Дорнийская жена

Никто не прислал за ними лодку. Утром Джейме, от усталости едва держась на ногах, вдруг сказал: - Может быть, это к лучшему. Остальные воззрились на него с немым и горестным изумлением. - Я к тому, - начал он объяснять, - что, возможно, они попытались бы нас убить или захватить. Может, им обещана была какая награда. - Ясно, - пробормотал Террен, столь же вымотанный ожиданием и бессонницей. – Да, в этом был бы резон… Бриенна затрясла головой: - Ты что же, пытаешься нас утешить? Как детей малых, честное слово, Джейме. - Нет, я только привожу тебе такой довод… - Спасибо, что попытался, - перебила она раздраженно. – Только это делу никак не поможет. - Мы что-нибудь придумаем, - с виноватой, плохо скрытой решимостью заметил Террен. Ее взбесило то, что он повторял эти слова за своим новым кумиром. То, КАК он повторял их. К Джейме он относился с благоговением, почти с тем же, что и к ней – но и с каким-то тайным, или уже не слишком, сыновним расположением, чуть не в рот ему заглядывал. Может, подумала она, может, Джейме ему наплел всякого, поддерживая в бедном мальчике уверенность насчет Динны. Теперь ему с этим жить, думала Бриенна, расхаживая вдоль рассветного пляжа и бездумно вглядываясь в розоватые полосы облаков над горизонтом. Теперь ему с этим грузом на сердце жить еще очень и очень долго – и невыносимо тяжело. Джейме порой поступал с людьми, о, так жестоко. Он выучился этому у сестры или у брата – или у всех Ланнистеров разом, пробуждать и поддерживать в людях нужные ему идеи, растить в них сомнения или, напротив, пестовать уверенность в чем-то, что нужно было ему для личных нужд. Так же точно, размышляла она, как некогда он вырастил во мне любовь к себе самому – через лесть, через тысячи и тысячи мелких любезностей, едва заметных улыбок и кивков, через эти подарки, через все, все, все, что он с ней проделывал. Так дрессируют козочек в бродячем театре, чтобы умели делать всякие фокусы: сладостями и уговорами. У нее даже не было особенных сомнений в том, что часть его души была при том кристально искренна. Он и сам мог верить, что совершает добро. Ланнистерская гордыня: уж Ланнистер-то всегда лучше знает, что кому нужно, что кому на пользу. Все это было ей отвратительно. Она вернулась под навес, и увидела, что Террен спит, свернувшись в клубок под попоной, кошка сидит у Джейме на коленях, а сам он, часто моргая, смотрит куда-то в пустоту перед собой. При появлении Бриенны он сфокусировал взгляд, криво улыбнулся и принялся растирать лицо ладонью. - Ты спал с открытыми глазами, - обвинила она, лишь бы хоть в чем-то его обвинить. - Ш-ш, - зашипел Джейме, покосившись на юношу. – Дай ему отдохнуть. Бриенне вдруг стало жаль его. Их двоих даже. - Ложись, - вполголоса велела она. – Ложись, я обещаю разбудить вас, если что-то случится. Джейме. Я не прошу, я настаиваю. Прикажу, если угодно. Пока еще не объявлено иное, имя мне Мартелл, и я единственный здесь, в Дорне, правитель. Нравится тебе или нет. Он осклабился, хотел что-то произнести - но натолкнулся на ее горящий взгляд – и опустил глаза. - Слушаю и повинуюсь, моя принцесса, - насмешливо, хотя и себе под нос, забубнил он, и тут же, почти сразу она услышала его ровное дыхание. Он мгновенно уснул. Леди Царапка перебралась на его грудь и громко затарахтела. Бриенна села на корточки, зачем-то вглядываясь в лицо спящего. Во сне он казался моложе, беззащитнее, странным образом уязвимее. Как во всех людях его семьи, в Джейме всегда присутствовала некая затаенная хрупкость, хотя и тщательно оберегаемая от постороннего взора. Нечто необъяснимое, тонкое, вызывающее невольное желание защитить и помочь. Бриенне хотелось прикоснуться к его высокому лбу, на который падала эта непослушная, густая прядь волос, провести пальцем, едва касаясь, по этой изломанно-красивой переносице. Но она, конечно, не стала бы этого делать и под пыткой. Он всегда казался ей ужасно далеким, даже когда был рядом, даже когда обнимал ее, целовал, входил в нее. Сама она построила эту стену между ними, или в самом деле так и было, только становилось болезненно очевидно, когда они оказывались рядом, Бриенна не знала. Лорд Уллер сказал ей, что Джейме Ланнистер всегда любил только свою сестру. Ее в тот момент даже не ранили эти слова. Разумеется, ей было больно, горько, но она столько раз их слышала – даже и от самого Джейме – что со временем рана словно бы мозолью какой покрылась. Она поднялась и начала мерить шагами маленькое пространство: но вид спящих людей заставлял ее ступать осторожно и тихо, не греметь оружием и вообще не шуметь. Тогда она вышла и увидела, как солнце поднимается над холмами, за которыми, как она знала, не так уж далеко, раскинулась Лимонная Роща. Бриенна закружила по пляжу, потом увидела, что рыбаки собирают утренний улов в ловушках, выставленных на мелководье. Ей захотелось быть собранной, чистой, твердой -- и принести хоть какую пользу своему маленькому отряду. Отыскав бегущий неподалеку ручей, Бриенна поднялась выше по течению. Поток стал глубже и громче. Над ним склонились кедры и какие-то диковинные дорнийские цветы. Пахло смолой и жасмином. И утренней чистотой, свежестью, которая хранилась в этих краях так недолго, сминаемая жестокой жарой, запахами стремительного разложения. В Дорне все быстро сгнивало, гибло и портилось – молоко, оставленное на солнцепеке, трава, которую забыли полить, цветы, которые превращались в плоды, а плоды сочились приторным соком и распухали от осаждавших их насекомых. Она вдруг поняла, что в Рыбачьих Слезках, в месте этом, безрадостном, пустынном и убогом, ей все же легче дышалось по