Наивность - твоё второе имя

***

— Она спит? — Да, вроде уснула, — тихо шепчет Чонгук. — Ну, и хорошо. Мне было очень неловко успокаивать её, она извинялась почти ни за что. — Возможно, в случившемся есть и наша вина, особенно одной очень ревнивой омеги с бурной фантазией, — хмыкает альфа, направляясь в ванную. — Ничего я не ревнивый! Я просто был… удивлён и немного озадачен увиденным, вот и всё. — Да-да, конечно, — выйдя из ванной и закрыв за собой дверь, альфа направился с Тэхёном в кухню, чтобы заварить обоим по кружке горячего чая перед сном.       Парни молча доходят до кухни и занимают свои места. Чон также безмолвно готовит напитки, благодаря всех Богов, что этот ужасный и одновременно самый счастливый день в его жизни подходит к концу. Он так измотан, что, кажется, стоит голове лишь соприкоснуться с мягкой подушкой, как сознание мгновенно покинет его, отправляясь в царство Морфея. Однако сидящий напротив омега его тяги к скорейшему отдыху не разделяет, видимо, Ким настроен на серьёзный разговор, а значит Чонгуку придётся повременить со сном и попытаться сосредоточиться на Тэхёне, который до сих пор не осмеливается нарушить неловкую тишину. — Тэ. — Что? — Ким тут же поднял взгляд, встречаясь с давно утопившей его чёрной бездной в глазах напротив. — Я вижу, ты хочешь поговорить, поэтому давай я начну. Что-то случилось? Почему ты пришёл ко мне так поздно, ещё и без предупреждения? — Ничего не случилось. Просто я хотел увидеть тебя, — уклончиво ответил Тэхён. — Просто? Возможно, мне могло показаться, но от тебя исходил еле уловимый запах спиртного. Ты пил?       Тэхён молчит. Он, по-прежнему избегая взгляда младшего, берёт кружку в руки и делает несколько маленьких глотков, чувствуя, как горячая жидкость приятно греет горло. Проделав подобное ещё несколько раз, он всё-таки набирается смелости посмотреть альфе в глаза, чтобы увидеть там очередной укор, за его не очень здоровый образ жизни. Однако вместо вышесказанного Тэхён видит лишь смиренное ожидание и живой интерес. — Да, — видя немой вопрос в любимых глазах, Тэ спешит добавить, — Это всё из-за тебя, точнее из-за моих чувств к тебе.       Младший, с застывшим на лице искренним недоумением и возмущением, выглядел настолько нелепо, что Тэхён, чувствовавший себя до этого максимально серьёзно и сосредоточенно, вдруг начал заливисто смеяться и, чуть не пролив на себя кипяток, тихо ойкнул, возвращая кружку на стол. — Аккуратней! А если бы обжёгся! — Чонгук, быстро вышедший из ступора, в который был загнан неожиданным поведением Тэхёна, спешно подбежал к тому, хаотично проходя руками по подрагивающему от остаточного смеха телу и с облегчением выдыхая, не найдя увечий. — Хватит меня лапать. — Никто тебя не лапает, я просто проверил твоё тело на наличие каких-либо ожогов и ран. — Это одно и то же! Я посмотрю на тебя, когда левый альфа также будет проверять моё тело на целостность и невредимость, — хмыкнул Тэ, пытаясь разбавить напряжённую обстановку.       Однако Чонгук его шутки не оценил и, опираясь одной рукой о столешницу, наклонился к уху Кима и тихо прошептал: — Если я увижу посторонних альф в опасной близости с тобой, будь готов к тому, что чьи-то семьи будут оплакивать своих сыновей и мужей, а тебя я запру на тысячу замков, чтобы даже света дневного не видел. — Чего?! — начал возмущаться омега. — И Чимин-и своего тоже больше никогда не увидишь. — Тиран! Верни моего милого и безобидного Гук-и! — Чон лишь пожал на это плечами, возвращаясь на своё место и залпом выпивая содержимое кружки. — Пошли. — Куда? — В ванну. Тебе нужно принять горячий душ перед сном, а то заболеешь. — А ты? — оборачиваясь в спину ушедшему в спальню Чонгуку, спрашивает Тэхён, совсем не задумываясь над смыслом своих слов, — Ты не пойдёшь со мной?       Кажется, в комнате что-то рухнуло, а после послышались тихие чертыхания и еле уловимый жалобный скулёж. Тэхён, немедля, сорвался в комнату, в которой ранее скрылся Гук, и, переступив порог, обнаружил лежавшего на полу Чонгука, который, завидев омегу, с болезненным шипением поспешил подняться, упираясь локтями в спинку кровати. — Чонгук! — Ким подбежал к брюнету, тут же падая на колени и рассматривая полученную Чоном травму, — Как ты умудрился?.. — Встань, — недоумённый взгляд миндалевых глаз, направленный на Чонгука снизу вверх, очень возбуждает, но Чон отгоняет эти мысли, он не хочет пугать и принуждать Тэ к чему-то, поэтому мягко подняв парня с колен, выпаливает первое, что приходит в голову, — Пол холодный. Ты можешь простудиться. — Что ты несёшь? Раньше ты никогда не падал на ровном месте. — Потому что раньше ты не звал меня с собой в душ.       И тут до Тэхёна дошло.       