Янтарный ветер

Всему свое время, и время каждой вещи под небом: время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий. Третья книга Екклесиаста, Ветхий Завет

      После того, как он рассказал о своем чудесном спасении, Гидеону сообщили, что завтра лисы покидают эти места. Далеко на севере были старые лисьи норы, а к западу находились бывшие барсучьи, но оставаться в опасности общий совет лисов не захотел. После совета все разошлись по своим закуткам. Гидеону спалось плохо, ему так нравилось в здешнем лесу… В горке веток и листьев, служивших ему постелью, он ворочался, то и дело просыпаясь и слыша, как тихо разговаривают его родители в другом ответвлении норы. Не пытаясь подслушать, он все же выхватывал отдельные слова и слышал, что они говорят о Хантере, но прежде чем мысль успевала оформиться в беспокойство, лис снова проваливался в ночную мглу, чтобы вновь вынырнуть из нее еще более разбитым.       То и дело во сне мелькал волчий вой; Гидеон вновь и вновь оказывался запертым в узком пространстве поваленных деревьев, а пристальный взгляд желтых глаз неотрывно следил за ним. Вырываясь из удушающих объятий сухих ветвей и сырой земли, лисенок бросался наутек и слышал тяжелую, но неумолимую поступь зверя, неотрывно следующего за ним. И сколько бы он не пытался оторваться, волк неуклонно приближался, он уже мог расслышать тяжелое дыхание и даже, кажется, чувствовал жаркое дыхание… Как вдруг его что-то схватило и Гидеон, резко просыпаясь, подлетел над своим лежбищем, ударяясь мордочкой об свод норы, но это оказался отец, удивленный реакцией сына ничуть не меньше, чем он сам. — Гид, Хантер уходил тебя искать, так как ты долго не возвращался… — в темноте трудно было сказать, что испытывает Феникс, но голос его был нарочито спокойным. — Я боюсь, как бы не произошло чего-то… непоправимого. Составишь мне компанию? — Компанию? — переспросил Гидеон, еще не до конца пришедший в себя. — Да, — отец нетерпеливо перебирал лапами, шурша сухой листвой, — прогуляемся. Так ты со мной или нет?       Ночная темнота была пронизана неприятными звуками со стороны деревни, доносившимся даже до Нор. Гидеон поежился, но храбрился, не желая подводить отца, хотя тому наверняка тоже было не по себе. «Что же он задумал? Прогуляемся?». Эти и другие вопросы не находили ответа, но задавать он их не спешил, так как лисы уже отдалились от безопасной близости родных норок и находились на «разделе» территорий — той самой человеческой тропе. — Пап? — тихо окликнул Феникса Гидеон. — Куда мы идем? — У меня только одна догадка, где Хан мог пропасть. — Старший лис угрюмо бросил взгляд куда-то в чащу незнакомой части леса.       Торопясь, будто что-то подгоняло их, две фигуры перебежали наезженную дорогу, скрываясь в более мрачной чем их, половине леса. И отец, и сын навострили уши, стараясь уловить малейший шорох. Гидеон никогда не задумывался, насколько далеко живут волки. Перебирая в голове все рассказы Ифрит, выступавшей знатоком волчьих повадок, он вспомнил лишь то, что в детстве словосочетание «Волчий Лог» вызывало лишь первобытный страх. Да и сейчас ситуация была не лучше: ничего, кроме отторжения и непонимания, что из себя может представлять волчье логово. «Логово, точно!» — Гидеон аж нервно улыбнулся, когда подумал, что «Лог» означает «Логово», но почти сразу же ему вновь стало неуютно, ведь логово может быть у чего-то опасного, чему нужно прятаться, выжидать и… Гидеон, по своей привычке погружаться в размышления, выпал из реальности и вновь вернулся от столкновения с отцом, который проявлял все признаки опасности: пригнулся и обнажил передние клыки, смотря куда-то вперед. Однако сколько лисенок не пытался сосредоточиться на темноте, таращась в молчаливые дебри, кроме обрывистых облачков тумана и чернеющих стволов не видел ничего. Еле слышно Феникс пробормотал: — И почему им не спится…       Затем он развернулся, попросил Гидеона быть потише и пошел куда-то в сторону от того места, куда так тщательно смотрел. Лисенок поспешил за ним, все еще не понимая, что происходит. В тишине они вышли из леса на пригорок, за которым расстилалось поле странных растений, рассмотреть которые в ночи не представлялось возможным, но Гидеон посчитал это самым жутким зрелищем за свою жизнь: до горизонта простирались необычные крупные ростки, стволы которых сравнимы с тонкими деревцами. И если ближайшие ряды можно было рассмотреть, становилось понятно, что это те самые человеческие поля, так как усажено все было ровными рядками, на идеально выверенном расстоянии друг от друга.       Уже собираясь спросить отца, что они тут делают, Гид перевел взгляд под холм, где находился овраг, заваленный валежником, а затем на Феникса, лис увидел, как папа теперь всматривается в поваленные деревья, силясь что-то там разглядеть. Последовав его примеру, он понял, что не все так просто: у его начала было какое-то мельтешение, несколько больших серых и черных туш бегали по кругу, а одна, нетипичного для волка цвета стояла в центре этого круговорота и что-то громко завывала на непонятном языке. — Жуткое зрелище, не правда ли?       Лисы вздрогнули и обернулись, уже подобравшиеся для прыжка в бой, но обрадованно расслабились, увидев, как на холм забрался прихрамывающий на переднюю лапу Хантер. Оказавшись рядом со своими, он с отвращением посмотрел на ритуал, поддерживая поврежденную конечность на весу, неестественно подгибая ее. — Ты цел? — отлично зная ответ на вопрос, спросил Феникс.       