听候发落 Как пожелаешь

      1.       Когда Сяо Чжань готовился съезжать со съемной квартиры, возник один щекотливый вопрос.       Это был уже третий его переезд за всё пребывание в Нью-Йорке. Сяо Чжань прожил в ней полтора года. Об объявлении ему поведала старшекурсница, которая уже вернулась в Китай. Владелец квартиры, как ему сказали, жил не в Нью-Йорке, а в Чикаго.       Въехав в квартиру, Сяо Чжань получил три ключа. Девушка предупредила, что их нужно будет в случае чего вернуть тётушке, которая присматривает за квартирой. Только тогда он получит свой залог — всё это было чётко прописано в договоре.       Упаковав практически всё, парень вдруг вспомнил об этом условии. Один ключ он всегда держал при себе, остальные же два — тщательно исследовав все шкафчики и тумбы — он никак не мог найти. Сяо Чжань даже вытаскивал полки, одну за другой, и их содержимое оказывалось на полу, но ключей по-прежнему не было.       Однако он обнаружил кое-что другое, что ему не удавалось найти уже давно. Карту памяти, которая принадлежала Ван Ибо.       В тот день они с Лао Сы играли вдвоём, и на карте в PS4 закончилось место. Ван Ибо спешил опробовать только вышедшую игру, но не хотел заказывать карту онлайн, так что вынудил Сяо Чжаня поехать в магазин вместе с ним.       В Нью-Йорке как раз похолодало и выпал снег. Сяо Чжань замёрз и не хотел выбираться из постели, но Ван Ибо настоял на этом, так что парню оставалось только сонно выползти из-под одеяла. Сяо Чжань накинул на себя кофту, пальто, и тогда Ван Ибо буквально выволок его за дверь.       Ван Ибо часто ездил в Ист-Виллидж выбирать игры. Там находилось много японских магазинов, а также продавались пиратские японские версии. Владельцы одного из магазинов прожили в Китае два года и немного говорили по-китайски. Ван Ибо бывал там регулярно, так они и познакомились.       — А ты не можешь просто заказать на Амазоне?       Сяо Чжань сидел в машине. Он был недоволен тем, что его вытянули из кровати; брови оставались нахмурены, а губы поджаты. Он говорил, растягивая гласные так, что появлялся сильный, действительно сильный чунцинский акцент. Предлагая своему парню альтернативу, Сяо Чжань даже зашёл в Амазон и начал искать.       — Смотри, привезут завтра утром. Это самый быстрый вариант.       Ван Ибо уже вставил ключ в замок зажигания, но Сяо Чжань упрямо поднёс к его лицу телефон и просил его взглянуть.       — Но я хочу поиграть сегодня.       Ван Ибо спародировал его тон и обхватил своей крупной ладонью запястье. Растянув губы в улыбке, он наклонился к Сяо Чжаню, практически ложась сверху. Ван Ибо дотянулся до ремня безопасности у него за головой и пристегнул. Он посмотрел на его мрачное выражение лица и улыбнулся:       — Ты такой сердитый, что тебя разбудили, родной.       Поцеловав Сяо Чжаня, Ван Ибо, наконец, сел как подобает. Он пристегнулся сам и выехал с парковки.       Сяо Чжань молчал. Он опустил телефон и зевнул раза три подряд, выражая так своё недовольство.       Вскоре парень заметил, что они не поехали прямо в Ист-Виллидж, а свернули куда-то. То была другая дорога, но Сяо Чжаню стало лень уточнять, и он сидел точно сплошной клубок гнева, глядя в окно.       Было десять часов утра, и по улице сновали люди. На обочине дороги лежали внушительные сугробы. Лица всех цветов и форм проносились мимо; каждый человек, в глазах Сяо Чжаня, выглядел сонным — совсем как он сам.       Машина остановилась где-то в стороне, и Ван Ибо заглушил двигатель. Сяо Чжань повернул голову и впервые с тех пор, как они выехали заговорил:       — Что ты делаешь?       