одной причине – не было вечного смрада сточных канав и жаркой гнильцы. Она прошла еще выше, в глубь рощи, остановилась, отстегнула меч, стянула с себя рубашку и намочила в воде обрывки шелка, что остались от истерзанного вчера подола. Так она просидела, глядя на потоки прозрачной воды, в каком-то приятном оцепенении, пока солнце полностью не выкатилось на небосклон. С берега доносились страстные вопли чаек, деловитые и насмешливые разговоры рыбаков, лай собак, потянуло дымом от разожженных очагов. Тогда, встав на колени над ручьем, Бриенна начала обтирать себя. Не давая себе времени оступиться и смалодушничать, она распустила волосы и сунула голову в воду. Она подняла лицо, чтобы глотнуть воздуха -- в мгновенном ужасе от утопления, что еще оставался на дне ее души. Кто-то рядом негромко хмыкнул. Бриенна схватила рубашку, прижала к груди, и увидела, что Джейме стоит на коленях, на берегу ниже по течению, почти в точности повторяя ее позу. Он так же снял с себя рубашку и так же держал в руке какие-то обрывки ткани, и, видимо, был занят ровно тем же. - Что же я там не видел? – спросил он мягко. Бриенна хлопала на него мокрыми ресницами, и Джейме перестал улыбаться. - Я не стану смотреть, - сказал он. – Закончи, что начала. Не буду смотреть, обещаю. Она медленно опустила руки. Он подумал немного, поднялся, подошел к ней – их разделяло не больше десятка шагов – и опустился на колени. Лица их оказались почти вровень. Почти. Бриенне пришлось сесть, подогнув ноги под себя. Теперь она смотрела снизу вверх. Джейме поднял свою здоровую руку и коснулся ее виска, отводя непослушную мокрую прядь. Он ничего не говорил, и Бриенна не могла ничего ему ответить. Заговорить первой она отчего-то робела, или же боялась вновь сказать нечто грубое, сморозить какую-нибудь нелепость. Щеки ее начало щипать – так они и горели от холодной воды в ручье и от его прикосновения, и от всего. - Твой румянец теперь, как лепестки, - сказал Джейме хрипло. – Алые лепестки, брошенные на снег. Какое красноречие, с унылым упрямством подумала она. Какое красноречие, ну надо же! А ее кривой конопатый нос ему, конечно, не виден?! Или черные от побоев бока? До чего же он слеп! До чего же ты слеп, или глуп, или попросту самонадеян, Ланнистер. - Можно дотронуться? – спросил Джейме, словно и не заметив ее смятения. - Ты уже, - пробурчала она. - Здесь? Пальцы его оказались в маленькой выемке между ее ключиц. - Зачем? – глупо спросила Бриенна. - Здесь тоже колотится. Она уставилась на него округлившимися глазами. - Мне хочется слышать, как твое сердце бьется, - объяснил Джейме, и она увидела, что его губы пересохли, от волнения или, скорее, от вчерашнего жаркого пути. – Всегда хочется слышать этот звук. Всегда хочется его… чувствовать. - И что тебе в нем? Он провел указательным пальцем, жестким и мозолистым от поводьев и пыли, по ее груди, между двух жалких холмиков, которые никто бы в здравом уме и грудью не стал называть… Манфри смеялся над ними, и ему нравилось их терзать, и она полагала, что так и было задумано в ней, сотворено самой природой. Ее уродство не должно было привлечь кого достойного. Только изувера, насильника и насмешника. Выбор у нее, что и говорить, всегда был невелик. Всегда, всегда, отчаянно бессмыслен, безысходен. - Бывало, там, в Винтерфелле. Я прижимал лицо к твоей груди и слушал, как сердце твое бьется. Это меня успокаивало. Это было так… Он оторвал руку, сжал кулак и разжал, повторяя какой-то слышный только ему ритм, и снова сжал пальцы и разжал: - Вот так. Биение сердца, некая… неуловимая мелодия. Как будто кто-то там, внутри, или далеко от меня, отмерял шаги или кружился, повторяя и повторяя их для меня. - Для тебя? - Или словно стучала капель. Ты помнишь, когда снег начал сходить и таять? Еще бы не помнить. В одну из этих ночей, становившихся все короче и все теплее, он оставил Бриенну. Джейме заметил тень, мелькнувшую на ее лице. Он виновато улыбнулся, виновато и жалко: - Я никогда не просил за то прощения, никогда не… - Надо полагать, и не собирался, - вырвалось у нее прежде, чем она успела прикусить язык. Джейме оглядел ее с каким-то болезненным и беспокойным вниманием. Бриенна вскочила на ноги, подавив желание пнуть его, так он был в этот момент ей омерзителен – и бросилась натягивать рубашку. - С этим надо бы сделать что… - начал было он, протянув руку к ее животу. Бриенна втянула живот и отпрянула, хотя ей стало больно от этих движений. Она отступила на шаг, и на два, и, наконец, засовывая концы рубашки в бриджи, подхватила свой пояс. Принялась с остервенением застегивать ремень, громыхая ножнами. - Оставь меня. Не трогай, - процедила она, стараясь на него не смотреть. – Не мешай мне. Вернись к Террену. Выкручивая мокрые волосы над ручьем, она услышала, как Джейме поднялся на ноги. - Бриенна… - Оставь меня, уходи. Дай мне закончить. - Бриенна, я только собирался… - Да уйдешь ли ты, наконец? – завопила она, и с ветвей сорвались и с шорохом метнулись куда-то мелкие яркие птички. – Ведь я прошу всего лишь дать мне место, чтобы умыться! Что за несносный ты человек! Оставь меня, неужели оглох?! Или совсем поглупел! Так ты еще не в тех годах, чтобы сделаться таким-то жалким, старым пнём! Она начала раздирать пальцами пряди мокрых волос, чтобы сплести косу. Волосы рвались и тянулись, ей было неприятно, она шипела и ругалась себе под нос. Джейме молча смотрел на это, а потом, криво усмехнувшись, сказал: - Старым пнём меня еще не называли. - Я и не так назову, коли не скроешься с глаз. - Будь по-твоему. - Ох! Тут, наконец, и голова заработала? Он промолчал, явно проглотив какой-то