Мятный поцелуй

      Прохладный воздух приятно покалывал кожу. Ночь, поглотившая своей черной пастью все, что было в досягаемости луны, опустилась на Коноху. Мертвая тишина была непривычной, а спящая природа казалась искусственной. Шикамару откинулся на перила, устало потирая переносицу. Будние дни выводили парня из себя, и он, в поисках утешения, выудил из кармана пачку сигарет с зажигалкой.       Сизый дым был горьким, тяжелым и необходимым. Нара думал о том, что ночью все казалось другим. Проблемы внезапно меркли и гасли, а в душе расцветала зарождающаяся надежда на новое начало. Глубоко затягиваясь, он также думал, что способен свернуть горы, как только солнце коснется горизонта и прогонит тьму, и это ощущение всесильности было иррациональным. Он, человек, делящий мир в основном на черное и белое, ночью вдруг видел все в серых красках. Не было злодеев, не было угрозы миру, не было ужасающих смертей родных и близких, не было страха перед новым днем. Было лишь приятное чувство невесомости. Он ощущал себя дымом, струящимся из подожженного свертка табака.       Теперь он понимал, почему Асума-сан так любил сигареты. Когда сенсей был жив, парень думал, что это бесполезная вредная привычка, не несущая в себе никакого смысла. Он кашлял от мерзкого табачного дыма, просил, чтобы учитель вышел на улицу, и думал, что сам никогда не склонится к подобному. Сейчас, когда сенсей покинул его, оставив в память лишь тяжелую металлическую зажигалку, Шикамару осознавал, что они похожи больше, чем он мог себе представить.       — Снова куришь? — В тиши раздался низкий голос парня, и Нара медленно поднял глаза на стоящего перед ним Неджи.       Гений клана Хьюга как и всегда был неотразим. Белое кэйкоги, словно одеяние ангела, обнимало крепкое тело парня, отчего его светлая кожа казалась светящейся в сиянии луны. Привычный серый передник отсутствовал, и Нара решил, что Неджи побывал в источнике. Подсказкой служили также влажные волосы парня, что обычно были перевязаны книзу черным жгутом. Сегодня они были распущены.       Усмехнувшись, Шикамару затушил окурок в пепельнице, которую учтиво соорудил себе из пустой консервной банки.       — Снова недоволен? — Парировал вопросом Нара, кивая головой на свободное место рядом с собой. Неджи отрицательно покачал головой, отворачиваясь и неспешно ступая на шуршащий гравий.       — Прогуляемся? — Спросил он, оглядываясь через плечо. Ответом послужил хруст коленей поднявшегося ниндзя.       Шли молча. Расслабленный Нара даже не думал о том, куда его ведут, да и это было не важно, когда дело касалось Хьюги. Он шел чуть впереди, белые одеяния развевались от легкого ветра, а горящая прямо перед ними луна подсвечивала силуэт. Казалось, что Неджи парит над землей, словно белокрылая птица, и Шикамару так хотелось ее догнать…       Поровнявшись, он искоса глянул на шиноби.       — Ты что удумал на ночь глядя? Пришел поздно, оторвал меня от важных дел, ведешь неизвестно куда… Стоит ли мне начать переживать? — Усмешка коснулась губ Нара, а потом и самого Хьюги, что представил себе разнообразные истечения обстоятельств.       — Сегодня был тяжелый день у нас обоих, — выдохнул он белесый пар, — хочу хоть на мгновение забыться. К сожалению, я не могу курить сигареты, чтобы прочистить забитые мозги.       — Могли бы сыграть в шоги. Ты так и не отыгрался с прошлого раза, — напомнил другу Нара.       — Слишком скучно, — отмахнулся гений, — сейчас не до игр.       