НЕЛЮБОВЬ

Деви и не знала, что способна на такое бесстыдство, правда, мгновенно опомнилась и, убрав от лица палу, недолго думая, воскликнула, чтобы замять неловкость: - Ах, господин Рай! Вы уж должны знать. Говорят, однажды Доран был влюблен? Камал позволил сделать вид, будто только что ничего не было; почесал в подбородке, не вспоминая, а верно, раздумывая, стоит ли рассказывать. - Не то что влюблен - одержим. - Слухи правдивы? - всеми силами изображала наивность Деви. - Твой девушкой была моя мать? Он кивнул. - Давно это было... Сатри боялась Дорана и скорее вышла за твоего отца, чтобы от него спастись. А Дорана Видия сослала в Клифаграми, от беды подальше. В юности он был... куда хуже, чем теперь. Теперь поостыл. Медленно, но верно ума набирается. Смешок скепсиса вырвался у Деви. - Да ну? Что-то не видно. - Поверь мне, - улыбнулся Камал, - оно так. Деви выразила бескрайнее сомнение, круто выгнув бровь. Она была так увлечена разговором, что не заметила, как Доран отделился от своих приятелей и двинулся к ним, обращенным друг к другу лицом. - Не нравится мне, как ты смотришь на мою жену, - никого не стесняясь, сказал он во весь голос, приближаясь. Сказал, конечно, Камалу, не удостоив Деви даже беглым взглядом. Беззлобно и наполовину даже в шутку, но ее сердце второй раз за день чуть не встало от страха. Она испугалась, что стоит слишком близко к другому мужчине, что Доран мог что-то увидеть или не так понять... Но он, не дав Камалу, что остался спокоен и невозмутим, ответить, самым беззаботным тоном сразу же продолжил: - Вечером будь у меня. Соберемся, как раньше, отгуляем мою женитьбу. Пора было уже войти в храм. Народ со всех концов обширного сада потянулся к дверям Калигхата, и Доран с Камалом наравне, плечо к плечу, пошли дальше по тропе. Высоких и внушительных, их было видно издалека. - Как раньше? Не забывай, что взял молодую жену. Ни к чему ей... - Женись, потом учи. - Я не шучу. Как бы не случилось беды. - Что ты заладил? Никто, кроме меня, ее не тронет. - Я и говорю о тебе. Не набирайся до беспамятства. Деви, стараясь не отстать, семенила за их широкими спинами, опустив голову, да навострив уши, а в груди у нее еще щекотливо пекло, еще искрилось теплом от той непозволительной переглядки с Камалом. Давно не юнец, он не оробел, только удивился, чуть вздернув брови, но явно верно понял ее дерзкое заигрывание и, кажется, принял его. В тот миг он мог бы наклониться и коснуться губами ее щеки, целомудренно заслоненной тканью палы... В другой жизни, не будь Деви отдана его другу или при других обстоятельствах, как если бы они были наедине, только вдвоем... Деви лишь представила это, и дыхание у нее захватило от томительного любовного волнения. Прикусив губу, она украдкой глянула на Камала, лицо которого, идя позади мужчин, могла рассмотреть в профиль. Его степенность и умение владеть собой Деви очень привлекали; все, что в нем было противоположно натуре Дорана, привлекало. Внутри храма встретили остальных Басу, они вошли через другие двери: Видия лишь коснулась Деви быстрым, сметливым взглядом из-за плеча Дорана, тогда как Саре и Радхе было очень интересно знать, каков из их дяди муж и не обижает ли он ее. Деви на их пылкие расспросы успела только натянуто улыбнуться, дернув уголками губ, мол, все славно, как объявили начало службы. Это спасло ее от новой лжи. Единственное, не видать было Анила Шарма: дядя, наверное, был очень занят думами о продолжении рода. Все ждали, что он в скором времени женится. * После службы у Сары и Радхи было совсем немного времени разузнать, как Деви живется в доме Дорана; он торопился ехать и прервал их. Камал проводил Дорана и Деви до повозки и на прощание