Сотри её из памяти.

Четыре года мучения. Четыре года друг без друга. Четыре года огня в глазах, сумасшествия в действиях, безумия в голове. Только так можно охарактеризовать четыре прошедших сезона проекта. Ещё во время съёмок первого сезона проекта, коллеги признались себе, что безоглядно влюблены в тех, кого, казалось бы, были готовы задушить при первой встрече. Признались себе, но никогда не признаются друг другу. Такая уж натура у гордых, независимых женщин. Никогда не показывай своих чувств. Сразу и не скажешь, что звучит как девиз светского общества. Неделя, которую коллеги прожили вместе, безусловно на это повлияла. Постоянное нахождения вместе затягивает в омут привязанности, ведь так? Лукина и Третьякова смогли бы ответить на этот вопрос только сейчас. Прожив жизнь, повидав, казалось бы, всё, они никогда не подумали бы о том, что будут чувствовать подобное. К женщине. " Влюбилась?» — каждая из них задумывалась над этим вопросом значительно чаще, но, безусловно, обе понимали, что это невозможно. Если со стороны Лауры это могло быть вполне ожидаемо, то Мария, натуралка до мозга костей, отрицала, отрицает (даже сейчас, когда уверена в чувствах), и будет отрицать эту влюбленность. В один из съёмочных дней, Лаура Альбертовна заметила в руке Марии тетрадь в толстом кожаном переплете. «Личный дневник?» — каждый раз задавалась вопросом женщина, когда интерес брал верх, а смелость становилась лидером чувств. «Нет, это личное, я не могу это прочесть, даже если там секрет на миллион долларов» Такой секрет там, конечно же, был. Однако для обеих женщин он был бесценный. Признания в любви. Той самой, запретной и порочной. Любви, от которой кровь стынет в жилах, а сердце бешено бьётся в попытках выпрыгнуть из груди. — Лаура Альбертовна, Вы меня слышите? — женщину вывел из своих мыслей голос, который сразу показался ей знакомым, но в силу обстоятельств, она не сразу узнала его. — Да, Мария Владимировна, я Вас слушаю. Что Вы хотели? — Я хотела поговорить с Вами о поведении одной из учениц, мы можем сделать это где-то в уединении? — сполна осознав свои слова, Мария засмущалась, дополнив, — в Вашем кабинете, к примеру. — Дайте мне пару минут, Вы пока поднимайтесь. — Хорошо. Безусловно, вдвоём женщины оставались не в первый раз, но для обеих это было стрессовой ситуацией, поэтому, как можно чаще, они просили своих коллег присутствовать при разговоре. Учитывая эти условия, директор школы леди очень удивилась такому предложению со стороны заместителя. Но ничего не поделаешь, разговор, видимо, действительно важный. Сообщив всем о своём недолгом отсутствии, Лукина поднялась в кабинет, закрыв дверь на замок, что всё-таки осталось незамеченным для Третьяковой. — Я Вас слушаю, Мария Владимировна, внимательно слушаю, — последнее словосочетание директор отчеканила с гранитом в голосе, чётко обозначив границы каждого слова. — Сезон подходит к концу, я хотела бы поговорить о том, что поведение намеченной победительницы заметно ухудшилось, с этим нужно что-то делать. — Что Вы можете предложить, Мария Владимировна? — Я могу предложить наградить её чёрной лентой и предупреждением на выгоне, — на одном дыхании отчеканила женщина, — если у Вас есть другие мысли, я готова слушать. — Я не против. Это всё? Разумеется, обеим женщинам хотелось растянуть удовольствие разговора, но тем не находилось, что очень злило дам. — Да. То есть нет, — женщина очень волновалась, поскольку хотела всё же поинтересоваться причинами такого странного поведения со стороны коллеги в последнее время, — я хотела бы узнать, что с Вами происходит последнее время? — Конкретнее, Мария Владимировна, что Вы имеете ввиду? — Вы очень часто теряетесь в своих мыслях, часто из-за этого затягиваются съёмки, иногда ведёте себя агрессивно, но порой даже здороваетесь первая, что происходит? — Для меня это норма, Мария, Вам показалось. — Мария Владимировна. — Да, простите, Мария Владимировна, задумалась — Вы даже сейчас, при разговоре со мной, задумываетесь о своём. — Даже если и так, это что-то меняет? Какое Вам дело до меня и моих проблем, Мария Владимировна? — Вам, наверное, сложно это представить, Лаура Альбертовна, но я не бесчувственный механизм, я человек и я переживаю за Вас, как бы там ни было. — Да что Вы говорите, Мария Владимировна? А я и не знала, что имею для Вас хоть какую-то ценность. — Большую, чем можете себе представить, — Мария всё-таки поняла, что сказала это очень зря, но слово не воробей, — все коллеги для меня важны. — Даже так.....ну тогда слушайте, Мария Владимировна. Мои отношения с мужем дали трещину. Институт семьи, которую я выстраивала годами, рухнул. Этого достаточно, чтобы Вы от меня отстали? — Вам так неприятно моё общество? — поинтересоваться было делом второстепенным, на деле Мария уже стояла около дверей, настойчиво пытаясь открыть дверь, — откройте дверь, Лаура Альбертовна, я хочу уйти. — Два поворота влево, — безразлично сказала женщина, кинув ключ в руки коллеги. Мария поспешно покинула помещение, совсем позабыв о своей тетради, которую Лаура заметила ещё двадцать минут назад, умоляя всех святых о том, чтобы Мария забыла её забрать. Свершилось. Торопливые руки Лукиной уже перелистывали страницу за страницей, пытаясь найти хоть что-то. Надежда была уже утеряна, как вдруг на последней странице женщина заметила своё имя. " Лаура Альбертовна?" — безусловно, такой поворот событий нравился директору, но вот понравился ли бы он Марии? Конечно, так надёжно скрываемые чувства выползут наружу, секрет перестанет быть секретом — весьма заманчиво. Во взаимности чувств Мария, конечно, сомневалась, а иногда и вовсе отрицала существование взаимной любви после предательства мужа, потому страх быть отвергнутой всегда брал верх, когда смелость наконец позволяла признаться. Итак, страница дневника прочитана, крепкий алкоголь стоит на столе, выполняя роль обезболивающего для души. Время за полночь, бутылка коньяка закончена, казалось бы, самое время ложиться спать. Как вдруг директор замечает включенный свет в комнате заместителя. — Не уехала что-ли? Пойду посмотрю, — пробубнила женщина про себя, пытаясь сконцентрироваться на мысли, что сейчас не должна ляпнуть ничего лишнего.