Сломанные

— Грейнджер, что-то ты неважно сегодня выглядишь, — заметил Дамиан, когда они вместе вышли из камина и попали в Атриум. — И тебе доброе утро, — едва заметно улыбнулась Гермиона, расстегнув свой плащ. — Не выспалась? — Наоборот — чуть не проспала. Всегда пунктуальная и щепетильная к каждой мелочи, сегодня Гермиона действительно едва не опоздала на работу. Этой ночью ее сон был настолько сладким и крепким, что выглядывать из-под одеяла, да еще и в такую рань, совершенно не хотелось. Но несмотря на чудесный сон, чувствовала себя Гермиона действительно неважно. Она почти была уверена в том, что у нее поднялась температура. Прогулка по подземелью явно не прошла бесследно. Гермиона редко жаловалась на свое здоровье. Но вторая половина осени в этом году оказалась особенно дождливой и неприветливой. В небольшой лондонской квартирке какое-то время гуляли сквозняки, пока Гермиона с помощью бытовых заклинаний не решила этот вопрос. — Но ты выглядишь нездоровой, — никак не унимался Дамиан. — Это вечер у Малфоя на тебя так повлиял? От одного лишь упоминания о Люциусе, Гермиона повела плечами и попыталась задушить в себе странное чувство… радости? И чему же здесь можно было радоваться? Тому, что Люциус стёр ей память, а затем дурачил столько времени? И если бы не признание Гарри, он бы и пальцем не пошевелил, чтобы снять чары. А она, Гермиона, вместо того чтобы пустить несколько заклятий в это надменное лицо… Она переспала с Люциусом. И более того, не просто переспала, а получила почти ядовитое удовольствие от их такой стремительной и тяжелой близости. — Мне просто нужно было теплее одеться, — объяснила Гермиона. — Всё в порядке. Я никогда долго не болею. — Точно? — Дамиан внимательно посмотрел на нее. Гермиона кивнула. Дамиан ей нравился. Как человек. Как друг и коллега. Но даже когда ее память была вывернута наизнанку, она всё равно не подпускала его к себе слишком близко. Хотя в том своем прошлом отрезке жизни считала себя свободной девушкой. Она и сейчас оставалась свободной. То, что происходило между ней и Люциусом Малфоем невозможно было назвать отношениями. Это, скорей, была страсть. Моментами даже животная похоть. Взявшая свое начало из такого обычного и даже тривиального чувства, как взаимная ненависть. — Абсолютно, — уверенно ответила Гермиона и направилась в сторону лифта. Рабочий день в Министерстве был таким же обычным, как и все предыдущие. Гермиона опустив голову на раскрытую ладонь, сосредоточенно вычитывала из справочника все возможные упоминания о домовых эльфах и их магического контракта с семьями волшебников. Отчетливо понимая, что путь принуждения ей ничем не поможет, Гермиона пыталась подробно изучить каждую деталь, которая могла бы помочь ей отвоевать свободу для домашних эльфов. Сами они не хотели этой свободы. Она была для них сродни позору и почти что смерти. Поэтому Гермиона решила, что действовать нужно гораздо тоньше. Возможно, именно некоторые изменения в магическом контракте могли бы стать первым серьезным шагом к осуществлению главной цели. Безболезненным шагом. Но когда Гермионе принесли свежие архивы для сортировки и подписи, справочник пришлось отложить в сторону. В висках немного давило, но Гермиона упрямо продолжала заниматься своей работой. Она должна была рассортировать архивные карточки с домовыми эльфами, которые недавно поступили на службу в семьи волшебников. Поставить подписи и отправить всё это уже запечатанное обратно в архив. На двадцатой карточке Гермиона вдруг часто заморгала. Вместо имени эльфа и фамилии семьи, на которую он работал, был выведен личный номер оборотня, который числился в бегах. Она попала сюда явно по ошибке. Отложив перо, Гермиона встала из-за стола и на секунду прикрыла глаза. Боль от висков перекатилась ко лбу, и казалось, что в кабинете резко стало на несколько градусов теплее. Выйдя из кабинета, Гермиона решила лично отнести карточку в Бюро регистрации и контроля оборотней. Судя по дате, карточка была открыта совсем недавно, а значит и оборотень всё еще находился в бегах, и судя по отметке, давно перестал возвращаться в свой человеческий облик. А это было весьма опасно. Бюро находилось в самом конце коридора. Центральная дверь. Крепко держа карточку в руках, Гермиона торопливо шла вперед, когда услышала привычный лязг прибывшего лифта. Хватило лишь одного глухого удара трости о каменный блестящий пол, чтобы Гермиона резко остановилась. Через несколько секунд в поле ее зрения попала высокая фигура Люциуса Малфоя. — Добрый день, — кивнула Гермиона. Серые глаза, чуть сузившись, скользнули быстрым высокомерным взглядом вдоль