Клубника со сливками

      Люси споткнулась о сухую ветку, когда бежала трусцой, пытаясь догнать Гуля. Просить его подождать было абсолютно бесполезной затеей, и, кроме того, обычно у неё не возникало проблем с тем, чтобы не отставать. Просто… она имела склонность отвлекаться.       Пустошь по-прежнему оставалась для неё своеобразной и не менее ужасной Страной Чудес. Каждый день она находила что-то новое. Увлекательное. Поразительное. Удивительное.       Что ж, по крайней мере, она однозначно научилась не отвлекать его расспросами о невиданных ранее вещах, мимо которых они проходили, будь то фауна, флора, трупы или ветхие строения. Люси придерживала распирающее изнутри любопытство и наблюдения изо всех сил, однако те всё же немного тормозили её, когда она слишком увлекалась и теряла себя в окружающем мире.

***** *** *****

      Чем дольше они блуждали, тем длиннее становились их тени на бескрайнем песке, а Люси ничего так не желала сейчас, как безмятежного, уютного сна и вкусной домашней стряпни. Она прекрасно осознавала, что при нынешних обстоятельствах просит о слишком многом, но ведь девушке не запретишь немного помечтать. Вместо этого троица путешественников наткнулась на заброшенный сарай или лачугу… ну-у, или как это можно обозвать?       Они вошли внутрь и позволили сперва Догмит обнюхать периметр. Собака увлечённо обошла всю комнату, задерживаясь в нескольких местах на покрытом грязью полу, активно что-то вынюхивая, после чего удобно устроилась, свернувшись калачиком на пыльном коврике.       Всё, что когда-то заполняло это полуразрушенное пространство, очевидно, давно исчезло, поскольку помещение было практически пустым, за исключением того са́мого коврика, на который прилегла Догмит, и парочки сломанных инструментов, развешанных по стенам.       Люси села, поджав колени, и прислонилась к одной из ветхих стен. Она не была уверена, выдержит ли та её вес, впрочем, усталость овладела разумом не меньше, чем телом, чтобы задумываться об этом дольше трёх секунд. Облегчение от того, что с её ног и спины наконец-то сняли лишнюю тяжесть, было неизмеримым. Она не сомневалась, что если бы слишком сильно поддалась этому чувству, то всё её тело наверняка превратилось бы в бесформенную лужицу.       Гуль же тем временем сделал очередную затяжку своего наркотика, что бы это ни было, Люси так и не поняла – только то, что ему оно необходимо, чтобы не одичать. И ей бы искренне очень хотелось избежать такого исхода. Спасибо большое, нет. Он тяжело вздохнул и прислонился к противоположной от неё стене, однако… из-за небольшого размера лачуги их ноги все равно находились достаточно близко, чтобы соприкасаться. Не то чтобы Люси размышляла об этом – о его ногах, длинных и худых в этих рваных полосатых штанах, или о том, как они могли выглядеть без тех слоёв одежды, которые Гуль носил.        Нет, она определённо не позволяла себе думать ни о чём подобном! — Сколько их у тебя осталось? — Достаточно. – И это всё, что он ответил. — Хм, – Люси задумалась, гадая, где они возьмут ещё, если возникнет нужда, но спрашивать об этом не собиралась. Во всяком случае, не сейчас – она слишком устала, а эту проблему они решат по мере её актуальности.

***** *** *****

      Люси проснулась от звуков какого-то грохота и раздражённого: — Блядь! – от Гуля.        В помещении уже царила почти полная тьма, если не считать рассеянного лунного света, проникающего через небольшие окна. — А? – она потёрла заспанные глаза и, прищурившись, оглядела комнату, пытаясь понять, что происходит.         Мышцы шеи были напряжены, словно натянутая тетива, и она застонала от неприятного дискомфорта и стреляющей боли, когда попыталась двигаться чересчур резво после сна в позе, ужасно не приспособленной для нормального отдыха. — Не забивай свою хорошенькую головушку, – ответил Гуль привычно раздражённым голосом, лишь привлекая её внимание к тому углу, где он сидел, скрючившись и наполовину засунув руку в дыру под пол.       Люси же, конечно, проигнорировала былое сонное наваждение и направилась посмотреть, что именно так взбесило его на этот раз. — Оу, – произнесла она, когда её глаза наконец привыкли к темноте, – понятно.       Три жёлтых флакона проскользнули сквозь щели между досок и оказались в недоступном месте под теми.       Гуль зарычал, принявшись отдирать половицы. — Постой! – вскрикнула она: — Я поменьше, возможно, у меня получится дотянуться и достать…       Он не обратил на неё никакого внимания, прервав громким треском дерева, оторвав от пола очередной кусок. — Если бы ты просто остановился и позволил… — Во́лти, клянусь богом, дай мне…       Она потянула его за руку, державшую часть деревянной доски, в попытке остановить и успокоить. Он резко развернулся, выпрямляясь из скрюченного положения, чтобы схватить назойливую девушку.        