вертевшийся на языке ответ, отвернулся и зашагал прочь, подхватил с травы свою рубаху. Не обернулся. - Проклятье! – сказала Бриенна синим цветам, что смотрели на нее своими белыми сердцевинками. – Проклятый Ланнистер и его тупое, самовлюбленное, жестокое сердце. Я ненавижу его! Всегда ненавидела! Всегда, всегда! Цветы закивали ей, раскачиваясь под теплым ветерком. Бриенна всхлипнула. Она вновь умылась в ручье, посидела над темной водой, стараясь успокоить себя, утешить какими-то обрывочными мыслями, напрасными оправданиями - и лишь тогда побрела обратно. Ее трясло от усталости, от всей этой ночи, и ночи перед ней, и от всех дней и ночей Дорна. Джейме и Террен сидели у порога хижины и с самым бесстрастным видом жевали белый хлеб. В котелке у их ног булькало какое-то горячее варево из пресной крупы и мидий. - Ну-ка поешь, - велел ей Джейме, окинув Бриенну суровым взором. – Хватить дуться, Бриенна, поешь. Она почему-то послушалась, села на песок и сунула в рот кусок хлеба. Хлебный мякиш здесь пах водорослями и морем: солено-слезный, острый запах. - Хозяйка угостила меня, - сказал Террен радостно и безмятежно. – Сказала, я очень красив. - Глупости, - пробормотала Бриенна. - Что волосы мои красивы. Как золото или пшеничное зерно. - Это в Дорне ценится, - лениво заметил Джейме, зачерпывая из котелка половинкой раковины. – Девки тебе могли бы бесплатно давать… Он осекся, заметив выражение лица Бриенны. - Не нужно мне этого. Мама учила меня уважать женщин. Даже дорниек. - Даже, - фыркнула она, не выдержав. - Эй. Возьми. Поможет освежиться. Джейме перекинул ей флягу с разбавленным вином. Пришла Царапка и начала намывать свой бок. Джейме дал ей немного мяса, вынутого из мидий. Она съела и облизала его пальцы. - Что же нам теперь делать? – спросил Террен, оглядывая морскую даль. - Корабль не придет за нами, это ясно, - заметила Бриенна негромко и веско. – А вскоре сюда заявятся солдаты. - Можем попросить укрытия в Лимонной Роще. Слышал, тамошние ненавидят Манфри. Он убил дочь ихнего лорда. - Их. - Что? Джейме тихо повторил: - Их. Так правильно говорить. Террен покраснел и начал извиняться. Бриенна прервала этот поток юношеской нелепицы: - Нет. Укрыть они нас толком не смогут, там нет войска, достаточного чтобы вынести хоть какую оборону. Это только сады и виноградники, даже замок толком не укреплен. И я в самом деле не знаю, сколько из тех, кто действительно его ненавидел, осталось в живых. Он зачищал такие места с особым тщанием. - Дальше только Соленый Берег и пустоши. - Гаргалены. - Им ты точно не будешь по сердцу, - сказал Джейме. - Я оставила его в живых. - Перед тем душила и унизила. Да еще едва не искалечила. Ах, если бы ты мне позволила… - И долго мы об этом будем спорить? - К Гаргаленам я не сунусь и вас не пущу, - отрезал Джейме. – Надо будет, привяжу к седлам. - Тогда нам придется пройти через Красные дюны в предгорья или на Костяной Тракт, - заметил Террен. – Будет много сражений! Он сказал это с затаенным предвкушением, однако Бриенна даже рассердиться на мальчика как следует не смогла. Она только вздохнула и покачала головой: - Нет. Мы их обманем. Мы пойдем вглубь Дорна, в самое сердце его. Лорд Уллер… Оба ее спутника уставились на нее с плохо скрытым изумлением. - Лорд Уллер был во дворце, прибыл на свадьбу. Он готовил покушение, или, во всяком случае… Бриенне пришлось рассказать им о кровожадных планах обитателей Адова Холма. Она умолчала о наследнике Мартеллов. Она и сама сомневалась в правдивости слов Уллера. Конечно, резона лгать у него, казалось бы, не было. И все же дорнийцы, как она уже уяснила, могли скрывать некие неприятные детали, превращая все свои замыслы в таинственную и довольно туманную картину. - Мы доберемся до Адова Холма, где возьмем войско и выдвинемся на север. Там нас встретят войска Короля, тогда сможем покинуть Дорн без опасений, - закончила она. Джейме с сомнением покосился на мальчика. - Разве ты не должен был ему присягнуть? Разве тебе не отдали некое поместье в Вейте? - Я отправил туда матушку, и даже получил весть о ее прибытии, но… Террен замялся. - Что? – с гневливым нетерпением спросил Джейме. - Сам я там не бывал. Замок… Это просто маленькое поместье, там и воды-то нет, всего два колодца, оба мельчают в жаркие луны. И мелкая речушка неподалеку. Только поля с просом и солончаки. Я не присягнул дорнийцам. - Жаль, - посверлив его глазами, сказал Джейме. – Все было бы проще для нас, если бы нам было, где укрыться, помимо Уллерова капкана. - Он желал посадить меня на трон, - возразила Бриенна. – Больше нам рассчитывать не на кого. - И кто за него воюет? Пустынные дикари? - Они не дикари. Это люди гордые и свободолюбивые, и… - И твой покойный супруг… который таковым не стал, впрочем, слава всем Богам… ведь он тоже пытался завоевать расположение диких племен? - Но лорд Уллер меня уверил в том, что… - Бриенна с досадой выдохнула. - Во всяком случае, мы людей Мартелла обманем, пройдем таким путем, о котором они и не подозревают. - За Соленым Берегом, говорят, гиблые места, - сказал Террен. – Нет воды. Называют их мертвыми берегами, там даже в реках воду пить нельзя. И становится так жарко в полдень, что можно положить на камень сырое птичье яйцо, и оно сварится через минуты. Никто там не ездит. Наступило молчание. - Именно, - решилась Бриенна. – Никто там не бывает. - Мы погибнем. - Нет, не погибнем. Запасем воды, будем искать колодцы. - Их попросту нет в тех местах! Ведь там никто не живет! - Если там ходили кочевники, значит, не так уж все плохо. - Рядом с Серноводной есть оазис, - с сомнением протянул Террен. – Так я слышал. Если кто