White Dwarf

      Жизнь продолжалась. Он просыпался, готовил завтраки, практиковался, возвращался домой, ложился спать. Он смеялся. Шутил. Показал Джисону, как бриться. Позволил Джехену научить его игре в шахматы. Наблюдал за тем, как Винвин и Юта налили в обувь Тэиля сырный соус. Сидел рядом с Чэнле и бездумно пялился на домашнее задание младших по математике, пока просто не сдался и позвал Доена (сам он оказался просто бессилен перед лицом логарифмов). Вновь поймал Джемина на крыше и послушал мини-лекцию о том, как рождаются звезды. Лежал в одной кровати с Джонни, болтая о всем на свете до самого рассвета. Жизнь продолжалась. Он плакал в ванной комнате, когда был уверен, что никто его не услышит. Он заблокировал номер врача, так что теперь тот не раздражал его своими звонками с самого утра. Он спрятал информационный буклет в самый дальний угол шкафа, чтобы больше никогда не видеть эти ярко- розовые буквы. Ему пришлось прервать ужин, потому что кровь в очередной раз пошла носом. Он забыл шаги из танца прямо по время практики, хотя те буквально выжжены в его мышечной памяти. У него были проблемы с произнесением не просто отдельных слов в своих партиях, а целых предложений. Он покупал пачки аспирина десятками, чтобы поддерживать нормальную жизнедеятельность, не загибаясь от боли каждый полчаса. Он обнаружил, что не может съесть свою обычную полную порцию. Жизнь продолжалась. Должна была продолжаться. Пока он игнорирует обратное, ничего страшного не произойдет. Он будто бежал по железнодорожным путям на невероятной скорости, чувствуя себя свободным, как птица в полете. Но поезд уже нагонял его, разрывал его барабанные перепонки предупреждающим свистом. Он продолжал бежать вперед, хотя и знал, что поезд всегда будет быстрее его. И скоро это настигнет его. Тэен лежал в кровати, вперившись в белый потолок взглядом, спустя уже девять дней, после того как ему поставили диагноз. Он слушал, как мирно сопит Джонни с другой стороны комнаты. Головная боль по ночам иногда возвращалась в трехкратном размере, заполняя все его тело невнятным раздражением и отчаянием. Не способный более поддерживать уютную тишину комнаты, он с трудом скатился с кровати и вытащил из шкафа брошюру. Аккуратно выйдя из комнаты, он уселся прямо на лестнице, позволяя Луне освещать его “ночную литературу”. Он должен понять. Он должен убедиться. Он был почти уверен, что доктор просто ошибся. Ему всего 23 года, он молодой, здоровый, в прекрасной физической форме. У него не может быть рака. Больные раком люди выглядят слабыми, бледными и … лысыми. Он почувствовал, как повлажнели глаза. Он не хочет облысеть в 23. Смахнув слезы, он распахнул буклет. Первые страницы были заполнены этими фальшиво-оптимистичными надписями, что не надо бояться слова «рак». Но сам он сейчас был напуган до ужаса. Чуть дальше располагался список симптомов, увидев который, он так сильно сжал тонкую бумагу, что почти разорвал края. Все они уже были ему хорошо знакомы. Головные боли. Носовые кровотечения. Потеря аппетита. Усталость. Перепады настроения? А он думал, что это просто из-за переутомления и стресса. Нарушение речи? Уже несколько раз ему пришлось прерывать запись и практики, из-за того, что он не мог издать ни звука. Ослабленное, замедленное зрение? Ключи от машины, которые он не заметил прямо под своим носом. Язва? Пока нет. Снижение мозговой активности? О боже. Судороги? Черт вас возьми. Теперь это показалось ему чересчур реальным. Слишком быстро. Слишком неожиданно. Так несправедливо. Теперь все стало понятно. Теперь все это имело смысл. Он отбросил брошюру в сторону, быстро поднимаясь на ноги и прижимая руку ко рту. Добравшись до ванной комнаты, он протестующе застонал, когда обнаружил закрытую на замок дверь. Он легко ударил ее ладонью и постарался подавить так внезапно накатившую тошноту. - Пожалуйста, открой дверь! – проговорил он достаточно громко, чтобы не потревожить остальных, но человек по другую сторону услышал его. – Меня сейчас стошнит, пожалуйста. Замок тут же щелкнул, а дверь распахнулась. Едва это произошло, он бросился к унитазу, в котором с противными звуками исчез его не такой уж и обильный ужин. Желудок судорожно сжимался, но был уже абсолютно пуст, поэтому все, что смог выплюнуть на последний спазм Тэен это желчь, неприятно осевшую в горле. Он чувствовал, как кто-то мягко поглаживал его спину круговыми движениями до тех пор, пока он не откинулся назад на прохладную плитку. Но, когда он залетел в уборную, он даже не заметил, кто там находился до этого. Краска быстро залила его щеки. Ну что ж, теперь он вновь показал свою слабость перед другим членом группы. И, да, язву точно можно добавить в список симптомов. - Хен, ты в порядке? Мне позвать Джонни-хена, чтобы он помог тебе? Тэен приоткрыл глаза и, наконец, разглядел Донхека, который перепуганно присел рядом с ним, все еще поглаживая плечо и вытирая выступивший на его лбу и шее пот. Ему вновь стало безумно неловко от того, что он прервал и так очень редкий момент одиночество у ребенка. - Нет, Хеки, все в норме, - прохрипел он, после чего резко прокашлялся. – Теперь все хорошо. Лжец. Донхек кивнул и протянул ему бумажное полотенце, которое он принял с большой благодарностью. Вытерев рот от остатков желчи, он наконец позволил себе окончательно