Сломанные

Гермиона старалась унять дрожь в кончиках пальцев и не дышать так часто и глубоко. Сегодня впервые за долгое время она чувствовала себя по-настоящему привлекательной. И всё это благодаря Джинни. Если бы не она, Гермиона стопроцентно пошла на попятную и тем самым окончательно оттолкнула Дамиана. Сегодня на званом вечере в Поместье Малфоев они должны будут прибыть вместе. Сначала Гермиона наотрез отказалась. Она вместе с Дамианом сидела в одном небольшом лондонском пабе, когда он заявил, что будет не против, если Гермиона составит ему компанию. — Нет, — она отрицательно качнула головой. — Мне там не место. Импульс страха, разорвавшийся где-то в недрах сознания заставил Гермиону вздрогнуть. Она никогда не думала о том, что однажды ей снова выпадет шанс вернуться в то поместье. Впившись пальцами в свой шрам на предплечье, Гермиона постаралась не вспоминать все те события, что приключились с ней и ее друзьями в Поместье Малфоев. — Послушай, ты можешь мне объяснить, что вообще происходит? — мягко спросил Дамиан. — Люциус Малфой что-то тебе сделал? Оскорбил? Гермиона лишь повела плечами. Она и себе самой еще до конца не могла объяснить, что с ней происходит. — Нет, — тихо ответила Гермиона. — Ничего он мне не сделал. Просто… Остались некоторые воспоминания из прошлого, в которых он всё еще присутствует. Гермиона постаралась как можно тщательней подобрать слова для своего ответа. — Знаешь, иногда для того, чтобы побороть страх, нужно просто встретиться с ним лицом к лицу. Я прекрасно понимаю, кто такой Люциус Малфой. Скользкий и нарциссический тип. Но ты посмотри на всю эту ситуацию с другой стороны. Новые знакомства с работниками из Министерства тебе не повредят. Ты ведь мне рассказывала о своих разработках, посвященные улучшению труда и жизни домашних эльфов. Будем честны, пока что всё это выглядит несерьезно, ведь ни эльфы, ни их хозяева не видят в этом никакого смысла. А благодаря нужным знакомствам ты сможешь заручиться поддержкой. В конце концов, ты теперь у нас тоже являешься официальным работником Министерства. Слова Дамиана заставили Гермиону задуматься. Она была согласна с каждым его пунктом. Но вот этот иррациональный страх всё равно мешал здраво рассуждать. — Я подумаю. Уже позже, ночью, лежа в кровати в своей небольшой квартире в Лондоне, Гермиона еще очень долго просто пялилась в потолок. Внезапная встреча с Малфоем окончательно выбила почву из-под ее ног. И его шокированное выражение лица, когда Гермиона сказала о памяти, всё кое-как, но расставило по своим местам. Другого выхода просто не существовало. Она должна была всё вспомнить. Потому что, когда в ее голове наконец-то воцарится долгожданный порядок Гермиона сможет раз и навсегда избавиться от страха и неопределённости. Она устала от собственной рассеянности. Устала от бессонницы. Устала себя чувствовать сломанной. Дамиан был прав — Гермиона теперь полноценный сотрудник Министерства. Ее мечты насчет карьеры шажок за шажком начинали осуществляться. А друзья… Друзья учились жить дальше и это не могло не вдохновлять. Сев в кровати, Гермиона пригладила ладонями свои пышные непослушные волосы и решила, что должна поставить точку в ее с Люциусом Малфоем истории. Поправляя аккуратные полупрозрачные золотистые рукава на своем платье, Гермиона всё еще слышала уверенный голос Джинни. Она помогла выбрать наряд и заявила, что Гермиона будет круглой дурой, если так и продолжит отталкивать Дамиана. Сколотые на затылке золотистой заколкой волосы, оголили шею и ключицы. Гермиона с досадой отметила, что ключицы сейчас были куда более заметными, чем еще полгода назад. Это стало последней каплей. Отступать нельзя. Растерев на запястьях несколько капель жасминовых духов, Гермиона кивнула своему отражению. Сегодняшний вечер станет концом для прошлой жизни и началом для новой. — Я всегда знал, что Малфои никогда не были бедной семьей, но их