Соблазнитель

Когда грандиозная вечеринка подходит к своему честному завершению, Уëн, проводив одну часть ребят и предоставив место для сна оставшимся с ночёвкой (конкретно опьяневших от бешеных паковских коктейлей), наконец гасит свет в гостиной и идёт к себе. Губы трогает лёгкая улыбка при мысли, что вечер выдался и правда насыщенным – Чон хорошо провёл время в кругу замечательных людей. Отметить победу на турнире таким образом было крутой идеей, ведь они с парнями трудились несколько месяцев подряд, работая над собственной хореографией. Каждый внёс свой вклад и каждый заслужил эту награду. Однако, самый главный трофей для Уëна Чанбин. Чон счастлив просто от того факта, что Со не отверг его чувства, и теперь они официально пара. Не то, чтобы Чанбин не знал о чувствах Уёна, просто последний хотел открыто об этом заявить, дабы у его парня не стало и капли сомнения. По правде говоря , было немного страшно, ведь Чанбин личность буйная и эмоциональная, но всё равно он самый лучший и прекрасный, и не заслуживает ничего, кроме любви, ласки и заботы. Даже от одного взгляда на него внутри Чона всё начинает клокотать, и он понятия не имеет за какие такие заслуги Бог сделал ему такой подарок, но при этом очень благодарен. – Почему так долго? – пьяный Чанбин встречает Уëна практически у самого порога спальни, беря его руки в свои. Приятное тепло моментально обволакивает всё существо, а бесконтрольная улыбка сама собой расцветает на губах Чона: – Убаюкивал всех пьяниц в этом доме. Они такие забавные, как дети мал... Договорить ему не дают – резко притягивает за грудки рубашки и буквально впечатываются в его губы ненасытным поцелуем. Отчаяние, с которым Чанбин целует Уëна, цепляясь за его плечи, вгоняет последнего в небольшой ступор. Обуздать столь мощный напор своего парня ему кажется просто сумасшедшей идеей, но удивление Чона преобладает над его желаниями, поэтому он аккуратно отстраняется. Изумление с вожделением перекликаются в нетрезвом взгляде Со, и Уëн даже начинает чувствовать себя плохим человеком, но лишь говорит спокойным тоном: – Это так внезапно, Чанбин... Естественно, тот факт, что Чанбин пьян останавливает Чона, ведь он сейчас в таком уязвимом состоянии, однако, брови Чанбина сводятся на переносице, буквально крича о том, как сильно раздражён их обладатель. – Почему внезапно? Разве ты не хотел меня весь чёртов вечер? – Со фыркает, недовольно морщась, а Уëн спешит его успокоить. Нежно сжимает плечи любимого, заглядывая в красивые тёмные глаза: – Мы ведь никуда не спешим. У нас впереди вся ночь. – Тогда нам ни к чему пустая трата времени. – Уëн окончательно теряется, когда Чанбин вновь целует его, на сей раз грубо и властно, выбивая почву из-под ног. Жаркий язык сливается с чоновым в страстном танго, а мягкие, но сильные руки принимаются ласкать его спину, периодически стискивая чувствительную кожу. Будто изголодавшийся зверь. Пьяный Со Чанбин это не шутки! Уëн пытается угнаться за неуëмной энергией любимого, не без усилий подстраиваясь под его жадный ритм, и ощущает успех лишь спустя мгновение, которое кажется целой вечностью – несдержанно запустив ладонь в смольные лохматые волосы, он, наконец, перехватывает инициативу, медленно подводя их обоих к почему-то смятой постели. Странно. Чон точно помнит, что она была идеально заправлена... Из мимолëтных мыслей его вырывает Чанбин, резко разорвавший поцелуй – будто избегая зрительного контакта с Уëном, он ловко меняет их местами и с силой усаживает последнего в стоящее подле кресло. – Сам ведь говорил, чтобы мы не спешили. – эти слова, по