сказал ей: - О своем друге не тревожься - за ним надлежащий уход, - и приезжай повидать в любое время, в моем доме всегда тебе рады. Тепло улыбнувшись, Деви соединила ладони на уровне своего лица и со всей признательностью поклонилась ему. - Благодарю вас, господин Рай. Взяв на себя заботу о Деймосе, вы меня ужасно выручили. - О ком это речь? - немедленно вмешался Доран. - Всего лишь о моем коне, - нехотя ответила ему Деви и заново улыбнулась Камалу, уже с долей печали. - До свидания, господин Рай. Подобрав юбку, она приняла предложенную ладонь и поднялась в повозку. Камал помог ей, а потом остановил Дорана, готового было запрыгнуть следом, уже ступившего одной ногой на подножку; удержал, взявшись за его предплечье выше локтя и заставив взглянуть себе в глаза. - Не забывай, о чем мы говорили. Прошу тебя как названного брата. Опустившись на сидение, Деви сразу же обернулась, чтобы видеть их. - И ты, брат, - ответил Доран в таком же тоне, повел плечом, сбросив чужую руку, - не забывай: я взял верх в честной схватке. Трогай! Последнее, забравшись в повозку, он бросил уже возничему. Поводья тут же ударили по двойке лошадей, и те понесли, понесли, быстро набирая обороты. Тоска и тревога нашли вдруг на Деви, и с каждым рывком лошадей они росли. Она не смогла побороть порыв, обернулась через плечо, взглянув напоследок на Камала, от которого они быстро удалялись. Он стоял и мрачно смотрел им вослед. - И как тебе понравилось лебезить перед другим у меня за спиной? - напомнил о себе Доран. Понимая, что поступает опрометчиво, Деви села прямо. Ей нужно было правильно ответить. - Вовсе я не лебезила. - И он уж очень о тебе печется. Защитник снискался. - Господин Рай знает меня с пеленок, - тщательно подбирая слова, заговорила Деви с опаской. - А как не стало Кайраса, он, видно, решил, что должен позаботиться обо мне вместо брата. Как бы то ни было, она должна была убедить Дорана, что ее совесть перед ним чиста. Он подозрительно сощурился. - Складно сочиняешь. - Это правда! - возмутилась Деви так, как будто он оскорбил ее недоверием. - Скажи лучше, что за схватку ты ему припомнил? Зачем вам было силами мериться? - Любопытства тебе не занимать. - А что, это секрет? - Хочешь знать? - издеваясь, тянул он; она кивнула. - Да все просто. Камал поначалу был рад тому, что я надумал жениться, но как узнал имя той, кого я выбрал... Вмиг обратился против этого союза. Разрешить этот спор можно было только одним способом. - Дракой? Мужчины! - Поединком. Победил бы он - и был бы он сейчас твоим мужем, но я оказался ловчее. Все честно. Деви не поверила своим ушам. Все могло бы быть иначе... - Я тоже была против этого союза. Но меня не спросили и не дали шанса себя отстоять. - Ха! В чем бы ты да я могли сойтись? На каком поприще ты бы меня одолела? Ты, тщедушная девчонка. Деви взглянула на него - очень серьезно. - Я бы тебя обскакала. Мой Деймос быстрее ветра. Такой ответ Дорана по-настоящему рассмешил, и короткий смех его был громким и искренним, хотя и совсем не добродушным. - Кто же знал, что ты научена ездить верхом. Для знатных девиц это редкость. Надо думать, брат научил? Деви, задумчиво устремив взгляд вдаль, покачала головой. - Не брат, наш конюх. Потом Кайрас узнал, конечно, запретил к конюшне приближаться. Волновался, как бы шею не сломала, свалившись с коня. Вот и приходилось ночью из дома убегать, уводить Деймоса в поле, чтобы прокатиться. Голос Деви к концу рассказа стал тише, глаза увлажнились: все это было словно в прошлой жизни, а теперь в доме Шарма для нее места не было, ровно как и для Деймоса. Сказать больше Деви не смогла, прикусила изнутри щеку, чтобы не расплакаться. Доран смотрел на нее и, равнодушно