Васильки

      Сыновья прибегают ко мне и Иван тут же пытается обнять меня и проситься на ручки. Я конечно же беру сына на руки. Он смеётся. У него такая ясная улыбка и такие милые ямочки на щеках. На его пухлых щечках. - маменька, а когда мы будем учиться на мечах драться? -задорно спрашивает он. - сегодня после полудня. Мне надо присутствовать при приеме послов. А после и вами займусь. - а мне можно? - вы еще дети, вам нечего там делать. Особенно ты.       Я ставлю сына на землю и после иду с детками к крыльцу, где уже нас ждет Иван. Он стоит, опираясь на посох, словно на трость и смотрит на нас. - отец, а мама нас сегодня будет учить бою на мечах, радостно заявляет младший Ванечка.       Я поднимаюсь к своему мужу на крыльцо и замечаю его взгляд, чуть хмурый. Кажется сегодня он в плохом настроении. И возможно переговоры могут пройти немного нервно. Или вообще кончиться несогласием. - идем за мной, - строго говорит он.       Я беру Ивана младшего за руку и иду, как будто все в порядке, а старший сыночек идет за нами. Чует мое сердце, что будет что-то неладное. Ведь еще утром муж был весел и легок на подъем. Да и на приеме должны были обсуждать торговые моменты. Это должно было хорошо расширить казну государства. Вот только почему именно перед переговорами Иван так хмур?       Он заводит меня в нашу спальню, оставив сыновей снаружи и наказав нянькам их увести в детскую. Я же настороженно посмотрел на его руки, которыми царь сжимал посох. Он в ярости. Еще секунда и он со всей силы ударяет меня по лицу. Я падаю на холодный каменный пол, вскрикиваю и тут же хватаюсь за место удара рукой: - за что на этот раз? - мне сказали, что ты колдуешь! - рявкает он на меня. - серьезно? Ты меня уже в сотый раз обвиняешь в этом! - ты на кого тяфкаешь? - Иван, я жизнь готов за тебя отдать. А ты меня опять подозреваешь почем зря в гнусных вещах. - у нас погибло 3 ребенка. 3 наследника... И ты в этом виноват. Ты приворожил меня, и плата за этот приворот - твои дети после второго ребенка. Они все будут умирать! - да как ты смеешь вообще такие вещи говорить?       Я прикрываю лицо руками и плачу. Черные волосы падают на мое лицо, скрывая его от злого взгляда мужа. Меня трясет от обиды. Мне так больно слышать это. Ведь мы детей потеряли. И я не виноват в этом. Ни в одной смерти нет моей вины. - ты же знаешь, как мне тяжело было, когда я потерял нашего пятого ребенка. Я сам едва не ушел вместе с ним. Чудом остался тут. Мучался несколько дней, а потом еще месяц был ни жив ни мертв. Мое тело было слабым. Даже течек не было... - лучше бы ушел. Не пришлось бы казнить. - ты подпишешь мне приговор, - я вытираю свои слезы. - да, тебе голову срубят. Завтра утром, - он стукает посохом по полу. - Иван, за что ты так? Я же тебя люблю. Сыновей твоих воспитываю. - заткнись! Слышать тебя не хочу.       Я поднимаюсь с пола и низко кланяюсь ему по пояс: - спасибо, муженек. Спасибо за любовь и ласку, Спасибо за то, что ты мужа на казнь отправляешь. Спасибо, что не кол холопский в этот раз. Спасибо, что детей своих сиротами оставляешь. Спасибо за то, что мне только голову срубят. - заткнись! Колдун. Ты приворожил меня! - ни дня своей жизни не колдовал. Прошу, поверь мне. Я готов доказать тебе. - ничем не докажешь. Ступай прочь с моих глаз. В темницу. Там пусть тебя закуют в цепи. - Иван, кто на этот раз доложил на меня. - никто, сам дошел. Ведь наши сыновья умерли по твоей вине. - Иван, если бы я правда тебя приворожил, ты бы даже не подумал о том, что я тебя приворожил. И ты бы просто на руках меня носил. А ты подозреваешь и даже бьешь меня. Терпел бы я это, если не любовь? Стал бы приворот делать, зная, что меня могут казнить в любой момент?       Иван грозно смотрит на меня и после резко хватает меня за руку, сжимаю мое запястье до боли. - хорошо, видно правдиво твое сердце. Будешь жить. - отпусти мне больно.       Он резко бросает меня на пол. Я вскрикиваю. Чувствую резкий пинок в бок. Он ударил меня сапогом прямо по ребрам, от чего тело заныло в ту же минуту. - в чем я опять провинился? - это чтобы не повадно было. - Иван, прошу, не верь более злым языкам. Меня эти подозрения ранят. Я ведь люблю тебя.       