сути, должны служить ответом на недоумëнный взгляд Чона, однако, вопросов в голове становится больше. Чанбин ведёт себя крайне подозрительно – в каждом его действии прослеживается торопливость и некая нервозность. Но Уëн предпочитает думать, что его парень просто очень сильно хочет его и своим поведением всячески это демонстрирует. Возможно, это из-за того небольшого содержания алкоголя в крови, а может Чон всего лишь мечтает стать единственным, с кем Чанбину будет хорошо. Да, немного эгоистично, но всё же... Сердце гулко стучит в груди от одного осознания, что Со прямо сейчас, кажется, решает устроить для него небольшое шоу: пухлые ладони скользят по округлым формам, лениво оглаживая рельеф, а тонкая водолазка, обтянувшая идеальную фигуру, как вторая кожа, не оставляет место фантазии. Уёну не терпится ощутить эти изгибы под собственными руками. Голова мутнеет от дикого желания, но парень успокаивает себя – спешка совершенно ни к чему. Чанбин продолжает гипнотизирующе двигаться, и даже не нужна музыка, чтобы свести Уёна с ума. Достаточно лишь одного игривого взгляда из-под тёмной чёлки и пары завлекающих уверенных движений бёдрами. Вдоволь насладившись представлением, Чон с негромкой усмешкой откидывается на спинку кресла, приглашающе разводя ноги. Чанбин мгновенно улавливает намёк, и, прежде чем приступить к делу, наклоняется, оставляя короткий поцелуй на пылающих губах. Даже в такой ситуации, когда сложно думать головой, Уён не забывает о комфорте возлюбленного – нежно приласкав розовую щеку, он берёт с края кровати одну из подушек и мягко впихивает её в грудь Со, чтобы тот подложил себе под колени. Чанбин бесшумно опускается на пол, и в такие моменты, когда он так покорен, Чон, кажется, теряет рассудок ещё больше. Не в силах сопротивляться нахлынувшим чувствам, он тянет Со к себе за ворот, вновь целуя. Уён вкладывает всю свою любовь и привязанность в этот поцелуй, и душой сильно надеется, что Чанбин понимает это. Последний после секундной заминки отвечает со всей отзывчивостью, впиваясь ногтями в сильные чоновы бёдра, а тот приподнимает край его водолазки, намереваясь снять, однако, ему не удаётся. Со внезапно отстраняется. В глазах его мелькает паника, когда он возвращает задранную ткань на место. Уён может поклясться, что увидел ужасающую отметку в районе чужих ключиц. Что ещё хуже – Чон точно помнит, что она ему не принадлежит. Вся страсть сдувается, как лопнувший шар, от мыслей-паразитов, вмиг заполонивших разум, и ровно перед тем, как он успевает задать справедливо возникший вопрос, Чанбин тихо просит: – Можно я не буду её снимать? Она... пахнет тобой. Нужно быть последним дураком, чтобы не ощутить перемену в атмосфере. Но, противореча собственным мыслям и упавшему сердцу, Уён натянуто улыбается: – Как скажешь, Бини. Чон решает списать увиденное на алкоголь, хотя в глубине души прекрасно понимает, что таким образом он просто обманывает самого себя. И прямо сейчас, отдаваясь во власть умелого рта и чувственных прикосновений, он сделает вид, что всё хорошо. * * * – ... а потом! – плаксивый всхлип снова нарушает тишину в холле многоэтажного комплекса, и остаётся только надеяться, что никто из соседей не проснулся от такого шума, ведь время уже очень позднее. – А потом он просто... просто отверг меня, понимаешь? Как он мог так уйти? Я же сказал ему, что люблю! Может... дело во мне? Я был недостаточно искренен? Ответь мне, Сонхва, я был недостаточно искренен?! – пьяный Минхо дёргает за плечи своего молчаливого собеседника, который безуспешно пытается отыскать нужный ключ среди гремящей