В маленьком пространстве раздался ещё один громкий треск, затем поднялся столб пыли, а Люси резко приземлилась на спину, почувствовав острую боль, пронзившую её тело до основания черепа. Это неприятное чувство длилось всего мгновение, прежде чем на ней оказался ещё и Гуль, навалившийся на неё всей своей массой. И, чёрт возьми, хоть тот являлся наполовину иссохшим трупом, или кем он там был, его вес ощущался очень реальным и очень тяжёлым. Дыхание резко вырвалось из её лёгких вместе с натужным кашлем, вызванным облаком пыли.        Интересно, перестанет ли она когда-нибудь содрогаться от удушения в мире выжженной радиоактивной пустоши? — Ты не мог бы… – кое-как выдавила она из себя. — Я же просил оставить меня в покое, – раздражённо начал Гуль.        А когда он вообще не был раздражён?! Может, если бы они не задыхались при каждом вздохе изо дня в день, то, возможно, не были бы так напряжены́ всё время. Впрочем, Люси не была уверена, способен ли Гуль в принципе на что-либо, кроме перманентного бе́шенства. — Если бы ты только позволил мне ПОМОЧЬ и не был столь оху… чертовски упрямым. – Она безуспешно попыталась оттолкнуть его. – Не мог бы ты, пожалуйста, – не сдавалась она, вновь упираясь руками в навалившуюся тушу.         Люси отчаянно старалась не ненавидеть себя за то, как же сильно ей нравилось ощущать его вес на себе, такой приятно обволакивающий. Он был таким тёплым и… — Дорогуша! – его грубый тон прервал поток её глупых мыслей. – Я как раз и хочу сказать, что мы находимся в затруднительном положении. – Он слегка отодвинулся, и сквозь пыль, застилавшую глаза, она поняла, в чём заключается проблема.        Судя по всему, небольшое пустое пространство под лачугой, куда они провалились, было скрыто прогнившим от времени деревом, которое в данный момент валялось вокруг них грудой обломков.        Они оказались в ловушке.       Догмит лаяла где-то там над ними, стоя на краю и пытаясь понять, может ли она помочь. — Что же, я уверена, что если мы хорошенько подумаем, то сможем найти выход из любой ситуации. — Господи, может, хватит нести чушь? Промытые мозги бредом Во́лт-Тек тебя не спасут. — Это не имеет никакого отношения к промыванию мозгов, а просто моя попытка работать сообща, чтобы найти решение, которое обязательно должно быть. — Во́лти, клянусь богом… — Можешь хотя бы сдвинуть свой пистолет в сторону, чтобы он не упирался мне в бедро, пожалуйста! — Это не…       Люси пошевелилась, стремясь ослабить давление его оружия на свою тазобедренную кость. Момент облегчения, ещё один неожиданный треск, и они снова устремились вниз в облаке пыли и запахе гниющей древесины. Люси не смогла удержаться от невольного вскрика, вырвавшегося у неё при падении. Стоило только пыли в очередной раз немного осесть, она огляделась и увидела, что они попали в погреб или… мини-убежище. Ну, по крайней мере, это явно была комната, а не узкая дыра в земле, из которой она не смогла бы выбраться, будучи под телом Гуля.        Бедро всё ещё болело от того, что его пистолет впивался в неё. Люси несколько раз чихнула, после чего, в конце концов, смогла нормально осмотреть окружающее пространство. Это было большое помещение, лунный свет струился сквозь проломанные половицы, что рассохлись, открывая им своеобразный доступ. Вдоль стен тянулись многочисленные полки, заставленные всевозможными банками, сосудами и бутылками, покрытыми толстым слоем пыли и паутиной.        Она взглянула на Гуля, который снял свою шляпу, чтобы стряхнуть с неё песок и землю и придать прежнюю форму, прежде чем водрузить обратно на лысую макушку. Он сдавленно кашлянул, а её взгляд смягчился от того, что сейчас он выглядит столь… почти уязвимым. — Что же, по крайней мере, теперь мы можем использовать эти полки как импровизированную лестницу, чтобы выбраться! – оптимистично заявила Люси, резво поднимаясь, отчего внезапно кровь резко отхлынула от её головы, комната закружилась, и она обнаружила, что не в силах твёрдо стоять на ногах: — О, Боже.       Колени обессиленно подкосились, и она начала падать, пока сильные тёплые руки не обхватили её за талию. Длинные чёрные ресницы затрепетали, и Люси вновь оказалась лицом к лицу с Гулем. — Ох, – непроизвольно выдохнула она в изумлении.       Даже в темноте Люси была достаточно близко, чтобы явственно разглядеть его ореховые глаза и обрамляющие их ресницы, – всё, что осталось от волос на его теле. И она задавалась вопросом: как и почему именно они? — Эй, полегче, маленькая убийца, – сказал он, помогая ей подняться.       