Ван Ибо включил аварийку, отстегнул ремень, вытащил из кармана пальто бумажник. Он указал на кофейню, которая находилась через дорогу:       — Говорят, что у этого места очень высокий рейтинг на Йелп. Это новая кофейня, от которой все без ума — со слов моего однокурсника.       Сердце Сяо Чжаня дрогнуло, и он не стал ничего говорить, только смотрел в ответ.       — Я быстро.       Ван Ибо открыл дверь и вышел из машины. Из верхней одежды на нём была лишь чёрная толстовка с капюшоном. Он бежал, борясь с порывами холодного ветра. Вход в кофейню находился далековато от того, где они остановились: все места для парковки были заняты.       Обогреватель работал на полную. Когда Ван Ибо выходил из машины, ветер ворвался внутрь и ударил в лицо. Это в мгновение ока добавило Сяо Чжаню бодрости. Он стал гораздо бодрее, чем по пути сюда.       Ван Ибо был из тех, кто не пьёт кофе; по крайней мере, он не стал бы просить других людей порекомендовать ему кофейню и навряд ли его бы волновали какие-то глупые рейтинги Йелпа.       Сяо Чжань смотрел на то, как его худощавый силуэт направляется в сторону кофейни. На нём было недостаточно одежды, и он резко контрастировал с остальными прохожими, укутанными, будто медведи в шерсть.       Парень опустил стекло и на секунду решил проверить температуру снаружи. Зимний холод пронизывал до костей, он скривился и быстро закрыл окно.       Недолго думая, он отстегнулся и вытащил ключ. Захватил с заднего сиденья пальто Ван Ибо, свой телефон и вышел на улицу.       Сяо Чжань не успел дойти, как заметил, что Ван Ибо толкнул дверь и прошёл через проём, держа в руках стакан кофе. Ветер был действительно сильным, заставляя парня сутулиться. Он, похоже, замёрз и быстрыми шагами поспешил к машине. Сяо Чжань тоже ускорил шаг и вскоре подбежал к нему.       Ван Ибо удивился. Не дожидаясь того, что он скажет, Сяо Чжань забрал у него из рук кофе. Пальцы нашли пальцы, у Ван Ибо они были холодными как лёд. Сяо Чжань нахмурился.       — Надень пальто, — он протянул парню его одежду.       Кофе обжигал ладони, что явно было далеко от ощущения рук Ван Ибо.       — О, мне не холодно. Тут идти два шага, — отмахнулся он, но пальто всё же натянул, шмыгнув носом.       Обычно бледная кожа, казалось, скоро порозовеет от ветра, как и кончик носа.       — И это тоже держи, — видя, что Ван Ибо оделся, Сяо Чжань вернул ему стакан с кофе и велел держать его.       Тот посчитал, что Сяо Чжань просто ленится, и улыбнулся, принимая напиток. Как и любой человек, которому холодно, он инстинктивно обхватил картонный стакан обеими руками, впитывая тепло.       Обратно они шли вместе, соприкасаясь плечами. Народу приумножилось, а в лицо задувал ветер. Сяо Чжань прятал шею и щурил глаза.       Его ладонь вдруг попала в плен другой, более крупной и горячей, словно недавно сваренный кофе.       — Замёрз? — Ван Ибо держал стакан в одной руке, а другой крепко сжал руку Сяо Чжаня.       Нью-Йорк изобилует людьми всех мастей. Это огромный город, который привык ко многому. Из проходящих мимо никому не было дела до двух парней, которые держатся за руки. Ван Ибо опустил голову и ни с того ни с сего громко рассмеялся.       — Что?       Они подошли к машине. Сяо Чжань достал ключи и снял блокировку, но Ван Ибо не спешил его отпускать.       — Ты на самом деле заботишься обо мне. Ты боялся, что мне будет холодно. Хотя идти совсем близко.       Ван Ибо стоял перед машиной, держа ладонь Сяо Чжаня в своей. Несмотря на такой дубак та стала влажной благодаря температуре чужого тела.       