Поднимаюсь с пола. Альфа грозно глядит на меня. Кажется не простил меня. Хоть бы более не бил. Не выдержу я очередных побоев. - на колени, - приказывает он.       Встаю на колени и убираю руки за спину. Понимаю, какое наказание меня ждет. Да, Иван никогда не отпускает меня просто так. Надо получить наказание. Это может быть и минет и грубое сношение в попу, и розги и даже насилие моего рта рукой, которое ему полюбилось последние время. В одной иностранной книжке он вычитал, как можно изнасиловать горло омеги пальцами. И он тут же проверил это на мне. Без повода. Это была профилактика на будущие, так сказать. - рот свой поганый открой. - Ванечка, помилуй.       Он хватает меня за подбородок и надавливает на челюсть. Я сопротивляюсь, но он с силой раскрывает мне рот и запускает два пальца. Давлюсь, но он проталкивает их глубже, прямо в мое горло. Только не это. Я не выдержу еще раз такой пытки. - чтобы языком заговоры не читал. Чтобы правду говорил мне.       Он резко вынимает пальцы и запрокидывает голову, надавливая на плечи, чтобы я не встал с пола. - врал ли ты мне? - нет, - только и говорю я, как начинаю захлебываться слюнями и слезами. - правду говоришь... Умничка.       Боже как он надоел со своими загонами. Последнее время они бывают частыми. Постоянно подозревает всех и меня. Уже и казнил несколько человек. Приказал сжечь деревню, где по его мнению жили одни еретики, колдовавшие против царя. Хорошо, что на сыновей пока не срывался. Это меня радует. Ибо я ради них готов добровольно подняться на эшафот, лишь бы дети были живы.

***

      Мы лежим в постели. Иван укрыл меня меховой шкурой. Заботиться. Хотя после того, что произошло днем - мне как-то страшновато принимать его заботу. Горло еще болит, глотать трудно. Я даже мясо не смог есть. Только кашу и протертую репу. И возможно завтра будет то же самое, поэтому я наказал на завтрак подать мне молочную кашу без хлеба. - мне нужны наследники. Двоих недостаточно. - Ваня, мне страшно... Я боюсь, что снова потеряю ребенка. И могу уйти вместе с ним. Ты же меня потеряешь. - тебя потерять не хочу. Ты единственный, кто мне предан. - тогда почему ты меня сегодня казнить хотел? - бес попутал. - Иван... вспомни, почему я ребенка потерял... Я страдаю из-за того, что ты позволяешь бесу управлять тобой.

***

      Я сажусь на колени своего царя и обнимаю его за шею, целуя в щеку. Пятая беременность творит со мной какие-то странные вещи. Я такой ласковый, мне хочется ласкаться и хочется получать ласку. Наверное у меня омежка будет, раз меня так желание просыпается. - Федя, полно. Сейчас придут послы. Слезай. - давай я буду сидеть на твоих коленях? - это не хорошо. Что обо мне подумают. - ладно, слезаю.       Я медленно сползаю с колен мужа и после сажусь возле его ног на подушку. Хочу быть поближе к нему, чтобы чувствовать любовь своего альфы. А еще его запах, который сегодня силен. У него гон и после встречи я возьму в рот прямо на троне. Хочу уже расстегнуть кафтан, достать член из портков и обхватить его свои ротиком. - я буду рядом, - ласково говорю я и обнимаю его ногу. - хорошо.       Кладу свою голову на его колени. Мой альфа, как же я рад, что он рядом со мной. Что не прогоняет меня.       Иван со всей силы пинает меня ногой. Меня отбрасывает в сторону и я больно ударяюсь о холодный каменный пол. Злой царь берет посох и грозно рычит на послов. - да как вы смеете такое предлагать? Пошли вон, или я вас повешу, гнид. - Иван, - тихо хриплю я, лежа на полу.       Я хватаюсь за свой живот. Иван пнул меня прямо в него. Прямо ногой в своем тяжелом сапоге. Я же с брюхом хожу. Его сыночка вынашиваю. У меня только животик расти начал. Почему он меня так ударил? Он совсем свой гнев контролировать перестал? - Иван, я же брюхатым хожу, - стону я, лежа на полу. - замолчи! - Ваня... - я плачу и с трудом поднимаюсь на ноги. Мне больно и обидно.       Альфа идет к боярам, чтобы замахнуться на них посохом. - вы опять тут решили смуту навести? Ироды!       