Она чувствовала себя пьяной, голова раскалывалась, а конечности, казалось, принадлежали кому-то другому. Единственное, что удерживало её в вертикальном положении, – это его… объятья. — Люси, – неожиданно отчеканила она более уверенно, чем чувствовала себя на самом деле. — А? – не понял он, по-прежнему слишком крепко прижимая её к себе. — Моё имя. Люси. Я знаю, что Ты. Тоже. Это. Знаешь. А вот что мне неизвестно, так это… как обращаться к тебе? — Можешь звать как тебе удобно, дорогуша, – протянул Гуль, – но не позже ужина. – Сказал он, посмотрев на неё голодным взглядом.       Вероятно, ей действительно следовало бы побеспокоиться о сказанном, учитывая его предрасположенность к… ну, во всяком случае. То, что она, по логике вещей, должна была чувствовать, и то, как в итоге поступала, не совпадало с тех самых пор, как она встретила этого засранца, мужчину, упыря…       Кем бы он ни был?       Люси лишь закатила глаза на несомненно дурацкую реплику.        И тут он, похоже, осознал, что всё так же удерживает её чересчур близко, и убрал руки с женской талии, на его хоть и изуродованном, но всё ещё по-своему красивом лице играла озорная усмешка.  «Нормально ли это – испытывать влечение к упырю? – мимолётно подумала она, но быстро отмахнулась от такой волнующей мысли, словно от тучи назойливых мошек». — Честное слово, иногда твои фразочки звучат хуже, чем некоторые дрянные ковбойские фильмы, которые смотрел мой отец. — Неужели?       Она ни за что бы не призналась, что ей на самом деле нравились эти киноленты. Да, они были донельзя слащавыми, но такими забавными, и именно за это она любила своего отца.        Люси отчётливо помнила себя капризным, раздражённым на всё подростком, который категорически отказывался участвовать в вечере семейного просмотра. Нет, они не были крутыми! Её от них тошнило! Вместо этого она предпочитала убегать в свою комнату, чтобы почитать комиксы, чувствуя, что никто и никогда, конечно же, её не поймёт.        А потом Люси повзрослела и по-настоящему осознала, почему отец так любил эти фильмы. Для него это было бегством, спасением, таким же как и для неё – комиксы.        Однако теперь эти воспоминания были слишком болезненными, чтобы предаваться им: насколько она была близка со своим отцом; всё, что, как ей казалось, она знала о нём, о них, о себе… было ложью.       По какой-то неведомой причине Гуль не стал продолжать данную тему. Он лишь отвернулся от неё и нашёл то, что искал; пузырьки с химией, которые упали в подпол, в конечном итоге оказались здесь. Он ловко собрал те одним движением руки и положил в карман. Гуль неторопливо подошёл к полкам и с помощью пламени зажигалки зажёг пару масляных ламп, висевших по краям. — Купер, – вдруг заговорил он, полуобернувшись к ней. Его профиль освещали пыльные потоки света, подчёркивая линии его когда-то потерянного носа. — Оу, это… – Люси оборвала себя, не желая вновь вспоминать… о любимом актёре отца, обо всех фильмах с Купером Говардом, которые они пересматривали снова и снова, и снова. В конце концов, в «Убежище 33» было не так уж много развлечений. Да и здесь, надо полагать, тоже. – Спасибо, Купер, – закончила она, вдруг обнаружив, что ей очень даже нравится, как звучит его имя на её языке.       Он издал низкий рык, оглядывая оставшиеся в комнате припасы. Теперь, когда она почувствовала себя немного увереннее на ногах, она подошла к нему. — М-да, – Люси стёрла пыль с одной из банок, выцветший состав которой соответствовал оттенку её омертвевшего пальца. – Хах, срок годности этой истёк всего сто пятьдесят лет назад. Как думаешь, съедобно, нет?       Купер даже рассмеялся.        Она ярко ощутила, как в её сердце расцветает тепло. Конечно, она догадывалась, что он в принципе способен на веселье, однако никак не предполагала, что когда-нибудь станет ответственной за него. — Почему бы мне не открыть её, и ты сможешь лично проверить, красотка.       Люси покраснела от этого ласкового обращения. Не то чтобы наличие прозвища стало для неё чем-то новым и неожиданным, но что-то однозначно поменялось. Возможно, дело в падении и очевидной травме головы, которую она получила. Однако, несомненно, что-то изменилось: да, они зависели друг от друга с самого момента отправления в путь, впрочем, судя по общей атмосфере, стоящей в их своеобразной команде, это было скорее что-то практичное и взаимовыгодное. Отныне же она узнала его имя и ощущение какой-то теплоты и близости между ними возросло. — О, не-ет, – она подтолкнула банку к нему, – я не могу-у! В конце концов, опыт превыше красоты.       И так они продолжали ходить туда-сюда, подтрунивая друг над другом, как старые друзья. Теперь они могли легко смеяться вместе.       