мигая, слушал, а дослушав, сказал, не слишком тронутый слезливой подоплекой истории: - Что ж. Вот и я узнал о тебе больше. Безжалостный сухарь! Впрочем, Деви в его сострадании не нуждалась. Ее другое волновало, и она с чего-то сочла, что самое время спросить. - Послушай, у тебя ведь вечером будут гости? - Тебе что с того? - Я... хотела бы запереться на ночь. Не найдется ли ключа? - Может, и найдется, - протянул Доран голосом, не предвещающим ничего хорошего. - Попроси как следует. Деви сделала глубокий вдох, готовясь к трудностям. - И как же? - Непорочна до скрипа зубов... На коленях, используя рот. Стоило ему это сказать, и щеки Деви запылали от прилившей крови, словно натертые порошком из перца чили. В искусстве плотской любви она совсем мало разумела, но юным девушкам свойственно шептаться между собой, разделяя малейший опыт с мужчиной на всех, так что она смутно представляла, о чем говорил Доран. И ей нисколько не хотелось этого делать! В те разы, когда муж навязывал ей близость, она даже толком не видела его мужское достоинство, а только чувствовала его в себе, очень глубоко и болезненно. В этот решающий момент, момент, требующий постоять за себя, никак нельзя было трусливо блеять или невнятно бормотать, поэтому, мужаясь, Деви твердо, с вызовом глядя ему в глаза, произнесла: - На колени ставь Лалит Банерджи. Губы Дорана растянулись, как если бы он улыбнулся, но это была насмешка. - Быстро ты разузнала имя. Не она моя жена, а ты, и ты должна быть мне послушна. Должна по-всякому ублажать... Так как он сидел, полностью откинувшись на спинку сиденья, а Деви нет, и были они очень близко, ему ничего не стоило завести руку ей за спину, запустить ладонь в прореху сари и коснуться голой кожи над кромкой юбки. Деви натурально вздрогнула от неожиданности. Слабым голосом возразила, почти пропищала: - Ты не приходишь сам! Ухватив ее крепче за бок, Доран привлек ее к себе. Она этого не хотела, уперлась предплечьем ему поперек груди, силясь отстранить, не дать приблизиться к своему лицу. Дорану на это было все равно; не отпуская ее, он пустил в ход вторую руку, коснулся колена, повел ладонью по внутренней стороне бедра... - Сегодня приду. - Только не пьяный, - отчаянно пытаясь отодвинуться и отворачивая от него лицо, умоляла Деви. Она также со всей силы сжимала вместе бедра, чтобы остановить движение его руки. - Пьяный не приходи! Деви потому ничего такого не ждала, что они были на виду, в открытой повозке, что, как оказалось, Дорана нисколько не стесняло. Он все напирал. - Пьяный ли, трезвый... я одинаково могуч. - Мне будет неприятно вдвойне! Издав раздраженное «тс-с», Доран разом убрал руки и отстранился. Нервным жестом прочесал от лба кудрявые волосы пальцами. - Да что с тобой не так? И Деви отсела как можно дальше, а на его злой вопрос ничего не ответила, внутри дрожа от обиды. Можно было догадаться, что ему надоело применять к ней силу; совершенно не думая о ее чувствах, он хотел игры, какого-то ответа. Спрыгнуть с повозки на полном ходу и, если повезет, покончить с этим безумием на миг показалось Деви хорошей идей, но в следующих миг для этого оказалось поздно: широкая улица сузилась до переулка, и возничий придержал коней, чтобы проложить путь через плотный поток людей и других повозок. Благо, до доранова дома было уже недалеко. Доран ссадил Деви и на той же повозке поехал куда-то дальше. Она не спросила куда и надолго ли, ей было все равно, и просто побрела по лужайке к дому, всей душой молясь, чтобы он пропал пропадом и не явился к ней ночью. Во всем доме, кроме кухни, было тихо и пусто, а на кухне Айшвария, Тала и Сундри, распахнув настежь все двери и окна, в шесть рук варили, жарили и