Он говорил прямо, не скрывая самодовольства в приподнятых уголках губ. Такая уверенность приходит от того, что человека любят.       После того, как Ван Ибо сказал, что хотел, на лицо Сяо Чжаня приземлился поцелуй.       — А теперь поехали за картой!       Он отпустил Сяо Чжаня, открыл дверцу и сел за руль, даже тихонько посвистывая.       Вкус выпитого тогда кофе Сяо Чжань не вспомнил бы. Зато он точно знал, какой горячей была чужая ладонь поверх его в этот морозный зимний день.       Карта памяти, упавшая на ковёр, выглядела старой. Поскольку она пылилась под стопкой журналов, пластик деформировался и пожелтел.       Сяо Чжань поднял её и зажал в руке. Он совершенно не понимал, почему эта вещь находилась у него дома. После того, как они с Ван Ибо сошлись, он всегда оставался на ночь у него. У себя же ночевал редко.       Но именно из-за этого случая он вспомнил, как однажды был на занятиях, но забыл кое-что дома, и Ван Ибо поехал к нему, чтобы найти и привезти это. Тогда он и отдал ему другие ключи, которые Ван Ибо так и не вернул.       Но ведь тогда их отношения были до нелепости идеальными. Кого будут волновать ключи в разгаре пылких чувств и кто бы мог подумать, что в один прекрасный день из-за ключей, потерянных у бывшего, придётся иметь дело с арендодателем?       У Сяо Чжаня по-прежнему оставался его Вичат, а также номер телефона.       Парень стоял в ванной. Он включил вентилятор и закурил. Лицо, которое отражало зеркало, за последнее время сильно похудело, и глаза казались ещё больше, чем раньше.       Сигареты Мальборо всегда тлеют очень быстро, но на этот раз Сяо Чжань не дал сигарете дотлеть. Он потушил её в раковине и бросил в мусорное ведро.       Сяо Чжань открыл кран и наблюдал за тем, как грязные частички пепла смешиваются с чистой водой, а затем исчезают в канализации.       Они расстались два месяца назад, из них полтора не общались. Последним звонил Ван Ибо. Тогда он ждал внизу, у подъезда, но Сяо Чжань не взял трубку.       Он медленно достал телефон и пролистал список чатов. Перед глазами мелькали контакты родителей, международной доставки, Лао Сы и Сиси, однокурсников и других студентов. Их с Ван Ибо диалог находился в самом низу.       Последнее сообщение, которое отображалось на экране, отправили ему: «Ты точно всё обдумал?».       Сяо Чжаню становилось паршиво, кончики пальцев немели. Ему не слишком нравилось такое чувство, заставляющее терять над собой контроль. Но что было более необъяснимо: он всё-таки позвонил Ван Ибо. Оправданием, которым он себя тешил, стало то, что ему были нужны эти два ключа, чтобы расторгнуть договор аренды.       Звонок приняли почти мгновенно. Его собеседник молчал. Сяо Чжань прижал телефон к уху и чудом расслышал не совсем ровное, тяжелое дыхание.       Эта пародия на звонок, повисшее молчание, длилось минуты две. Ни один из них не повесил трубку, но и не произнёс хоть слово. Для разговора по телефону две минуты тянулись тяжело и медленно.       Спустя некоторое время Сяо Чжань заговорил первым. Он сделал глубокий вдох и сказал:       — Это я, Сяо Чжань.       Вероятно, из-за того, что он недавно курил, забыл выпить воды и долго молчал, горло сжало, а голос казался неровным.       — Мгм, в чём дело?       Прошло немало времени с тех пор, как он в последний раз слышал голос Ван Ибо, однако тот был таким же глубоким, как и всегда. Хотя ясно, что их разделяло расстояние, два месяца разлуки, в тот момент казалось, что это он прижимается к уху Сяо Чжаня. Парень не смог не отодвинуть телефон, будто бы чего-то боялся.       — Я оставил у тебя ключи от квартиры. Они нужны мне, чтобы разорвать аренду, — Сяо Чжань сделал паузу, стараясь, чтобы голос звучал ровно и сдержанно. — Ты сможешь их найти?       Ван Ибо очевидно сначала опешил, но, недолго думая, ответил:       — О, давай я поищу. А потом: как мне их передать?       Когда он закончил фразу, Сяо Чжань прекрасно слышал, как чужое дыхание снова стало прерывистым, как будто он нервничал.       — Можешь отправить курьером.       Сяо Чжань не думал об этом — это предложение просто вырвалось. «Идеальный ответ», который только он придумать его воспалённый мозг.       Для такого умного парня, как Сяо Чжань, было невозможно не понять суть этого вопроса: Ван Ибо хотел увидеться с ним лично.       И тем не менее он избегал этого. Как и сказала Сиси, Сяо Чжань — решительный, но недостаточно, чтобы встретиться с Ван Ибо, посмотреть ему в глаза, а затем развернуться и подтвердить билет на самолёт.       Сейчас, по крайней мере, Сяо Чжань бы сделать этого не смог.       Снова наступила тишина. Похоже, Ван Ибо тоже слегка удивил такой ответ и то, как быстро он прозвучал. Почти не задумываясь. Сквозь этот ледяной тон звонка он достиг Ван Ибо, смешанный с «высокомерной зрелостью» придумавшего его человека, точно такой же, как в день их расставания.       Даже спустя очень долгое время Сяо Чжань всё ещё помнил этот разговор.       Ван Ибо долго молчал, а затем спросил его:       — Сяо Чжань, как ты можешь отпустить?       И тогда он бросил трубку. На памяти Сяо Чжаня это был единственный раз, когда Ван Ибо отключился первым.       Он стоял у раковины, глядя на свой телефон. Экран погас, и Сяо Чжань ошеломленно поднял голову, глядя на себя в зеркало, чувствуя, что повёл себя невероятно пафосно и драматично.       Вскоре ему пришло голосовое сообщение от мамы. В Китае уже наступило утро, и женщина, похоже, была в приподнятом настроении.       — Чжань-Чжань-а, пришли мне скриншот твоего билета. Мы с папой встретим тебя. Ах да, я приготовила тебе сосиски. Попробуешь, когда приедешь. Ты наверно совсем голодный? Домашнее намного лучше того, что ты ешь. Тебе точно понравится.       Дальше было несколько фотографий. На обеих были его родители. Они сфотографировались в саду, явно позаботились о том, чтобы выглядеть нарядно. На лицах сияли улыбки.       — Парк недалеко от дома. Мы с твоим отцом ходили прогуляться. Погода чудесная. Мама — та ещё красавица, да?       Мать Сяо Чжаня как-то танцевала в коллективе, а ещё обладала изящной внешностью, так что даже годы спустя она неизменно любила наряжаться.       Следующие снимки демонстрировали разные авто.       — Папа сказал, что мы должны купить тебе машину. Выбирай, какую. Мы оплатим её, как только ты вернёшься — подарок на окончание учёбы.       На фото было видно, что мать поправилась, а волосы, несмотря на то, что покрашены, поседели у корней. Отец прикрыл свой живот шерстяным пальто. Они старели.       Сяо Чжань решил позвонить.       — Сынок, что такое?       На другом конце провода было очень шумно.       — Мам, где ты, что за шум?       — О, мы с отцом в больнице. Пришли забрать его результаты обследования. Недавно он сказал, что у него по утрам кружится голова. Боялся, что это может быть опухоль мозга. В ту пятницу сделали МРТ, и врач сказал, что всё в порядке. Просто немного повышенное давление. Лекарства какие-то прописал.       Дослушав, Сяо Чжань с облегчением выдохнул.       — Что-то случилось? — поинтересовалась женщина.       — Ничего, мам, я скучаю по вам.       — О, но ты же вернёшься на следующей неделе. Видел, что я тебе прислала? Я приготовила тебе сосиски. Попробуешь, когда приедешь. Сынок, мне тоже тебя не хватает.       