расслабиться. - Я… эм, пойду, принесу тебе воды, - пробормотал Донхек, резко выпрямляясь. Но было уже поздно. Тэен увидел достаточно. Тот быстро вытянул руку, хватая младшего за запястье, прикрытое длинным рукавом. Его подозрения окончательно подтвердились, когда Донхек издал тихий вскрик боли, а его вторая рука дернулась в защитном жесте, явно в попытках скрыть повреждения. На рубашке была кровь. За то время, пока они сидели здесь, она уже успела пропитать ткань, очень четко очерчивая прямые параллельные полосы, расположенные под ней. - Донхек…- прошептал Тэен, смотря на своего донсена, отмечая на лице отчаяние вместе с полным смирением. Он знал, что не сможет выкрутиться. – Я думал, ты бросил это. Губы Донхека задрожали, и тогда Тэен потянул его к себе на пол, чтобы они могли обняться, пока младший всхлипывал в плечо своего хена. - Так и было… - слова были приглушены тканью, но хорошо различимы. – Клянусь, хен, я прекратил, но через пару недель камбэк, а новый менеджер постоянно говорит, что я недостаточно хорош, что мне нужно больше практиковаться, но я просто не могу больше, я так устал, хен. Я так устал, я не могу есть, потому что боюсь набрать вес. Не могу спать, потому что тело просто не дает это сделать. Голос постоянно срывается, а ноги болят… Я так отвратителен сам себе, хен… Тэен слушал, нежно пробегаясь пальцами по кудряшкам Донхека, и мысленно проклинал нового менеджера NCT Dream, выбрасывая из головы все свои собственные переживания. Ему и так не нравился этот мужчина, а теперь у него появились реальные причины позвонить их ген. директору, чтобы уволить его. Где-то в глубине душе поднималась удушающая волна вины за то, что он даже не заметил, что его ребенок вернулся к старым привычкам. К старым привычкам, с которыми, как он думал, они уже справились. Те самые старые привычки, из-за которых им однажды пришлось ломать дверь в ванную, чтобы обнаружить за ней… Нет, он не хочет повторения того случая. - Нам надо их перевязать? – тихо спросил он Донхека, после того как тот выплакался и начал успокаиваться. Он знал, что бессмысленно ругать ребенка, пытаясь ставить ему ультиматумы или угрожать, да и вообще выдавать любую реакцию, кроме любви и поддержки, ведь это может только подпитать отчаяние, ставшее причиной таких действий ребенка. Ущерб уже нанесен, уже слишком поздно, чтобы что-то изменить, остается только постараться исправить его и убедиться, что подобного не случится снова. - Думаю, нет… - пробормотал Донхек, вытирая покрасневший нос рукавом. – Нет, - повторил он через минуту с большей уверенностью в голосе. - Могу ли я взять лезвие, Донхек? - Хен, пожалуйста, я… - Отдай мне лезвие, Донхек. Он не был груб или резок. Он убедился, чтобы его тон оставался таким же мягким и спокойным, как был все это время, и продолжил нежно держать младшего за руку, давая понять, что никаких проблем и скандалов не будет. Еще через пару всхлипов и вздохов, Донхек поднялся на ноги и заглянул под раковину. Тэену только осталось разинуть рот, когда его донсен вытащил оттуда лезвие, которое было аккуратно приклеено. Там, где никто бы не нашел. Тэен взял тонкий кусок металла, стараясь не думать о том, как много бактерий было на этом лезвие, раз за разом вспарывающем кожу его ребенка. Он завернул лезвие в бумажное полотенце и убрал в карман штанов, делая мысленную заметку избавиться от этого, когда Донхек уже будет спать в кровати, в безопасности. - Мы вернемся к старой схеме, ладно, Хеки? – сказал он, приглаживая взъерошенные волосы на голове ребенка. – Я возьму твою бритву и, если она понадобиться тебе, надо будет просто спросить у меня. Но не запирай дверь. После душа, подходи ко мне и показывай свои запястья и бедра. Если же ты все-таки сорвешься, немедленно иди ко мне и мы решим, стоил ли ехать в больницу, хорошо? Донхек молча кивнул. Они уже проходили через это, и он знал, что настаивать на чем-то другом будет глупо и бесполезно. - И, если ты чувствуешь, что ты хочешь… - он остановился. Честно говоря, он просто ненавидел это слово и терпеть не мог, когда окружающие его использовали. Оно звучало почти преступно, в то время как это была всего лишь мольба о помощи, которую либо никто не замечали, либо ее игнорировали. – Хочешь сделать что-нибудь, ты идешь ко мне, Марку, Джонни или кому угодно, с кем тебе достаточно комфортно, и говоришь что? - Зеленый, - прошептал Донхек. Это было их кодовое слово. Зеленый означал волнение, появление мыслей о самоповреждении. Желтый значил, что желание становится по-настоящему сильным и Донхека необходимо немедленно чем-нибудь отвлечь. Красный же действовал, когда слишком поздно. Красный почти всегда означал звонок в скорую и новые швы. - Отлично, - подтвердил Тэен, втягивая парня в нежные объятия. Он мягко прижал хрупкое тело к себе, прежде чем повел младшего в его комнату, где уже десятый сон видел Тэн, как обычно разметавшись по постели и приоткрыв рот. Донхек быстро и не задумываясь прошмыгнул на свою кровать, бормоча благодарности хену, когда Тэен накрыл его одеялом. Старший уселся прямо на пол рядом с кроватью, прислонившись спиной к комоду. Он наблюдал, как дыхание Донхека постепенно выравнивается и тот проваливается в сон. Он прекрасно понимал, что просто не может сказать этому измученному маленькому мальчику, что его хен умирает от рака.