Сломанные

Когда Гермиона впервые открыла глаза, свет в больничном крыле показался ей слишком ярким. Режуще ярким. Она зажмурилась. Затем снова осторожно открыла глаза. Сухой язык, что по ощущениям больше напоминал наждачную бумагу, прилип к нёбу. Хотелось пить. Так сильно, что в переносице даже немного защипало из-за подступивших слёз. — Гермиона? — послышался тихий до смерти напуганный голос Гарри. — Ты… Ты слышишь меня? Гермиона часто заморгала и чуть повернула голову вправо. Рядом с ее кроватью сидел Гарри. За его спиной стояла Джинни. А Рон чуть поодаль мерил широкими шагами обширное пространство больничного крыла. — Пить, — едва слышно произнесла Гермиона, ощущая неприятную горечь во рту. Гарри, не растерявшись, принялся наполнять небольшой кубок, что стоял на прикроватной тумбочке водой. — Я приведу мадам Помфри, — решительно заявила Джинни и быстро скрылась из виду. — Только по чуть-чуть, — предупредил Гарри и помог подруге выпить воды. Гермиона закашлялась и вновь откинула голову на подушку, благодарно взглянув на Гарри. Немного болела голова. Гермиона смутно осознавала, что с ней произошло и почему она здесь. Но один вопрос жил на подкорке: — Экзамены уже начались? — Они уже закончились, — к кровати приблизился Рон. — Забудь об этом. Как ты? — Я… Я не знаю. Голова болит. Слабость в теле. Что… Что произошло? — Мы бы тоже хотели знать, что с тобой произошло, Гермиона, — Гарри бездумно перекатывал в руках пустой кубок. Глубоко вздохнув, Гермиона облизнула губы и неторопливо рассказала друзьям всё то, что она сумела вспомнить. Но на главный вопрос ответ так и не был получен. Вскоре к друзьям быстрым шагом пришла мадам Помфри. Она внимательно посмотрела на Гермиону, и кивнув на какие-то свои не озвученные размышления, поправила край одеяла. — Скоро вы полностью восстановитесь, мисс Грейнджер. Удерживать вас до конца рождественских каникул не имеет смысла. Так что праздники вы встретите дома. А насчет учебы… Уверена, что директор МакГонагалл об этом позаботится. — Что? — Гермиона чуть приподнялась на локтях, затем опять рухнула на постель. — Но я ведь готовилась. — Никто в этом не сомневается, ровно, как и в ваших умственных способностях. Пока что вам лучше оставаться в состоянии покоя и желательно подальше от учебников. Вы еще слишком слабы, мисс Грейнджер, — не терпящим возражений тоном, заявила целительница. — Но что с ней случилось? — нетерпеливо спросил Рон у мадам Помфри. — Я отвечу вам на этот вопрос лишь тогда, мистер Уизли, когда директор разрешит. Ваша сестра должна ее привести. Вскоре в больничное крыло уверенным твердым шагом вошла директор МакГонагалл. Она старалась выглядеть спокойной, но в глазах предательски затаилось живое человеческое волнение. — Поппи, вы можете дать ответ? — встревожено спросила директор. — Здесь или наедине? — уточнила целительница. — От этой троицы, — МакГонагалл окинула многозначительным взглядом Гарри, Рона и Гермиону, — невозможно что-то скрыть. Уж поверьте моему опыту. Поэтому смело говорите здесь. Джинни, выглянувшая из-за спины директора, подошла к Гарри и опустила руки на его напряженные плечи. — Отравление, — лаконично ответила мадам Помфри. Друзья обменялись непонимающими взглядами. — Вещество, которым была отравлена мисс Грейнджер, я прежде никогда не встречала. Именно поэтому процесс восстановления значительно замедлился. — Откуда в замке могло взяться незнакомое вещество? — брови МакГонагалл сошлись на переносице. — Не могу ответить на этот вопрос, директор, — впервые в голосе мадам Помфри не слышалось привычной твердости. — Я опиралась на симптомы, схожие с другими случаями отравления, с которыми я когда-либо сталкивалась. Действовала осторожно. Поэтому, мисс Грейнджер, — целительница выразительно посмотрела на Гермиону, — некоторое время вы будет ощущать слабость. Это побочный эффект. Вопрос стоял ребром: спасать вас при этом нанеся вам небольшой ущерб или осторожничать, но в последствии