Голос матери изменился. Она на самом деле постарела. Каждый раз, когда она говорила о своём сыне, то не могла сдержать слёз.       — Хорошо, спасибо, мама.       — Я пойду. В больнице полно народу. А ты не откладывай сборы на потом.       Повесив трубку, Сяо Чжань постепенно начал приходить в себя после предыдущего звонка. Он мог спокойно обдумать некоторые сложные вопросы.       Например, он в очередной раз доказал себе, что не сможет сказать вслух своим родителям, которые были вне себя от радости, потому что он возвращался в Китай, и много лет считали дни до этого события, ждали его с нетерпением, денно и нощно: «Мам, я хочу остаться в Америке со своим парнем».       Для Сяо Чжаня, который никогда не планировал жить за границей после окончания учёбы, остаться только ради Ван Ибо означало, что многое постепенно изменится. У него были свои собственные взгляды, амбиции. Сяо Чжань любил находить во всём баланс.       Но в то же время он прекрасно понимал, что жизнь постоянно движется вперёд, оставляя что-нибудь позади. Никто не сможет двигаться дальше, держась за старое. Так и он не смог бы одновременно заботиться о своей семье и сохранить любовь. Сяо Чжань не стал бы просить Ван Ибо: «Возвращайся со мной в Китай, откажись от получения гражданства».       Сяо Чжань был хорош во многом, но у него всё ещё были недостатки.       Он стоял в ванной и курил новую сигарету. Взрослая жизнь полна неудовлетворённости, но по крайней мере он мог сохранить утопию в своих воспоминаниях, как и два слова — «Ван Ибо». Спрятать её в своём сердце. Сяо Чжань медленно растворится в своей жизни, прибегая к этим воспоминаниям, чтобы защитить себя от всех трудностей и беспомощности, с которыми ему только предстояло столкнуться.       На следующий день Сяо Чжаню привезли конверт. В нём было два ключа и больше ничего. Он постоял у двери, поблагодарил курьера, ненадолго провалившись в самокопание, прежде чем, наконец, развернулся и зашёл обратно в квартиру.       В этом году Сяо Чжаню исполнялось двадцать три. Он был привлекательным, рос в счастливой семье и обладал своенравным характером. В течение двух лет он был избалован любовью другого парня и принял решение, в правильности которого сомневался. Он вступил на дорогу домой — в Китай.       С этого дня его жизнь и жизнь Ван Ибо, оставшегося в Нью-Йорке, разделяли разные часовые пояса.       2.       Вернувшись в Китай, две недели Сяо Чжань провёл как в тумане.       Раньше, когда он приезжал домой на каникулы, ему требовалось всего несколько дней на то, чтобы привыкнуть к смене часовых поясов. Но на этот раз Сяо Чжань не знал, почему, стоило ему сойти по трапу самолёта, у него почти полмесяца кружилась голова.       В течение дня он не мог проснуться, а также ничего не ел. Родители понимали, что он восстанавливается после перелёта и не будили. Они просто оставляли ему еду, чтобы Сяо Чжань, проснувшись, мог утолить голод. По вечерам, когда все ложились спать, Сяо Чжань бодрствовал.       Встав с кровати и надев тапки, он отправился на кухню, чтобы перекусить. Не желая разбудить остальных, парень включил только слабый свет на кухонных шкафчиках.       У Сяо Чжаня был плохой аппетит, и он не мог оценить мамину стряпню: ему она казалась слишком жирной. Сяо Чжань открыл упаковку Шин Рамёна, но яйцо добавлять не стал — решил, что съест немного, не перегружая желудок.       Он отложил телефон в сторону; часы показывали час ночи. Помешивая палочками лапшу, парень не удержался и кое-что подсчитал.       