ее фигуры и остановили свое внимание на лице. Платиновые волосы были собраны сзади в гладкий низкий хвост. Черная мантия с тонким серебристым шитьем и неизменной крупной змееподобной брошью, сколотой на высоком воротнике, визуально делала широкие плечи Люциуса еще шире. — Добрый. Полагаю, у вас найдется минутка, чтобы побеседовать со мной? — О чем? — Это вопрос личного характера, — Люциус едва заметно растянул свои губы в вежливой улыбке. — Грейнджер! Ты здесь? Я случайно не у тебя оставила карточку оборотня? — к ним уже семенила низкорослая женщина средних лет с мелкими тёмными кудряшками, что обрамляли ее по-детски круглое личико. — Она у меня, Си! — тут же отозвалась Гермиона, махая карточкой. — Дата совсем свежая. Где-то бродит незарегистрированный оборотень? — Не спрашивай, Грейнджер, — устало вздохнула Си. — Он раньше работал в Отделе транспорта. В прошлом году был в командировке в Скандинавских странах, а когда вернулся сам не свой стал. Поговаривают, что он там столкнулся с оборотнем и его обратили. Но тогда об этом никто даже не подозревал. А недавно Том пропал. Были у него в квартире, в общем… Скрывается он. И судя по всему, эта зараза так на него повлияла, что он уже в человека больше не превращается. Ищут. А у нас людей мало, и я уже день с ночью путаю, — торопливо объяснила Си и забрала у Гермионы карточку. — Значит, нужно назначить больше людей. Найти беднягу. Ему обязательно помогут. Аконитовое зелье сможет снять симптомы, — решительно заявила Гермиона, сосредоточив всё свое внимание на Си. — Это я и так знаю, — женщина снова тяжело вздохнула. — Но у нас всё еще очень настороженно относятся к оборотням. Никто не хочет с ними иметь никаких дел. Слишком это всё хлопотно. — И какие планируется применить меры? — Гермиона нахмурилась и убрала за ухо непослушную прядь волос. — Если отловят и он уже будет невменяем, то… Сама понимаешь. — Но это не гуманно! Он же не виноват в том, что с ним случилось! — Грейнджер, ты будто вчера только родилась, — Си закатила глаза. — Иногда приходиться прибегать к негуманным методам, чтобы обеспечить должную безопасность не только магическому сообществу, но и сообществу маглов. — Я бы хотела побеседовать с работниками твоего бюро. Это возможно? — Возможно-возможно, только вряд ли будет толк. — Я постараюсь, чтобы был, — решительно заявила Гермиона. Не удостоив Люциуса даже коротким взглядом, она поторопилась пройти вслед за Си. Люциус немного обескуражено смотрел вслед удаляющейся грязнокровки и чувствовал, как неприятно заныло его уязвленное мужское эго. Прежде ни одна женщина себе не позволяла подобного. Выбор каждой из них всегда был в пользу его компании. И такое поведение Люциус давно уже воспринимал как должное. Он никогда не был обделен ни женской лаской, ни женским вниманием. Но Гермиона быстро и хирургически точно била по самому больному — по мужскому тщеславию. Люциус поднялся на четвёртый уровень с одной конкретной целью — поговорить с Гермионой. Он не любил полагаться на волю случая и решил сам всё расставить по своим местам. Люциус хотел видеть Гермиону в роли своей любовницы. Это решение ему далось нелегко, но оно в данной ситуации было единственным верным и удобным. Ему ее было мало. И пока Люциус наблюдал за Гермионой, которая находилась в своей стихии, он с горечью осознавал, что она по-особенному преобразилась. Это уже была не маленькая девочка, а молодая умная и решительная женщина. Она не играла в игры, не спешила притворяться дурочкой. И Люциусу это нравилось. Он не выносил идиотов, пожалуй, так же сильно, как и грязнокровок. Люциусу казалось, что, когда Гермиона станет его любовницей, он быстро утратит к ней интерес и навсегда избавится от этой тошнотворной потребности. Он делал ставку на то, что пока их связь была наполовину запретна, в ней скрывалась особенная притягательность. Но как только этой запретности не станет, исчезнет и влечение. У Малфоя были молодые любовницы. Но они быстро ему наскучивали. Он искренне желал, чтобы и Гермиона ему наскучила. Тогда можно будет спокойно вернуться в свою жизнь и водрузить прежние устои на свои законные места. — Грейнджер, мне кажется, что тебе нужен больничный, — заявил Дамиан, когда они уже вечером собирались домой. — Пришлось взять два выходных, — нехотя призналась Гермиона, всё еще пытаясь внешне казаться бодрой. Но на самом деле она себя чувствовала ужасно. Голова горела, в глазах слезилось и в придачу начали болеть голосовые связки. Последнее стало последствием почти двухчасового спора с начальником Бюро регистрации и контроля оборотней. Гермиона отдавала себе отчет в том, что