Undertow

Иногда мне кажется, что время летит со скоростью света. Не успеешь оглянуться, как тебе пора жить одному. Пробираться сквозь толпу на платформе, искать свободное место среди бесконечных вагонов и трястись несколько часов у окна. Три раза пришлось снять наушники и показать билет. Вот он, да, в Алфею, да, первый раз, нет, никто не провожает, я одна. Иногда проводники в поездах бывают не в меру болтливыми. Некоторые делают это не из искреннего интереса, а банальной вежливости, и они знать не знают, что она мне не нужна: единственное, чего я хочу — это закрыться в своем мире, остаться наедине с собственными мыслями. Сегодня явно не мой день: кажется, что в одном вагоне не десять и не двадцать человек, а целая сотня — так много они чувствуют. Сажусь на место у окна и молюсь, чтобы до конца пути ничего не изменилось, чтобы ко мне не присоединился ещё кто-то. Моим просьбам не суждено быть услышанными, потому что через пару станций заходит девушка с ребёнком. Его крик я слышу даже через музыку. Закрываю глаза и прислоняюсь горячим лбом к холодному стеклу. Пейзажи меня не привлекают, пока есть те, кто нарушает тишину. Иногда я завидую феям земли: они могут с легкостью наколдовать себе шалаш из высокого бамбука, из чего-то материального и более действенного, чем музыка. С закрытыми глазами почти удаётся убежать от тяжелой, невыносимой усталости, которую испытывает ребёнок. Дети всегда чувствуют больше, чем взрослые, и поэтому мне тяжело находить с ними общий язык — их эмоции слишком яркие, слишком несдержанные. Достаточно одного случая, чтобы ребёнок испытал такой восторг, о котором с годами многие забывают. На одной из остановок я открываю глаза и вижу, что он спит у матери на коленях. Выдыхаю. Одной гаммой эмоций меньше. Стоять не меньше пятнадцати минут — самая долгая станция — и я хочу выйти отсюда, хочу на воздух. Оставляю рюкзак на месте, иду в тамбур вагона и спускаюсь на платформу. В этом городке вышло приличное количество народа и, смотря на то, сколько толпится у открытых дверей, столько же зайдёт. Если не больше. Боже, дайте сил доехать до конца. Там, где я родилась, всегда пасмурно. Дождь балует нас почти каждый день, за исключением тех раз, когда выходит солнце. Мой мир повернут к Солярии спиной. Здесь погода не лучше, холоднее из-за сильного ветра. Но земля сухая, хоть небо и заволокло темными тучами. Я натягиваю рукава кофты до пальцев, обхожу толпу и замечаю одиноко стоящий тополь. Или дуб. Или сосну. Я не разбираюсь в растительности от слова совсем. Не особо волнует, что это за дерево, главное — там никого нет. Снимаю наушники. Слушать ветер, звуки города для меня всегда приятнее, чем чужие эмоции. Чувствую, что следующий год будет лишён всего этого. Люди даже не задумываются, какой это подарок — жить, когда в голове существует лишь твой голос, а тело испытывает только то, что оно само чувствует. Я думаю о том, с какой скоростью несётся поезд, когда перемещается между мирами; как давно построен местный вокзал, когда была последняя реставрация и была ли вообще. Смотрю на птиц и завидую тому, какие сильные у них крылья. Там высоко, под свинцовыми тучами, не летает никто, кроме них: феи давно утратили эту способность, и я искренне жалею об этом. Хочется хотя бы раз подняться, оторваться от земли и почувствовать кожей морозец. В моей голове есть представление о том, что атмосфера наверху сродни густому туману по утрам, только ноги не опираются о твердый асфальт. — Прекрасно, — внезапно слышу голос, недовольный, резкий. Этот голос уже так близко к месту, где я стою, а шагов даже не было заметно: у этого человека, должно быть, лёгкая поступь. — Блять, прекрасно, просто оставьте меня нахрен. Я хочу обернуться всего секунду. Не понимаю, что меня так заинтересовало в нём. Он останавливается с другой стороны дерева, и, даже не видя, я чувствую, как этот человек опирается спиной на твердую кору, как древесина царапает его шею и как внутри него самого кипит раздражение вперемешку со злостью и чем-то ещё, что не могу разобрать. Мне становится некомфортно. Кто бы это ни был, что бы он сейчас не чувствовал, я испытываю то же самое. В этот момент его эмоции настолько неприкрыты, оголены и обезоружены. Я не должна винить людей за то, что они умеют чувствовать, и если поначалу делала это, то со временем приняла как факт. Лучше убежать самой, чем пытаться просить оставить в