доживет до него, доберется живым – то, возможно… - Мы доберемся. И поднимемся вдоль реки прямо к замку Уллера. Обойдем Лимонную Рощу и Соленый Берег, а потом направимся к устью Серноводной. К тому времени Уллер вернется к себе, я уверена. Думаю, в свете всего, что вчера случилось, он решится действовать. Станет войска собирать. На всякий случай укрепится в своем владении, ему нужно место для отступления. К моменту, как все будет готово, явимся мы. - И он тебя прирежет, - сказал Джейме. – Ты ему, может статься, и не нужна теперь. - Придумай выход получше, - вскипела Бриенна. – Ну?! Поведешь нас прямо на пики солдат, которые сейчас рыщут вдоль Зеленокровной, Плети и Вейта? Чем больше воды и садов в Дорне, тем больше вокруг людей. Нам в такие места совсем нельзя. Она видела по его лицу, что он был - почти во всем - с ней согласен. В такие минуты, когда он чувствовал ее правоту, у него всегда становилось очень печальная, если не сказать – скорбная – физиономия. Как же я это ненавижу, подумала она с внезапным гневом. Отчего он считает меня какой-то глупой девчонкой, чья правота так его унижает и доводит до такой черной меланхолии? Бриенна подождала, не скажет ли он чего еще, а потом поднялась и пошла отвязывать свою лошадь. Выехали довольно поздно, и, пробираясь по жаре под ветвями прибрежных рощ, ощущали, как нарастает в их маленьком отряде зудящее, озлобленное беспокойство. Джейме с тревогой озирался, будто все время ждал появления врагов – с берега ли, или со стороны больших трактов. Им пришлось сделать большой крюк, огибая Лимонную Рощу, и они попали в те самые, знаменитые, сады и виноградники. Предприимчивый Террен набил седельные сумки ворованными фруктами, но на этом везение окончилось. Они напоролись на небольшой отряд – четверо солдат Мартеллов в патруле. Бриенна даже не успела сообразить, что следует делать. Оба – Джейме и Террен – расправились с ними так бесшумно, ловко и быстро, что она только и сидела в седле, разинув рот. Лошади дорнийцев убежали, вспугнутые запахом крови и тихими окриками. Тогда Джейме самодовольно улыбнулся, вытирая свой меч виноградным листом: - А ты молодец, - сказал он ей. - Что?! - Всегда держись позади нас и вступай в бой, только если видишь, что мы не… - Да как же ты смеешь?! Террен испуганно вздрогнул. - Как ты смеешь меня прикрывать, ты, ты… Ты однорукий! Она тотчас устыдилась своей злобы. - Я не… Я не успела, и лишь поэтому… - залепетала она растерянно. Как глупо, подумалось ей. Как глупо. Глупо. Бриенна посмотрела на тела, разбросанные по дорожке между двумя рядами гранатовых деревьев. Трава была покрыта кровью, в воздухе гудели шмели, гремели цикады – и над лицами трупов начали уже кружить жирные черные мухи. - Ты не успела, потому что и этой ночью толком не выспалась, и вчера ночью тебя насиловали и били, как и все предыдущие десять дней и ночей, - спокойно заметил Джейме. – Тебе нечего стыдиться. Я изумлен уже и тому, что ты держишься в седле и проехала такой трудный путь… Бриенна. Успокойся, подумай здраво. Мы справляемся, мы оба тебя защитим, во всем поможем. Тебе нет нужды вступать в бой, нет нужды и о нас волноваться. Мы станем волноваться о тебе. Мы. Бриенна возмущенно затрясла головой. Она поймала взгляд Террена, в котором смешались сожаление и грусть. Он сказал: - Прошу вас, миледи Бриенна. В следующем бою ваша сила понадобится. А вы растратите ее на эти бесполезные споры. Она сжала губы. Поехала вперед, не оглядываясь на них. Оба самоуверенны, оба рыцари, оба без царя в голове, подумала она. Джейме пытался завести с ней разговоры, но она отвечала через раз, односложно, и он от нее отстал. Пришлось проехать еще несколько виноградников, которыми все было покрыто с западной стороны холмов. Отсюда иногда им были видны предместья Лимонной Рощи: маленького, уютного, словно игрушечного, городка с черепичными крышами и садами. Город спускался к морю, ласковому в этом краю, и весь утопал в зелени, кипарисах, магнолиях и пальмах. Чистенькие подворья, окруженные белыми каменными изгородями, были засажены розами да олеандрами. Теперь между этих изгородей сновали солдаты, она видела сверкающие на солнце копья и щиты. Может, и правда им велено было искать ее здесь, может, решили, что сюда она побежит, чтобы искать помощи и укрытия у прежних врагов Манфри. Бриенна поежилась. Каждый раз, как она вспоминала о Мартелле, ее позвоночник и шею, и голову – до самой макушки - словно бы окружали сотни холодных маленьких когтей. Они тянули и тянули, и кожа на ее затылке начинала шевелиться от животного ужаса. Джейме вывел их отряд из виноградников, и они очутились в лавандовых полях. Пахло здесь дурманно, тяжело – и в то же время приятно, следовало признать. Пчелы кружились над пыльно-лиловыми рядами драгоценных кустов. Они увидели вдали крестьян, собиравших соцветия в закрепленные за спинами корзины – но подъехать не решились. Террен отыскал колодец, когда поля лаванды закончились, а Бриенну начало клонить в сон от этого аромата. Они набрали воды во все фляги и мехи, какие были. Умылись и растерли свои шеи холодными пальцами, чтобы больше не задремать. Царапка выглянула из седельной сумки. Бриенна, спешившись, дала ей попить из собственных, ковшиком сложенных, ладоней. Виноградники сменились холмами, рыжевато-серыми и пустыми, по которым кружились, как призраки, серебристые шары перекати-поля. Беглецы спустились к морю, где воздух был, по крайней мере, не так раскален, и поехали вдоль притихших, вялых, выбеленным солнцем волн. Разговоры прекратились, все устали. Они почти ослепли от белого песка кругом и отрешенных, бескрайних дюн. Проезжая