И все, чем смерть жива

— А теперь давайте все по порядку, — Макс трет ладонями лицо и встряхивает головой, словно пытаясь таким незамысловатым чисто физическим образом усмирить скачущие в голове мысли. Мысли усмиряться отказываются, видимо, избрав образцом для подражания Мелифаро, беспрерывно мельтешащего по залу Общей работы. Зато в поле зрения появляется рука, сжимающая кружку с камрой. На другом конце руки обнаруживается донельзя довольный шеф. — По порядку так по порядку, — миролюбиво кивает он, почти с отеческой заботой глядя на то, как Макс принимается машинально опустошать кружку. — Ламайра Курийотис. «Один», — считает Макс про себя, не поднимая глаз. — Хотти Шок. «Два». И шеф умолкает, словно бы уже все сказал. Во всяком случае, Макс на это очень надеется. — Их двое, — осторожно констатирует он. Мало ли, вдруг это все же еще не конец. — И еще один вчера, то есть всего три. — Поразительные способности к арифметике, — прыскает Мелифаро, умащивается наконец на подлокотнике кресла, подпирая Макса плечом, и внезапно прикладывает ладонь ему ко лбу. — Ты уверен, что не болен? — с притворной озабоченностью интересуется он. — Возможно, заразился каким-то давно позабытым вирусом мудрости, пока шлялся по задворкам Хумгата? — Думаю, источник заражения находится гораздо ближе всяких там иных Миров, — хмыкает Кофа, даже не пытаясь изобразить невинность. — И он вне всякого сомнения еще не настолько утратил навыки профессионального убийцы, чтобы ты мог безнаказанно обниматься с сэром Максом, мальчик. Во всяком случае, не на глазах у такого количества свидетелей. — Без свидетелей было бы еще хуже, — бурчит упомянутый сэр, ощущая, как у него начинают наливаться жаром уши. Не так давно ставшая достоянием общественности тема еще не успела надоесть коллегам — и, Макс это прекрасно понимает, не надоест, пока он не перестанет так реагировать на излишне неделикатные намеки. Понимает, но заставить себя сохранять бесстрастность в подобных случаях еще не научился. Должно же в жизни у человека быть хоть что-то невозможное, которое можно стремиться преодолеть! Он кидает умоляющий взгляд на оккупировавшего подоконник Нумминориха, а затем и на Джуффина, безмятежно раскуривающего трубку, но спасает его внезапно возникающая в дверях Кекки — нечастый в последнее время гость. — Буде Навульг, — выдыхает она, буквально пролетев через весь зал и остановившись только у самого стола. И недоуменно хмурится, увидев, что Макс смотрит на нее с нескрываемой нежностью. — Четверть часа назад, на улице Высоких стен, возле желтого дома с аркой. «Ты тоже слышишь это имя впервые?» — интересуется Макс на всякий случай безмолвно у Нумминориха, и тот с энтузиазмом кивает, выдавая обоих с головой. — И что с ним произошло? — спрашивает Макс уже вслух, потому что никто из коллег, кажется, и не думает задаваться этим элементарным вопросом. Мелифаро разворачивается к нему и смеряет долгим взглядом. — Ну ты... чудовище, — говорит он с такой интонацией, словно только что впервые осознал значение этого слова. — Он же умер. — Исчез, — педантично поправляет его сэр Кофа. — Снова оставив после себя кучку пепла? — Мелифаро хмыкает и подскакивает с места, чтобы через мгновение взгромоздиться прямо на стол. — Все мы знаем, кто и каким образом способен в секунду оставить пепел от живого и, заметьте, не слишком худого человека. Видел я сэра Навульга пару раз: до Бубуты ему, конечно, далеко, но и на хрупкого юношу он точно не тянул. Макс буквально кожей чувствует, что взгляды всех присутствующих снова обращаются к нему. — Можно подумать, не существует иных способов испепелить врагов, помимо Перчаток, — он пожимает плечами, старательно делая