Поместье всё равно впечатляет, — восхищенно заявил Дамиан, когда он и Гермиона ступили на подъездную дорожку. Гермиона сжала руки в кулаки, так как это оказался единственный способ, чтобы унять дрожь в пальцах. В вечерней синеве Поместье Малфоев казалось немного жутковатым, хотя было видно, что за ним старательно ухаживают. Фонтан, пара белых павлинов. По обе стороны от дорожки густо росли тисы. Новые гости всё прибывали и прибывали. Гермионе вдруг подумалось, что на званный вечер решила прийти добрая половина всего Министерства. — Только Кингсли не хватает, — вдруг отметил Дамиан, рассматривая всё вокруг и здороваясь с коллегами. — А он разве не будет сегодня здесь присутствовать? — спросила Гермиона и поправила заколку на своей мантии. — Нет. У него с Малфоем очень натянутые отношения. Дружбы между ними быть просто не может. Внутри Поместье выглядело ничуть не хуже, чем снаружи. Мрачная атмосфера была разбавлена большим количеством света и мебели. Шикарной, с искусно сделанными вензелями. Ничто здесь не напоминало о давнем присутствии Волан-де-Морта. Будто его никогда и не существовало. Будто он никогда не переступал порог этого поместья. Будто и Гермионы с друзьями тоже здесь не было. И… ее никто не пытал. Вдоль позвоночника пробежалась стайка ледяных мурашек. Но это не остановило Гермиону. Своему страху нужно смотреть прямо в глаза. Вместе с Дамианом она здоровалась с коллегами и останавливалась на несколько минут, чтобы обменяться дежурными фразами вежливости. Гости плавным потоком из парадной переместились в трапезную. Это была обширная зала с высокими потолками и украшенная зачарованными жасминами. Они показались Гермионе удачно контрастными на фоне многовековой аристократической мрачности. — Как думаешь, сколько домовых эльфов трудится на семью Малфоев? — поинтересовался Дамиан и подал Гермионе бокал с напитком. — Думаю, что немало, — Гермиона посмотрела на свой золотистый напиток. — Но думаю, что когда мои разработки будут приняты в Министерстве, то здесь не останется ни одного. Или хотя бы каждый эльф будет получать достойную заработную плату. Ступив на давно знакомую тропку, Гермиона вдруг с радостью отметила про себя, что тревога внутри нее словно растаяла. — Вы боретесь за права эльфов? — раздался за спиной вопрос. Гермиона обернулась и увидела Аннет Легран. Она была одета в изысканное длинное платье глубокого сливового цвета. Ее густые блестящие темные волосы были заплетены в аккуратную косу. Женщина выглядела безукоризненно и явно знала об этом. Взгляд Гермионы быстро скользнул по гостям. Люциуса Малфоя нигде не было видно. Это и успокаивало, и немного даже злило. — Да, борюсь, — уверенным тоном ответила Гермиона и сделала небольшой глоток из своего бокала, чтобы смочить губы и горло. Напиток оказался неожиданно крепким и полусладким. — Как интересно, — губы Аннет растянулись в искренней улыбке. — А могли бы вы поподробней рассказать о своих взглядах? Я впервые сталкиваюсь с волшебницей, которая занимается подобным. — С удовольствием, — Гермиона улыбнулась в ответ. Незаметно к их беседе присоединились еще несколько гостей и разговор об эльфах перешел в настоящую жаркую полемику. Слушая аргументы и возражения, Гермиона снова и снова ловила себя на сладкой мысли, что она выбрала правильный путь. Несмотря на то, что Гермиона понимала всю сложность и длительность процесса воплощения в жизнь своих идей, она была готова к ним. Дамиан полностью разделял ее взгляды, отчего спор с остальными становился всё более занимательным. Когда к вечеру присоединился Люциус Малфой, Гермиона это сразу заметила… почувствовала. Словно запечатанная чарами память никак не влияла на реакцию тела. Гермиона ощутила некий странный импульс, что пробежался искрами от затылка к позвоночнику и заставил обернуться. Их взгляды встретились не сразу, но, когда это всё же случилось, Гермиона крепче стиснула пальцами свой