Люси чувствовала себя расслабленной, чего с ней не случалось уже очень давно. Даже несмотря на очевидную опасность, окружавшую их в Пустоши, находясь рядом с ним, с Купером, ей было так спокойно, так комфортно, будто они всегда являлись закадычными приятелями, может быть, даже в прошлой жизни, ну-у, если верить в подобные вещи. Люси не была уверена, во что именно она верит… она просто была счастлива, что у неё появился друг.       Люси смахнула толстый слой пыли с очередного предмета, завернутого в целлофан. На яркой этикетке красовалось изображение улыбающейся девушки в окружении сердечек цвета фуксии. Вероятно, это подарок ко Дню святого Валентина. Она невольно мечтательно улыбнулась, размышляя о том, кто и для кого мог купить этот сладкий презент, или же это был просто человек, очень любивший конфеты, который планировал побаловать себя.        Прошла целая вечность с тех пор, как Люси наслаждалась вкусом конфет, и ей не терпелось полакомиться ими. Возможно-о, она да-аже поделится с Купером, если он не будет вести себя как полный… придурок.       Тщательно перебрав всю имеющуюся провизию и найдя несколько действительно пригодных к употреблению продуктов, не грозящие ботулизмом, они совместными усилиями передвинули несколько стеллажей, также расположенных у стен, к дыре в потолке, чтобы можно было вылезти обратно. — Красота превыше опыта, – подмигнул он ей, помогая взобраться на ветхие полки. Она же всячески старалась не зацикливаться на широкой ладони, что лежала на её попе, подстраховывая и побуждая двигаться дальше.       Помогая ему выбраться из ямы, Люси, к большому огорчению гуля, не могла не заметить отсутствие в кобуре того самого злосчастного пистолета. Она прикусила губу, гадая, что же могло столь сильно упираться в неё ранее, и обречённо пытаясь сделать вид, что это её ничуть не взволновало.        Догмит вдруг стала прекрасным отвлекающим манёвром – собака подошла к ним, весело виляя хвостом и обнюхивая обоих, чтобы проверить что-то для себя.       Вновь устроившись на полу, они разделили между собой добычу. Ни одна из недавних находок не была особенно вкусной: чёрствые крекеры, хлопья, которые были жесткими и сухими, и протеиновая паста, однако это все равно было лучше, чем вяленое мясо с чьей-то задницы.        Люси выудила из кармана комбинезона упаковку конфет и открыла ту, обнаружив внутри две гладкие карамельки, розовые с белыми завитушками. Она положила одну конфетку в рот и поразилась последовавшим сливочным вкусом, что коснулся её языка. Оно было похоже на клубничное печенье, спрессованное в одну крошечную сладость в форме ромба. — Вот, угощайся. – Она шепелявила от карамельки, всё ещё остававшейся во рту, и протянула Куперу вторую конфету.       Он стянул перчатку, чтобы она могла положить сладость на протянутую ладонь, и Люси внезапно поняла, что впервые видит его обнажённую кожу после того их "равноценного обмена", который они устроили возле «Супер-Дупер-Маркета». На месте откушенного ею пальца был пришит другой, гладкий и бледный, совсем непохожий ни на его облученную кожу, ни на её некротический палец.       С лёгкой завистью полагая, что ему достаточно быстро повезло найти свежую конечность, чтобы пришить взамен отсутствующей, пока она застряла с пальцем какого-то трупа… о, Боже, осознание обрушилось на неё, словно тонна кирпичей. — Это… это мой палец?!       Купер положил конфету в рот и принялся демонстративно разглядывать свою руку, словно никогда её раньше не видел. — Хм-м, только посмотри на это! И правда. – Он нарочито пошевелил пальцем, и шов, где соприкасались его и её кожа, был настолько грубо выполнен, что казалось, будто тот держится исключительно на молитве и какой-то упырской магии.       Ей хотелось бы разозлиться или обидеться, но вместо этого её охватило чистое восхищение. — Можно мне? – поинтересовалась Люси, осторожно протягивая к нему свою ладонь.       Его обычная язвительность куда-то исчезла, и он просто кивнул, вложив свою руку в её. К этому времени солнце уже начало медленно подниматься по небосводу, от чего она смогла лучше разглядеть его черты. Ореховые глаза напротив были широко раскрыты и отчаянно искали что-то на её лице. Она же придвинулась ближе, обхватив широкую ладонь своими, кончиками пальцев осторожно касаясь пятнистой кожи.        Люси провела линию по вене на запястье к пришитому пальцу, остановившись аккурат на грубо выполненном шве, не пересекая тот. Жутковатое ощущение того, что собственная частичка находится на ком-то другом, заставляло задуматься. На её карточке «Бинго-Пустоши» явно не было ничего подобного. Впрочем, если последние несколько недель и научили её чему-то, так это тому, что она понятия не имела ни о чём за пределами родного убежища.       