покое. Возвращаю наушники на место и иду в вагон, переполненный, конечно, в два раза больше, чем было до высадки. Мать со спящим ребенком всё так же сидят, всё так же шумит компания через два отсека. Я к своему неудовольствию замечаю новых соседей напротив, девушку и её молодого человека. Они укрываются одним широким шарфом и выглядят даже мило. Наверняка если выключить музыку, то можно услышать их нежность. Ту самую нежность, которую я знаю только на чужом опыте, но никак не на своём. Когда была младше, это доставляло мне большее неудобство, чем сейчас. Со временем у людей появляется манера привыкать ко многим вещам, которые прежде не укладывались в нашем сознании. Убираю свой рюкзак в ноги и делаю громкость выше, смотрю на руки матери в белесых волосах ребенка дольше положенного и неловко отвожу глаза. Вокруг столько нежности. Не хочу её замечать, но взгляд сам бросается, как будто мой организм испытывает дефицит. Не очень-то и смешно. Дефицита в человеческих чувствах я не испытываю. Отворачиваюсь к окну ровно в тот момент, когда трогается с места поезд. Он медленно набирает ход, успеваю разглядеть, оказывается, не такой маленький вокзал, лица на платформах и то дерево, снова одиноко стоящее от всего и всех. Я не отвлекаюсь от окна, пока кто-то не садится рядом. Мне даже не нужно поворачиваться, чтобы узнать в новом пассажире того человека у дерева. Отголоски раздражения всё ещё играют в нём, и я прикрываю глаза по привычке. Безуспешно. Я просто хочу тишины. Пожалуйста, просто пересядь. Так я бы сказала несколько лет назад, но лучше самой найти место. Оглядываю весь вагон, в том числе и ту веселую компанию, смотрю на каждый ряд так внимательно и с такой надеждой, что на секунду кажется, будто чужие эмоции совсем растворились. Непроизвольно я поворачиваю голову в сторону и вижу сначала его профиль: острый подбородок, впалые щеки, прикрытые веки и волосы, немного влажные и неряшливые. Он напоминает мне воробья. Совершенно нелепо думать так о незнакомцах в общественных местах, но ничего не могу с собой поделать. Перевожу взгляд на пальцы, которые он оставил на колене. Они барабанят по выпирающей кости, как будто ритм музыки отбивают. Или я слишком долго пялюсь, или его заинтересовал вид из окна, но он медленно, как будто лениво поворачивает голову ко мне, и в тот момент, когда мне кажется его взгляд долгим, изучающим, я думаю, что всё-таки первое. В моем плейлисте одна композиция сменяет другую, и сквозь плавные, спокойные мотивы песни я с облегчением чувствую, что чужое раздражение проходит. Видимо, люди делятся на два типа: одни любят поездки в поездах, а другие нет. Не выдерживаю этого взгляда, становится стыдно, что спалили на таком, и смотрю на сидение между нами — там лежит его рюкзак. Теперь понятно, почему в вагонах нет мест: кто-то просто занимает два сразу, для себя и своих вещей. Я отворачиваюсь, наконец, к окну, и благодарю генетику за то, что не умею краснеть. На середине песни несдержанно выдыхаю. Мне кожу покалывает в тех местах, куда он предположительно смотрит. Становится так душно, что я рада этому расстоянию между нами. Не представляю того волнения, которое бы было, окажись я ближе. Эта поездка, кажется, войдет в список самых неловких в моей жизни. Надеюсь, он выйдет на следующей станции. Когда подходит кондуктор, специально делаю музыку тише и слышу, что едет он до конца. Отлично. Супер. Ещё и похож на студента, достаточно молодой. Если окажется феем-первокурсником, я обещаю, что не брошу в его сторону и взгляда, пока не выпущусь. За оставшуюся часть поездки он не оборачивается, и я чувствую облегчение. И совсем немного, удивительно почему, меня это задевает. Засыпаю под конец, поэтому, когда чувствую чужую руку на плече, резко вздрагиваю и прикладываю усилие, чтобы не скинуть это легкое прикосновение. Женщина, которая второй раз проверяла мой билет и интересовалась, какая это по счёту поездка, говорит, что мы прибыли на конечную станцию. В вагоне никого, кроме нас и ещё пары зевак, не осталось. — Спасибо, — сухо благодарю, потому что дрёма и ощущение пальцев на руке ещё не прошли. Она кивает с улыбкой и желает удачи. Добираться до Алфеи всего ничего, и это радует. Не люблю поездки ни в каком виде. Тащить с собой чемодан по ровным, выглаженным дорожкам не особо прибавляет энтузиазма, а предстоящая встреча со своим куратором — Леей со второго курса — угнетает