хрустальный бокал. Страх завибрировал где-то в уголке сознания, но она не позволила ему взять над собой контроль. Теперь, когда Гермиона четко понимала причины своего странного состояния, бояться было уже даже немного стыдно. Это Малфой. Всего лишь Люциус Малфой. Как всегда одетый во всё черное. В руке трость. Платиновые волосы прямыми аккуратными прядями спадали на плечи и спину. Рассматривая его медленно и грациозно приближающегося к гостям, Гермиона пыталась понять, что ее сподвигло сблизиться с этим человеком? В висках чуть заныло от неосознанной попытки вспомнить то, что было недоступно. Гермиона помнила лишь то, что ненавидела Малфоя. Ненавидела тот день, когда ее пытали в стенах этого Поместья. Ненавидела шрам на своей руке. Ненавидела трусость Люциуса Малфоя. Она была такой объемной и абсолютной, что становилось не по себе. — Ты как? — склонившись над ухом, спросил Дамиан. — В полном порядке, — твёрдо ответила Гермиона и сделала еще один глоток. Вечер продолжался. Спор насчет домовых эльфов утих. Но он всё равно успел принести свои плоды — Гермиона неожиданно нашла нескольких союзников, полностью разделявших ее взгляды. Напиток в бокале оказался зачарованным — он никогда не заканчивался. Ровно, как и закуски на столах. Все они выглядели крайне аппетитными, но Гермиона к ним не притронулась. Совсем новёхонькие туфли постепенно начали натирать ноги, поэтому было не до еды. — Стоит отдать должное, они друг друга стоят, — подметил Дамиан, указав взглядом на Люциуса и Аннет. — А мне кажется, что они совсем разные. — Разве что внешне. Гермиона перевела взгляд на улыбающуюся Аннет. Она совсем не была похожа на холодную и отстраненную Нарциссу. Улыбчивая, эмоциональная и невольно приковывающая к себе внимание. Но при этом с изящными манерами и плавным движением красивых тонких пальцев. Гермиона отставила на серебряное блюдо свой бокал, ощутив, что уже выпила достаточно. Еще один глоток, и она точно рисковала опьянеть. А это явно было бы лишним. Гермиона планировала поговорить с Люциусом и потребовать, чтобы он вернул ее память. Но Малфой был так занят беседой с руководителями Отделов, что это начало раздражать. Гермиона даже не подозревала о том, что Люциус краем глаза всегда наблюдал за ней. Пока Дамиан разговаривал с кем-то из своих коллег, Гермиона незаметно вышла из трапезной. Воздух в парадной оказался неожиданно холодным. Он коснулся невидимой рукой обнаженной шеи, лизнул ключицы и вызывал мурашки. Плотней закутавшись в золотистую мантию, Гермиона внимательно осмотрела парадную. Какой-то внутренний голос подсказывал ей, что Малфой придет за ней. Собственная уверенность немного ошеломила Гермиону. Она ужасно сильно хотела ошибиться, чтобы оставить для себя хотя бы один клочок безопасного пространства, в котором нет никакого Люциуса Малфоя. Взгляд внезапно остановился на крепкой, почти полностью скрытой в тени двери. Она была расположена в противоположном конце парадной. На миг показалось, что прохлада в помещении усилилась, а шрам на руке заныл. Гермиона догадывалась, что именно скрывала эта дверь. Уж слишком она была знакомой, чтобы ошибиться. Своему страху нужно смотреть прямо в глаза. Уже прошло столько времени, а колючий страх перед пережитым всё еще звенел в голове. На какой-то миг проблемы с памятью отошли для Гермионы на второй план. Может, это и было то самое необходимое лекарство, после которого страх перед прошлым навсегда останется в прошлом? Возможно, Гермионе всего навсего нужно было замкнуть круг и избавиться от странной, почти мистической власти ее шрама над ее рассудком? — Посмотреть в глаза своему страху, — прошептала Гермиона и медленно, будто всё еще сомневаясь, направилась в сторону двери. За ней скрывалось подземелье. Несколько уровней. На первом ее пытала Беллатриса. На втором в плену находились друзья. Звук собственных шагов эхом отразился не только от высоких стен