Ваня громко ругается на бояр. Я поднимаюсь опираюсь об ручки трона. Мне снова дурно, голова кружиться, да еще и живот болит от удара. Так дурно, что и стоять не могу. Мне приходиться сесть на трон. Иначе падение на пол добьет меня. Хоть бы с ребенком все было хорошо. - ты что смеешь делать? Встал быстро, иначе высеку! - Иван замечает, что я сел на его трон.       Он кричит на меня и после резко дергает за плече, чтобы я встал. - Ваня, мне плохо, прошу прости меня. И не трогай.       Я встаю на ноги, хотя стоять мне трудно. Голова кружиться и будто земля уходит. - мне плохо. Дурно. Отведи в покои, - я обнимаю мужа за плечи. - замолчи! Ты посмел сесть на трон, хотя знаешь, что это запрещено делать! Я тебя простил один раз. Второго не будет! - я мог упасть, Ваня. Мне дурно... прошу к лекарю отведи. - высечь тебя надо.       Он берет меня за шиворот и тащит к двери. Я не сопротивляюсь и волочусь за ним, надеясь, что в покоях он меня пощадит и весь этот театр только для бояр. - Ваня, прости меня. Это больше не повториться. Прошу, отведи меня в спальню. - высеку тебя. - Иван...       Я падаю на пол и больно ударяюсь тело о камень. Иван же остервенело меня поднимает и шлепает со всего размаху по лицу. Вскрикиваю от боли и обиды. Боже, как он смеет бить беременного омег? Еще и затаскивает меня в спальню, как будто я совершил что-то ужасное. Но мне ведь стало плохо. - прошу, пощади, мне правда плохо стало. - хорошо. Высекать не будут. Просто к стулу привяжу, чтобы ты посидел часок и подумал о своем поведении.       Это он и сделал. Не бил более меня. Просто привязал к стулу верёвкой и стал смотреть на мои слезы. Ему это нравилось. Он считал, что плачу из-за того, что мне стыдно. Но было больно. Болел живот, спина и колено, которым я ударился при втором падении.       Спустя час к нам вбежал опричник. Я же уже немного успокоился. Иван разрешил сыновьям прийти к нам. И младший Ванечка сел на пол и обнял мои ноги. - измена, царь. Опять бунт. - Федор, бери детей и бежим.       Царь начинает развязывать мне руки. Я поднимаю голову и смотрю на него. Боже, сейчас он кажется не таким злым. Наверное его отвлекли слова о том, что начался бунт. - мама, мне страшно, - говорит мой младший сыночек. - все хорошо, Ваня, - я улыбаюсь ему.       Иван отвязывает меня и после всучивает в руки платок. Я наспех заматываю младшего сына платком, чтобы он не замерз, ибо на улице холодно, а нам ехать далеко. Иван же берет печатку и молитвослов, который старается иметь под рукой. Старший же сынок обнимает меня: - мама, тебе больно? - нет, все хорошо.       Я надеваю шубу, наспех натягиваю шапку, чтобы не замерзнуть и взяв детей под руки бегу за мужем. Нам надо как можно скорее покинуть дворец и приехать в слободу, где нас не тронут и где мы будем под охраной.       Едим в карете. Младший боится и прижимается ко мне. Я же не обращая внимания на свое самочувствие, обнимаю сынишку, которому так страшно. Он всегда боится, когда Иван одержим изменой. Ведь он еще маленький. Он ребенок, который боится за мамочку, которого на его глазах наказали, привязав к стулу. И он еще знает, что мамочка носит братика. И он боится еще и братика. - тише, сынок, все будет хорошо, - я успокаиваю его.       Иван же держит старшего сына и прижимает его к себе, грозно смотря на меня. До сих пор злиться? Или же он грозен от того, что опять измена? - сыновей от себя не отпускай. Приготовься их защищать. Оружие при себе держи. - Иван, я неважно себя чувствую, - наконец говорю я. - оставь это. Подумай о сыновьях. И Андрюшу береги особенно. Он старший и альфа. - папа, а меня беречь не надо? - Ванечка садиться ко мне на колени. - солнышко мое, мне больно. Садись рядом, - я снимаю с себя сыночка и сажаю рядом с собой. - ты омега, тебя не тронут в любом случае, - Иван говорит это хриплым голосом и сжимает в руке посох. - Ты живым больше пользы принесешь. Тебя и продать можно и можно брак выгодный заключить. А вот альфа - прямой наследник. Его первым убьют.       