ещё больше. У меня есть стойкое убеждение в том, что я не заведу дружбу ни с кем здесь или где-то ещё. Это не зависит от места, просто я такой человек. Мне не нужен кто-то, чтобы было хорошо. Я справляюсь. Лея полностью оправдывает мои ожидания. И дело даже не во внешности, она типичная активистка, которая дышит желанием помогать зеленым первокурсникам и не упускает ни одной возможности поучаствовать в учебных мероприятиях. Её голос напоминает мне звон колокольчиков, от которого хочется сбежать. Но я стойко выдерживаю экскурсию. — Кстати, зал специалистов, — Лея машет рукой влево, за последние пять минут, ровно то время, что мы знакомы, она не прекращает быстро жестикулировать, — они устраивают отличные вечеринки, и если ты в поисках общения, то я очень советую тебе... — А в комнате живут по одному? — грубо перебиваю её, но, кажется, она и внимания на это не обращает: продолжает говорить с не меньшим восторгом. — На первом курсе, к счастью, нет. Я когда-то пришла к мысли, что это делается как раз-таки потому, что всем нам надо начинать общаться, а сделать это, встречаясь лишь на обедах и занятиях, непросто, вот почему... О, а вот и центральный вход в зал фей. Это, кстати, Стелла, — она показывает на блондинку, которая стоит одна в стороне от всех, и я чувствую, как меня прошибает волна Лееной неловкости. — Ты же знаешь принцессу? Это она. Вообще она должна быть на втором курсе, но кое-что произошло, и теперь Стелла повторяет первый год обучения. Если тебе интересно... — Нет, прости, — хочу быстрее закончить диалог и оказаться подальше от неё, от всей этой толпы студентов, которые снуют туда-сюда. Пропускаю слова Леи мимо ушей. — Сколько человек в комнате? — Пять. И слава богу, что не два! О нет. Видимо, даже там я не смогу быть в одиночестве. Мне тяжело порой живется с отцом, хотя у нас и много комнат в доме, а тут год делить пространство с пятью незнакомыми людьми. — О лучшем и мечтать нельзя, — говорю тихо, и Лея даже не слышит. Она слишком поглощена своей миссией наставника. Мы как раз идём по последним местам из списка Леи, когда меня чуть не сшибает с ног та недавняя, пожирающая и въедающаяся энергия. Всё равно что стоять под потоком сильнейшего ливня. Похожее я чувствовала в поезде. Останавливаюсь, и хочется прижать руку к груди: так в ней становится горячо. Неуютно, в сто раз хуже, чем быть в толпе беспокойно спешащих студентов. — Как прошло лето, милашка? Вижу, как Лея закатывает глаза и даже не замедляет шага. Не хочу оборачиваться и смотреть на того, кто говорит с ней — мне и не приходится, потому что парень из поезда, тот самый, обегает нас и идёт вперед спиной. — Наверняка лучше твоего, — она говорит это улыбаясь, не могу сказать, что ей неприятно его внимание. — Я бы не стал спорить на это, — он подмигивает и, обернувшись, уходит. — До скорого. Мы не пересеклись взглядами ни разу, возможно, меня он даже не заметил. Я не должна думать о том, что гнев, которым был переполнен этот человек несколько часов ранее, до сих пор не ушёл. И как бы не был спокоен он сейчас, кого бы из себя не строил, знаю точно, насколько ему паршиво. Не могу отпустить от себя его, и это так не похоже на то, что делаю всегда. — Он фей? — интересуюсь просто ради того, чтобы понять, будем ли мы где-то пересекаться. Они знакомы с Леей — второкурсник, и от этого легче. Не легче потому, что он всё-таки оказался в Алфее. — Специалист, — Лея отвлекается на свой телефон, а потом её осеняет совершенно неразумная мысль: — А что, понравился? Могу дать ссылку, — и в её взгляде я вижу лукавство, какое и бывает обычно в таких ситуациях. А я просто спросила, кто этот человек. — Не мой формат, — улыбаюсь натянуто, потому что не люблю такие темы. Не люблю, когда из одного вопроса вырастают сплетни. Думаю, в голове Леи уже родилась картинка того, как я подкатываю к нему. — Не хочу настраивать, — именно это ты и делаешь, Лея, но повезло, что мне всё равно на твое мнение, — просто скажу, что Ривен не лучший вариант, правда. Есть много других симпатичных мальчиков — или девочек, кто тебе больше нравится? — и я с радостью познакомлю тебя с кем-нибудь. — Это жилые комнаты? Какая из них моя? Отвяжись уже от меня. Я буквально кричу это. Кричу каждой клеткой своего тела, так я устала за сегодня, так я хочу оказаться в тишине. Мечтаю оказаться в своей комнате, открыть чемодан и разобрать вещи. Надеюсь заселиться первой.