связки, всученной ему хозяином квартиры. И зачем Ли столько ключей? – Почему ты не отвечаешь? Тоже игнорируешь меня?! – Пак еле удерживает начавшего было бушевать Минхо, придавив к стене локтем – тот, очевидно, не осознаёт, насколько невменяем, поэтому не подрассчитывает собственные силы и чуть не падает на плиточный пол. Сонхва тяжело вздыхает, понимая, что вынужден нянчиться со взрослым парнем ещё неизвестно сколько времени: он не планировал столько задерживаться на вечеринке, и хотел уйти пораньше, однако состояние Минхо не позволило ему этого сделать. Бедняга был совершенно не в себе после того, как Со Чанбин отшил его (за последний час Ли успел рассказать ему о случившемся в спальне Уёна разов шесть подряд). Как бы Сонхва ни желал сохранять нейтралитет, эта ситуация, так или иначе, касалась и его самого, поскольку, во-первых, именно он втянул Минхо во всё это дерьмо с фейковыми бойфрендами, дабы вызвать ревность у определённой личности, а во-вторых – Ли теперь просто необходима эмоциональная поддержка. Пак знает его совсем недолго, чтобы быть уверенным в том, что тот, впав в отчаяние, не сделает с собой ничего плохого. Так что да, у Сонхва нет выбора. Да кому он лжёт? Даже если исключить всё вышеперечисленное, Пак всё равно не смог бы бросить столь уязвимого человека в беде. Свой адрес Минхо назвал на удивление чётко и ясно, и если поначалу Сонхва обрадовался, что пьяную тушку не придётся тащить к себе домой, то сейчас сомневается, что адрес был верный, потому что дверь всё ещё не поддаётся. И только в смекалистой голове мелькает мысль воспользоваться недавно освоенным навыком вскрытия дверей волшебной заколкой для волос, неожиданно дверь с характерным щелчком отворяется после очередной попытки. Неужели? – Ну что, до кроватки хоть дотопаешь, или мне и туда тебя сопроводить? – Пак спрашивает это скорее из вежливости, почти уверенный в том, что Ли максимум поблагодарит его да отпустит, но пьяница удивляет его своей наглостью: – Уложи меня. Честно говоря, будь на месте Минхо кто-то другой, Сонхва давным-давно послал бы его куда подальше, но этот парень... Ли повезло, что он такой милый. Так уж и быть. Пак спустит ему это с рук. Дом Минхо старенький, но довольно уютный. Везде чисто и убрано за исключением гостевой. Предметы мебели, которыми обставлена квартира с нестандартно высокими потолками, словно из другой эпохи, некоторые из них, вероятно, даже можно отнести к антиквариату, и у Сонхва появляются некие подозрения: Ли испытывает особую привязанность к этому хламу, раз не может от него избавиться. Возможно, всё намного проще, и у парня попросту не хватает времени на грандиозную уборку. На месте Минхо, Пак непременно попробовал бы продать некоторые из вещей – например, картина в зале выглядит безумно дорого (это понятно даже такому непросвещённому человеку, как Сонхва). Но, как говорится, хозяин барин. Кое-как дотащив до ближайшей софы тяжелёхонькое тело, Пак заботливо укладывает его, предварительно стянув кроссовки с носками. Пожалуй, этого достаточно для комфортного сна. Однако, при мысли о том, что пьянице всю ночь придётся спать в этих тесных джинсах, у Сонхва вновь просыпается совесть, только теперь уже напополам с жалостью. Притихший было Минхо начинает что-то бубнить и возмущаться, стоит Паку потянуться к пряжке его ремня, но быстро сдувается под строгим взглядом. Ещё несколько минут Сонхва молча расхаживает по чужой квартире: закрывает форточку, на кухне находит лекарство от похмелья, оставляя его на невысокой тумбе возле дивана, затем притаскивает плед предположительно из