Ванечка прижимается ко мне. Он трогает мои волосы, его успокаивает это. Я прекрасно знаю, что мой сын волнуется. Чувствую это. - маменька, не бросай меня. Маменька. - не брошу. Я вас защищу, - говорю сквозь боль.       Живот жутко болит. Кажется от удара. Как только приеду в слободу - сразу лягу в постель и прикажу привести мне лекаря или повитуху. Или травника на худой случай. Мне очень плохо. Но я терплю ради сыновей, чтобы не напугать Ванечку.       Иван выходит из кареты и смотрит на сломанное колесо. Этого нам только не хватало. Как же мы добираться будем теперь? - выходим. Дальше на лошадях поедим, - командует альфа. - Иван, но наши дети еще маленькие. Ванечка не удержаться на коне. - дети поедут с нами. Я возьму Ваню. А ты с Андреем. Он уже хорошо держится на лошади. - Иван, я же беременный. Мне нельзя, - я выхожу их кареты и смотрю на лошадей. - у нас нет выбора и у тебя срок небольшой. - мне страшно. - не ной мне тут. Мы спасаемся от измены.       Я нехотя иду к лошади и кладу руку на живот. Надеюсь, с малышом все в порядке. - Может Андрюшу кто-то возьмет. Я не важно чувствую себя. - нет. Наследника только тебе доверяю.       Я киваю. Выбора нет. Как царь сказал, так и будет. И перечить ему сложно. Я даже не буду пытаться это сделать.       Я слезаю с лошади и помогаю слезть сыну. У меня жутко болит живот. Я кладу руку и закусувыю губу, чтобы не закричать. Мне слишком плохо. От невыносимости я падаю на снег и издаю громких стон. А еще мне жарко. Хотя на дворе зима и на мне только шуба и летник, в котором я ходил по дворцу. Я даже кафтан зимний не успел надеть из-за спешки, в которой мы собирались. - маменька, что с тобой случилось? Мама ты заболел? - Андрей садится на снег и обнимает меня. - Федор, что с тобой произошло? - Иван подходит ближе и подает мне руку. - боль пронзила. И жар...       Иван помогает мне подняться и в ужасе смотрит на мое платье. Весь подол моей одежды в крови. На снегу так же кровавые следы. Я чувствую, как кровь сочиться из меня и обнимаю мужа за шею, чтобы не упасть. - Федор, боже. Где Данила Иванович! Срочно к нему! Несите омегу! Всех повитух соберите в слободе! - Иван комнадует, пока мое сознание медленно оставляет меня.

***

      Открываю глаза я только в комнате лекаря, лежа на койке. Данила Иванович стоит возле окна и говорит с моим альфой. Вижу его сгорбленный силуэт. Сейчас он еще больше похож на старика, что опирается на свой посох. - что с беременностью? - строго говорит мой муж. - мне жаль, но Федор потерял ребенка. - почему ты не помог ему? - омега был измотан. Он не смог бороться за ребенка. Я был почти бессилен. Мне оставалось только помочь ему избавиться от мертвого ребенка и сохранить жизнь. - что с Федей? - он спит. Ему нельзя вставать и нужен уход. Он слаб. - выходи его. Сделай все, чтобы он снова смог иметь детей. - Иван васильевич, вашему омеге надо время, чтобы принять смерть очередного ребенка. Вспомните, как он переживал смерть Ярослава. Он едва с ума не сошел. А следом был Добрыня. - находиться с ним рядом мне сложно из-за войны на юге. Поэтому приказываю тебе быть рядом с ним. Ты отвечаешь за его жизнь. И докладываешь мне о его состоянии.       Я всхлипываю. Потерял ребенка... За что мне такое? Почему очередного ребенка я лишился? - Иван...       Царь подходит ко мне и падет возле кроват на колени, беря меня за руку: - Федюша, я мне жаль, что так получилось. Я виноват. Пнул тебя. Прости. - Федор алексеевич, вам нужно беречь себя, - лекарь подходит к постели и с грустью смотрит на меня. - я потерял ребенка? - мне хочется надеяться, что это не так. Пусть ребенок будет жив. - да... Мне жаль... - Иван, мне после твоего пинка стало больно. Ты меня прямо в живот пнул.       Я прикрываю рукой лицо. Мне хочется плакать от боли. У меня все еще болит живот. - прости... Я буду молиться за твое выздоровление.       Я убираю руку от него. Не хочу, чтобы убийца собственного сына трогал меня. - ты моего сына убил... Уходи.       Иван отходит назад. Он лишь смиренно опускает голову и обхватывает костлявыми пальцами посох: - пригляди за ним. - хорошо, государь. - Федор, прости... - уходи. И ты уйди... Я поплакать хочу... Оставьте меня...