В Нью-Йорке сейчас был полдень, и толпы людей, должно быть, семенили по улицам. Офисный планктон скоро поспешит на обед, и заказы навынос будут выдавать с задержкой. Когда у него не было занятий, он вставал с постели именно в это время.       На самом деле, Сяо Чжань не любил спать до полудня. Он стал таким, после того как сошёлся с Ван Ибо.       Тот же любил поспать. Казалось, он никогда не сможет выспаться. Но в то же время он не выпускал Сяо Чжаня из кровати, настойчиво обнимая под одеялом.       Стоило ему вспомнить это, как палочки, помешивающие лапшу, остановились. Он с чувством вздохнул, отворачиваясь к окну.       Небо было очень тёмным, в саду под домом горело несколько уличных фонарей. Всё остальное оставалось для Сяо Чжаня размытым; хорошим зрением он похвастаться не мог.       Воспоминания — это такие хитрые создания. Они умеют проскальзывать в самую крохотную щель и не щадят никого. Шин Рамен уже разбух от воды, и только тогда Сяо Чжань выключил плиту. Злой и отчаявшийся, он бросил палочки в кастрюлю, заставляя часть бульона выплеснуться.       Сяо Чжань прислонился к шкафчику, опустив голову. Чувствовал он себя раздавлено. В поле зрения попадала лишь плитка на полу и чересчур милые тапочки, купленные мамой.       Это был уже тысячный раз, когда он не спал по ночам и думал о Ван Ибо.       В прошлый раз он вышел попить воды и вспомнил, как однажды после секса ему захотелось пить. Ван Ибо тоже был измотан, но приказал ему не двигаться и сам выполз из кровати, чтобы принести ему стакан с водой.       Ему было слишком лень включать свет, и тогда, сделав от силы пару шагов, Ван Ибо врезался в стол. Он притворно завопил, жалуясь на боль:       — Родной, быстрее, спаси меня.       Это была их любимая детская игра.       Недавно ему на лицо упал телефон. Сяо Чжань вспомнил, как Ван Ибо и Лао Сы однажды играли в приставку, а он копался в телефоне лёжа. Играл во что-то до тех пор, пока веки не отяжелели. Сяо Чжань готов был заснуть, и тут металл гаджета ударил по лицу, заставляя тихо застонать от боли. Ван Ибо отложил свой джойстик, подошёл к нему, улыбаясь и утешая:       — Каким бы разбитым твоё лицо ни было, я всё равно буду хотеть тебя.       Сяо Чжань почти плакал и хлопнул его по руке, он потёр пальцами переносицу и возразил:       — Даже с разбитым лицом я всё равно буду привлекательным.       Ван Ибо наклонился к нему и поцеловал как раз туда, куда пришёлся удар:       — Точно. Такой красивый.       И вот теперь.       Теперь он смотрел на испорченную лапшу и вспоминал, как Ван Ибо, играя всю ночь, проголодался и сидел, поедав вафельные крекеры. Сяо Чжань, ещё не до конца проснувшийся, не мог этого допустить и поплёлся на кухню. Он хотел сварить для своего парня Шин Рамён. Сяо Чжаню дико хотелось спать, но он держался изо всех сил. Лапша с яйцом почти превратилась в один сплошной мягкий комок, когда он опомнился и выключил плиту.       Как бы там ни было, Ван Ибо ел с удовольствием и даже сказал, что еда так лучше переваривается.       Появилось ощущение, что он проиграл. Сяо Чжань в час двадцать ночи стоял посреди кухни, понуро свесив голову.       Чувство это было разрушительное. Оно вызывало собой панику. Кончики пальцев привычно немели.       Он вылил лапшу в мусор, поленился даже вымыть палочки, выключил свет и вернулся к себе.       В ящике стола лежала пачка сигарет. С тех пор как Сяо Чжань вернулся, он курил редко, потому что беспокоился о здоровье родителей. Те самые Мальборо, которые он привёз с собой из Америки. На них было напечатано что-то по-английски.       