спальни хозяина квартиры, дабы этот дуралей не замёрз. Теперь точно всё. Минхо, кажется, уже заснул. Пак понимает это по выровнявшемуся дыханию и трепетанию невообразимо длинных ресниц. Но как же он ошибся. Уйти Сонхва снова не удаётся, а причиной становится неожиданно крепкая хватка на запястье. Младший поднимает на него свой абсолютно трезвый пронзительный взгляд, и просит слабым голосом: – Можешь остаться, пока я не усну? Пак мечется между тем, чтобы перестать потакать Ли и поехать наконец домой, и пониманием того, насколько Минхо сейчас паршиво, и, под натиском умоляющих огромных глаз, долго не думает. Даже знаменитый кот из "Шрека" позавидует, ей-богу. – Ну ладно. Сонхва мысленно даёт себе обещание, что больше не будет брать на себя так много (в конце-концов, он же не какой-нибудь посол доброй воли), и грузно опускается на край дивана, шлёпнув Минхо по бедру, чтобы тот освободил немного места. Проходит ещё какое-то время, прежде чем Пак осознаёт, что его страшно клонит в сон, поскольку время уже довольно позднее, однако, Ли, кажется, даже не собирается засыпать – лежит, хлопая своими тёмными глазищами, молча рассматривая собственную гостиную, будто здесь впервые. – Ну, я тогда пошёл. Мне нужно отдохнуть. Завтра в универ, как-никак. Ты тоже скорее засыпай, и не глупи. – с этими словами Пак хотел было покинуть чужую обитель, но, судя по всему, это совсем не входило в планы Ли. Сонхва знатно опешивает, когда сзади горячие руки порывисто обвиваются вокруг его туловища, а когда острый нос тычется в плечо, то и вовсе теряет дар речи. – Не уходи... Пока Сонхва собирается с мыслями, чтобы аккуратно объяснить Ли, как ребёнку малому, что он не может сидеть здесь до утра, сторожа его сон, Минхо выдыхает сладким шёпотом: – Переспи со мной... – вконец шокированный Пак высвобождается из кольца объятий и неверяще оборачивается к младшему, дабы убедиться, что тот не шутит, но натыкается на абсолютно серьёзный протрезвевший взгляд. – Если ты переживаешь, что кто-то узнает об этом, то не стоит. Это останется между нами и... – Минхо. – резко обрывает отчаянную речь Пак, попутно пытаясь привести в порядок голову. Ему следует оставаться мудрым в данной ситуации, и ни в коем случае не спешить. Не факт, что Минхо понимает, что сейчас несёт. – М? – Ты, кажись, перебрал чутка. На секунду в красивых глазах Ли мелькает непонимание, но он настойчив: – Мне это сейчас так необходимо, – чуть подаётся вперёд, несмело опуская ладонь на паково предплечье. – Я пойму, если ты не хочешь. Не то, чтобы Сонхва не хочет, просто они оба сейчас не в лучшем состоянии, и потому всё происходящее ощущается в какой-то степени неправильно. Цепляясь за остатки пока имеющегося при нём самоконтроля, Пак спрашивает: – Ты сам точно уверен, что хочешь этого? Вместо ответа Ли лишь притягивает его за ворот кофты так, что теперь они буквально делят одно дыхание на двоих, и Сонхва может вновь рассмотреть черты красивого лица вблизи. Мозг постепенно начинает плавиться под натиском молящего взгляда вкупе с чуть надувшимися розовыми губами и теплом обнажённого тела. А эта совершенно очаровательная родинка на крыле носа?! Кому бы в итоге Ли не достался, тот определённо выиграет эту жизнь. Минхо манит, как запретный плод, а Сонхва человек простой – шанс не упустит. Тем более, когда его так прелестно просят. Как тут отказать? Терять всё равно нечего. Как бы Ли потом не пожалел, но, пожалуй, это сейчас не самое главное... Особенно, когда чужие губы раскрыты в предвкушении. Пак не заставляет ждать более – притянув младшего за затылок, целует его сразу