Шикамару замолчал, согласившись. Внезапное напоминание о том, что происходило днем, выбило его из тягучего потока неги. Надвигалась война, и будто все органы чувств обострялись, вызывая природные рефлексы и заставляя людей чувствовать первобытные страх, отчаянье и тревогу. Нара не был профессиональным психологом, но и не надо было им быть, чтобы понять чувства любимого. Неджи нуждался в утешении, хоть и не проявлял слабости. Сердце Нара дрогнуло, но всего на мгновение. К тому времени Хьюга мягко остановил парня, указывая вправо. В поросшем травой и цветами лесу виднелся мостик, укрытый в тени деревьев. Тишину рассеивало приятное журчание воды. Шикамару понял, куда его привели.       — Мы не были здесь с тех пор, как ты стал джоунином.       — С тех самых, как ты впервые поцеловал меня, — мягко поправил Неджи, улыбаясь уголками губ. Нара поджал свои в смущении, чуть отводя взгляд. Хьюга не стал на этом делать акцента, а лишь взошел на мостик, становясь под лунным светом. Вытянув руку вперед, он пригласил Шикамару. Тот молча направился к парню, на ходу закуривая.       — Я вымыл волосы, — осуждающе цыкнул владелец бьякугана, покашливая.       — Все равно провоняют пылью и грязью на тренировках, — пожал плечами Нара, глубоко затягиваясь и испуская из губ сизые клубы дыма. Неджи вздохнул, понимая, что спорить бесполезно.       — Я думал, этого моста нет давным-давно, — вместо пререканий ответил Хьюга. Шикамару неопределенно повел плечом, оставляя фразу без ответа.       — Тебя назначили командиром клана. Поэтому ты чувствуешь себя плохо?       — Я не… — Неджи шумно выдохнул, переминаясь с ноги на ногу. — Я не чувствую себя плохо, я… переживаю? Я не ожидал услышать этого от дяди Хиаши. Всю жизнь я слышал, что главой клана станет принцесса Хината. Принадлежность к побочной ветви отнимала у меня возможности главенства.       — Настали времена, когда даже такой древний клан, как Хьюга, не в силах противиться изменениям. Когда выбор стоит между жизнью и смертью, людям особо и не приходится выбирать.       — Ты прав, — вздохнул парень, терзаемый кучей мыслей. Он повернулся к перилам лицом, вглядываясь в журчащую черную воду. Она разбивалась о камни, утягивала за собой листья, несла их куда-то вперед. Неджи гадал, куда же их всех приведет война.       — Ты громко думаешь, — фыркнул Шикамару, туша сигарету. Закинув в рот две пластинки жвачки, он убрал все пачки в карманы и приблизился к парню, прослеживая за его неотрывным взглядом в одну точку. Вздохнув, Нара кончиками пальцев повернул лицо Неджи к себе за подбородок.       — Я считаю, что назначить тебя главой клана было лучшей идеей. Не смей сейчас винить себя перед Хинатой. Уверен, она рада этому решению как никто другой. Не смей сомневаться. Да, тебя растили как щит, а не как принца, но иногда случается, что фигуры приходится менять местами. Ты стал королем, — уголки губ Нара вздрогнули в мягкой улыбке, и потеплевший лавандовый взгляд согрел его сердце. Каким-то чудесным образом Шикамару всегда мог парой слов успокоить гения, и он был рад, что и в этот раз у него получилось.       Зрительный контакт не прерывался.       Вздохнув, парень приблизился к Хьюге, осторожно укладывая руки на его тонкой талии.       — Расслабься, — выдохнул Нара, медленно склоняясь к красивому лицу друга.       — За этим ты здесь, — улыбнулся он, уверенно сокращая между ними дистанцию. Крылья-руки взметнулись на чужие плечи, притягивая парня еще ближе, а пухлые губы нашли другие, затягивая в поцелуй.       — Эксплуатация да и только, — прошептал Нара, хватая воздух. Неджи снова впился в его рот, напирая со страстной уверенностью. Шикамару нравился этот напор, нравился его темперамент, и он лишь с наслаждением прикрыл глаза, сжимая руки на спине и боках Неджи, лаская его напряженное тело. Шикамару казалось, что он держит огромный букет белых лилий в руках. Цветы источали сладчайший аромат, бутоны хрустели свежестью и молодостью, а хрупкие лепестки были похожи на нежное нутро Хьюги, что снаружи казался спокойным, а в душе терзался от мучений и чувств.       