Scrimmage

Майкл ворвался в жизнь Сары так, словно разыгрывал очередную четверть ужасно важной для себя игры. Уверенность, сквозившая в каждом слове зеленоглазого шатена, однако, не сразу поколебала спокойной уверенности девушки в том, что с парнями вроде него лучше не общаться. И неважно, что последние серьезные отношения О’Нил были в начальной школе и продлились ровно до того момента, когда её тогдашний кавалер, имя которого давно стёрлось из девичьей памяти за ненадобностью, запустил ей в голову промокашкой, запутавшейся в огненных кудряшках влажным бумажным комком. Важно другое. У того тоже были зелёные глаза. Быть может, не такие пронзительные, как у Тёрнера, но всё же. Такое вот своеобразное табу, которое давным-давно установила для себя Сара. И нарушать его не собиралась. Однако Майкл решил всё за неё. Смело, не пасуя ни перед ней, ни перед её матерью, сразу же невзлюбившей Тёрнера и в отместку начавшей подыскивать дочери правильного, по её мнению, парня. Таким кандидатом стал известный всему Сентфору отпрыск влиятельных Морингов. До неприличия правильный, залаченный и отглаженный, словно выходной смокинг, Люк Моринг. Сара решительно не понимала, почему именно он, а не Дерек Никсон, к примеру? Особой разницы между тем и другим младшая О’Нил не видела. Разве что Никсон не вызывал настолько явного рвотного рефлекса и не лип как банный лист, предпочитая нарезать круги и громко вздыхать в паре-тройке метров от объекта своей симпатии. И слава богу. Двух назойливых кавалеров её хрупкая психика точно бы не выдержала. Рыжеволосой девушке за глаза хватало и одного Моринга. Вкупе с матерью, ежедневно поющей хвалебные оды приторно-вежливому блондину с водянистыми голубыми глазёнками, не оставляющему бесплодных попыток завоевать сердце неприступной одноклассницы. Чего стоил только курьер, привозящий каждые два-три дня бесцветно-безвкусные букеты роз в хрустящей пережаренным тостом оберточной бумаге. К каждому была приколота карточка со слюнявыми, вызывающими лёгкую тошноту стишатами, которые Люк, как пить дать, списал у своей стервозной сестрички Адель. Ну, или вычитал в популярной газетёнке, публикующей подобные вирши с завидной регулярностью. Возможно, именно это совершенно ненужное внимание и стало тем самым спусковым крючком поначалу притворного радушия и некой симпатии, однажды выказанной Майклу. Чисто для того, чтобы позлить застывшего аки соляной столп Люка, вцепившегося в очередной цветочный веник спазматически дрожащими пальцами. Однако Тёрнер воспринял подобный жест приглашением к дальнейшим действиям, чем тут же не преминул воспользоваться, по-хозяйски приобняв Сару за плечи крепкими узловатыми пальцами и пригласив ошалевшую от подобного панибратства девушку на свидание. Отказаться от предложения Тёрнера перед Люком, смотревшим на неё взглядом снулой рыбины, она, конечно же, не могла. Поэтому, улыбнувшись как можно соблазнительнее, Сара покорно кивнула головой, смиряясь с неизбежным и наивно думая, что одно свидание с Майклом ничего особо не изменит в размеренном беге её жизни. О, как же она ошибалась! В пустом тёмном кинотеатре, среди шуршащих конфетных обёрток и сплющенных жестяных банок из-под пива, в воздухе, наполненном пугающим шорохом десятков невидимых лапок и хвостов, девушке мгновенно захотелось спрятать бледное лицо на груди у Тёрнера. Чем тот и воспользовался, с первой попытки проскочив сквозь десятиярдовый заслон рёбер, защищающий рванувшее с разбега сердце. И, пока Сара не опомнилась, не пришла в себя, мигом набрал очки, используя запрещенный тачдаун, без труда проникнув за пределы зачетной зоны. Торопливо, словно боясь, что не успеет, расстегнул пуговицы её шёлковой блузки, проходясь подушечками пальцев по прохладному атласу розовеющей кожи. Его стратегия была понятна девушке без слов. Максимизировать свои сильные стороны, а их, как О’Нил уже не раз успела убедиться к этому времени, у Майкла было столько, что любая другая на её месте сразу же бы влюбилась в зеленоглазого нахала. И параллельно использовать все её слабости. Все до единой. У самой же Сары не было ни стратегии, ни мало-мальски осознанного плана действий. И Майкл это отлично знал. С самой первой встречи на школьном дворе. Поэтому-то и затащил её сюда, в хитросплетение истерзанных временем кресел, щедро усыпанных мелким крошевом осыпавшейся с потолка известки, вперемешку с мумифицированными зёрнышками попкорна, очевидно оказавшимися не по зубам местным грызунам. Отступать было поздно, да и некуда. Повсюду жадно скалящаяся темнота, готовая принять О’Нил в свои костисто-призрачные объятия. И посреди этого океана слепой тьмы — он, Майкл Тёрнер, островок невозмутимости и спокойствия, блестящий кисловато-терпкой зеленью насмешливых глаз. В такой ситуации всё, что случилось потом — было закономерно и даже приятно. Что-что, а целоваться квотербек Тёрнер умел. И доказал это на деле. — Не бойся, крошка О’Нил, — хрипло шепнул он, отводя в сторону волнистую янтарную прядь, — я тебя не обижу, — с этими словами он обвёл контур её лица указательным пальцем, отчего плечи девушки едва заметно дрогнули. Приподнял дрожащий от непонятного волнения подбородок и долго вглядывался в берлинскую лазурь широко распахнутых глаз, словно решая, стоит ли она всех потраченных усилий. А потом безжалостно впился в податливые губы, скользя горячими ладонями по обнажённым плечам, перетянутым тонкими бретельками кружевного лифчика. Губы Майкла горчили переспелыми можжевеловыми ягодами, выжигая на коже пунцовые метки, и Сара не сдержала постыдного стона, рвавшегося из глубин тела, скованного сладостной дрожью, угнездившейся меж судорожно сведённых ног. И именно тогда она вдруг с потрясающей ясностью поняла, что проиграла. Этим зелёным глазам, этим крепким рукам и соблазнительно приоткрытым губам. Проиграла, но в то же время выиграла нечто несоизмеримо большее. То самое, что ещё не скоро сможет описать не только Майклу, но и самой себе.