парадной, но в собственном сознании. Гермиона почти коснулась кончиками пальцев холодной массивной ручки, когда услышала за своей спиной: — Ты действительно хочешь туда войти? От этого голоса Гермиона почувствовала странно-знакомую изморозь, что узорами оплела рёбра и лопатки. Эта спокойная, лишенная насмешки и высокомерия интонация казалось эхом из давно позабытого яркого сна. Чары были способны изменить память. Но тело и сознание невозможно было полностью обмануть. Какие-то размытые и порой незначительные детали из разорванной картинки всё равно упрямо пробивались наружу. Гермиона обернулась. Люциус с немного уже по привычке чуть вздёрнутым подбородком, стоял по центру парадной. Одна рука сжимала серебряный набалдашник трости, другая была спрятана за спиной. Взгляд серых глаз был намертво прикован к Гермионе. В холодном воздухе парадной застыло что-то такое тяжелое и вязкое. — Хочу, — ответила Гермиона. Никто из них даже не пытался делать вид, словно не понимает, что здесь происходит. Люциус неторопливым шагом направился к Гермионе. Глухой стук его трости вынудил что-то задрожать в ее грудной клетке. Тяжелая дверь была защищена чарами. Люциус открыл ее с помощью нескольких замысловатых движений волшебной палочки. Пока он прятал палочку обратно в трость, аромат жасминов заполз прямо к нему в носоглотку. Люциусу этого страшно не хватало. Жасминов. Именно тех, которыми всегда пахла кожа грязнокровки. Гермиона, затаив дыхание, шагнула во тьму подземелья. Этот шаг был похож на прыжок с отвесной скалы. А холодная сырость — на соприкосновение с ледяным океаном, чьи волны разбивались в бурлящую пену у подножья той самой скалы. Как только Люциус вошел вслед за ней, на стенах тут же вспыхнули факелы, освещая своим трепещущим пламенем огромную пасть подземелья. Гермиона не испытала ожидаемого страха. Ее охватило совсем иное чувство. Мощное и страшно тяжелое. Рассматривая всё вокруг, она не пыталась отогнать от себя призраков прошлого. Им нужно было дать волю. Снова пропустить через себя и навсегда оставить здесь, в подземелье. Спустившись по высоким ступенькам, Гермиона прошла по каменному полу. Ни она, ни Люциус не произнесли ни единого слова. Он словно превратился в тень. Молча наблюдал за ней, впитывал каждое ее движение, вслушиваясь в мягкий шелест подола золотистого платья. Ему никогда не нравился золотистый цвет. Серебро казалось Люциусу куда более благородным. Его холодный блеск всегда отменно сочетался с глазами членов рода Малфоев. Но золото на Гермионе казалось гармоничным. Оно делало ее какой-то особенной. — Зачем ты отнял у меня память? — спросила она чуть дрогнувшим голосом и повернулась к Люциусу. — Я рассчитывал на то, что ты сначала потребуешь вернуть ее тебе, — уголок губ Люциуса дёрнулся в полуулыбке. Это было ненамеренным, а уже привычным. Давно отпечатавшимся в сознании движением лицевых мышц. — Зачем? — упрямо спросила Гермиона. — Ты была слабым звеном, которое следовало просто устранить, — ответил Люциус, глядя прямо в карие, блестящие от застывших слёз глаза. — Вот как, — теперь уголок губ Гермионы дёрнулся так же нервно, как и Люциуса. — Что между нами было? — Разве не проще будет, если я верну тебе память? — Малфой выгнул одну бровь и по привычке немного откинул голову назад. — Отвечайте. Хотя бы раз наберитесь мужества, мистер Малфой, и не уходите от ответа. Я была частью какого-то вашего плана? Или игрушкой? Кем? Гермиона ощутила, как ее тело охватила сильная дрожь. Она решила, что это из-за холодной сырости, но на самом деле дрожь была лишь признаком накатывающей злости. — Не было никакого плана, — тихим ровным голосом ответил Люциус. — Ты стала срывом. Помутнением. Я не имею точного определения для нашей связи. — И когда эта связь стала неудобной, ты просто ее устранил, — Гермиона во все глаза смотрела на Малфоя, не понимая, чего в ней в этот момент было больше: злости или