не спасти. Я выбрала первый вариант. — Спасибо, — тихо отозвался Гермиона. — Мисс Грейнджер, что вы можете сказать о том злополучном дне? — МакГонагалл сжала руки в замок. — Ничего. Всё было как обычно. Никаких проблем. Просто… Ничего. — Хорошо. Отдыхайте, мисс Грейнджер. На следующий день к Гермионе рано утром пришел Себастьян. Он был весь взъерошен. В глазах блестела тревога. — Меня вчера уже не пустили к тебе, — переводя дыхание, признался Себастьян. — Сегодня… Как только, так сразу, — он глубоко вздохнул и опустился на край кровати. Гермиона слабо улыбнулась, обрадовавшись приходу Себастьяна. — Как ты? Я места себе не находил, — он аккуратно взял ее руку в обе свои ладони. — Всё хорошо. Голова немного кружится. Но в целом… Мне жаль, что я на экзамены не попала. — С ума сошла? Какие экзамены? Ты ведь… Столько времени… Без сознания… И вообще. — Тише-тише, — Гермиона неторопливо села в кровати. — Мадам Помфри позаботилась обо мне. Всё уже хорошо. — Я рад. Я так жутко рад. Ты не представляешь, как я был напуган, — Себастьян запнулся. Гермиона на миг прикрыла глаза, пытаясь унять нарастающую головную боль. Себастьяна было слишком много. Хотелось тишины. Хотелось чуть меньше эмоций. Хотелось, чтобы совсем другая рука сжимала ее ладонь. Та рука, на пальце которой всегда холодом блестит серебряный перстень. Послышались шаги. Твердые. Немного торопливые. И трость… звук трости. Неожиданное мурлыканье. — Глотик? — удивленно спросила Гермиона. Кот тут же прыгнул к хозяйке на кровать и вальяжно распластался на ее ногах. Гермиона высвободила свою руку из захвата Палмера и погрузила пальцы в густую рыжую шерсть. — Мисс Грейнджер, — спокойный, почти ледяной тон голоса Люциуса мгновенно успокоил головную боль Гермионы. — Вы пришли в себя, — на губах мелькнула тень кривой ухмылки. Гермиона сглотнула и едва справилась со внезапно вспыхнувшим никому ненужным желанием откинуть в сторону колючее одеяло и обнять Малфоя. Крепко обхватить его руками и ногами, прижавшись щекой к груди. Почему-то подумалось, что тогда станет совсем уж легче. Гермионе был ближе яд Люциуса. Его спокойствие. Надменность. Он был собой. Без масок и иллюзий. А сейчас, когда в жизни Гермионы открылся новый виток хаоса, знакомая стабильность была крайне необходима. — Да. — Вы вынудили весь замок ощутимо поволноваться, — серые глаза неотрывно смотрели на Гермиону. Люциус видел исключительно ее. Палмер для него вдруг превратился в крошечную незаметную точку. — Я это не нарочно, — Гермиона погладила Живоглота за ухом, втайне удивляясь тому, что ее кот вдруг нашел общий язык с таким человеком, как Люциус. — Директор уже, грешным делом, заподозрила меня в нападении на… вас, — Малфой чуть вздёрнул подбородок. Он был рад. Где-то глубоко-глубоко в душе. Это чувство казалось оглушительным и каким-то даже неправильным. Жива. Бледная, как полотно, но жива. Стало тепло. Будто глоток огненного виски согрел теплом уже давно заледеневшие внутренности. — Что? — глаза Гермионы в ужасе расширились. Кажется, она тоже перестала замечать Палмера. — Это же бред! Если бы всё было именно так, то я первым делом сказала об этом директору. Вы меня практически спасли. — Довольно, — Люциус скривился. Он не желал выглядеть героем в глазах грязнокровки. Или каким-то пошлым рыцарем в сияющих доспехах. — Это мой долг — заботиться об учениках, — а в мыслях тенью пронеслось: «Только об одной ученице. Желательно, чтобы она в этот момент стонала на мне или подо мной». — Всего хорошего вам, мисс Грейнджер. И следите за вашим… котом. Слишком он своевольный, — коротко кивнув, Малфой направился прочь из больничного крыла. Гермиона взглянула на Живоглота. Кажется, он чувствовал себя просто великолепно. — Гермиона, — вдруг обратился к ней Себастьян, сверля взглядом пол. — Что? — А ты не думаешь, что это Малфой? Что это он тебя отравил? — парень вопросительно посмотрел на Гермиону. Она замерла. Головная боль снова вернулась. Вдруг