мимо редких рыбацких поселений, они закрывали лица платками и старались обходить их широкой дугой. Лишь в одной такой деревеньке, самой маленькой и бедной, Джейме спешился и ушел в дома. Вернулся он не скоро, неся с собой груду кожаных бурдюков для запасания воды. Он показал Бриенне какую-то маленькую глиняную бутылочку и сказал: - Это, полагаю, тебе тоже пригодится. - Что там? - Местный лекарь сказал – «средство для битых жен». Террен фыркнул, но Джейме на него посмотрел так, что бедняга съежился. - Мне ничего не надо, - вяло пробормотала Бриенна. - Ведь я вижу, что тебе больно даже сидеть в седле. - Отстань, - буркнула она, и все же бутылочку забрала. Заночевали под сенью белых скал, расчерченных красными жилами железной породы. Джейме развел маленький костер и велел всем ложиться спать. Бриенна так устала, что спорить с ним не могла. Она проснулась посреди жаркой, неподвижной ночи: и услышала, что вдали, в степных холмах, воют какие-то звери. Костер почти погас. Джейме сидел к ней спиной, ей показалось, что он клюет носом. Он будто почувствовал, как она смотрит, поднял голову рывком и обернулся. - Что случилось, Бриенна? - Н… ничего. В темноте трудно было разобрать его лицо. Террен сопел, завернувшись в попону и плащ. Она встала и подошла к Джейме, опустилась с ним рядом на колени. Задрав рубашку, открыла это деревенское снадобье и осторожно растерла по ноющим мышцам на своем животе. - Хочешь, я тебе помогу? Средство для битых жен пахло полынью и чем-то еще, горько-приторным, вроде горного меда. Бриенна коротко рассмеялась: - У тебя рук не хватит помочь. - На тебя всегда хватает. И что-то ты прежде не жаловалась. - Из сострадания, - проворчала она. Настала его очередь смеяться. - Иногда охота тебя осадить, - сказал Джейме с улыбкой. – Но чаще всего мне приятны твои шутки. Ты прежде не умела шутить, ты знаешь это? - Всегда умела. - Нет. Ты была ужасно унылой девицей. Всегда сердитой и такой… мне казалось, ты улыбаться вовсе не научена. - Может, это ты мне не давал повода для улыбок? - Может, - легко согласился он. – И, веришь ли, теперь сожалею о том. - Зато твоя сестрица улыбаться всегда могла, - сказала Бриенна, не удержавшись. Джейме поморщился, отвернулся и уставился во тьму, туда, где шелестели волны. - Могла, - наконец, вымолвил он. Ей показалось, что очень печально. – Особенно, если это было для чего-нибудь нужно… У Серсеи Ланнистер была самая неискренняя и недобрая в мире улыбка, подумала Бриенна, с неожиданной – и злобной – тоской. Неужели он никогда этого не замечал? Как и всего остального. Она сменила его на часах, и Джейме лег на ее плащ. Она заметила, что он даже собственный не стал расстилать – но решила больше не ворчать на него. Ей и без того было муторно, стыдно за свои малодушие и ругань, и за раздражительность, которая стала покрывать все ее мысли и слова, подобно корке из пота и дорожной пыли. Затем настала очередь Террена, а затем, проснувшись, она увидела, что наступил рассвет. Они въезжали все глубже и глубже в сердцевину Дорна, в гиблые и странные места, наполненные этим знаменитым полуденным ужасом. Воздух, море и само время, казалось, застывали, когда тени укорачивались. Все качалось от жары, трудно было вздохнуть, мир сжимался и останавливался вокруг них, как судорогой сведенный мускул, как суженный до предела зрачок. Лошади шли понуро, кошка пряталась от безжалостных палящих лучей под смоченной водой попоной. Джейме иногда отпускал ее побегать вокруг, и Царапка всегда возвращалась, а по ночам и вовсе шлялась, Боги ведают, где и зачем - но в эти полуденные часы предпочитала отсиживаться в сумке или под накидкой. Они набрали воды в еще нескольких ручейках по дороге. Последовало несколько ночевок под скалами, а затем Террен отыскал какие-то пещеры, и там они спрятались, терпеливо ожидая, когда солнце скроется, и наступит хоть какое-то подобие прохлады. Террен, прямо в пещере, развел костерок, подвесил над ним круглый котел и накрошил туда какие-то клубни, нарвал зелени и накидал чесночных головок и вяленой оленины. Его расторопность была Бриенне приятна, ей хотелось думать, что, с годами, он станет разумным и смелым рыцарем, истинным защитником слабых и отличным воином. Но теперь ей все время казалось, что она, вместе с Джейме, затащила юношу в верную погибель, в пустыню, где все они, возможно, очень скоро умрут… - Ты тоже хочешь поесть? Ты тоже? – заворковал Террен при виде неизвестно откуда возникшей Царапки. – Ох! Смотрите-ка! О, нет. Фу! Нет, убери это отсюда. Пожалуйста!.. Царапка где-то в степи придавила птенца горлицы, и теперь спешила поделиться с хозяевами добычей. Джейме захохотал и отволок трофей к порогу пещеры. Кошка зашипела на него, а потом начала с урчанием рвать свою жертву. Полетели мелкие перышки. Под потолком пещеры плавал влажный дым. - Истинная львица, - сказал Джейме, возвращаясь и отряхивая ладонь о свою штанину. – Не пропадем с ней, я так думаю. - Вашу сестру называли Королевой-львицей, я слышал. Когда еще был мал, - сказал Террен. - Она такой и была. - В Просторе люди Ланнистеров не любили, - виновато заметил юноша. – Ну… не все. Леди Оленна, например. Тирреллы… - Тому были причины, - сухо заметил Джейме. – Корона как монета, видишь ли. У действия Короны всегда есть две стороны. Порой правители вынуждены делать нечто, что кажется… что не всем покажется верным. Однако, причины могут быть далеки от злого умысла или от простой жестокости. Что же до Тирреллов, то… их неразумное стремление придвинуться к трону их семью и сгубило. - Неразумное? – переспросил Террен. – Но леди Маргери была так мила, так умна. Это я