***

      Я тогда прорыдал всю ночь, оплакивая своего нерожденного ребенка... Моего пятого ребенка. Наутро ко мне пришел Иван и принес еды и свечи. О предложил помолиться. Я тогда принял его, взял свечу и молился в кровати, так как встать не мог. Лекарь наказал отлежаться до вечера и пить отвар, чтобы окрепнуть. Но я не мог есть. Я только плакал и молился с Иваном. Да, срок был небольшим, но я уже так ждал этого малыша. Ведь мы уже потеряли двух. И этот третий сын был таким желанным. А в итоге его убил собственный отец.

***

      Я ложусь на лавку, укрывшись своим кафтаном. Сегодня я ночую со своими детьми в детской. Потому как мой муж выгнал меня из нашей спальни. Ему не понравилось, что я высказал ему все, что я думаю о его истерике с изменами. Он на меня накричал, ударил по лицу и выгнал. Вот и пришлось идти к детям. Иван считает это наказанием. Но мне нравиться с детьми спать. Хоть я и не сплю на мягкой и царской постели, а лежу на лавку и укрываюсь одеждой. Сыновья же спят на своих кроватках. Наш покой только нарушает Иван, который врывается в детскую: - измена, детей собирай. - да какая измена, ты детей разбудил! - я вскакиваю на ноги и испуганно смотрю на мужа.       Ванечка садиться на кровать и потирает свои глазки, смотря на меня. Я лишь пытаюсь поправить свои бусы и быстро найти платье, которое снял перед сном, чтобы не смять его. - бери с собой оружие. Ты сыновей защищаешь. - Иван, ты достал уже с изменой. Тебе уже и ветер кажется изменником. Я никуда не поеду, как и сыновья. - не сметь со мной спорить. Это приказ, - он сдергивает одеяло с Андрюши. - не буду исполнять твой приказ.       Я встаю с лавки и иду к кроватке Ванечки, который уже напугался и сидит на кровати, прижимая к себе куклу. Мальчишка испуганно смотрит на отца и трет второй рукой глаза. - я сказал, что они никуда не поедут. Ночь на дворе. Зима, холод лютый. А ты детей туда хочешь вывести, - Я сажусь к сыну и обнимаю его, успокаивающе поглаживая по голове.       В окно прилетает камень. Я быстро прикрываю собой сына, закрыв его от обломков слюды и деревянных ставней. Ванечка вскрикивает и испуганно прижимается ко мне. - быстро я сказал. Вот твоя шкатулка. Сыновей от себя не отпускай.       Иван кладет на постель мою шкатулку с ценностями и мой меч. Я смотрю на эти вещи и после на камень, что прилетел к нам в окно. - жду тебя на заднем дворе. Возьми оружие.       Он бросает на кровать мои наручи. Мне придеться драться? Или это для защиты. Чтож, деваться некуда и я встаю на ноги, недовольно смотря Ивана. Чтож, в этот раз он прав и нам стоит бежать от сюда. И как можно быстрее. - мамочка, а мы опять в деревню поедим? - Ванечка говорит тихо, чтобы отец не услышал. - да, собирайся, - я поправляю русые кудри сына.       Встаю с кровати и начинаю быстро собирать детей. Старший уже сам одевается. Даже свой кинжал с ножнами повесил на себя. Натягиваю на Ваню платье прямо поверх ночной рубашки и после натягиваю на его голову шапку. Теперь надо шубу ему дать и самому одеться. Правда у меня тут одежды и нет, кроме кафтана и платья. Но Иван принес мне мою шубу. За это ему спасибо. Я прячу шкатулку в сумку, как и еще один ножик. После наспех завязываю платок и поправляю свои серьги, которые зацепились за длинный ворс воротника. - мама, мне страшно, - Ванечка как всегда боится. Ребенок совсем.       Я беру его за руку и вывожу в коридор. Иван же опять куда-то ушел. И нам надо идти к лошадям одним. Хорошо еще, что нас сопровождают опричники. Хоть какая-то охрана. Но все равно приходиться пригибаться, ибо кто-то бросает камни в окна и отстреливает стену стрелами. Не понимаю, почему опричное войско допустило бунтовщиков прямо к дворцу. Видимо без моей командной руки они совсем распоясались и мне придется вновь надеть черные одежды и объяснить этим разгульникам, как надо служить государю.       