вспомнился давний разговор с Миртл. Она ведь предупреждала… Да и Гермиона никогда идиоткой себя не считала. Опасения Себастьяна были вполне резонными. Но если бы это был Малфой… Он бы непременно воспользовался палочкой. И бил бы заклятием так, чтобы Гермиона больше никогда не очнулась. Но никаких заклятий не было. К тому же Малфой не глупец. Зачем ему так беспечно нападать? Он здесь в меньшинстве. — Нет. Это не он, — твердо ответила Гермиона и отрицательно качнула головой, игнорируя боль. — Люциус Малфой здесь ни при чем. До самого отъезда многие в замке только то и делали, что болтали и делились догадками, что же на самом деле случилось с Гермионой Грейнджер. Одни были убеждены, что это просто несчастный случай. Другие — боязливо косились в сторону Люциуса Малфоя. Лишь он мог намерено причинить вред маглорожденной волшебнице. Больше некому. Гермиона старалась обо всём этом не думать. У нее не было никаких веских доказательств по поводу вины Малфоя, а мучить себя догадками совершенно не хотелось. Укладывая вещи и готовясь к завтрашнему отъезду домой, Гермиона пыталась сосредоточиться на чем угодно, только не на Люциусе. После того, что с ней произошло эта странная болезненно-приятная тяга никуда не исчезла. Пожалуй, даже наоборот — она усилилась. Усилилась так, словно Гермиона уже стала частью Малфоя. Если до этого момента мысли о скорой встрече с родителями исключительно радовали Гермиону, то сейчас… Она вдруг осознала, что не так уж и сильно хочет покидать пределы замка. Это было отравляюще желание. Неправильное и абсолютно глупое. Гермиона всё это прекрасно понимала, но и отрицать очевидное не могла. Голова снова знакомо заболела. Внутренний голос настойчиво продолжал шептать: «К нему. К нему. К нему». Закрыв чемодан, Гермиона пригладила ладонями свои волосы. Время еще было непозднее. Желание поддаться искушению было слишком огромным. Покинув пределы женской спальни, Гермиона спустилась в гостиную. Гарри с Джинни играли в зачарованные шахматы. Гарри наконец-то решил взять реванш. Заметив подругу, он тут же насторожился. — Всё хорошо? Ты себя хорошо чувствуешь? — Да, всё прекрасно, — Гермиона улыбнулась. — Мне нужно в библиотеку, хочу кое-что взять. — Это плохая идея. Тебе нужно отдыхать, — твердо заявила Джинни. — Я и не собираюсь перетруждаться. — Может, мы с тобой сходим? — Гарри неотрывно смотрел на Гермиону. — Я не маленькая. Сама справлюсь. Скоро вернусь. Удачной вам игры. Выскользнув из портретного проема, Гермиона вдруг ощутила какую-то непередаваемую свободу. Так как время еще было непозднее, Люциус вряд ли уже перебрался в свои комнаты. Глубоко вздохнув, в тщетной попытке усмирить бешеный ритм сердца, Гермиона направилась в кабинет ЗОТИ. У самых дверей она резко остановилась, пытаясь воззвать к голосу разума. Что она делала? Осознанно бежала в руки человека, который… который по умолчанию всегда будет находиться по другую сторону баррикады. Наплевать. Он просто нужен ей. Безумно. Именно сейчас, пока головная боль не раскроила череп надвое. Зайдя в кабинет, Гермиона увидела Люциуса. Он сидел за письменным столом, завершая какие-то свои дела. Волосы подхвачены шелковой чёрной лентой. Гермиона лишь сейчас вдруг поняла, что ей до чёртиков нравится, когда его волосы собраны в низкий хвост. Нравится и то, когда они распущены. Ее притяжение незаметно начинало выходить за рамки только физической тяги, и это всё усложняло. Будто до того всё было гораздо проще. Сосредоточенный взгляд холодных серых глаз полоснул, словно острым лезвием. Это был всё тот же Люциус Малфой. Высокомерный. Отстранённый. Ядовитый. — Что вы здесь забыли, мисс Грейнджер? — Люциус отложил перо в сторону. Тон был всё таким же знакомо колючим и холодным. Под лопатками моментально взвилась изморозь. Но взгляд… Немигающий и намертво вжатый, запечатанный на лице Гермионы. — Пришла попрощаться, — уверенным тоном ответила она и направилась прямиком к письменному столу.