с ощутимым напором, где-то в глубине души надеясь, что его оттолкнут и возьмут необдуманные слова обратно. Но, вопреки ожиданиям, ничего такого не происходит, лишь усиливается хватка на вороте его кофты, а с губ напротив слетает отчётливый стон. Сумасшествие. Честно говоря, Сонхва даже не задумывался над тем, как может закончиться этот день, но Минхо, очевидно, полон сюрпризов. Какое-то время они продолжают разделять этот поцелуй, каждый вкладывая в него свои чувства и эмоции: Минхо на вкус отдаёт горечью отказа и едва уловимым страхом перед неизведанным, Сонхва же сладок, как мёд, заинтересованный происходящим, но самую малость горчит на языке – отголоски не совсем удачного для него вечера. Неизвестно, кто из них переступает незримую линию, что ещё сохранялась до этих пор между ними – положение из вертикального в одно мгновение превращается в горизонтальное, а вес тела Пака придавливает к дивану задыхающегося Ли. Тянуть и тратить драгоценные минуты и энергию кажется излишеством, и оба вроде как солидарны в этом, однако, отказать себе в том, чтобы немного побаловать это очаровательное создание Сонхва считает кощунством. Удивление Минхо ясно отражается на его заалевшем лице, когда на смену безудержной страсти старшего, от которой кружит голову, приходит неожиданное умиление, обласкивая Ли приятными волнами от макушки по пят: худые пальцы ощутимо стискивают его мягкие щёки, а на кончик носа приземляется почти целомудренный поцелуй. Противореча своим же внутренним ощущениям, Минхо морщится, недовольно мыча на такое проявление нежности, а Сонхва лишь усмехается в ответ хрипло, словно видит его насквозь, и продолжает наступление, но на сей раз поцелуи из невесомых превращаются в настойчивые и колючие, когда он преступно медленно спускается от линии острой челюсти к молочной шее. Теперь же мнимые недовольства тают в блаженстве от ощущения умелового рта на горящей коже. Пак не упускает ни одну деталь: полуприкрытые веки, зацелованные розовые губы, с которых раз за разом так неосторожно срываются тяжёлые вздохи и умилительные мяуканья, прерывистое дыхание и миллион мурашек на бархатистой коже. Минхо, очевидно, происходящее устраивает более чем, и отзывчивость проявляется в дрожащих пальцах, самозабвенно перебирающих шелковистые тёмные пряди Сонхва. Охваченный тоской и желанием, Ли сам не замечает того, как обхватывает бёдрами узкую талию любовника, на что последний неосознанно простанывает прямо в центр груди. Вибрация от непристойного звука разрядом тока разносит удовольствие по всем нервным окончаниям, и оба парня осознают, насколько они заведены лишь когда соприкасаются мучительными эрекциями. Минхо запрокидывает назад голову от этого странного, неиспытанного ранее чувства, и Пак, воодушевлённый столь яркой реакцией, припадает греховными губами к манящей груди. Пытка длится до тех пор, пока Сонхва не остаётся довольным искусными метками, украшающими чувствительную кожу. Они ещё ничего толком не сделали, но Ли уже представляет собой беспорядок. Прекрасный плаксивый беспорядок, который требует, чтобы его удовлетворили на максимум. И Сонхва только рад услужить. Вдоволь насладившись видом и вкусом младшего, Пак уверенным движением ныряет под пояс чужих боксёров, где под тканью спрятана головокружительная твёрдость, и практически сразу обхватывает её ладонью. Минхо на такую смелость издаёт особенно шумный вздох, ресницы трепещут от урагана переживаемых эмоций. Сонхва пережидает несколько секунд, тем самым давая младшему время всё осмыслить и осознать, и не встретив сопротивления, принимается неспешно