К несчастью, мне с сыновьями приходиться бежать в лес в полном одиночестве. Мы едва уворчаиваемся от погони, что за нами устроили. Наша охрана остается, чтобы перебить неверных, пока я быстро увожу сыновей в безопасное, как мне казалось место. Но увы, зайдя в самую чащу леса, на нас нападают разбойники. С трудом я отражаю первые атаки, пока нас не берут в круг. Тогда мне ничего не остается, кроме как обнять сыновей. К нам выходит их главарь. Одетый в медвежью шубу и подпоясанный алым поясом. Он оглядывает меня и почесывает свою жуткую рыжую бороду. Боже как же этот гад напоминает мне одного говнюка. Я наставляю на него меч и грозно смотрю, показывая, что я не слаб. - хм, кто это? С детьми, да в таких одеждах богатых. - альфа. Он Максюту подбил и еще троих прикончил. Мечем махает будь здоров. - да нет, это омега. У него платок, цацки и платье длинное. Да и детей как обереает. Видно его дети.       Он делает шаг ко мне. - не смей ближе подходить. - а то что? Убьешь? Ха, нас больше голубчик. - именем государя, царя Ивана Васильевича отпусти нас. - да кто ты такой, чтобы я тебя отпускал? - я его муж. А это его сыновья. Если не хочешь закончить в петле - отпусти нас. - слышали, царские выродки к нам пожаловали.       Разбойники громко смеются. Мне хочется всем им перерубить головы, да вот только не хочу рисковать детьми. Поэтому я замахиваюсь на главаря мечем. - мама!       Ванечку выхватывают из мои рук и приставляют к его горлу нож. Я быстро опускаю меч. - еще раз замахнёшься, глотку пережим ему. Бросай меч.       Я лишь опускаю его, но моего сына начинаю душить, он брыкается и пытается освободиться. Не долго думая я бросаю все же меч и обнимаю Андрюшу, чтобы и его не сватили. - молодец. А теперь слушай наши условия. Мы отпустим тебя. Но ты нам отдашься. Ты удовлетворишь каждого, кто тебя захочет. После этого ты и твои выродки смогут мирно уйти. Если ты откажешься - мы пережим глотку, а после посадим тебя и твоего второго выродка на колья, на которые твой альфа сажал моих людей. Но перед этим мы тебя изнасилуем на глазах у твоего сына, - главарь говорит это смакуя каждое слово. - Вsбор за тобой.       Смотрю на испуганного Ванечку. Он плачет, в руках этого разбойника, что держит его и приставляет к горлу лезвие. Оглядываю разбойников. Со всеми преспать... Но зато сыновья останутся живыми. Да и я не умру... Но какой же это позор. - хорошо, но у меня тоже условие. Пускай сыновья не видят моего позора. И не насиловать меня. Отдамся всем, кто захочет. Добровольно. Только отпустите ребенка. - по рукам, - главарь подымает мой меч и забирает его себе. - отпусти выродка.       Ваню отпускают. Я обнимаю сына и целую его в лобик. - мама, бежим, - шепчет Андрюша и обнимает братика. - нельзя. Убьют. Я выполню уговор и мы бежим. Ведите себя хорошо. Я скоро приду. - пошли, блядина, - меня дергают за плече. - руки убери! Я сказал, что приду сам! - рявкаю я на разбойника. - он огрызается, я тебя сейчас тут возьму.       Меня хватают за плечи 2 разбойника и швыряют на землю. После один забирает мне подол платья и хочет спустить портки. Я кричу: - только не при детях. Я сам пойду, куда скажите. Только бы дети этого позора не видели! Пустите! Я все сделаю! - оставьте его! - Главарь подходит ко мне и ставит возле моего лица свой сапог. - Целуй.       Меня оставляют. Я покорно целую сапог и после поднимаюсь на ноги. Альфа стаскивает с меня шапку и бросает ее на снег. - выродки будут тут. А ты пойдешь в шатер. Пока всех не обслужишь - не выпустим. Плакать можешь сколько угодно. Попытаешься сбежать - прикончим детей. - хорошо, - развязываю платок и отдаю его Ване, который уже громко плачет, но брат его пытается утешить.       Меня ведут в старый шатер, который сверху накрыт шкурами животных. Пол шатра застелем так же мехом и какими-то тканями. Кажется эти разбойники часто грабят купцов. Тут и шелка есть и заморские ткани с орнаментом. - раздевайся. Тебе одежда не нужна в этом деле, - смеется лысый разбойник, на ухе которого болтается серьга.       