вид, что намеки его не волнуют. — А те двое тоже... — он запинается, решая, какое слово лучше использовать. — ... исчезли? — Примерно тем же образом, что наша первая жертва, леди Тумори Саак, — Джуффин вдруг хлопает ладонью по столу, отчего Мелифаро подпрыгивает, словно крышка на закипевшем чайнике, и приземляется наконец на один из стульев, изображая на лице крайнюю сосредоточенность. — Леди Курийотис — сегодня рано утром, неподалеку от речного порта. Сэр Шок — примерно в полдень в самом центре старого города. Повезло, что он успел сойти с набережной в переулок, иначе мы бы уже успели получить полноценную панику, а так всего лишь кратковременный обморок пары впечатлительных девиц. Кстати, леди Кекки, ты ведь уже послала своих бывших подчиненных на улицу Высоких стен? Кекки оскорбленно вскидывает точеный носик. — Разумеется. Я собственно пришла для того, чтобы сказать, что наряд полиции уже перекрыл улицу. И еще — что там нашлась свидетельница, которая утверждает, что видела все от начала до конца. — Какая редкостная удача, — меланхолично вздыхает Джуффин, ничем не выдавая якобы охватившей его при этом известии радости. — Сэр Мелифаро, а с чего ты решил, что беседовать с этой леди отправишься именно ты? Ослепительно-салатовый вихрь, уже скрывшийся в коридоре, вновь появляется в дверном проеме. Над переливающимся золотом кантом лоохи маячит несколько озадаченная физиономия. — Вы хотите пойти сами? — недоверчиво интересуется он. — Я хочу, чтобы ты взял с собой сэра Макса, — спокойно отзывается начальство. — Осмотрите все вместе. И добавляет уже безмолвно: «И Макс, прихвати с собой какую-нибудь безделушку, посмотрим, что сможет рассказать нам она». Максу приходится спрятать глаза, потому что о таком простом способе узнать о происшедших событиях он, разумеется, в очередной раз забыл.

***

В Ехо крайне редко бывает по-настоящему холодно. Настолько, что когда у ночных прохожих изо рта начинает вырываться пар от дыхания, в городе объявляют чуть ли не чрезвычайное положение, а трактирщики нанимают каждый по полудюжине новых курьеров, потому что даже постоянные клиенты нынче не ходят по любимым заведениям, а заказывают обеды домой. И никто, даже Тайные сыщики, не привык к тому, что если наступить в лужу, под ногами хрустко ломается лед, наполняя всю улицу звонким треском. Хррррясь! Мелифаро вздрагивает и невольно опускает взгляд на собственные ноги, хотя он-то как раз аккуратно обходит матово поблескивающие участки мостовой, предпочитая сухие и совершенно точно не скользкие камешки. Зато Макс, не обращая внимания на недоумение коллеги, радостно наступает прямо в середину следующей лужи, и едва схватившийся на ее поверхности ледок разламывается под его ступней, а ледяная вода тут же пропитывает тонкую кожу сапог, моментально добираясь до кожи уже самого Макса. Впрочем, того это не слишком-то волнует: впереди по курсу такая соблазнительная канавка, в которой еще пару дней назад совершенно точно журчал мелкий ручей... — Тысячу лет не видел льда или снега и, знаешь, оказывается, умудрился по всему этому соскучиться! — выпаливает он, широко улыбаясь и размахивая руками. — То есть наверняка уже к сегодняшнему вечеру мне все это надоест до зубовного скрежета, но мало ли, что будет к вечеру. И все же наступает в примеченную канавку, с мечтательной улыбкой вслушиваясь в отражающийся от стен домов звонкий хруст. Мелифаро передергивает плечами и зябко переступает с ноги на ногу. — Иногда ты меня в самом деле пугаешь, — с непривычной серьезностью говорит он. — Как можно любить это? — И об этом меня спрашивает сын самого известного путешественника нашего времени, — хмыкает Макс. — Что, сэр Манга не