двигать рукой вверх-вниз, темп щадящий, почти ленивый. Он напрочь игнорирует собственное возбуждение, чтобы полностью ублажить Ли, что вызывает одновременно столько противоречий внутри, раскинувшись перед ним так открыто, доверчиво и развратно. Пак прекрасно осведомлён о неправильности их связи, ведь Минхо разбит и пьян, и, возможно, наутро сильно раскается, но в своё оправдание он держался до последнего и... вообще-то не один Ли тут с разбитым сердцем. Так что они оба несут это нелёгкое бремя ответственности в равной степени. По мере того, как движения его руки становятся чаще и интенсивнее, Ли абсолютно распадается на части, мелодичные стоны и вскрики неустанно льются с его уст, сгущая туман похоти между ними, и, если честно, жадно вбирая в сознание развернувшуюся картину, Сонхва понимает, что последствия не имеют для него никакой ценности и веса. То, что действительно важно – это сейчас. Бёдра Минхо начинают лихорадочно дрожать, когда жар поднимается внизу его живота, он толкается навстречу ласкающей ладони, готовый взорваться в любую секунду. – Давай, малыш... кончи для меня... – Пак сам не узнаёт собственный голос, понизившийся на несколько тонов от ошеломляющего желания, а потом наклоняется вперёд, захватывая обсохшие губы в жарком поцелуе. Этого хватает Минхо, чтобы со вскриком излиться в чужую руку. Сонхва продолжает слабо двигать запястьем, продлевая оргазм, и дарит ещё один поцелуй, чтобы немного успокоить дрожащего Ли, но следующее слово, прозвучавшее, как гром среди ясного дня, заставляет разом остановиться. Имя, если быть точнее: – Чанбин... Сердце Пака падает в живот, и неприятный привкус разочарования играет на языке после последнего поцелуя. Сонхва медленно, будто в трансе, вытаскивает запачканную руку из чужого белья, приподнимаясь в локте, чтобы заглянуть в глаза Минхо, влажные и красные от непролитых слёз. Какую глупую ошибку они, чёрт возьми, совершили?.. Теперь, когда разум свободен от вожделения, Пак ясно видит перед собой пьяного человека, который искал в нём лишь минутного утешения из-за отвергнутых чувств. До самого Минхо наконец доходит суть ситуации, когда он испуганно вздыхает, осознавая собственные слова: – Сонхва... пожалуйста, прости. – Всё хорошо, не бери в голову. – Сонхва легкомысленно отмахивается, пытаясь неловко подняться, но чужие руки удерживают его в который раз. Ли размазывает по щекам влагу, безуспешно пытаясь вернуть былое настроение, которое он сам же и убил: – Ты ведь ещё не кончил. Сонхва испускает горький смешок: – Да всё в порядке, я уже и не... – не успевает договорить, как младший прижимается к его груди, крепко сцепляя руки за его спиной: – Прости, пожалуйста, мне правда очень жаль. Дело не в тебе, просто... я люблю его́. Паку ничего не остаётся, кроме как уткнуться носом в каштановую макушку и обнять в ответ: – Я понимаю, котик. Не заморачивайся. – Спасибо. Ты очень хороший человек, – хороший человек, который дрочит всяким пьяницам с разбитыми сердечками. Больше он так делать не будет. Минхо, тем временем, продолжает лепетать, и Сонхва не может понять, это у него вторая волна опьянения, или Ли уже просто банально хочет спать: – Ты обязательно встретишь правильного человека, и я уверен, он бы выбрал тебя, если бы не... – Тссс... Спи уже, разболтался тут. И Минхо действительно засыпает, окутанный теплом и безвозмездной поддержкой хорошего человека по имени Пак Сонхва. Пак баюкает в объятиях измученного парня, а как только его сон окрепнет, Сонхва побредёт к себе с непонятной тоской на душе и ворохом бесконечных мыслей, отягощающих разум.