Медленно снимаю шубу. Альфы уже окружили меня. Оглядываю присутствующих. 11 человек... И все они смотрят на меня хищными глазами. Я испуганно смотрю на него, но старюсь держаться. Ведь заплакать я не имею права. Нельзя показывать свой страх. Иначе это будет означать мою слабость. Хотя внутри у меня все сжималось и хотелось просто плакать. Мне было неприятно, что эти мужчины смотрят на меня такими голодными глазами. А один уже достал свой член и начал мастурбировать себе. Я расстегиваю кафтан. Ко мне подходит главарь и сам начинает расстёгивать пуговицы. Я лишь опускаю руки и позволяю ему это сделать. Страшно, что он может приказать убить моих сыновей. - масло подайте ему. - да зачем ему масло? - дайте масло, чтобы войти в него, натрите себе члены. - может ему еще растяжку сделать? - а вот растяжка будет лишней.       Бросаю на пол свою рубаху, а после и спускаю портки. Теперь я стою абсолютно голый перед ними. Только руками прикрываю свое голое тело, которое сейчас будет поругано этими альфами. - руки убрал и на колени, царский угодник.       Главарь надавливает мне на плечи и приставляет ко рту член. Я открываю рот и позволяю ему войти в него. - хороший омега, послушный, - главарь начинает меня трахать в рот.       Это продолжалось до самого вечера. Меня насиловали во все отверстия и даже заставили дрочить руками. Мне порвали рубаху и платье, отняли шубу и кафтан, сказав, что эта плата за строптивость. На 6 члене в попу я попросил прекратить и не дал альфе войти в меня, за что меня ударили по лицу. И трахнули в зад сразу два альфы. Боль была адская. Меня кажется порвали даже, потому как они о мою рубаху вытирали свои члены, а на ней остались капли крови. Но я не плакал. Я смиренно принимал все, боясь, что в следующий раз они навредят детям.       Но они все равно напугались. Ванечка тихо плакал, а Андрюша его обнимал и пытался утешить. На мое счастье детей и правда не тронули, ибо разбойники были заняты мной. Я же, как только увидел их - сразу же обнял их, прижимая к себе. Мне было очень страшно за детей и поэтому, я тут же бежал с ними, накинув на плечи лишь платок, который я отдал перед этим групповым изнасилованием, Ване. К счастью, долго идти нам не пришлось и мы быстро вышли на дорогу, где встретили опричников, которые уже разыскивали нас. Один из них отдал мне свою шубу, посадил на коня и повез к царю.

***

      Я захожу с детьми в палаты. Иван поднимается с кресла и идет к нам. - где вы были? Что с тобой случилось?       Он сбрасывает с моих плеч шубу и смотрит на разораванное платье. Я наверное ужасно выгляжу. - на нас напали разбойники. У меня забрали шубу, кафтан и оружие... Детей не тронули, не волнуйся, - я хватаю мужа за плечи. Я дрожу, вспоминая случившееся. - что случилось? У тебя в чем волосы? - я собой заплатил, чтобы мы живыми ушли... Иван, прости меня... - Игнат, отведи детей в детскую, умой их и накорми. Оставьте нас, - Царь приказывает это и после сбрасывает с себя мои руки.       Я падаю на колени и прикрываю лицо руками. Что со мной сделает муж? Накажет? Я же получается изменил ему... Но у меня не было выбора. Меня побьют за такое. Меня будут розгами сечь. - тепреь говори, как все было. - на нас напали, я убил нескольких, отбивался как мог, но нас схватили. Ваню хотели зарезать. Главарь предложил мне заплатить телом за свободу. Меня увели в шатер и отымели... Меня имели 11 альф в рот и зад. Меня всего выебали. У меня болит горло и болит попа. Болит спина... Прости меня. У меня не было выбора, они хотели убить Ваню. - где они словили вас? - в лесу, где нас нашли. Около болота. У них лагерь разбит там. - я на колья их всех посажу за то, что они с тобой сделали!       Иван швыряет на пол чашу. От резкого звука я вздрыгиваю и прижимаюсь к полу. - сколько это продолжалось? Они тебя унижали? - унижали и очень долго имели. Некоторые по несколько раз. По яйца вставляли в меня свои члены. Растяжки не было никакой. Только масло. Мне очень больно сейчас, прошу не бей меня. - поднимайся с пола. Я прикажу натопить баню и отмыть тебя. Платье это сожги, не могу смотреть на него. Новое подарю.       