Всю свою жизнь Неджи был предоставлен сам себе. Сам себе психолог, сам себе генератор решения проблем. Ребенок воспитывался в суровых условиях, никто не сказал ему, что детям позволено быть детьми. Может быть, думал он, и можно, но только не детям-шиноби. Только не детям из проклятого клана Хьюга, где люди становились лишь фигурами в игре, которую вели главные ветви. Полученная в детстве проклятая метка была тому доказательством — жизнь Неджи больше не принадлежала ему.       Сейчас, стоя в этом холодном лесу у перил и целуя любимого человека, Хьюга думал о том, как его судьба изменилась. Он все еще оставался ребенком из побочной ветви, он все еще являлся носителем проклятой метки, но теперь он был командиром клана и любимым человеком. В последнем его убеждали крепкие руки Нара, что беспрерывно ползали по его спине, и губы, с упоением целующие его.       — Дай… отдышаться… — улыбнулся Неджи, оторвавшись. Он тяжело дышал, и мокрые губы его обдавало таким же тяжелым дыханием Нара. Мятная жвачка, которую он зажевал после сигареты, покалывала рот Хьюги морозной свежестью.       — Скучаю по тебе, — расстроенно выдохнул Шикамару, не в силах совладать с собой. Расчувствовавшись, он уперся лбом в лоб Неджи, перемотанный эластичным бинтом, и прикрыл глаза, поднимая ладонь к алебастровому лицу парня. Кожа его была тонкой, упругой и бархатистой, но кое-где встречались заживающие царапины и рубцы, напоминая, в каком мире они живут. Сегодня они вместе, завтра — нет. Никто не мог загадать, когда выпадет возможность встретиться в следующий раз.       — И я скучаю по тебе, — тихо вторил Неджи, почесывая затылок Шикамару кончиками пальцев. По шее того пробежала волна мурашек, и сам Неджи прижался сильнее в объятии, желая слиться воедино.       — Расскажи мне о чем-нибудь, — тихо попросил Нара, зачесывая мягкие длинные волосы за ухо Хьюги. — Как ты проводишь дни, когда мы не видимся? — Склонившись влево, Шикамару поцеловал Неджи в щеку, а затем в нос, переходя маленькими поцелуями-клевками на все лицо, где можно достать. Хьюга тихо засмеялся, пытаясь спастись от своего расчувствовавшегося парня. Шикамару всегда это спрашивал. И Неджи всегда рассказывал правду, стараясь вспомнить как можно больше деталей. Иногда ему казалось, что так он может впустить Шикамару в свои воспоминания. Показать ему их, испытать вместе с собой. К сожалению, он не владел шаринганом, дабы иметь возможность показывать все воочию, но и этого было достаточно, чтобы оба парня были удовлетворены.       — Я все время тренируюсь. Тентен и Рок значительно улучшили свои техники, я не должен от них отставать, — Неджи улыбнулся, когда перешел в наступление. Теперь они с Шикамару соревновались, кто больше раз друг друга поцелует. Чувствуя ласки от Неджи, Нара как-то растерял весь энтузиазм, и поэтому успокоился, подставляясь под любимые мягкие губы, что иногда согревали кожу теплым шепотом. — Я тренирую Хинату-саму. Теперь на мне множество шиноби, за которых я отвечаю. Как мне справиться с такой ответственностью?       — Хиаши выбрал тебя, потому что знает, что ты справишься. — Шикамару мягко отстранился от парня, чтобы взглянуть в его глаза. — Он выбрал тебя, потому что он видит, каким ты являешься. Ты все выдержишь, сильнейший гений клана Хьюга, — губы Нара растянулись в улыбке, а щеки Неджи тронулись красным оттенком, что скрывал ночной покров.       — Не хочу, чтобы ночь заканчивалась, — расстроенно выдохнул Неджи, чувствуя, как измотанное тренировками тело начинает замерзать, чтобы хозяин лег в постель. Едва подавив зевок, он заметил, что Шикамару тоже зевает.       — Вернемся домой?       — Приглашаешь к себе? — Улыбнулся парень.       — Ага, — просто кивнул тот, после недолгой заминки беря Неджи за руку. — Если надо будет уйти раньше меня, используй окно, как и обычно, — напомнил он одно из правил ночевок.       — Отца снова нет дома? — Поинтересовался Хьюга.       — Он ночует в резиденции иногда, когда совсем устает. Не хочу, чтобы мать с утра тревожилась.       Неджи понимающе кивнул, и тишина снова окутала парней. Как ни странно, оба комфортно себя чувствовали, когда молчали друг с другом, и это тоже нравилось гению. Он не был особо разговорчивым обычно, как и его любовник, и умение находиться друг с другом в приятной тишине было чуть не главным признаком того, что они все еще вместе. Взглядов и прикосновений иногда хватало, чтобы перекинуться парой фраз, дабы узнать, как тот или другой себя чувствуют.       Добравшись до дома Нара, парни тихо взобрались в комнату Шикамару и, не зажигая света, стали раздеваться. Неджи стоял у окна, а друг наблюдал за ним со спины, сидя позади на пухлом футоне. Белая рубаха скользнула на пол, а следом за ней и штаны парня. Неджи уже перекинул волосы вперед, но зоркий взгляд Нара и его острый ум успели остановить его.       — Не заплетай, — попросил парень, и Неджи обернулся, вопросительно подняв бровь. Шикамару лишь откинул сложенные вещи в сторону, а затем залез под одеяло, призывно откидывая свободный край. Хьюга улыбнулся и с грацией кошки опустился на колени и руки, устраиваясь рядом с парнем.       Оперевшись на локоть, он возвышался над Шикамару, глядя на его лицо, почти не различаемое в темноте. Глаза парня были закрыты.       — Я буквально чувствую, как ты смотришь, — усмехнулся он, подсекая руку любовника и укладывая его на лопатки. Оказавшись сверху, Шикамару устроился между ног Хьюги, склоняясь и оставляя горячий поцелуй на губах любимого. Последний жадно обнял парня, вжимая в себя и отвечая со всей страстью и желанием, что были внутри него. Мятная жвачка все еще окрашивала ласки в холодящую свежесть, и Неджи начинал думать о том, что ему это нравится. Каждый раз Шикамару жевал разные вкусы, и каждый раз Хьюга пытался их угадать. Иногда было легко, как сегодня, а иногда разные ноты фруктов и трав переплетались между собой, создавая какую-то новую непонятную смесь.       — Хочешь заняться… — Неджи не дал договорить Шикамару, вгрызаясь в его рот и сжимая его талию руками. Одна ладонь поползла ниже, на ягодицу прямо под трусы, и Шикамару счел это за положительный ответ. Стараясь не отрываться от любимых губ, парень вслепую стащил с рядом стоящего столика баночку с маслом какого-то дерева или цветка, которую он получил в подарок от Ино на один из дней рождений. Применения он ей долго не находил, однако Неджи оказался смекалистей в этом плане. Масло отлично подходило для массажа после изнурительных тренировок, а также для растяжки перед сексом, коего было мало в последнее время в жизни парней. Времени иногда не хватало даже на сон, поэтому такие как сегодняшний день были подарком судьбы для обоих.       — Перевернись, — прошептал Шикамару, стянув с любовника белье и отбросив в сторону вместе со своим. Неджи беспрекословно повиновался, и Нара тут же приник к его фарфоровым плечам поцелуями, иногда прикусывая кожу. Неджи судорожно дышал, кусая губы, и отводил голову в сторону, чтобы освободить место на чувствительной шее. Перекинув тяжелые волосы на другую сторону, Шикамару проделал дорожку из поцелуев до шеи, а затем и до лица, даря еще раз губам нежную ласку.       Колом стоящий член прижимался к мягким ягодицам парня. Он заводился с пол оборота, если Неджи был рядом и имел возможность прикоснуться к нему. То же самое можно было сказать о самом Хьюге. Выгибаясь в пояснице, он терся задницей о пах Нара, одновременно с этим потираясь вставшим членом о грубые простыни.       