слышал от разных людей в Просторе. Ее так оплакивали. - Она пала жертвой фанатиков. А вот их уже следовало обезвредить - прежде, чем все стало бы куда хуже, поверь, - сказал Джейме. – Моя сестра вынуждена была защищаться. Ты, верно, тогда недостаточно понимал, однако, поверь: то, что делали эти люди, и то, как она с ними поступила в ответ - сестру мою оправдало бы перед любыми судами. Буде таковые вдруг, да случились. Но они не случились, подумала Бриенна, однако ей хватило терпения промолчать. Она, переодевшись в одну из рубах Джейме, чинила свою изодранную ночную сорочку – или, точнее, то, что от нее еще оставалось - и слушала, как Джейме разглагольствует, явно в приподнятом настроении. Возможно, от того, что нашел-таки пару свободных ушей, подумала она, опять со злостью. Бриенна подхватывала длинной и толстой иглой обрывки кружева на вороте, чтобы они хотя бы перестали распадаться в стороны, являя палящему солнцу и любому желающему вид ее бледных маленьких грудей. Джейме, между тем, воодушевился. Запахи еды и дыма, верно, действовали на него ободряюще. Он разъяснил Террену все действия своей сестрицы, выворачивая все таким образом, что и во всем-то Серсея была права, как и все Ланнистеры, все и всегда. Террен задавал какие-то почтительные и наивные вопросы, и это тоже Бриенну порядком злило. Наконец, не выдержав, она встала, швырнула истерзанную сорочку в сторону, сунула иглу за отворот плаща и широким шагом пошла к выходу из пещер. - Куда ты? – вслед ей воскликнул Джейме. - Миледи Бриенна, ведь наш ужин почти готов, - заблеял Террен. Бриенна выскочила под ночное небо и побрела к прибою. Подошвы ее, как всегда, мучительно увязали в мелком, будто пыль или мука, песке. Она начала кружить в темноте, чтобы успокоиться и перестать так сильно гневаться на своих спутников. Подумав, отошла еще дальше. Она поняла вдруг, что не хочет возвращаться к ним. Обхватив себя руками за плечи, Бриенна крутилась и крутилась по темному пляжу, слушая крики каких-то зверей в скалах, вопли ночных птиц и шорох ветра в сухой траве. Дождаться, когда уснут, и уйти, подумала она с ненавистью. Нет, этого она не может сделать: как бы не были сильны ее тревога и боль, она понимала, что оба рыцаря преданы ей до последней капли крови, и даже не в переносном смысле. Они станут искать, а, если она заплутает - то погибнут в поисках и они. Я этого никогда не хотела, подумала она, встав к морю лицом. О, почему ей не хватило смелости тогда утонуть, преодолеть уговоры Джейме, отбиться от его ласковых слов и твердых рук, как бы теперь ей было легко. Почему ей не хватило смелости убить Мартелла самой, да хоть бы и не проклятого Манфри, хоть бы любого из его тошнотворных подручных. Хоть бы и не убить, а только покушаться… Ее бы казнили, и к этому дню она бы уже ни о чем не беспокоилась… За спиной ее зашуршал песок. Кто-то приблизился из темноты. Бриенна обернулась и увидела силуэт Джейме. Слабый свет от пещер выхватил его широкие плечи и этот хохолок над его непристойно красивым лицом. - Что ты делаешь? – спросил он беспокойно. – Бриенна, что случилось? Почему ты ушла? Ведь наш Террен так старался, он думал тебя побаловать горячей стряпней, и уверяю тебя, вышло у него совсем не… - Хотелось побыть одной, - отрезала она. - Что так? Она молчала, нахмурившись. Джейме подошел еще ближе: теперь, если бы желал, он мог руку протянуть и дотронуться. Но он стоял, не шевелясь, вглядываясь в ее лицо с нежным и терпеливым вниманием. Бриенне захотелось его ударить. - О, Бриенна, - тихо сказал он, наконец. – Пожалуйста. Когда же ты перестанешь быть таким открытым, таким наивным, таким ранимым ребенком? От возмущения она даже слегка отпрянула. - Ах, вот как ты меня видишь? - А что еще я должен увидеть, что еще есть такого - в этой твоей девичьей обиде? - Больше ничего, разумеется! – вскинулась она. - Разумеется, - кивнул он с полуулыбкой. - В самом же деле! Да мне просто не хотелось слышать, как ты пичкаешь юнца своей гнусной, самоуверенной, ланнистерской ложью, только и всего. У него, может, еще хватает прекраснодушия верить этой бессовестной чепухе о твоей сестре, Ланнистер, а с меня уже, знаешь ли, довольно! Я всегда знала, что вы с ней во всем заодно, как я могла, как я могла, как я вообще могла только подумать, что ты какой-то другой… - Какой-то другой Ланнистер, - тихо и печально повторил он за ней. – И верно. Как ты могла это вообразить? - Даже не ищешь себе оправданий, - выплюнула она. – Ты прямо-таки всем доволен! - Ты мне и слова не даешь вставить. - Наговорил предостаточно, чтобы я сейчас, еще и добровольно, тебя слушала. Дай мне побыть одной, вот и все. Ведь я не стала даже спорить с тобой там, при Террене. Не бойся: я не буду разрушать твой сиятельный образ самого прекрасного рыцаря и самого золотого из всех золотых львов на этом свете. Если того боишься – вот тебе мое слово. Не буду я ничего отвечать. Я просто сама не желаю слушать этот твой поток лошадиного дерьма! - Словно голосом леди Старк произнесено, - криво ухмыльнулся Джейме. – Так и слышу ее елейный и ядовитый голосок. Она тебя подучила? - Ох, ну, если уж кто кого и учил… Твоя сестра, когда мучила Сансу и держала в заложницах, тогда же и весьма наглядно научила ее отличать все ваши природные хитрость, бесстыдство и бесчестие. - Уже и природные. - Вы сами ими гордились. Даже детей только друг с другом делали! Другая кровь вам противна, верно? Лицо его исказилось, и Бриенне на мгновение стало жаль Джейме. Но ее уже прорвало, и остановиться она не могла: - Вы словно яд, которым отравили все королевства. Вы залили кровью все земли, куда могли