не имеет никакого отношения к оборотням. Ее основной профиль — домовые эльфы. Но в широком масштабе Гермиона жаждала равноправия для всех существ. Оборотней она считала именно существами, а не тварями, с которыми невозможно вести диалог. В свободное время она интересовалась разработками лекарств для оборотней. Но для них не хватало финансовой поддержки. Решение этого вопроса всё еще стояло на паузе. Используя все свои знания, связанные с природой оборотней и дипломатические навыки, Гермиона пыталась донести до работников бюро, что нельзя убивать невиновного. Затем записалась на встречу к начальнику всего Отдела. Он заявил, что если Гермиона подготовит четко структурированную программу по модернизации обращения с оборотнями, тогда и продолжит этот разговор. Слова начальника были приправлены сарказмом. А Гермиона упрямо решила довести это дело до конца. Два отгула могли позволить ей не только восстановиться, но и начать активную подготовку программы. Когда Гермиона наконец-то попала домой, ей навстречу тут же вышел Живоглот. Мурлыкая, он потёрся об ее ноги своей приплюснутой мордой. — Привет, Глотик. — Гермиона нежно улыбнулась и устало присела, чтобы обнять питомца. Голова казалось была заполнена раскалёнными гвоздями. Хотелось лишь одного — прилечь. Гермиона выпила лекарственное зелье, приняла душ и наконец-то легла. Ноги гудели. Прикрыв глаза, Гермиона почувствовала, как Живоглот лег рядом с ней, хлопая своим тяжелым пушистым хвостом по ее бедру. Кто-то бил металлическим молотом прямо по левому виску. Бам. Бам. Бам. Нехотя разлепив глаза, Гермиона посмотрела в окно. Уже настало утро. Низкие серые тучи медленно плыли над городом, предвещая скорый приход дождя. Бам. Бам. Бам На этот раз тяжелый стук прозвучал не в ее голове, а где-то в районе крошечного коридора. Гермиона не сразу поняла, что кто-то вот уже несколько минут упрямо стучал в дверь. Поднявшись с кровати, Гермиона поправила свою длинную для сна футболку и надела тёплые вязанные носки, которые ей недавно передала мама. Физически Гермиона чувствовала себя еще хуже, чем вчера. Кажется, стоило сразу же принять большую порцию зелья, но она решила, что всё не так уж и плохо, чтобы прибегать к кардинальным методам. Живоглот крутился у входных дверей и мяукал, будто бы общался с незваным гостем через преграду. Буквально заставляя свои глаза держаться открытыми, Гермиона прочистила горло и спросила: — Кто? — Открой уже эту чертову магловскую дверь, — послышался раздраженный сердитый голос. — У меня нет никакого желания стоять здесь дольше положенного. Горячие пальцы Гермионы коснулись прохладного металла дверного замка. Щелчок и на пороге возникла фигура, которая в принципе не могла здесь появиться. Не могла по многим причинам, и каждая из них была веской. Он не мог находиться здесь, ровно, как и ночь не могла возникнуть днем. Это было просто не-воз-мож-но. С любой точки зрения. — Люциус? — тихим хриплым голосом спросила Гермиона, не веря собственным глазам. — Если мне не изменяет память, то имя я свое еще не менял, — Люциус вошел в квартиру и окинул крошечный коридор откровенно брезгливым и недовольным взглядом. — Конура у моих домовых эльфов в два раза больше этого… этого… недоразумения, — Люциус одним резким точным движением расстегнул брошь на своей походной мантии. — Мистер Малфой, вы явились ко мне в восемь тридцать утра, чтобы оскорбить мою квартиру? — Гермиона сильно закашлялась. Как только приступ прошел, она снова обескураженно посмотрела на Люциуса, втайне надеясь, что это просто галлюцинация, вызванная высокой температурой. Но для простой галлюцинации Малфой выглядел слишком надменным и холодным. — Скорей, эта, с твоего позволения квартира, оскорбляет меня, — Люциус криво улыбнулся. Живоглот, игнорируя все нормы приличия, принялся играться с серебряной бляшкой на сапоге Малфоя. Она тихо звенела, отчего кот утробно мурлыкнул, снова и снова задевая пушистой короткой лапой свою новую блестящую игрушку. — Глотик, не нужно, — Гермиона подхватила на руки Живоглота. — Так, что вам нужно, мистер Малфой? Не хочу задерживать вас, чтобы пощадить ваш тонкий изысканный эстетический вкус чистокровного волшебника. Гермиона снова закашлялась. — Для начала будет неплохо, если ты отправишься в постель. Надеюсь, она у тебя приличного размера? — Люциус продолжал медленно осматривать аккуратное убранство коридора. Рот по-прежнему был брезгливо искривлён. — А вам зачем знать размер? Желаете в нее попасть? — не удержалась от ироничной шпильки Гермиона. — Я желаю, чтобы ты попала в мою постель, Гермиона, — совершенно серьезным тоном заявил Люциус.