Откинув одеяло, Шикамару вылил в ладонь пахучего масла, перетирая между пальцами. Опустив ладони на спину парня, он прижал его к матрасу, а сам приподнялся, чтобы видеть во всей красе распластанное под собой нежное и одновременно крепкое тело.       Тонкий, выточенный стан Хьюги был похож на произведение искусства. Мышцы перекатывались от движений, создавая красивый рельеф, а натертая тканью кожа краснела и нагревалась, обжигая. Нара начал разминать уставшие плечи парня, постепенно переходя нежными, но уверенными движениями все ниже и ниже. Когда пальцы скользнули на упругие ягодицы, Неджи снова не удержался и приподнял бедра, желая, чтобы им уделили больше внимания.       Шикамару помял сочную задницу, а затем раздвинул ягодицы, проходясь скользким пальцем по расщелине, нажимая на тугое сжимающееся кольцо мышц. Притихший Неджи дышал через раз, скорее всего сосредоточенный на сохранении тишины в доме. Они настолько соскучились друг по другу, что обычно долго продолжающиеся ласки и прелюдии были оставлены на потом. Нажав еще раз двумя пальцами на вход, Шикамару осторожно погрузил мокрые пальцы внутрь, ощущая, как туго поддаются мышцы.       Расслабившийся по максимуму Хьюга продолжал вертеть и ерзать бедрами, с одной стороны трахая себя чужой рукой, а с другой стимулируя член. Чувствуя, что с каждым движением пальцы все свободнее скользят внутри, парень все больше и больше сбивался с ритма дыхания, иногда еле слышно постанывая.       — Я все, вроде, — нетерпеливо выдохнул Хьюга, кожа которого уже была покрыта испариной от возбуждения. Зарывшись свободной рукой в чужие волосы, Шикамару повернул к себе парня и поцеловал, нажимая пальцами на простату. Глотая судорожные стоны и звуки, Нара разрабатывал для себя задницу, при этом стараясь доставить любовнику как можно больше удовольствия.       Закончив с растяжкой, Шикамару смазал свой член, а потом снова попросил Неджи перевернуться. Тот лег на лопатки и раздвинул широко ноги, подпихивая под бедра подушку. Шикамару покрыл своим телом Хьюгу, ложась сверху.       Взяв свой член одной рукой, чтобы направить, второй шиноби опирался, чтобы не доставлять любовнику дискомфорт. Погладив головкой пульсирующую дырочку, Шикамару вздохнул и, задержав дыхание, осторожно начал погружаться внутрь, чувствуя, как его стискивают эластичные тугие стенки ануса.       Зашипев, Шикамару сжал кулаки, силясь не спустить сиюсекундно. Неджи тоже шикал, но скорее от боли. Глаза его были зажмурены, а изо рта вырывались полустоны-полухныкания.       — Прости, — выдохнул Шикамару, хоть и знал, что эта боль была неизбежной. Неджи тут же распахнул глаза, слабо улыбаясь.       — Все хорошо. Сейчас пройдет, — заверил парня он и скользнул рукой вниз, надрачивая свой член, чтобы отвлечься от болезненных ощущений. Когда он сжал Шикамару внутри, тот тихо застонал и упал на оба локтя, низко опуская голову. Неджи обнял его за шею, поглаживая.       — Можешь двигаться, — в доказательство того, что все хорошо, он поерзал, и Нара, взяв себя в руки, сделал первое медленное движение.       Эйфория окутала его. Чувствуя, как удовольствие разносится по всему телу из одной точки, он начал ускорять движения бедрами, толкаясь членом на всю глубину и почти на всю же длину выскальзывая.       — Блять, — шепотом рыкнул Неджи, снова закрывая глаза и кусая алые губы, метаясь по подушке. Волосы его, словно корона, рассыпались вокруг головы, создавая витиеватые узоры, и Шикамару завис на темных прядях, теряясь в удовольствии и наслаждении.       