Кончики ушей и щёки начали стремительно приобретать оттенок, сродни багровому. Длинные пальцы на автомате потянулись к лицу, в попытке спрятать его от насмешливого и пронзительного взгляда чёрных глаз, затрагивающих саму душу. Прикоснувшись к щекам, омеге показалось, что он едва не обжёгся жаром собственного тела. Киму было очень неловко стоять вот так, напротив Чонгука, и не иметь возможности что-то сделать. Тэхёна разъедало непреодолимое желание прижаться к альфе и как можно глубже вдохнуть этот крышесносный запах жареных кофейных зёрен, что так идеально сочетается с природным запахом Тэ — корицы и ванили. Смотря на нынешнего Гука, Тэхён задаётся вопросом: «Неужели он всегда был таким?». Тело альфы было крепкое и в меру подкачанное, а лицо, с острыми скулами, выразительными глазами и донельзя привлекательной улыбкой, никого не могло оставить равнодушным. Чон был хорошим другом, отдававшим всего себя без остатка. Их дружба была настолько ценна, что Тэхён, опасаясь потерять её, даже закрывал глаза на свои трепетные, хоть и поздно осознанные, чувства, поэтому эти недоотношения мало чем отличались от того, что было между парнями раньше. Но теперь всё по-другому. Они признались друг другу в любви и открылись для чего-то нового, благодаря неосознанно брошенным словам Тэ, которые заставили старшего испытать давно забытое чувство стыда и накалили обстановку настолько, что от витающего в воздухе волнения и жара начали запотевать окна. Слишком лично. Слишком близко. Слишком интимно.       Чонгук оказался прав, у Кима действительно богатая фантазия, из-за которой он готов сознание потерять, наблюдая, словно в замедленной съёмке, как беспокойно дёргается альфий кадык, а нежные губы трогает грустная улыбка.       Пока Тэ стоял и пытался пресечь появление новых бредовых мыслей, являющихся основным источником нарастающего возбуждения омеги, Чонгук начал заметно нервничать. Ему казалось, что своим поведением он оттолкнул Кима, ведь, даже несмотря на взаимность, ему было сложно принять реальность сразу. Слишком сильно он хотел этого, слишком долго мечтал о любви Тэхёна, направленной именно к нему, Чонгуку. У него вообще такое чувство, будто это всё — сон, прекрасный и счастливый, из которого уходить совсем не хочется, и Чон готов заплатить любую цену, чтобы навсегда остаться рядом с любимым, что так мило прячет пунцовые щёки в тёплых ладонях. — Тэхён, извини, если напугал тебя своими словами, я… — Я не против, — смущённо шепчет Тэ. — Что? — Я хочу принять с тобой ванну, — Тэхён встречается взглядом с удивлённым Чонгуком, но тон голоса не меняет, продолжая тихо говорить, — Но не сейчас! Дай мне время привыкнуть. — Как скажешь.       У Чонгука аж от сердца отлегло, только вот… Совместный душ? Серьёзно? С ума сойти, что этот омега делает с его хвалёной выдержкой, трещащей по швам из-за своих случайных слов или действий.       Проводив Тэхёна до ванной комнаты, Чонгук принялся расстилать постель.       Он был настолько увлечён процессом, что не заметил подкравшегося к нему старшего, уткнувшегося лицом между лопатками и обнимающего его со спины. — Ты быстро, — игнорируя скользящую по лебединой шее, а после скрывающуюся за воротом чонгуковой футболки каплю воды, говорит Чонгук. — Это ты просто медленно. Снова твой перфекционизм? — Неправда, — смотря на идеально заправленную кровать без единой складки на простыне или одеяле, недовольно басит Чон.       Тэхён на это лишь широко улыбнулся. Чон никогда не признается, что в нём время от времени просыпается самый настоящий перфекционист, который за любое несоответствие и из дома своего выгнать может, как было однажды с Чимином, когда тот взял всегда стоящую на рабочем столе фарфоровую фигурку кролика, которую ему однажды подарил Тэ со словами «Я как увидел его, сразу о тебе подумал. Дарю. Храни и оберегай. Я проверю!», на рассмотрение, а потом мало того, что не вернул на прежнее место, так ещё и посчитал, что на прикроватной тумбочке фигурка смотрится куда комичнее, за что и был изгнан из обители Чона под громкий смех надрывающего живот Тэхёна. — А мы будем вместе спать? — Ты меня сегодня убить хочешь, что ли? — усмехнулся альфа, — Если хочешь, я лягу на полу. — Нет-нет! Не надо на полу. Вдруг заболеешь, — отмахнулся Тэ брошенной ранее фразой брюнета, — Как твоя нога? Болит? — Уже нет. Не переживай, — снимая и аккуратно складывая футболку в шкаф, Чонгук заваливается на кровать, — Тэ, выключи свет, пожалуйста, и ложись.       Тэхён беспрекословно выполняет просьбу Чонгука и следом забирается на кровать. Он лежит неловким, накрытым пуховым одеялом брёвнышком, смущённый лежащим по соседству полуголым телом. — Ему что, всё равно? — бурчит Тэхён у себя в голове, обиженно сопя.       С громким вздохом альфа поворачивается лицом к Киму, что до этого отчаянно буравил его спину взглядом. Чонгук даже удивился, не обнаружив дыру на груди и опавший рядом с подушкой пепел. — Тэ, тебя что-то беспокоит? — уже немного сонно спрашивает младший, а омега лишь удивляется, насколько быстро Чон засыпает. — Да, беспокоит, а именно твой обнажённый торс, который так и хочется вылиз… — Тэ? — прерывает затянувшуюся паузу Чонгук. — Нет, ничего. Просто замёрз, — нагло врёт Тэхён, для вида обнимания себя руками в поиске тепла. — Иди ко мне, — также сонно бормочет брюнет, и омега вплотную льнёт к горячему телу, которое действительно согревает сильнее любого обогревателя и сотни одеял, и тычется носом в широкую грудь, выравнивая дыхание, а после мгновенно проваливаясь в сон.