Я встаю с пола и вижу зеркало на столе. Иду к нему и смотрю на свое отражение. Как же жутко я выгляжу. Волосы спутаны и испачканы семенем, губа разбита, на щеке синяк. Под глазом тоже синя, на шее след от пальцев одного разбойника, что хотел придушить меня. А платье не только разорвано. Оно еще и испачкано семенем, грязью и кровью. Как же мерзко я выгляжу. - прости меня... Я ради сыновей это сделал. Прости, Ваня. - не виню тебя. Ты не по своей воли это сделал. Этих альф я прикажу казнить. Надо бы с главаря кожу содрать живым и на решетке его поджарить. И пытать их надо. А ты, как отмоешься от всей этой грязи - придешь ко мне. Надо дела решить кое - какие. - Иван, спасибо... Можно я тебя поцелую или обниму? - обнимешь, как помоешься, а сейчас иди сюда.       Он берет полотенце и макает его в графин с водой, затем забирает мне подбородок и вытирает губы, делая это осторожно и очень ласково. После он целует меня в губы, совсем кротким поцелуем и сует в руки полотенце. - полотенце тоже сожги. - слушаюсь.       Мне было больно от того, что произошло. Но заплакал я только ночью, в постели, когда на улице была пурга, а в покоях был слышен треск печи. Иван обнимал мое израненное тело, покрытое синяками, и пытался утешить меня. А я только тихо плакал, боясь, что мои слезы услышат слуги и опять пойдут плохие слухи. Хотя они уже попытались пойти. Один холоп стал судачить, что я нашел любовника среди разбойнков, за что после поплатлся языком. Теперь он молчит, как рыба. - Феденька, в Москве об этом никто не должен знать. Опричникам, что вас нашли я сказал, чтобы те молчали. Об этом должен знать только ты, я и лекарь, который будет тебя отварами лечить. - мне очень больно. - скоро боль уйдет. Хочешь еще попить ромашки? Тебе должно стать лучше. - нет... Не в этом плане. Меня будто бы внутри всего поломали. - но ведь у тебя не так сильно порвали. - это другое, Иван. Я хочу забиться в угол и просто не знать о существовании мира. Хочу просто плакать. - поплакай, дорогой, плакай. Пока дети не видят, слуги. Со мной ты можешь плакать.       Он стал вытирать мои слезы. И он будто бы забыл, как еще вчера выгнал меня. Как еще вчера лупил по лицу, таскал за волосы. Мне страшно, что в любой момент он может вспылить и тогда мне прилетит. Но вот сейчас, боль от изнасилования сильнее страха. И мне хочется получить немного утешения от мужа.       Последнее время моя жизнь превратилась в ад. Иногда я даже жалею, что тогда, почти 8 лет назад, меня все же не казнили. Я помню, как меня обвинили, помню, как потащили в темницу. Помню, как подписали приговор и сказали, что меня посадят на кол. До сих перед глазами всплывает та картина. Меня ведут на эшафот, показывают кол, который на моих глазах смазывают. Начинают раздевать, а дальше пустота. Потом мне объявляют о беременности и помилование. Многие скажут - счастливый финал, я стал мужем царя, меня любят... Но правда в том, что меня любили до смерти сыновей. А потом моя жизнь превратилась в ад. Иван обезумил и стал кашмарить и слуг, и опричников, и меня. Мне часто прилетает по лицу, по рукам. Один раз он намеренно во время течки ударил в живот каблуком, чтобы я мучился. А после раздел до гола и приказал истекать смазкой на полу, скручиваясь от боли. Он несколько раз сам насиловал меня. Один раз в бане, за то, что я подал ему слишком горячую воду. Меня просто на лавке взяли, как потаскуху, вытрахав мой зад. Даже при сыновьях, он позволяет себе колоитить меня, от чего дети част дрожат, при виде розг. Ведь часто после пой порки идет профилактическая порка для них. И мне так тяжело уже терпеть эти побои. Я устал. Я хочу снова получать любовь от него. Хочу снова быть его веночком из васильков. Хочу снова танцевать на пирах и любить его, а не бояться.