Люси взглянула на Купера и посмотрела в глубоко впалые глаза – глаза, которые всё ещё оставались такими человеческими и являлись единственным окошком в его уязвимость. И прежде чем успеть заблудиться в космических узорах его радужек или сосчитать все ресницы, она вновь опустила взгляд на его ладонь, которую по-прежнему крепко держала.        Наконец она осмелилась прикоснуться к собственному пальцу, сперва вновь проведя по неровному шраму, соединяющему их. Сказать, что это было странно, значит сильно преуменьшить. Он ощущался как её, выглядел как её, но она совершенно не чувствовала, что прикасается к самой себе. Ведь отныне палец больше не был частью неё, а прилип к нему, будто протез.       Сама того не осознавая, Люси притянула его руку к своему лицу так близко, что легко могла хорошо разглядеть любую мельчайшую деталь или даже…       Совершенно не думая, она с удовлетворённым вздохом прижалась щекой к сложенной чашечкой чужой ладони, позволяя глазам прикрыться от наслаждения.       Однако внезапно Люси почувствовала, как он сначала резко отстранился, а затем услышала напряжённое бормотание Купера: — Какого чёрта, девчонка? — Прости! Прости! Мне очень жаль! – она явственно ощутила, как предательский яркий румянец покрывает щёки, что на неё вообще нашло?! – Я… я не хотела… в смысле, я не знаю, почему я это сделала.       Он снова натянул перчатку, издал нечто вроде хриплого смешка и пробормотал что-то нечленораздельное.       У Люси же в голове внезапно помутилось, и она почувствовала мучительный жар во всём теле. После короткого неловкого молчания она стала обмахиваться рукой, как веером, надеясь, что это ей поможет.

***** *** *****

— Тебе не жарко? Кажется, здесь немного душновато. — Не-а, я в порядке, дорогуша. Неужели небольшое «рукопожатие» настолько возбудило тебя? – протянул он, его извечная саркастическая манера вернулась и вошла в полную силу. — Нет! Боже. Даже не шути так. Не то чтобы я была против или оскорблена данной идеей, просто ты знаешь… — Боюсь, что не знаю. — Ну, я имею в виду, ты вообще в состоянии? Или как это происходит? — Происходит? Что происходит? — Ну-у как… секс. — Что ж. Видишь ли, милая, когда мужчина любит женщину… — Да знаю я, как устроен секс, Купер! – она оборвала его возмущённым возгласом.       Отчего Догмит тут же навострила уши, однако чуть погодя быстро опустила голову обратно, решив, что то, что они обсуждали, ей абсолютно неинтересно. — Я просто… в смысле, ну-у, мне мало что известно о гулях и ещё меньше о том, какими… физическими… возможностями они, то есть… вернее, ты, обладаешь. Я не хочу обидеть, просто…       Ей пришлось сделать прерывистый вдох, этот непреодолимый жар был невыносим, и она была так возбуждена, что подобная интенсивность почти причиняла боль. — Ух! Ты уверен, что тебе не жарко? Я вся горю! – при этих словах Люси расстегнула молнию на комбинезоне, чтобы освободить верхнюю половину тела, и тяжело вздохнула, вытаскивая руки из рукавов. — Намекаешь, что у тебя температура или что-то в этом роде? — Не знаю, – она приложила тыльную сторону ладони ко лбу. – Не могу сказать. Кажется, что я умираю. Такое ощущение, будто я животное в течке! – её не волновало, что это было чересчур много информации для него. Люси была слишком обезумевшей, чтобы испытывать какие-либо чувства, кроме тех, которые разрывали её изнутри, ведь в данный момент каждый атом в её теле кричал, чтобы она бросилась на растерзание гуля, и… БОЖЕ… что с ней происходит?        Может, это какой-то новый тип радиационного отравления?       Люси резво подползла к Куперу, схватила за руку, столь же стремительно сорвала раздражающую перчатку и поднесла его ладонь к своему лбу.  — Скажи. Я горячая?       Она отчётливо видела, как медленно опускается его кадык, когда он с трудом сглатывает, и, Боже, даже вид этого сводил её с ума. Она чувствовала, как мышцы её влагалища сокращаются и пульсируют от возбуждения. Люси и припомнить не могла, когда в последний раз заводилась настолько сильно. Будучи гормональным подростком, да, она безусловно прошла через очень интенсивную фазу ублажения себя под фильмы Купера Говарда.        Можете критиковать или осуждать, но количество потенциально вдохновляющего материала в убежище было крайне ограничено, окей? Окей!        Не то чтобы, с тех пор она в принципе никогда не возбуждалась так же сильно, как в прежние времена, – она всё так же любила секс и находила его довольно занятным мероприятием, к тому же он отлично снимал стресс, – тем не менее сейчас были совершенно другие обстоятельства.        Это было всепоглощающе. — Ты… определённо теплее обычного, – сдавленно произнёс Купер, почти демонстративно не обращая на неё внимания.       