рассказывал тебе про ледники Оуринхойских гор? — Разумеется рассказывал. Примерно в тех же красках, что про Арварох: «поверь мне на слово, сын, тебе туда не надо». — Просто в этом Мире не изобрели лыжи или игру в снежки, — это звучит так укоризненно, словно Макс обвиняет в этом кошмарном проступке непосредственно семейство Мелифаро. — Дырку над тобой в небе, чудовище! — бормочет обвиняемый почти с суеверным ужасом, внезапно протягивая руку и прямо за лоохи отдергивая Макса в сторону. Макс уже почти успевает возгордиться своими достижениями в области запугивания коллег, а заодно заготовить пафосную речь о недопустимости подобной душевной мягкости для Тайных сыщиков, но тут наконец понимает, почему его так резко затормозили: прямо перед ним на границе мостовой, ровно там, где невысокий кованый заборчик отделяет цветные камни от аккуратного палисадника, неряшливыми сероватыми хлопьями высится кучка пепла. И тишина. Недвижный холод вокруг из ласкового и игривого вдруг становится хищным, щиплет лицо и забирается в рукава, пытается укусить за лодыжки в промокших насквозь сапогах и пробирается за шиворот. А еще — Макс может поклясться — на улице никого кроме них с Мелифаро нет. — И не только надо мной, — растерянно говорит он. — Хотел бы я знать, где носит наших доблестных полицейских. — Попробуй встать на след, — хмыкает Мелифаро. — За что ты так их не любишь, душа моя? — Макс невольно улыбается. — Я конечно понимаю, что ребята нарушили служебные инструкции, покинув пост, но вряд ли все же они нагрешили на меня на конце их следа. Впрочем, идея кажется ему не такой уж и абсурдной. Только, разумеется, касается не безалаберных полицейских, а таинственного убийцы, на счету которого уже четыре жертвы за последние два дня, и это только те, о ком известно. А скольких еще ветер разметал по улицам прежде, чем кто-либо увидел пепел? А мимо скольких таких серых кучек люди просто прошли, и не подумав обратить на них внимание? Да, пожалуй, идея в самом деле неплоха. И в то же время совершенно нелепа: даже не потому, что на городской мостовой, да еще в самом центре столицы, могут быть следы сотен ни в чем не повинных горожан. Наоборот, Максу абсолютно ясно, что улица пуста не только сейчас: здесь вообще никого не было уже как минимум пару часов, такие вещи сразу становятся очевидны любому мало-мальски могущественному магу, даже тому, кто не владеет искусством преследования. А он владеет, причем неплохо, хоть и не практиковался уже давным-давно, но такие навыки — как езда на велосипеде: и не захочешь, а вспомнишь. Но ведь убийство — если это убийство — произошло меньше получаса назад, так какого же драного вурдалака у него впечатление, будто никого — ни самой жертвы, ни полиции, ни случайных прохожих здесь не было? Макс ежится, зажмуривается на секунду, потом все же стаскивает сапоги: вдруг дело именно в этом? — но мгновенно появляющееся желание как можно скорее сбежать с места — это эффект не чужого следа, а всего лишь ледяных камней под босыми мокрыми ногами. Мелифаро смотрит на него то ли опасливо, то ли сочувственно — примерно так обычно смотрят на небуйных (пока еще) душевнобольных — и кротко интересуется: — Тебя осенила очередная гениальная в своей нелепости идея или мне все же стоит позвать доброго целителя дядю Джуффина? На гениальность Макс сейчас не претендует, зато собственную нелепость ощущает в полной мере. — Джуффина не зови, — напряженно говорит он, пытаясь почувствовать хоть что-то сквозь сводящий ноги холод. Для верности он наворачивает несколько кругов у места, где высится пепельная горка, даже переступает через заборчик и проходится по мерзлой земле. В пятку тут же впивается камешек — вспомнив о просьбе начальства, Макс сует его в карман, — а на ступни налипает противная шелковистая пыль, о происхождении которой лучше бы не думать, но кроме этого никаких новых ощущений не появляется, и через пару минут он качает головой. — Либо и жертва, и убийца ходят Темным путем, и я просто не засек след, либо они прилетели по воздуху, — мрачно говорит он, натягивая наконец отвратительно мокрые сапоги. — Если бы он хотя бы в полуметре над землей шел, как нынешние модники, я бы наверняка почувствовал. Кстати, никого из случайных прохожих я тоже не учуял, что уж совсем странно. — Или наш убийца — кто-то из местных жителей. Просто высунулся из окна на миг, махнул рукой — и привет, — замечает Мелифаро. Макс внутренне ежится от этого предположения. — Слишком уж небрежное выходит убийство, этакое между делом. Да и многовато одновременно слетевших с катушек психопатов в разных частях города. Попробуй-ка связаться с нашей доблестной полицией, мне бы все же хотелось... Дверь одного из ближайших домов, словно бы ожидавшая этой реплики, распахивается, и оттуда выходят сразу двое людей в форменных темно-синих лоохи. — Ну наконец-то, — сварливо комментирует Мелифаро, тут же подскакивая к полицейским. — Где вы пропадаете, ребята? — Опрашивали свидетельницу, сэр Мелифаро! — бордо рапортует тот, что повыше и помоложе. Второй старательно отводит взгляд, и Максу моментально становится ясно, что допрос сводился к паре чашек горячей камры, выданных радушной хозяйкой бедным промерзшим насквозь блюстителям порядка. Мелифаро, разумеется, тоже все прекрасно понимает, потому что интересуется слегка насмешливо: — И что же она вам рассказала? — Это мы и сами сейчас узнаем, — Макс нетерпеливо мотает головой. — Лучше скажите, давно вы зашли к ней в дом? И учтите, мне это нужно не для того, чтобы пострашнее вас наказать, а для расследования. Полицейские мнутся, не решаясь вот так просто взять и покаяться в проступке. Мелифаро нетерпеливо закатывает глаза. — Вот это чудовище, — он невежливо тычет пальцем в Макса, — на короткой ноге не только с вашим начальством, но и с начальством его начальства, то есть с самим Его Величеством Гуригом. Если ему приспичит, он и без всякого повода может засадить вас в Нунду на пару дюжин лет. Но сейчас ему очень нужно узнать, сколько времени эта улица пуста, и сказать правду — единственный способ остаться в Ехо и, возможно, даже с официальной благодарностью от Тайного сыска. Ну? — С четверть часа назад, — неохотно буркает старший полицейский. — На улице-то вон какой мороз, да и перекрыто все с обеих сторон, наши ребята караулят на перекрестках. Ну мы и подумали — поглядим из окна, какой от этого может быть вред... — Караулят они, как же, — вздыхает Макс. — Примерно так же, как вы, видимо. Что-то мы и на перекрестке никого не встретили. Сэра Кофы на вас нет. — Магистры с ними, Макс, — Мелифаро тянет его за рукав. — Ты ведь уже выяснил все, что хотел, пойдем. — А вы в самом деле уже все-все выяснили? — тот из полицейских, что повыше и посмелее, смотрит на сыщиков не испуганно, а вполне восторженно. — Почти, — мрачно бросает Макс. — И в том числе благодаря вашей своевольной отлучке. Но учтите, мы сейчас войдем в дом той леди, что так любезно предоставила вам свое окно для наблюдений, а когда выйдем, неважно, через какой срок это произойдет, вы должны быть здесь, на посту. Оба мужчины синхронно кивают, картинно, словно на параде, разворачиваются на пятках в разные стороны и принимаются вышагивать по улице, словно гвардейцы под стенами замка Рулх. И тут же, словно почуяв нужный момент, леди из гостеприимного дома раздергивает шторы и выглядывает наружу, видит сыщиков и