вжалось в поверхность стола. Но Тайлер был словно одержим – он не мог остановиться, так быстро пристрастившись к ощущению мягкой, податливой плоти под своей ладонью. Как с каждым ударом её ягодицы становились всё краснее и краснее, а она непроизвольно вздрагивала от каждого его прикосновения.       Когда же он закончил, ему стало трудно дышать. От напряжения.       И вдруг…       Тайлер замер, осознав, насколько аморально он только что поступил. Да ещё и со студенткой! Верно, это была не какая-то женщина, с которой он встречался; она была человеком, над которым он имел власть. Пусть и не большую, но всё же определённую.        И теперь Уэ́нсдей просто лежала там, распростёртая на столе, её колени тряслись, изредка ударяясь о мебель, а задница приобрела ярко-красный оттенок. Словно дразня, являясь одновременно и свидетельством его отвратительного проступка, и источником – подпиткой болезненного возбуждения.       Даже когда он действительно понял, насколько перегнул палку, его член по-прежнему был твёрд как камень и болезненно давил на молнию, причиняя дикий дискомфорт.       Уэ́нсдей вновь обернулась к нему через плечо и, задыхаясь, спросила: — Закончили?       В тёмных очах появился озорной блеск, очередная «перчатка в лицо», которую он ощущал на каждом их занятии, когда она опять и опять бросала ему вызов, совершенно не страшась возмездия. Тайлер, потрясённый, изменился в лице, он прищурился и уставился на неё. — Не знаю. Ты усвоила урок? — Да, – выдохнула Уэ́нсдей, когда Тайлер провёл рукой между её ног, явственно чувствуя царящий там беспорядок: насколько влажными были её складочки и соки, бесстыдно стекающие по внутренней стороне бёдер. — Хм, а я что-то сомневаюсь, – скептически пробормотал он. – Тебе придётся доказать мне… это, – Тайлер обошёл стол и схватился за спинку своего офисного кресла, выдвинул то из-за стола и уселся, оказавшись лицом к аудитории, как и положено преподавателю. Он развалился в кресле, широко раздвинув колени, демонстрируя толстые, непристойные очертания эрекции, пока ещё прикрытой брючной тканью. – Покажи, какой хорошей девочкой ты можешь быть.       Уэ́нсдей поднялась со стола, на котором послушно лежала мгновение назад, и, пошатываясь, встала на ослабевшие ноги. Она шагнула к нему, оказавшись меж его разведённых бёдер, а затем без малейших колебаний опустилась на колени. Да так быстро, что он удивился, как ей не стало больно от удара о кафельный пол. Хах, она даже не потрудилась натянуть трусики обратно.       Уэ́нсдей сидела, откинувшись на икры, в своей коротенькой юбочке и рубашке, её косички в сочетании с большими карими глазами и искусанными губами вишнёвого оттенка придавали ей греховный вид. Ему стало интересно, не болит ли у неё задница от такой позы, не напоминает ли о себе его наказание. Она положила свои маленькие ладошки на его ноги, проводя ими вверх, пока они не встретились на его выпуклости. Тайлер ели сдержал стон от этого прикосновения.       Проворные ручки ловко и умело нащупали и расстегнули пряжку его ремня, пока сама Уэ́нсдей не отрывала от него своего пристального взгляда. Тайлер откинулся на спинку кресла, заворожённый тем, как она, не стесняясь, скользнула ладошкой в его бо́ксеры. Контраст между её поразительно холодной кожей и его горячим, налитым кровью членом был воистину потрясающим. Уэ́нсдей вытащила его и нежно обхватила у основания, несколько раз погладив. Впрочем, ей и не требовалось прилагать особых усилий – он и так был твёрже, чем когда-либо.        Она слегка приподнялась на коленях и приняла головку в свой горячий влажный ротик, её губы непристойно растягивались вокруг него. Вид и ощущение того, как мисс Аддамс нежно посасывает его кончик, как мягкий язычок играется с уздечкой, заставили член запульсировать и даже извергнуть немного семени ей в рот. Она медленно покачивала головой взад-вперёд, массируя первые несколько дюймов своими гладкими, упругими губами и шаловливым, жаждущим языком, наблюдая за ним искрящимися очами. Это хорошо, слишком приятно, однако мало. Ему хотелось большего. Больше, чем то поддразнивание, которое она предлагала.       Тайлер осторожно провёл пальцами по тёмным волосам, поглаживая кожу головы, откидывая чёлку в сторону. Затем его руки спустились к чёрным косам, поиграв с ними, прежде чем крепко схватить кулаками каждую. С силой дёрнув, Тайлер притянул Уэ́нсдей ближе, проникая глубже в девичье горло. Её задыхающееся сопротивление посылало электрический разряд по всему его телу, к члену и яйцам. И он не собирался останавливаться, используя косы как поводья, чтобы манипулировать чужой головой, как ему угодно, заставляя её принимать всю его длину.       Уэ́нсдей задыхалась, давясь воздухом, её маленькие кулачки крепко вцепились в ткань его штанов, ища опоры, голова металась взад-вперёд, как у марионетки, послушной лишь его воле и предназначенной только для его удовольствия. Губы, что от природы были тёмными, сейчас стали ярко-красными и блестели от слюны, стекавшей по его члену к основанию.       Он резко дёрнул её на себя, слегка приподнимая таз, чтобы ещё глубже войти в этот сладкий ротик, отчего её нос столкнулся с его лобковой костью. Какое-то время она сопротивлялась, пытаясь противостоять ему, но когда он издал громкий, полный наслаждения стон и рефлекторно качнул бёдрами навстречу, а струйки спермы хлынули ей в горло, Уэ́нсдей сдалась, предоставляя ему полную свободу действий.       Закончив, Тайлер вновь с силой потянул тёмные локоны назад, чтобы оттащить её от себя, хотя его член по-прежнему был твёрд. Девичий губы покраснели и опухли, пока подбородок вульгарно блестел от смеси слюны и семени.       Он подхватил её под мышки и, как ни в чём не бывало, усадил к себе на колени. Чему Уэ́нсдей охотно подчинилась, её тело обмякло, колени обвили чужие бёдра, и она прижалась к нему. Тайлер неспеша скользнул вниз меж стройных ножек, обнаруживая ещё больший беспорядок, чем раньше – киску, такую тёплую и изнывающую от возбуждения.        Двумя пальцами он быстро потёр её, резко и безжалостно обводя чувствительный клитор, пока она в капризно ёрзала у него на коленях. Другой рукой Тайлер схватил кукольное личико, вовлекая её в грязный поцелуй. Он отчётливо ощутил свой вкус на её языке, отчего ему захотелось застонать ей в рот, осознавая всю непристойность происходящего. Уэ́нсдей же могла лишь жалобно скулить в ответ, кончая и содрогаясь от нахлынувшего на неё оргазма.       Она задыхалась, отрываясь от мужских губ, и в изнеможении зарылась лицом в его плечо.       Тайлер с трепетной нежностью провёл ладонью по изгибу девичьей спины, успокаивающе поглаживая, и, склонившись ближе, прошептал о том, как она хороша и прекрасна для него.       Пока они сидели там, медленно приходя в себя, Тайлер не смог удержаться от того, чтобы не поддразнить уставшую студентку в своих объятиях: — Я все равно не стану менять твою оценку.       Уэ́нсдей на мгновение напряглась, прежде чем вновь расслабиться, прижимаясь к нему теснее.  — Хорошо, однако в следующий раз ты всё же внесёшь свои правки.       Тайлер улыбнулся, зарываясь носом в мрачные пряди. — Договорились.

Продолжение следует…