Сяо Чжань закурил сигарету и встал у окна. Дул летний вечерний ветерок. Было даже тепло.       В беспросветной ночи подожжённый кончик сигареты горел особенно ярко. Он затянулся дважды, выдыхая наполнивший лёгкие дым. Сяо Чжаню стало не по себе. Больше он не курил.       Зажатая в пальцах сигарета продолжала тлеть, линия пепла становилась всё длиннее.       Сигареты Мальборо такие же своенравные, как Сяо Чжань. Ему было всё равно, как там другие — он сосредоточился на себе, быстро догорая, даже если человек, который зажёг его, сделал всего две затяжки.       На экране высветилось уведомление из Вичата. Записала ему голосовое Сиси. Сяо Чжань потушил сигарету и зашёл в чат.       — Чжань-гэ, похоже, ты забыл забрать из универа кое-какие документы. Поэтому я сделала это за тебя.       Сиси находилась в очень шумном помещении, попутно разговаривая с кем-то ещё:       — Ай, не забудь попросить мне колу без льда.       Запись резко оборвалась, и на последних секундах Сяо Чжань расслышал глубокий голос никого иного, как Ван Ибо: «Лао Сы ждёт в очереди».       Сяо Чжань отбросил телефон и упал обратно на кровать. Он не мог заснуть, будучи слишком взбудораженным, до смешного сильно паникуя. В сознании с лёгкостью возникали самые разные образы Ван Ибо.       Смеющегося, язвительного, целующего его, нахмурившегося, ругающегося, несчастного, пьяного, сонного.       И так далее, и тому подобное. Банальные картинки, которые возникали в голове слишком часто, слишком яркие. Сяо Чжань не мог противиться им.       В комнате горел лишь прикроватный ночник; парень положил руку себе на лоб. Закрываться от света не было нужды, однако он всё равно сделал так.       В тот момент накопившиеся эмоции нахлынули с силой, способной свергнуть горы и иссушить моря. Как будто Сяо Чжань потерял рассудок, как будто это его состояние боялось, что его не прочувствуют, оно набросилось и боролось, чтобы добраться до самой сердцевины, устремилось к его нервам. Высокомерное и деспотичное, оно в конце концов превратилось в слёзы.       Из глаз, которые бесчисленное количество раз целовал Ван Ибо и которые, преувеличивая, называли «пугающе красивыми», брызнули и покатились по щекам слёзы.       Сяо Чжань плакал редко. Он не лил слёзы, когда они расстались, не дал себе расклеиться, когда уезжал, потому что ему было не до этого. До сегодняшнего дня. Не плакал, пока вдруг не вспомнил ту сильную любовь к Ван Ибо.       Находясь в своей полутёмной комнате, в другом часовом поясе, какой бы сильной и настойчивой она ни была, в нынешней жизни Сяо Чжаня эти чувства станут никому не известными и не нужными.       В его жизни теперь не было Ван Ибо. Среди семьи и китайских друзей Сяо Чжаня никто о нём не знал. Поэтому то, как он периодически вздыхал и отвлекался, сидя с ними за столом, выглядело странно.       Единственным давним другом, который вернулся с ним в Китай, был гэгэ Ван Ибо. Тот относился к нему как к младшему брату.       Они оба вылетели одним рейсом, и, столкнувшись с тем парнем в аэропорту Кеннеди, Сяо Чжань услышал:       — Как ты мог с ним так поступить?       Человек, который уходит первым, получает всю ненависть, и Сяо Чжань не имел права объясниться.       Лёжа в кровати, разделённый с ним часовыми поясами, он наконец-то дал своему воображению волю и пытался представить, каким был бы Ван Ибо?       В тот момент, думая о молчаливом Ван Ибо, который просто стоит и смотрит на него, с беспомощностью в глазах, делая вид, что это пустяки, Сяо Чжань уже чувствовал, что задыхается.       