Люси вся извивалась, ища и стремясь к любому виду трения для своего изнывающего, сочащегося каким-то немыслимым потоком влагалища. Она чувствовала себя безумной от этого непреодолимого желания трахаться.       И вдруг Купера осенила ясная мысль. — Господи, что это были за конфеты? – он оглядел её с ног до головы, и она обнаружила, что ничуть не возражает против столь пристального взгляда. — А? Не понимаю. Они лежали там, внизу, вместе с другими вещами, которые мы нашли. Похоже, это был некий подарок на День святого Валентина или вроде того. — Господи, блядь. – Купер принялся активно ползать по полу в поисках выброшенных ими обёрток. И он нашёл цветастую фольгу и разгладил ту, чтобы получить чёткое представление о её содержимом. – Ага. А вот и причина твоей… проблемы. — Что? Это? Конфета? Как? – она выхватила у него обёртку и прочитала мелкий шрифт, который не заметила ранее. – Повышает возбуждение на СТО процентов?! ВОСЕМЬ ЧАСОВ? – далее следовало предупреждение о том, что продукт не следует принимать при проблемах с сердцем, при приёме определённых лекарственных средств, а также если возбуждённое состояние длится более двадцати четырёх часов, следует обратиться к специалисту. – ПОЧЕМУ? ЗАЧЕМ? — Ну, моя дорогая, не все такие молодые и бойкие, как ты, иногда некоторым людям требуется небольшая помощь, чтобы, так сказать, начать стучать сапогами. — Фа-А-А-адж. – Простонала Люси и ударилась головой о стену, желая получить хоть какое-то облегчение, пусть даже в формате боли. Неудивительно, что тупое жжение в месте удара ничуть не приглушило её неутолимого вожделения.       Разумеется, в убежище имелись аналогичные препараты для решения потенциальной проблемы. В конце концов, возрождение и дальнейшее выживание Америки зависело от наличия у всех собратьев-обитателей потомства и способности к воспроизводству в будущем, так что данное средство не являлось чем-то совершенно чуждым для неё. Однако оно было не более чем ограниченным ресурсом, который предоставлялся в контролируемой дозе и только после разговора с медицинскими работниками. Это не то, с чем можно было бы просто так столкнуться, да ещё и в конфетах.       В ответ Купер лишь разразился ехидным смехом. — О-о-о, и, конечно же, смею предположить, что на тебя это никак не повлияло, потому что дай угадаю: «Ещё одна капля в огромном ведре ядовитой дряни». – Она возмущённо скрестила руки на груди. — Что-то в этом духе. Пусть это послужит тебе уроком: читай этикетки на всём, что собираешься положить в свой ротик. Здесь нельзя доверять вещам так же легко, как в ваших подземных норах.       И правда…       Впрочем, как недавно Люси выяснила, и в убежищах тоже мало чему можно доверять, однако она предпочла оставить эти мысли при себе, полагая, что он и так хотя бы косвенно о них осведомлён.        В любом случае в данный момент имелись более насущные дела. Например, то, что её нижнее бельё промокло насквозь! — Купер, пожалуйста. – Люси бесстыдно подползла к нему со своим с самым умоляющим видом и бесцеремонно забралась к нему на колени, на что тот инстинктивно положил руки ей на талию. Будто бы те всегда должны были быть там. — Господи, дорогая, я…       Не дожидаясь никаких оправданий, Люси схватила отвороты старого пыльника и прижалась к его губам. Его рот был тёплым, действительно тёплым, влажным и восхитительно вкусным – она всё ещё ощущала приятную сладость одной из злосчастных конфет на мужских устах. Люси обвила руками его шею, чтобы он даже не пытался убежать. Теперь, распробовав этот запретный плод, она уже не сможет вернуться назад. Купер издал негромкий хриплый звук, и всё же весьма охотно участвовал в поцелуе, его язык скользнул ей в рот. — Такой вкусный, – заговорила она между поцелуями, каждый из которых становился всё более неистовым. Она рефлекторно покачивала бёдрами, прижимаясь к нему, – тем самым отвечая на немногочисленные немые вопросы, летавшие в воздухе, с той же твёрдостью, с которой её встречали. — Пожалуйста, детка, прошу, притормози, – взмолился он, положив руку ей на грудь, удерживая на небольшом расстоянии, ореховые глаза были большими и блестели, а грудь тяжело вздымалась. — Я… мне жаль, не-е могу, – воспротивилась Люси, капризно насупившись и нетерпеливо накрывая и потирая ладонью открытые участки грубой кожи.       Поднеся его руку к своим губам, она поцеловала внутреннюю сторону широкой ладони, провела языком по мозолистой коже, оставляя влажную дорожку на его пальцах, включая пришитый.        Было странно впервые брать в рот чужую конечность и обнаружить, что та кажется такой знакомой…       Впрочем, Люси больше не претендовала на этот палец; отныне он принадлежал ему – это было честно и справедливо.