Неджи пах знатью, холодной расчетливостью и лилией, а Шикамару сигаретами и мятной жвачкой, к которой привязался из-за Хьюги.       Счет времени потерялся для этих двоих. Тела, переплетенные между собой, сливались воедино, сплетались еще сильнее, не желая выпускать друг друга из объятий. Движения с каждой минутой становились все порывистее, резче и несдержаннее, а скорость увеличивалась. С каждым поцелуем, с каждым укусом парни все быстрее приближались к разрядке.       Лежа на холодном футоне, обдуваемом ночным ветром в открытое окно, парни приходили в себя после сокрушительного оргазма. Удовлетворенные, оба потянулись друг к другу, чтобы подарить последний на сегодня поцелуй. Вскоре оба провалились в мир снов, обнимая друг друга так крепко, что все страхи и кошмары отступали.

***

      Какая сигарета шла по счету, Шикамару не знал. Он и не считал, если честно. Заканчивалась одна — поджигалась следующая. Пепельница, стоящая рядом с ним, за последние несколько часов наполнилась с горкой. Не то что бы он курил пачками, нет. Ему просто было лень выбросить старые бычки.       — Снова куришь? — Спросила мать, выглянувшая на веранду.       Шикамару помолчал, а потом усмехнулся своим мыслям, лениво открывая глаза и выпуская изо рта сизую струю дыма. Мама, покачавшая головой, цокнула и удалилась, очевидно, на кухню. Из дома доносились странные запахи специй и чего-то подгоревшего. Думая о том, что ему ком в горло не лезет, Шикамару поднялся с крыльца, размял затекшие мышцы и направился по шуршащей гравийке к воротам. Ноги сами вели его куда-то, и он по наитию доверился им, лишь успевая закуривать на ходу.       — Шикамару! — Воскликнула светловолосая девушка, когда заметила сокомандника. — Ты ко мне? — Спросила она, открывая дверь, чтобы пропустить внутрь цветочной лавки друга.       — Ага, — угукнул он, без особого энтузиазма разглядывая пестрые букеты и отдельные пятна самых разных цветов. Ино прошла к прилавку.       — Будешь кофе? — Спросила она, — рано ты. Уже вызвали в резиденцию?       — Нет. Мне лилий. Как обычно, — лишь сказал он, и Ино замолчала, понимая, зачем к ней пришел друг. Через некоторое время девушка вынесла большой сверток и отдала Шикамару.       — Передавай Асуме-сану, что у нас все хорошо, — попросила девушка, задержав ладонь на руке друга. Тот посмотрел на касание, а затем кивнул, отдаленно понимая, что ему только что сказали.       Были у Шикамару такие дни, как сегодняшние. Их он проводил в раздумьях, наедине с собой, а еще разговаривая со своим учителем.       Устроив букет на бетонной плите с высеченным именем Асума Сарутоби, Шикамару сел подле нее по-турецки, затягиваясь. Положив зажигалку рядом с собой, Нара начал свой рассказ с самого начала, как и делал каждый раз, приходя за успокоением.       Поднялся он на ноги тогда, когда солнце почти село за горизонт. Днем мимо него иногда проходили людишки с такими же как у него букетами, но он не обращал на них никакого внимания, продолжая говорить, и говорить, и говорить.       Шагая домой, Шикамару заглянул в местный ларек, чтобы купить чертову мятную жвачку. Он за день выкурил столько, сколько не курил, кажется, за неделю. Волосы и одежда насквозь были пропитаны тяжелым табачным дымом, и по идее стоило заглянуть в источник, но понимая, что ему лень даже перебирать ногами, оставил эту затею до завтрашнего вечера. Скинув сандалии прямо за земле, Нара устроился на лестнице, чтобы покурить в последний раз перед сном.       — Был на кладбище? — Спросила Ёшино, ставя на стол блюдо с едой, когда вошел ее сын. Шикамару кивнул, усаживаясь. — Был у него? — Снова спросила женщина, как будто не делает этого каждый чертов раз. Шикамару снова кивнул, быстрее пихая в рот ложку, чтобы не иметь возможности говорить. — Оставишь вещи в корзине с грязным бельем, — последнее, что сказала мать, прежде чем покинуть кухню.       