ненависти. — Да, — ответил он. — Это тоже имело место быть. — Значит было и еще что-то? — Гермиона почувствовала, как из ее горла наружу рвался нервный смешок. Она не боялась своих эмоций. Через них выходил страх. Благодаря этой нервной реакции она освобождалась. — Защита. — Защита? От чего? — От тебя самой, Гермиона. Всё заходило слишком далеко. Для нас двоих. Ты из-за своей врождённой и порой страшно раздражающей храбрости могла ввязаться в серьезные неприятности, чтобы спасти меня. Благородство мистера Поттера, как я погляжу, явление очень заразительное. Это была бы лишняя и никому ненужная жертва. Поэтому я устранил возможность тебе ею воспользоваться. — Вот как, — Гермиона сжала руки в кулаки, затем медленно их разжала. — Тебе когда-нибудь стирали память? Ты хотя бы отчасти понимаешь, что это такое? Мне до сих пор кажется, что у меня в голове какие-то осколки звенят. Если бы не Гарри… — Так значит это Поттер тебя просветил? — верхняя губа Люциуса едва заметно дёрнулась. — А ты предпочел бы чтобы я ничего не вспоминала? Я иногда всерьез думала, что начинаю сходить с ума. Бесконечное чувство дежавю преследовало меня на каждом шагу. Я ощущала, что что-то забыла… что-то очень важное, но никак не могла вспомнить. — Это последствия чар. — Последствия?! — взорвалась Гермиона. — Вы… Ты… Кажется, что я никого и никогда ненавидела так сильно, как тебя в эту самую секунду! — Несмотря на всё это, ты окончила Хогвартс. Ты прекрасно завершила стажировку в Министерстве и получила работу. Возможно, ты не такая уж слабая и никчемная, какой пытаешься сейчас показаться, — прошипел Люциус, сделав несколько шагов вперед. — А если бы я оставил всё как есть, то ничего этого не было. И не говори мне, что я не прав, — он шумно втянул воздух и так же шумно выпустил его. Гермиона почувствовала, как неровное дыхание всколыхнуло пряди ее волос и коснулось раскрасневшейся кожи щёк. В полумраке глаза Люциуса казались каким-то демоническими, а их тяжелый горящий взгляд — слишком знакомым. — Ты сделала бы всё, чтобы спасти меня. И вероятно сама попала в тот еще переплёт. Ты спутала бы мои карты и свои. Риски были слишком высоки. — Неужели всё между нами зашло так далеко, что я была готова броситься защищать тебя? — растерянно спросила Гермиона. — Достаточно далеко, — Люциус крепко стиснул зубы. — И если бы не Гарри… — Я бы ничего возвращать не стал, — опережая вопрос, ответил Люциус. — Трусливо? Вполне. Но тем не менее твоя жизнь всё равно рано или поздно стабилизировалась. Карьера, друзья… У тебя даже появился поклонник, — Малфой не отказал себе уже в полноценной ироничной улыбке. Гермиона физически не могла выносить эту улыбку. Она раздражала и злила до такой степени, что становилось тошно. Эмоции достигли немыслимого пика. Им нужен был выход. Гермиона не сдержалась и стёрла ненавистную ухмылку сильной и звонкой пощечиной, что эхом пронеслась по подземелью. Малфой невольно прикусил губу и ощутил солоноватый металлический привкус собственной крови во рту. — Ты это делаешь уже не в первый раз, — он провел языком по внешнему уголку рта. — Уверена, что и прошлый был заслуженным, — тяжело дыша, парировала Гермиона, чувствуя неприятное покалывание в пальцах. — Отрицать не стану, — Люциус ухмыльнулся. — Верни мою память, — потребовала Гермиона, чувствуя, что задыхается от всей этой ситуации. Ей хотелось поскорей покончить с этим. — Ты уверена в своем выборе? — Можете не волноваться, мистер Малфой, мои вновь обретенные воспоминания никак вас не потревожат. — Я этого совершенно не боюсь, мисс Грейнджер, — патетично ответил Люциус. — Чары изменения памяти ярко продемонстрировали мне, что они не всесильны. Память безусловно поддается изменениям, но реакция… — Что вы хотите этим сказать? — Гермиона нахмурилась. — Твоя ненависть уже не та, что была прежде. Раньше ты, вне всякого сомнения, ненавидела меня и презирала. Но не