дотянуться. Этот мальчишка вырос в самый разгар войны в Просторе, думаешь, он не видел, что твои отряды там творили? Грабили обозы, истребляли целые деревни! Убили леди Оленну! Убили перед тем всех Тиррелов, истребили под корень Великий Дом Хайгардена, а теперь ты смеешь ему внушать, КАК твоя сестра во всем этом была права? Да как у тебя хватает совести такое вообще произносить! Прежде я заблуждалась, думала, ты не таков, но ты перед Терреном таким краснобайством занялся, что все мои глупые оправдания как-то сами собой исчезли. - Сансу Старк, возможно, моя сестра ненавидела и желала истребить, но вот мой брат никогда ничего плохого Сансе не сделал. И, однако же… леди Старк и к нему питает подобные чувства? Да? Спроси ее при следующей встрече… А ты… Ты тоже? - Вы всегда прибегали к его уму и сердечности, когда хотелось себя обелить. Не смей этого делать теперь! Сам же рассказывал, как Серсея его ненавидела, да и лорд Тайвин… - Но не я. Ты забыла? - Я не хочу помнить всю чепуху, которую ты мне внушал, полагая, вероятно, что перед тобой всего лишь бессловесная корова Бриенна Тарт. Такой ты меня видел, правда? Не великого ума девица эта Бриенна, так ты всегда думал… - Я делился с тобой самым сокровенным, Бриенна Тарт. Я никогда тебе не лгал, ни разу. Ни разу тебя не ввел в заблуждение, никогда не хотел обманом заставить принять свою сторону или же обхитрить, - он начал сердиться, она это видела. Но старался изо всех сил себя сдерживать. – Но я в самом деле старше и в самом деле видел и знал куда больше, чем ты могла. Я видел и совершал ужасные вещи. И всем им нашлось бы оправдание, с той или с другой стороны. Убийца сказал бы – так было необходимо, насильник сказал бы – мне было приказано, вор сказал бы – моя семья голодала. А в Великих Домах, в больших армиях? Боги уберегли тебя от этой участи, Боги – а может, и кое-кто еще. И ты не знаешь, ты понятия не имеешь…Так много клятв, что нельзя не преступить хоть одну. Нет ни единой души в Королевствах, кто не запятнал бы себя в войне пяти королей или еще какой. Даже на Трезубце бились две стороны, обе считавшие себя правыми. И, знаешь что? Они, действительно, были обе - правы. То, как я говорю с Терреном, кажется тебе неуместным и неправедным лишь от твоей собственной обиды. Бриенна вспыхнула. Она испугалась, что, даже в темноте, он увидит, как запылали ее щеки. И, обозленная и испуганная, выпалила: - Нет у меня никакой обиды! Не выставляй меня, и правда, каким-то ребенком, у которого отняли медовую помадку. Джейме, не говоря ни слова, сделал еще шаг. Она попятилась, и тогда, видя это, он заговорил тише, осторожнее, не сводя глаз с ее лица: - Я знаю, что обидел тебя. Я знаю, что причинил тогда ужасную боль. Это я видел, и видел прекрасно… - Н-нет, нет, и, даже если и было нечто такое, так я… - забормотала она в смятении. - А то, что я говорил, и вовсе прощению не подлежит. Но я хотел защитить тебя. Бриенна. Я не к ней возвращался, я только лишь… убегал от тебя. Она замахала руками, но слов не нашла. Едва сдерживаясь, отвернулась и побрела от него прочь. Джейме догнал ее и окликнул, но она, спотыкаясь и почти не видя дороги в темноте и в слезах, только головой мотала, словно лошадь, стреноженная и в надетых на глаза шорах. - Бриенна! – повторил он громче. – Да послушай же, дай мне досказать… - Не нужно, - она остановилась и обернулась к нему, моргая и делая вид, что все еще в порядке. – Не нужно, это все в прошлом, и все прошло. Ты с тех пор… И я тоже… Мы… Мы вспоминать о таком не будем. - Именно о том и стоило бы вспомнить и говорить. Остальное ветер, пыль. Как тебя мучит даже имя моей сестры – неужели ты думаешь, что я ничего не знаю? Ведь мучит тебя та ночь, и то, что было сказано. Я хотел избавить тебя от себя, я ведь знал, что вернусь к ней умирать. Не случись той осады, и нападения дракона, она казнила бы меня, или же я сам бы казнил себя, я в том большого греха уже и не видел. Мне больно было лишь от одного, от мысли, что, как некогда мне самому выпало, я заставил бы тебя выбирать сторону… ты понимаешь это? Бриенна качнула головой. Она и в самом деле почти не понимала его слов, только слышала его взволнованный, осипший от споров, жары и песка, голос. - Ты не понимаешь, потому что ты невинна. Не в том смысле, а в самом широком. Все существо твое невинно. Ты никогда не выбирала между долгом и сердцем, и никто тебя к тому доселе не принуждал… - Я делала выбор! И готова была! – вскрикнула она запальчиво. – В Риверране, ведь и ты тогда сказал, что… - Твоя целомудренная храбрость тебя всегда спасала, - сказал Джейме почти с жалостью, но и с какой-то тоскливой завистью. – И эта детская жажда рыцарской доблести. Эта… твоя светлая вера в нечто… О, Седьмое Пекло, Бриенна. Ты в самом деле не знала тогда ничего. Ничего. Ты никогда не разрывала душу на две части, и я гордился… до поры, гордился также и тем, что я никогда тебя к тому не принудил. И если твое девичество мне было, не скрою, приятно срывать, как срывают самый свежий и самый красивый цветок в саду, то невинность сердца я не стал бы разрушать, нет, никогда. Слышишь меня? Никогда. Этого не простил бы себе самому. Я лучше бы вернулся к сестре, лучше бы и умер… Впрочем. По всему это было лучше. - Значит, ты оставил меня лишь потому, что… Опасался… Боялся, думал, будто я не приму твою сторону? Но я всегда была за тебя, Джейме! - Не тогда, когда сестра пришла бы за головой Сансы Старк. Не тогда, когда за ее и моей головами отправились бы солдаты из Винтерфелла. Неужели не ясно? Моя сестра билась за трон, Санса Старк билась бы за Север, а у тебя… У тебя не было стороны в этой