Нара тяжело выдохнул, с трудом глотая ком еды и отодвигая от себя тарелку. Посмотрев в окно, он не увидел солнца. Снова переведя взгляд на еду, он пересилил себя и придвинул блюдо обратно, вновь принимаясь за ложку. Когда посуда опустела, парень вымыл ее и снова вышел на веранду, чтобы закурить. Погасший свет означал, что мать ушла спать, и лучше не стоит лишний раз шуметь.       Сегодняшняя ночь была теплее, чем обычно. Прогретая за день солнцем земля отдавала тепло в воздух, и Шикамару лег на деревянный настил веранды, бездумно глядя в темноту.       Скука съедала его. Скука по нормальной жизни, если ее можно было так назвать. По жизни, когда все было более-менее относительно. По жизни, когда ему было двенадцать лет, и единственной заботой мальчика было выспаться на уроке Ируки-сенсея, а не думать о том, кто же следующим умрет сегодня.       Нара бездумно вглядывался в темноту, но не было ничего, за что бы мог зацепиться взгляд или слух. Все казалось замершим, будто остановили время. Не было слышно даже сверчков.       Луна освещала двор, как огромная лампочка светясь в небе. Шикамару любил смотреть на луну. Раньше Шикамару много чего любил. Со временем некоторые привычки или действия становились бессмысленными, и интерес к ним пропадал. Некоторые выпали из постоянной рутины парня, потому что причиняли слишком много боли. Сглотнув, Шикамару щелкнул железной зажигалкой, снова затягиваясь.       Пепел сыпался с сигареты, прямо как сыпалось сквозь пальцы время. Вчера он окончил академию, сдал свой первый в жизни экзамен, а сегодня приходит на могилу к своему учителю, погибшему за него, за жителей деревни, за детей.       Затушив сигарету, Нара открыл зажигалку, сразу же захлопывая ее. Играясь с крышкой, ниндзя пытался прогнать из головы ненужные мысли, но у него не получалось.       Послышался шелест седзи, а затем тихие шаги. Мать, опустившаяся подле сына, уставилась вдаль, как и он. Беспроглядный лес перед их взглядом стоял черной стеной, будто высасывая самые плохие и ненужные мысли на поверхность.       Сегодня Шикамару ощущал себя овощем, мороженым, которое раскисло на солнце, и мир виделся только в черных красках.       — Думаешь о них? — Спросила Ёшино, получив в ответ тишину. — И я думаю, — ответила тишине она, складывая руки на колени. Голос ее был уверенным, крепким и не дрожащим, и Шикамару подумал о том, что его мать — сильнейшая женщина из всех, кого ему довелось узнать за всю жизнь. — Иногда я забываюсь, и мне кажется, что все как обычно. Я готовлю на троих, и когда ты дома, с закатом мне мерещатся шаги. Иногда мне кажется, что вот-вот я услышу его голос, но его больше нет. Хотелось бы мне что-то исправить, но терять своих любимых — вот что самое страшное в жизни. Но и это можно пережить.       — А если переживать не хочется? — Спросил охрипшим голосом Шикамару, понимая, что ничего не видит из-за набравшихся в глазах слез. Чернота размылась, став серо-мутным пятном, а потом раз! И снова видно. Крупные капли сорвались вниз, разбиваясь о древесину. Шикамару сморгнул раздражающую влагу, продолжая лежать на полу.       — Шиноби не спрашивают, чего им хочется, сынок, — ответила мать, которая теребила передник. — Мне бы хотелось, чтобы последние месяцы стерли из нашей жизни. Хотелось бы, чтобы все было по-другому и все были живы, но, к сожалению, даже ниндзя не властны над судьбой.       — Тогда зачем мы привязываемся к людям? Почему всех шиноби не обучают как в корне? Зачем нам чувства, если они мешают выполнять то, для чего мы созданы?       — А для чего мы созданы?       Шикамару замолчал.       