поджимает тонкие старческие губы. — Ну надо же, старая знакомая, — Мелифаро кривится в гримасе, будто у него разом заныли все зубы, но тут же натягивает на лицо самую обольстительную из своих улыбок, и пока они с Максом идут к двери, скороговоркой объясняет: — Это леди Томурра Хен. Она пару лет назад приходила к нам в Дом у моста, жаловалась, что кто-то украл ее собаку невообразимо редкой породы и требовала, чтобы дело расследовал сам сэр Джуффин. Мы ее, разумеется, отправляли в полицию, но она и слышать не желала о этом, утверждала, что такую собаку, как у нее, нельзя украсть без помощи магии, дескать, псина обладает громадной силой воли и разумом гораздо более развитым, чем у большинства людей. — И чем дело кончилось? — насчет разумности собак и столичных обывателей Макс много чего мог бы сказать, но хочется дослушать историю, а до порога склочной леди осталось всего несколько шагов. — Шеф изрядно развеселился и послал Нумминориха проверить, что да как. Выяснилось, что пса утащил бабкин внук, которому родители не разрешали заводить щенка, вот он и сбежал из дома, жил у какого-то школьного приятеля в пригороде, заодно и собаку туда привел. Очень расстроился, когда выяснилось, что придется вернуть животное, но вроде бы ему после этого то ли купили собственное, то ли разрешили жить отдельно, не помню уже. Причем представляешь, бабка из-за своей псины притащилась аж в Тайный сыск, а родители парнишки даже до полиции не добрались! — Очень хорошо представляю, — Макс кивает и тут же прикрывает глаза ладонью, приветствуя закутанную в шаль женщину, появляющуюся на пороге дома. Силуэт ее питомца моментально возникает в окне рядом, и становится ясно, что собачка, по-видимому, немногим меньше Друппи. — Хороший вечер, леди Хен, вижу вас как наяву, счастлив назвать свое имя... — Да знаю я твое имя, вот только фамилии никак не говорят, будто и нету ее у тебя, — с легкой брезгливостью отзывается леди. Мелифаро, впрочем, успевает первым подняться по ступенькам, поклониться в лучших традициях старой аристократии, приложиться к ручке сварливой свидетельницы и даже промурлыкать что-то галантное на грани пикантности, после чего щеки хозяйки дома подозрительно быстро розовеют, а на губах появляется то ли смущенная, то ли мечтательная улыбка. Макс только головой качает, в который раз ловя себя на мимолетной зависти к умению коллеги держаться в любом обществе. Все это приводит к тому, что разговор — то есть сбор показаний свидетеля, разумеется — происходит не на улице, чего Макс втайне опасался после такого нелестного описания леди Томурры, а уже внутри. Правда дальше полутемной прихожей их все же не пускают, но разговаривать в теплом пропахшем старым деревом доме гораздо приятнее, чем стоя на продуваемом зимнем ветром крыльце. — Леди Хен, — Макс наконец прерывает бесконечный поток восхищений и похвал, которыми Мелифаро осыпает все вокруг — от знаменитой собаки, усевшейся в дверном проеме, до картин на стенах, довольно пошлых по мнению самого Макса. — Леди Хен, вы не видели, что происходило на улице в течение последнего получаса? — Как же, — кивает она, не сводя с Мелифаро нежного взгляда. — Я видела, как вы появились из проулка за домом Кудрявого Оноса и подошли к палисаднику леди Литы, затем ходили кругами, потом перелезли через забор... — Это все мы и сами видели, — перебивает Макс. — Я имею в виду, до нашего появления на улице происходило что-нибудь необычное? Леди Томурра поджимает губы, недовольная, что ее прервали, но все же отвечает. — Я видела странного человека, одетого в нелепые разноцветные тряпки... — она смеряет Мелифаро оценивающим взглядом. — Чем-то похож на тебя. Макс с трудом сдерживает