войне, Бриенна. Разве что предала бы кого-то, кого на самом деле любила. - Я могла бы пойти с тобой… - Нет, не могла. Я этого не допустил бы. Понадобилось бы – ударил бы тебя, связал, но никуда бы ты из Винтерфелла не поехала. Если тебе угодно познать до конца, какой я вероломный Ланнистер, то… Да, я думал о том, чтобы так и сделать… в ту ночь. Но я не смог. Это было бы разумно, но я не мог бы на тебя руку поднять, да еще в минуту, когда ты просто спала. Довольно мне было ненависти к себе, я ее мог ломтями нарезать и продавать, стал бы к приезду в Королевскую Гавань… стал бы самым богатым лордом Семи Королевств. Она застыла, пораженная. - З-значит, ты… нисколько не жалеешь о том… О том, что ты… с-сделал? Он отвернулся и закружил, отмеряя шагами собственное смятение. Потом остановился боком к ней, уставившись на шепчущее во тьме море. - Я о многом с тех пор пожалел, Бриенна. Во многом раскаивался. Не следовало мне посвящать тебя в рыцари и питать твои надежды, нежные и чистые, как снег, и такие же пустые. Не следовало тебя бесчестить. Не следовало даже и приближаться к тебе после битвы. Не следовало бы ничего тебе говорить при отъезде… Не следовало бы жить дальше, после того, как все было потеряно. Не следовало здесь, в Дорне, тебя от себя отпускать. Не следовало длить эту проклятую свадьбу до момента, как тебя чуть не силой, прямо при мне, взял бы этот монстр, эта тварь в человеческом обличье… Не следовало тебе позволять смотреть, что я с ним мечтал сделать – и сделал. Не следовало и Гаргалена оставлять в живых. Но я ни секунды, ни единого мига, не жалел о том, что оставил тебя в Винтерфелле… и тем избавил от себя, и тем… скорее всего, не будь все и дальше столь тяжело, запутано – и тем, скорее всего, спас. Бриенне хотелось заплакать, в носу щипало, но слез отчего-то не было. Она попыталась заговорить, и смогла не сразу. - Тогда ты и… ты и вовсе… вовсе не… Ты… Не знаешь, не понимаешь… Так сильно… Ты так… Так ужасно, ты… Она оборвала себя и глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. Губы ее прыгали, и даже челюсти дрожали, и в голове звенело, словно он ее и правда, как, по его же признанию, намеревался в Винтерфелле - ударил. - Бриенна. Прости меня. Я не раскаиваюсь в том, что сделал, но в том, КАК сделал – конечно, вижу свою вину. Ведь ты плакала. Это уж вовсе придавало мне… Не смелости. Но отчаяния. Я и без того знал, на что решаюсь. Но твои слезы утроили все, увеличили все, все решили тогда. Я был так себе ненавистен, что почти радовался близкой смерти. И тот человек, в которого я обратился, был даже не Ланнистером, а неким чудовищем, состоял из одного только гнева и ярости к себе, и я был очень, очень, очень счастлив, умирая. Мне все стало противно, все лица, все слова вокруг. Мне даже сестру больше не было жаль. Даже несчастное дитя, что в ней погибло… Я хотел, чтобы нас не стало. Мы должны были все окончить. И я тому был неистово рад. - Если ты не раскаиваешься, так зачем же просишь прощения? – пролепетала она едва слышно. – Зачем тогда? Он молчал, больше не смотрел на нее. - Зачем?! – повторила Бриенна громче. Джейме вздрогнул, она это видела, но только опустил голову. – Почему?.. Вопросы ее, жалкие и глупые, повисли в прохладном ночном воздухе. - Ты со мной играл, как с безделушкой, - выпалила она, наконец, когда стало понятно, что Джейме не заговорит. – И все твои красивые слова, как ты желал меня уберечь, все служит лишь для прикрытия этого, Джейме Ланнистер. Он повернул голову и уставился на нее в изумленной, беспомощной растерянности. - Ты не… ты не понимал никогда, как я любила тебя, ты никогда этого не видел… - Неправда, - перебил Джейме потрясенно. – Это неправда, и ты это знаешь. - Нет, послушай! – Бриенна надвинулась на него, сжав кулаки и размахивая ими в сильнейшем приступе какого-то бурлящего негодования. Ей начало казаться, что, если она не обретет слов сейчас, не даст им пролиться, они попросту разорвут ее голову изнутри. – Если бы ты знал, как я любила тебя, ты ни за что бы не стал… Ты не стал бы говорить все эти жестокие, глупые, мерзкие вещи! Тогда бы не стал! И теперь бы не смог! Она перевела дыхание. Все еще слов у нее не было достаточно, чтобы говорить, только эта гудящая боль в груди, от которой трудно было дышать – и слезы, где-то совсем рядом, на самом краешке. Она даже чувствовала, как намокают ее ресницы от частого моргания. Слезы затопили ее глаза, но не лились. - И я не… Я никогда не… Я всегда… Проклятье! – задохнулась Бриенна. Она отступила от него, опустила руки, боясь, что и вправду не сумеет сдержаться. Джейме, однако, стоял неподвижно, он смотрел на нее, не отрываясь – внимательно, обескуражено и с горечью. - Ты оставил меня, ты оставил меня, попросту оставил, одну, без… без тебя, без тебя, без тебя, и мне было так больно, и я… И неужели ты думаешь, что я бы не поняла эти твои резоны? Что я не придумала бы, что нам делать? Но ты желал, ты ЖЕЛАЛ, от меня уйти, и ты сказал все то, что и думал, и… И теперь уже все неважно. Ты уверяешь, что так хотел меня защитить! А вместо того сделал все самое ужасное сам! Да если… Да… Да если бы ты тогда ударил меня… что угодно бы сделал… или взял Вдовий Плач, вскрыл мне грудь и достал сердце, и то не смог бы сделать больнее! – выкрикнула она в отчаянии. Лицо его стало беззащитным и странно юным, и она запоздало сообразила, что он этого не ожидал, и, возможно, даже не обо всем догадывался. Джейме судорожно и насухо сглотнул, открыл рот, чтобы что-то ответить. Бриенна отвернулась, обессиленная, опустошенная, побрела от него прочь. На сей раз он не стал ее догонять – и не окликнул.