сейчас. Теперь, когда я знаю тебя такой, какой никто другой не видел и не знал, мне позволено чуть лучше считывать твои эмоции. Ты боишься узнать правду. О себе. Обо мне. И тебя злит этот страх. Ты от него устала. Ведь бояться может кто угодно, но не ты, Героиня Войны. Таково твое бремя. Голос Люциуса был полон ядовитого и тёмного ликования. Его тешил тот факт, что он и впрямь неплохо изучил свою ведьму. — Всё совсем не так, — упрямо запротестовала Гермиона. Это произошло неосознанно. Ее взгляд был прикован к глазам Люциуса. Она слушала его голос, вдыхала терпкий аромат свежести, которым была окутана одежда Малфоя. Она знала и не знала его. Помнила и словно видела впервые. — Так ты уверена в своем выборе? — снова повторил свой вопрос Люциус, борясь с болезненным желанием прикоснуться. Просто прикоснуться к Гермионе. — Да, — тихо ответила она. — Будет больно. — Не больней, чем в момент появления этого шрама, — она закатила рукав на платье, обнажив предплечье с уродливым шрамом «грязнокровка». Люциус испытывал острое и глубокое отвращение к этому шраму. Его хотелось навсегда стереть с бледной кожи и навсегда забыть о том, что он вообще когда-либо существовал. Гермионе показалось, что время остановилось. Люциус медленно вынул из трости палочку и нацелил ее кончик к ее виску. Это словно когда-то уже происходило. Гермиона прикрыла глаза и ощутила резкую горячую вспышку боли. Она разлилась от висков и оплела собой всю голову. Под плотно сомкнутыми веками начали пульсировать невыносимо яркие белые пятна. Гермиона сдавленно застонала. К горлу подкатила тошнота. Когда кончик палочки отнялся от виска, Гермиона опустила голову и покачнулась. В памяти кругами расходился хаос. Люциус ловко и крепко схватил ее за плечи, не позволив упасть. Аромат жасмина усилился, дурманя. Шумно дыша, Гермиона вцепилась дрожащими пальцами в воротник Люциуса, чувствуя, как постепенно боль начала спадать. — Ты… Ты вывернул меня наизнанку, — сбивчиво прошептала Гермиона, подняв воспаленный взгляд на Люциуса. — Я не хотел, — он убрал с ее влажного лба прилипшую короткую прядь волос. Гермиона отстранилась и выпрямилась. Картина в ее голове вдруг стала настолько отчетливой, что даже не верилось. Все вопросы, что до этого момента нестерпимо мучили — развеялись. Тишина неприятно давила на уши. Гермиона стояла в шаге от Люциуса и та ненависть, что еще совсем недавно сжирала ее изнутри, ушла вслед за уже пустыми вопросами. Из всех возможных желаний, какие Гермиона могла бы в себе отыскать, она почувствовала лишь одно. Кончики ее пальцев безошибочно коснулись участка кожи с меткой Азкабана, что была скрыта под изысканным шелковым платком. Люциус замер. Он вгрызался взглядом в Гермиону, с полным поражением осознавая, что всё так же нуждался в ней. В любой ее эмоции. Одетой в любую магловскую одежду. Это было проклятие. Наказание. Унижение. Потребность. Зависимость. Это было всем. Ядовитым и концентрированным. Чистым и опасным. Горьким и сладким. Всем. Даже спустя несколько месяцев ничего, в сущности, не изменилось. Был лишь удобный, отвечающий всем пунктам суррогат. — Люциус, — прошептала Гермиона так, будто по буквам пробовала его имя. Заново пыталась его изучить и запомнить. Люциус прижался ладонью к ее груди, чуть левее, где всё еще ошалело билось сердце, качая кровь. Ненавистную и грязную. Ему было важно прикоснуться. Просто прикоснуться, чтобы не задохнуться. — Я никак не могу понять, почему именно ты? — проглотив слюну, тихо спросил Люциус. — Почему именно ты? — Может быть, по тому, что мы оба сломаны и нашли друг в друге то, что делает нас цельными? — предположила Гермиона и начала медленно расстёгивать на платке красивую серебряную брошь в форме змеи. Пальцы Люциуса ответно принялись расстёгивать золотистую мантию на груди у Гермионы. — Цельными, — эхом и словно в полубреду повторил он и содрав ненавистную мантию, прижал Гермиону к себе.