Только успокоившись, он включил телефон. Яркость ударила по глазам, вынуждая прищуриться. Напрягая зрение, парень открыл Вичат, зашёл на страницу Ван Ибо.       Тот закрыл свой профиль, никаких записей не было. Единственное, что осталось неизменным, — это фон. На нём стояла фотография ночного города за французскими окнами. Её качество было далеко от идеала.       Этот снимок был снят сразу после секса. Ван Ибо обнимал его, а Сяо Чжань фотографировал. Из-за того, что он тесно прижимался сзади и продолжал покачиваться, рука дрогнула и изображение получилось не совсем чётким.       Сяо Чжань смотрел на эту фотографию. Он смотрел на неё очень долго.       Никогда в жизни он не ненавидел себя больше, чем сейчас.       Сяо Чжань ненавидел своё высокомерие, гордость и амбиции. Он превратил расставание в нечто «идеальное», чтобы сохранить их утопию. Он совершенно не учёл чувства другого человека. Сяо Чжань планировал, строил перспективы, как это делают взрослые люди, но не сделал это правильно. Он был жесток с Ван Ибо, заставив того, кто так любил его, «быть взрослым» вместе с ним. Он ведь даже не спросил: «А ты хочешь взрослеть?».       Сяо Чжань открыл их чат, набрал сообщение и тут же его стёр. Он написал новое, но не отправил. Руки надолго замерли над клавиатурой, и тогда Сяо Чжань просто выключил телефон.       Это был уже не Манхэттен, они с Ван Ибо были разделены тысячью гор и десятью тысячами озёр, разделены часовыми поясами, расстоянием шестнадцатичасового полёта.       Как бы он ни любил его, ничего не изменится. Сев на самолёт, Сяо Чжань не мог больше оглядываться назад. Время покажет, был ли сделанный выбор верным.       Даже если пройдёт достаточно времени, и от мыслей о Ван Ибо ему всё ещё будет очень плохо, это будет позже.       Сяо Чжань потёр глаза и успокоил себя: возможно, однажды ему станет лучше. Он примет новую жизнь, научится справляться с эмоциями и станет достойным человеком, каким всегда и был.       Забыть Ван Ибо — это как оправиться от смены часовых поясов. Мучиться было ужасно, и это правда. Но как только он переживёт эту боль, всё закончится. Всё будет хорошо.       Точно так же, как Ван Ибо никогда не узнал бы, что в одну из ночей в Китае, спустя месяц после возвращения, Сяо Чжань написал в их чат:       — Сейчас половина второго, и я хочу выпить кофе.       — Ван Ибо.       — Я очень по тебе скучаю.       А затем быстро удалял их, как делал это всегда.       Так и Сяо Чжань никогда бы не узнал, что после его отъезда Ван Ибо не спал целую неделю. Его грызла изнутри тревожность, заставив добавить на телефон часы, показывающие пекинское время, и спрятать все свои посты в Вичате. Никогда после он не упоминал его при своих друзьях.       Девятнадцатилетнего Ван Ибо, которого он по-настоящему любил, точно бросили в воду, чтобы научить плавать — вынудили его пройти стадию взросления.       Однажды в его съёмной квартире потёк туалет, и та превратилась в хаос. Вода просочилась к соседям снизу, и он купил корм собаке, чтобы извиниться перед индианкой. Этой собаке нравился Ван Ибо, но Сяо Чжаня она терпеть не могла.       Он также решил послушать родителей и переехал в Лос-Анджелес, чтобы получить вид на жительство, а позднее и гражданство. Ван Ибо заранее предупредил хозяина квартиры, что не станет продлевать аренду после окончания учёбы.       Всего этого Сяо Чжань не узнал бы. В конце концов, он ведь уже уехал.       С этого момента между ним, Нью-Йорком, Ван Ибо и их отношениями, которые горели так же быстро и насыщено, как тлеют сигареты Мальборо...       Очень долгое время будет существовать разница во времени, к которой Сяо Чжань так и не привыкнет.