Портрет неизвестного юноши

Что дело плохо, Питер понял сразу, как только оказался на месте. Огромное старинное здание, похожее на те, что красовались на иллюстрациях в учебнике истории, вот-вот должен был охватить огонь, а в окнах виднелись силуэты людей, явно об этом не подозревавших. Надо было действовать. И немедленно. То есть так, как умел только он. Питер сорвался с места, серебряным вихрем влетел в здание. Огляделся, присвистнул - на старой карточке, когда-то выпавшей из кармана профессора Ксавьера, не значилось, что в его школе царит такая роскошь. Мраморные лестницы, высоченные зеркала в золотых рамах, стены - в картинах, которые увидеть можно разве что в церкви... Правда, присмотревшись и оценив содержание, Питер должен был признать - в церкви такое количество неодетых тел и любовных сцен точно не изобразят. Но искусствоведением заниматься было некогда. Питер понесся по комнатам. Дым застыл в воздухе, закручиваясь в причудливые темные узоры, языки пламени казались штрихами на стенных картинах, и пока что никто из обитателей здания ничего и не замечал. Как всегда. Ну, ученички! Питер деловито перемещался из одной комнаты в другую, без особых церемоний хватая тех, кто ему попадался. Несколько мальчишек, которым бы еще в детсад ходить, безмятежно дремали по кроватям. Даже не шевельнулись, когда Питер вытаскивал их из коек. А койки-то ничего, богатые! И неужели им тут всем такие смешные кружевные ночнушки выдают? Еще парочка мальчишек нашлась на кухне - явно пробирались туда тайком, чтобы подкрепиться. Это дело Питер очень даже понимал, что что вместе с кухонными диверсантами не глядя прихватил пригоршню сладостей и вазу с фруктами. Попутно сам закинул себе в рот несколько печенюшек. Хм, а мама такие не печет... Еще одного любителя вечернего чтения вытащил вместе с книгой. Другого - с кистью, красками и мольбертом, на котором располагалась неоконченная картина. В следующей комнате была, видимо, спальня для старших учеников. Там спал мало кто. А сдернув одеяло с одной из кроватей, Питер обнаружил влюбленную парочку. Двое лежали в обнимку и всерьез собирались поцеловаться. При этом, девушкой ни один из них не был точно. Питер скорчил гримасу, сгреб обоих и, без лишних церемоний выкинул в окно вместе с периной. Мягче будет падать, голубочки... На то, чтобы вытащить всех из начавшего заниматься пламенем здания, ушло не больше пяти секунд. "Добычу" Питер аккуратно расставлял и складывал на улице. Правда, несколько смущали странные личности в черном, толпившиеся вокруг дома с факелами в руках. Что за маскарад тут устроили с поджогом вместе? Питер покачал головой, цокнул языком. Непорядок. Ладно, с ними он разберется на одну наносекунду позже... В самой последней комнате опять обнаружились двое: мальчишка с ангельскими русыми кудряшками и высокий блондин в красном, похоже, бархатном наряде. Их поза была еще более недвусмысленна, чем у давешних школьных шалунов. Да что ж это такое? - Ну и местечко! - не удержался Питер, устремляясь к блондину, который нуждался в помощи явно больше, чем его русоволосый возлюбленный. И вдруг услышал: - Кто ты, дитя? Питер даже приостановился - так, малость. Высокий блондин смотрел на него с любопытством - и явно видел все его молниеносные перемещения, хотя видеть был не должен. - Вы что, меня видите? - уточнил он на всякий случай. - Вполне, - с достоинством отозвался блондин. - Но я впервые вижу такого, как ты. Смертный, отмеченный даром бессмертного. И твои волосы... Ты прекрасен, дитя моё. Скажи мне, кто ты? - Неважно, - отмахнулся Питер. - Если вы такой внимательный, то у вас пожар, вы в курсе? Да вы и сами горите! Края длиннополой красной одежды уже и впрямь занимались пламенем. Питер снова метнулся на улицу. Хорошо хоть за водой долго бежать не пришлось - она плескалась прямо под окнами.. Именно туда Питер и окунул от души высокого блондина в красном. А тот, вместо того, чтобы поблагодарить или возмутиться, вдруг запричитал: - Амадео! Спаси Амаде... О боже! - он изумленно моргнул, увидев на своих руках русоволосого мальчишку. - Но как ты... - Шли бы вы к остальным, - Питер поставил явно главную фигуру в этой странной школе на место. Фигура оглядела собранных Питером учеников, перевела взгляд на странных черных личностей, толпящихся у дома - вернее, туда, где они только что толпились - и всплеснул руками, чуть не выронив своего Амадео: - Дети Тьмы? Но они же... Они... Что ты с ними сделал, дитя?! - В Сахару отнес, - пожал плечами Питер. - Если им так холодно, что с факелами сюда приперлись - там точно согреются! - В Сахару?! - блондин явно пошатнулся. - На солнце?! Но... Но... Дитя моё, ведь это немыслимо... Сахара так далеко от Венеции! - От Венеции? - лицо Питера вытянулось. - Так это что, не Уэчестер? Впрочем, оглядевшись, он и сам уже понял - не Уэчестер. Каналы, узкие улочки, а главное - этот самый горящий дом, вызвавший в памяти странное название "палаццо". Да, верно, палаццо, причем старинное. Как и наряд этого странного блондина и ночнушки спасенных мальчишек... Или это и не ночнушки совсем? - Твоя одежда меня тоже весьма удивляет, дитя, - послышалось вдруг. Блондин явно читал его мысли. - Конечно, я не ретроград и слежу за модой, всё же пятнадцатый век от Рождества Христова на дворе, но... - Пятнадцатый век?! - Питер ошеломленно замер, даже не замечая наконец-то снова ускорившего ход времени и разыгравшегося в полную силу пожара. - Что, серьезно?! Обалдеть! Я ж просто назад отошел, чтоб разбег получше взять... Опять перестарался! Мама узнает про сдвиги во времени - точно убьет! Ладно, тут я вроде всех вытащил. Пока. Мне в Уэчестер срочно надо! - Дитя, постой! Как тебя зовут? Ответа, если он и был, Мариус Римский уже не услышал. Треск огня, многоголосый гомон мальчиков, ошеломленных и напуганных тем, что враз оказались на улице, а дом, где они находились мгновение назад, пожирает пламя, а главное - Амадео, так и не успевший завершить свой поцелуй и даже не заметивший сменившейся обстановки - всё это отвлекло господина Римского, и он мог только проследить глазами за мелькнувшей в венецианских сумерках серебряной молнией юношеской фигуркой. - Мастер! Мастер, ты снова занят? Ну отложи же кисть, в конце концов! Взгляни на меня, я так соскучился! - возмущенные возгласы юного херувима терзали уши. - Еще немного — и я буду ревновать тебя к этому красавцу с картины! Ты смотришь на него чаще, чем на меня! - Еще мгновение, Амадео! - привычно отозвался Мариус, внося последние штрихи в картину, которая - он не сомневался - задаст современникам и потомкам немало загадок. «Потрет неизвестного юноши», такого молодого, пленительного - и с такими странными серебристыми волосами.