смешок, но его коллегу, кажется, вовсе не задело замечание, удивительно. Впрочем, мнение леди, которая до сих пор носит длиннополые лоохи, о его гардеробе вряд ли может всерьез пошатнуть его картину Мира. — Он именно шел? По земле, не по воздуху? — спрашивает Мелифаро. — Если бы он шел по воздуху, я бы так и сказала, — леди Томурра качает головой, будто удивляясь недогадливости собеседников. — А почему вы назвали его странным? — настаивает ничуть не смутившийся Мелифаро. — Что он сделал? — Да ничего особенного, — леди пожимает плечами. — Пришел примерно оттуда же, откуда вы — точно я не видела, не имею привычки часами наблюдать за прохожими. Но нормальные люди в такой холод по улицам не шляются! — она сурово сдвигает брови и плотнее кутается в шаль. — И не мусорят на улицах! Сыщики разочарованно переглядываются. — А он мусорил? — Ну разумеется! Вы же сами видели ту кучу мусора, которую он после себя оставил. Макс несколько секунд бессмысленно пялится на леди, пытаясь понять, что она имеет в виду, а потом осознание будто бы бьет его в горло, и он тщетно раз за разом пытается сглотнуть твердый острый комок, застрявший под самой сведенной челюстью. «Тише, Макс, это же не она его убила», — Мелифаро бросает на него встревоженный взгляд, и Макс, сжав руки в кулаки, вспоминает знаменитые дыхательные упражнения сэра Шурфа Лонли-Локли. «Я бы не удивился», — наконец отвечает он. А вслух произносит совсем другое: — Вы считаете, что пепел, оставшийся от человека, — это мусор? — Его же никто не заставлял им становиться, — строго говорит леди Хен. — А вы видели, как он появился, незабвенная? — тут же интересуется Мелифаро. — Разумеется, — с достоинством кивает хозяйка дома. — Этот странный неопрятный человек сгорел. Макс чувствует, как кончики стиснутых пальцев покалывает горячим. — Как именно сгорел? Леди Томурра пожимает плечами. — Как горят всякие уважающие себя материальные предметы — огнем. Вспыхнул в один миг и сгорел дотла. А до того вел себя почти прилично: быстро шел, остановился — мне показалось, что он хотел поправить свою нелепую одежду — что-то проворчал себе под нос и все! — Но вы уверены, что точно видели именно огонь? — допытывается Макс. — Совершенно уверена. Всего секунду, но тот человек полыхал самым настоящим огнем. Мелифаро кивает несколько раз, словно что-то припоминая, а потом уточняет: — А вы не видели, кто его так эффектно сжег? — Я только знаю, что кроме того человека, полицейских и вас на нашей улице никого не было уже почти три часа, — отвечает леди Томурра. Потом плотнее запахивается в шаль и вскидывает подбородок, будто бы ожидая насмешек над ее привычкой наблюдать за всем, что происходит снаружи. Но никто, разумеется, над ней не смеется. — Спасибо, леди Хен, — проникновенно говорит Мелифаро, снова отвешивая ей поклон. — Вы очень, очень нам помогли. И тянет Макса за рукав, утаскивая к двери, хотя сам еще долго и витиевато благодарит хозяйку дома за помощь, не давая вставить ни слова ни ей, ни Максу, и только спустя несколько минут наконец вытряхивается наружу. Мотает головой, будто пытаясь сбросить с себя атмосферу пропахшего безразличием и подлостью дома, даже тюрбан на пару секунд снимает, чтобы провести рукой по волосам и тут же водрузить его обратно. Макс достает из кармана новенькую пачку сигарет и закуривает, морщась от кажущегося вдруг слишком горьким дыма. — Знаешь, думаю, в одном леди Хен точно права, — говорит он, когда они с Мелифаро уже сворачивают с улицы в сторону Дома у моста. — В чем именно? — как-то уныло интересуется Мелифаро. — Ее собака однозначно умнее некоторых людей. Собственной хозяйки уж точно. Мелифаро криво ухмыляется и прибавляет шаг.