парили, чтобы к вечеру, как наказал перед отъездом Доран, стол ломился от разнообразия съестного. Здесь же на кухне, за простой деревянной дверью, располагался спуск в погреб, где хранились в естественной тени и прохладе запасы продуктов и вина, и Сундри, самая молодая и не страдающая слабостью ног, часто сбегала по лестнице в полутьму, принося оттуда то одно, то другое. Деви со стороны поглядела на эту суету, не ощущая себя ее частью; бросила взгляд на сандаловое дерево и ушла к себе. * Ключа к двери ее спальни Доран так и не дал, да Деви больше и не просила. - Не уходи, пока не усну, - тихо попросила, а не повелела Деви Айшварии. Отвернулась от служанки, подтянув колени к подбородку, но была спокойна, чувствуя, как та раз за разом мягко гладит изгиб от плеча до бедра, утешая и усыпляя одновременно. За резным решетом окон было темно, Деви лежала при малом свете свечей и хотела бы не слышать громкие голоса и раскаты смеха собравшихся во внутреннем дворике гостей мужа, только они проникали через затворенные двери, как будто никаких дверей не было. Женских голосов слышно не было, или их было не разобрать в разнобое мужских? Да все равно. Стать бы маленькой, крошечной, усохнуть так, чтобы поместиться на ладони; чтобы Айшвария убаюкала ее в руках, а потом спрятала в складках своей юбки. Там, держась обеими руками за ткань, Деви и жила бы, пока Доран Басу бы ярился, что его собственность пропала, и тщетно искал ее. - Хороший был день, госпожа? Деви подумала недолго. - Не знаю. Я видела Сару и Радху, и господина Рая... Знаешь, я... я хотела бы, чтобы он был моим мужем. Камал. Он ко мне добр. Послышался тихий-тихий тяжкий вздох. Айшвария качала головой, не зная, что сказать. А вот Деви уже наизусть выучила то, что вертелось у старой служанки на языке: что она спит на перине, а не на циновке; не работает в поле, от зари до зари убирая рис или мак; не обмазывает стены глинобитной хибары коровьим навозом и еще много чего не делает, не голодая, не раня и не пачкая рук, и все это нужно ценить. - Спите, госпожа. Утро ночи мудрее. - Побудь со мной, ладно? - повторила Деви, не желая оставаться одной. Служанка, конечно, не помешает Дорану войти и сделать с ней все, что он пожелает; и армия служанок не помешает. Чтобы помешать ему, у Деви все еще был припрятан нож. Она никак не могла заснуть - из-за шума, тревожности и беспокойных мыслей. Юной и толком не целованной, ей хотелось любви, нежности, заботы; хотелось стать для достойного мужчины единственной и совершенно особенной. Жаль, развращенному женским вниманием Басу было мало любви одной. Полюбовной верности от него наверняка и расписная красавица не дождалась бы. А она, Деви, была в его глазах даже не полноценной; была тенью другой женщины, заменой. Теперь это были не пустые слухи и домыслы, Камал подтвердил. Самое глупое, что Деви могла сделать в своем унизительном, угнетенном положении жены-наложницы - испытывать к мучителю что-то кроме ненависти. Она не призналась бы в этом даже Айшварии, но, когда Доран подошел к ней тогда в Калигхате, она была поражена в самое сердце. И если бы он тогда протянул ей руку, предлагая пойти с ним, она бы, не зная его имени, не зная ничего о нем, пошла с ним. О, узнать его имя несколько минут спустя было почти как падение с высоты: оказалось, что укравший ее сердце незнакомец - жестокий и распутный Палач. В тот же самый день нужно было бежать. Седлать Деймоса и скакать без остановки, без оглядки. За этими мыслями Деви и уснула, Айшвария усыпила ее, тихо запев детскую колыбельную, но спала очень беспокойно, с мукой на лице, все перекладывалась с одного бока на другой, словно даже во сне ежеминутно ощущая опасность. И не напрасно.