Страдания имеют свойство затмевать все хорошее, что есть в людях. Они давят на самые болевые точки в душах людей, и им не хочется ни о чем думать, кроме избавления. И только несколько человек из тысячи не сдастся под натиском душевных травм. Шикамару знал одного такого человека. Именно он подарил миру шиноби надежду. Именно он научил его, Шикамару, ценить то, что у него есть сейчас.       — Каждому человеку в жизни придется пройти сложные испытания. Не важно, шиноби ты или нет. Важно то, как ты будешь справляться.       — Как справляешься ты? — Прохрипел Шикамару.       — У меня есть ты, — просто ответила мать, улыбаясь лесу.       Закрыв глаза, Нара ощутил, как в груди жжется непреодолимая острая боль. Хотелось кричать, рвать себе грудь и выламывать ребра, чтобы вытащить это нечто горячее, чтобы не было так больно.       — Этот мальчик… Ты и у него был, да?       Шикамару зажмурился, изо всех сил кусая губы.       — Хоть я и не была с ним знакома, я уверена, что он был славным. В деревне о нем отзывались как о сильном шиноби, готовом отдать свою жизнь за товарищей. Я счастлива, что ты полюбил такого человека.       Тело Шикамару затряслось, и он больше не мог сдерживаться. Вцепившись в свои колени руками, он вжал их в свою грудь, пряча залитое слезами лицо. Рыдания рвались наружу, и он плакал, стараясь выплеснуть все то, что накопилось в душе. Теплая рука матери опустилась на плечи и спину, поглаживая. По лицу ее так же текли слезы, но она продолжала безмолвно смотреть в черноту.       — Любовь исцелит твое сердце, Шикамару. Сложно только в начале. Люди со временем смиряются со всем.       Шикамару затрясло с новой силой.       В голове пролетали сотни ночей, проведенных вместе с Неджи, поздние тренировки до изнеможения во дворе Нара, долгие походы в источники или бани, ужины с ребятами и короткие нежные взгляды украдкой, чтобы не привлечь лишнего внимания. Когда они оставались наедине, они становились самими собой. Юными мальчишками, сердца которых были окутаны их первой любовью.       Шикамару вспоминал каждую деталь, каждую мелочь, и страх хоть что-то потерять из образа любимого Хьюги была равносильна смерти. Он вспоминал бездонные лавандовые глаза парня, что могли выражать сотни эмоций хозяина, он вспоминал его светлую кожу, которую так любил целовать Шикамару, вспоминал его крепкие руки, которые дарили самые уютные объятия, вспоминал его грудь с громко колотящимся в ухо сердцем, когда засыпал на ней, убаюканный перебиранием волос. У Шикамару они были не такие густые, длинные и тяжелые, но Неджи всегда говорил, что они ему нравятся, и Нара старался ухаживать за ними больше. В конце концов волосы Хьюги были для Шикамару чуть не самым красивым в парне. Он любил перебирать их, пропускать через пальцы, заплетать, наматывать в кулак и тянуть, мыть и расчесывать он их тоже любил. Неджи все время смеялся, что согласился встречаться с Шикамару только из-за помощи с ними, так как самому после тренировок не хотелось терять лишнее время, которое можно было потратить на отдых.       Шикамару плакал, и с каждой слезой он все глубже и глубже погружался в прошлое, в котором хотел остаться навсегда.       — Он навсегда останется с тобой, Шикамару. Они все. Твой папа, учитель, Неджи. Все они будут жить в твоем сердце, если ты любил их.       Когда слезы кончились, а тело снова было расслабленно, Шикамару заговорил.       — Спасибо. Но теперь мне нужно покурить.       — Конечно, — женщина кивнула, поднимаясь. Расправив фартук, она отправилась к седзи. — Не засыпай на улице, Шикамару.       Нара скурил две сигареты, а затем поднялся, закидывая в рот две пластинки мятной жвачки, так сильно напоминающей о губах, которые он уже никогда не сможет поцеловать.