«Кто бы мог подумать, оказывается, мы с тобой способны к равноценному обмену».

— Пожалуйста, – снова молила она, не в силах ничего с собой поделать. Ею двигала похоть, и только похоть.       Всё ещё держа его руку в своей, она провела ими от рта вниз по торсу, а другой приподняла тонкую белую майку, чтобы наконец почувствовать его кожу на своей. Прикосновение обжигающе-горячей руки к её плоти превосходило всё, что Люси испытывала прежде. Это, несомненно, было крайне драматичным заявлением, и, возможно, причиной тому послужили последние несколько недель, в течение которых она успела порядком изголодаться по ласке и вообще была травмирована несколько раз, а может быть, всё из-за того, что она съела конфету, напичканную каким-то стимулятором.        Ладно, скорее всего, виной всему определённо являлись конфеты… в большей степени. Но, чёрт возьми, как же кружилась голова. Каждый нерв горел, каждая клеточка мозга была посвящена одному и только одному. Погоне за удовольствием. Дикому стремлению. В частности, с участием члена Купера. В идеале – чтобы тот взорвался внутри неё.       Когда же кончики его пальцев едва коснулись резинки её нижнего белья, она вдруг остановилась, приходя в себя и осознавая серьёзность сложившейся ситуации. — Мне… мне очень жаль… ты не обязан… если не хочешь…       Однако Купер лишь взял инициативу в свои руки и крепко сжал её ладонь: — Милая, дело не в том, что во мне нет желания. Просто не хочется, чтобы ты потом пожалела об этом, когда действие наркотика закончится. Хочу поступить правильно и всё такое. — Не пожалею, обещаю. Честно говоря, причина не только в наркотике – он лишь усилил моё желание, сделал его непреодолимым, однако оно зрело во мне уже давно, может быть, с самого начала. И я прекрасно осознаю, что ты попытаешься возразить, настаивая на том, что ты слишком стар, а я молода; ты гуль, и, если честно, мне до сих пор не совсем ясно, что именно это подразумевает, кроме очевидных физических характеристик… постой. Что ты имел в виду, говоря «поступить правильно»? – резко оборвала она свои бурные рассуждения, наклонила голову в привычной невинной манере и откинулась на его колени, отложив неутолимое желание на второй план, заставляя его подождать. — Ну-у. Было бы неплохо поухаживать за тобой как следует, вот и всё. – Он приласкал её лицо рукой в перчатке.        Ощущение кожи на коже, запах, доносящийся до носа, заставили её вновь чуть ли не разрыдаться. Люси отпрянула от приятных прикосновений, вместо этого выгнулась дугой вперёд, немного мстительно покачивая бёдрами навстречу его твёрдости. — Правда? Было бы здорово. Может быть, мы перенесём это на следующий раз? Настоящее свидание, романтика и прочее? – она потянулась вниз, между ног, и ухватилась за поношенную ткань мужских брюк аккурат на выпирающем бугорке. — М-м-м-м, Господи, – простонал он, зарываясь лицом в плечо девушки.       Она же вернула его лицо обратно к себе, заставляя смотреть. — Прошу, Купер. Я хочу этого. Хочу тебя. Мне это нужно, нужно с тобой. Прямо сейчас.       Он зарычал, содрогаясь всем телом, и прежде чем Люси успела как-то среагировать, жёстко повалил её на пол. Купер оседлал её, глядя сверху вниз с концентрированным жаром, от которого по её венам пробежала очередная вспышка желания. Он рвано потянул за комбинезон, из которого она с удовольствием готова была выскользнуть, приподняв бёдра. — Осторожнее с желаниями, милая, – предупредил он своим хриплым, протяжным тоном, одним махом срывая с неё трусики.       Люси была стонущим, почти рыдающим месивом, отчаянно царапалась и умоляла его трахнуть её. — Пожалуйста, пожалуйста, мне это нужно. Трахни меня, Купер. Хочу чувствовать тебя. Хочу ощутить, как твой член растягивает меня. — Блядь, детка.       Он нервно расстегнул ремень и брюки, спустив те до колен, и тут же бросился надрачивать свой и без того твёрдый, истекающий член. В этот момент Люси не могла не думать ни о чём, кроме того, как прекрасно он выглядит, и совершенно безоглядно подставляя ему свой пульсирующий вход.       Люси жаждала его члена, как будто в нём были последние капли воды на земле, а она находилась на грани смерти от обезвоживания. Хотя совсем недавно она уже оказывалась с ним в точно таком же затруднительном положении – правда, без гениталий наголо, – и прекрасно отдавала себе отчёт, что тогда на кону стояла её жизнь, вот только почему-то именно сейчас ситуация казалась куда более критичной.       