Мой голос будет услышан

Рано или поздно всему приходит конец и терпеть уже невозможно. Да, школу с горем по полам как-то заканчиваешь и ровно также выпускаешься из универа с какой-то картонкой, которая тебе никак не поможет. -Выпускаем квалифицированных и лучших студентов, — говорили они. -Все найдут себе работу, — говорили они. -Наша страна процветает, — говорили они, но на самом деле это всё ложь или либо они настолько слепые люди, что не видят всей правды. Но если же они осознают, то что говорят, то как им самим не противно от этого? Сколько же гнили, безразличия и чёрствости в таких людях? Хотя на самом деле вера в то, что они люди всё меньше и меньше. На работу не принимают, а если и примут, то по специальности не найдёшь, а если и найдёшь, то зарплату так или иначе будут задерживать. Но всё-таки как-то всё терпелось, как-то получалось выживать, да не одному, да пускай родители помогают, но всё-таки получалось, пока не случилось это. Ладно, пожалуй, и правда крыс из правительства легче считать нелюдями. Просто так легче. -Мама, — одними губами прошептал юноша, стоя с букетом ромашек. Подул сильный ветер и зелёные кудри под его напором начали развеваться. Парень опустился на колени и положил цветы на надгробие, её любимые цветы. — Несчастный случай, — скажут все. Неискренне, плевав на всё и всех кроме себя, своих денег и репутации. — Безнаказанное убийство пьяного мудака, который всё ещё водит своё сранное авто, -скажет Мидория Изуку — парень у который жестоко столкнулся с несправедливостью мира и потерял самого близкого человека. И в отличие от остальных он говорит правду. -Представляешь, мам, — начал парень присев около могилы матери, смотря в землю, — посадили того политика, Навального. И это стало толчком для людей, да… Слова путались, мешались в голове. Хотелось, чтобы всё это была шутка, и он не живёт в России, и его мать умерла совсем не из-за пьяницы за рулём. Слишком многого хочется, слишком много розовых мыслей в голове, пора отходить от них, не жить в мечтах, принять реальность, принять суть и переходить к сути. -Я знаю, что ты не была тем человеком, кто бы кричал вместе со всеми о своих правах, но — Изуку нервничает, сминая пальцы, и издаёт нервный смешок, — я выйду. Я просто, мам, больше так не могу. Да, ты небось не такой судьбы для меня хотела, когда твоё сердце издавало последний стук на больничной койке, но я устал от такого. Прости. Изуку вновь улыбнулся. Грустная, печальная улыбка, редкое дуновение ветра, создающее ещё большее настроение одиночества и тоски, яркие, тёплые лучи солнца, которые совсем не подходят для холодного января. Дышать тяжело, эмоции, что всегда Мидория держал в себе, снова лезут на поверхность, но зачем сейчас то их сдерживать. -Мне тебя так не хватает, я так скучаю. Я терпел слишком долго то, что правительство творит с нашей страной и с нами, но после того, как ты умерла, я, — снова вздох, снова нервная усмешка и на снег под ногами уже капают горькие, тёплые слёзы, которые тут же смахиваются рукавом куртки, — завтра митинг, первый митинг. Я знаю, что ты против, но я пойду. Я отстою свои права, свободу и справедливость. Изуку медленно поднимается с коленей, извиняется перед могилой матери, коротко попрощавшись и уходит с кладбища. -Интересно, если Бог существует, то он будет на нашей стороне? — озвучивает немок вопрос вслух Мидория уже проезжая не первую остановку в сторону какой-то одинокой забегаловки, которая оказывается его местом работы. Он накинул капюшон своей бирюзовой зимней куртки, воткнул в уши наушники и прикрыл глаза — ему безразлично пропустит он свою остановку и опоздает или нет, ведь за участие в митинге его так и так уволят, так что хотя бы сейчас во сне можно помечтать о будущем, которое он и такие же как он построят сами.