От нетерпения она приподняла бёдра, пытаясь самостоятельно вогнать его член в свой тугой, влажный жар. И стоило ему только проникнуть в неё, время остановилось, она никак не могла в полной мере обуздать и осознать прилив ощущений, которые нахлынули на неё от его горячей, толстой, растягивающей длины. — Ох, блядь, – она крепче обхватила его за шею, готовясь к большему. – С тобой так хорошо, ах.       Он продвинулся глубже внутрь, отчего она подумала, что всё-таки может умереть. Не от недостатка секса, как ей казалось изначально, а от переизбытка большого члена, сюрприз, сюрприз!        Боже, неужели это действительно происходит?        Должно быть.        Что же, она позаботится о том, чтобы после всего они поговорили об этом как нормальные люди. — Давай. Используй меня, детка, бери всё, что тебе нужно, – произнёс он очередную грязную фразочку, от которой, как ей показалось, она могла потерять сознание. — О Боже мой, – она тут же схватила его за задницу и стала управлять им на своё усмотрение. Яростные, неистовые движения, и каждое последующее становилось всё более хаотичным в погоне за освобождением.       Она тёрлась о него, зная, что может кончить в любой момент, но сдерживалась. — Кончи, – выдохнула она ему в рот, приоткрыв губы в ожидании поцелуя, – в меня. — Блядь, малышка, – прохрипел он, впиваясь в неё поцелуем.       Купер начал трахаться с удвоенной отдачей. Её собственные движения старались не отставать от его бешеного ритма и интенсивности, пока они не стали работать вместе, как шестерёнки в часовом механизме, идеально гармонируя друг с другом.        Люси сжала его задницу и обхватила талию, насаживая его на себя – как же идеально! Она взвизгнула, но, прежде чем Купер успел попытаться притормозить и спросить, всё ли нормально, она ещё крепче ухватилась за него ногами. Верно, ему некуда было деваться. И вот он забился в конвульсиях с неистовыми стонами, позволяя своей сперме заполнить её. Купер задыхался от волн экстаза, его член продолжал дёргаться внутри. А она всё так же цепко держала его, не желая отпускать. Правда… в конце концов, ей пришлось расслабиться и позволить ему покинуть её.       Его семя начало вытекать из неё. По ощущениям оно было тёплым, нет, по-настоящему горячим, не слишком отличающимся от её последнего опыта, если не считать, конечно, очевидной разницы в температуре. И Люси обнаружила, что ей очень нравится это тепло. Даже когда семя вытекало, приятное чувство все равно оставалось с ней. — А теперь, малышка, давай займёмся тобой, пока ты не умерла от желания. – Он растягивал слова, проводя поцелуями по её щеке к шее. — Да, о Боже, да, пожалуйста, прикоснись ко мне.       С язвительной улыбкой на устах он едва дотронулся до неё рукой в перчатке, проведя по жаждущей киске так близко, как только мог, не прикасаясь. Его пальцы танцевали над ней, касаясь чувствительного и набухшего клитора – почти рядом и в то же время так далеко. Не в силах больше терпеть, она задвигала бёдрами в поисках необходимых прикосновений. — Не дразни меня, – хныкала она. — О-о-о, дорогая, ты знать не знаешь ничего о том, как я могу тебя дразнить. – Купер шлёпнул по её клитору.       Она задрожала, чувствуя, как внутри вспыхивает эйфория от контраста её прохладной кожи с резонирующим жжением от прозвучавшего шлепка.        Он же продолжал. Едва касаясь, Купер медленно скользил вверх и вниз по сочащемуся входу, пропитывая грубый материал перчаток девичьем возбуждением, смешанным с его собственным, и нежно потирая кожу вокруг чувствительной дырочки. Он раздвинул её половые губки и большим пальцем, смоченным смазкой, стал тереть бусинку клитора. — Вот и ты, моя маленькая убийца, – прошептал он ей на ушко.       В этот момент Люси практически молилась о смерти, лишь бы финишировать на максимально высокой ноте, когда её тело сотрясалось от самого мощного оргазма в жизни. Она прижалась к нему, позволяя острым волнам блаженства пройти через неё, как неудержимое цунами.   — Тебе лучше? – спросил Купер после долгого молчания. — Ну-у, да-а-а… — Но? — Но, я полагаю, мне не повредит ещё один разик. — Господи, ты точно сведёшь меня в могилу.

КОНЕЦ.