Хантер махнул мордой неопределенно в сторону и отшутился, сказав, что он в полном порядке и просто разучился бегать в темноте по лесу. — Но что ты тогда здесь делаешь? — Гид непонимающе смотрел на Хантера, пытаясь понять. — Почему не вернулся в Норы?       Хан фыркнул, собираясь с мыслями и поделился, как провел эту ночь: — Когда ты не вернулся, я решил, что отправлюсь на твои поиски, но не нашел твоих следов. Ты бежал по утоптанной тропе людей, но я обнаружил волчью стаю, возвращающуюся к себе. Они обсуждали заточение «чудо-зверя» и ритуал, который происходит внизу. — Хантер еще раз с ненавистью посмотрел на хоровод из бегающих волков. — Какое-то время я думал, что речь идет о тебе, Гидеон, но, подобравшись к Логу, понял, что это не так. Собирался уже идти обратно, но угодил лапой меж стволов на покрытии Лога, долго не мог выбраться, пришлось резко дернуться, но ничего, пройдет.       Гидеон по-новому взглянул на поваленные стволы старых деревьев. «Так вот он какой, Лог…» — удивленно подумал лисенок. Чего-то другого он ожидал, а не оврага у человеческого поля. Пещеру с черепами врагов у входа, заброшенное человеческое жилище, возле которого разливается запах гниющих врагов вожака волков, но не этого. Нет. Совсем не этого.       Вдруг резко наступила тишина, трое лисов внимательно уперлись взглядами в волчью стаю, которая замерла в странной позе: все до единого они смотрели ввысь, следя за небом, где среди туч пробивался яркий лунный диск. — Нас могут увидеть в свете Луны, — Хантер обеспокоенно смотрел то на небо, то на волков внизу. — Пошлите отсюда, пока они молятся своему божку.       Феникс согласился и хвостом подтолкнул своего сына к спуску, но Гидеон уже и сам нетерпеливо ждал момента, когда они смогут покинуть это жуткое место. Спускаясь к лесу, Гид задал вопрос, волновавший его сильнее прочего: — Хан, как ты понял, что «чудо-зверь» — не я»? — Увидел его. — Хантер хищно усмехнулся, но поймав непонимающие взгляды Феникса и Гидеона, пояснил: — Чудо-зверем они называют дитя Люписа.       Феникс понимающе хмыкнул, но Гидеона это лишь больше запутало: — В смысле? Ты же говоришь о вожаке, верно? — Гидеон остановился. — Они что, никогда не видели его щенка? — Эта бедная малышка родилась альбиносом. — Хантер вздохнул, — Ты родился среди хороших зверей, Гид, когда-то все было похоже и у нас, но те времена в прошлом, сейчас мы не убиваем альбиносов. — Альбиносов? — Гидеон перевел взгляд на отца, услышав незнакомое слово. — Они рождаются с белой шерстью и сами чуть слабее, чем остальные щенки. — Объяснил отец. — Очень красивыми они рождаются, заметил бы я, — добавил Хантер и повел мордой в сторону, принюхиваясь к лесу, опасаясь погони. — Они приносят их в жертву… — Не в жертву их приносят, лис. — Как будто из ниоткуда в освещенный Луной круг вышел тот самый волк, с которым уже несколько раз сталкивался Гидеон, но его клыки были убраны, он не скалился и вел себя дружелюбно, остановившись на почтительном расстоянии, сел на четыре лапы и повернул голову набок. — Их жестоко убивают, сваливая на них все грехи.       Гидеон следил за действиями старших, пытаясь понять, как себя вести, но и они были в замешательстве: бежать или поздно? Волк один или где-то в тенях прячется вся стая? — Я Олкан. — Волк представился и по его морде пробежала тень и он сморщился. — С этого дня безродный, изгнанник и позор стаи, так что вы в безопасности, лисы.       Феликс с Хантером переглянулись, а понурый волк продолжил: — Тебе бы не стоило бродить так близко к стае, Феникс, — произнес он с еле скрываемым раздражением, но затем передумал: — Хотя уже все равно, думающих волков осталось не так много, а Люпис совсем выжил из ума.       Лисы не торопились уходить, навострив уши. И если взрослые ожидали засады, то Гидеон второй раз в жизни мог видеть волка так близко и им управляло обычное любопытство. Тот тем временем продолжал: — Подумать только, свалил все неудачи на ребенка! — Когти на лапах зверя впились в землю, а глаза будто налились яростью, став скорее красными, чем привычными желтыми. — И теперь решил, что если этот… шаман перегрызет глотку бедному волчонку, люди снова повтыкают деревья, забросив свое поле и перестанут приходить с псами и горячими палками, плюющимися железом.       Гидеон не выдержал и удивился вслух, так как думал, что поле стоит давно, чем вызвал укорительный взгляд со стороны отца и настороженный Хантера, по стойке которого было очевидно, что он очень напряжен и готов отбиваться от любой опасности до последней капли крови. — Конечно нет, лис. — Волк снова собрался и теперь не выглядел грозно. — Когда-то Лог находился среди непроходимого леса. Не то, что человек, даже рыжик не мог так близко подойти к нашему… — Нам пора, — Грубо оборвал его Феникс, услышав пренебрежительное «рыжик». — Мы и так задержались.       Хантер и Феникс уже направились в сторону, но заметили, что Гидеон медлит. Отец окрикнул лисенка и тот, будто выйдя из транса, заспешил к ним, озираясь на Олкана, который лишь хмыкнул, развернулся и пошел своей дорогой.       Находясь в пути, все трое молчали, обдумывая что-то свое. Но Гидеона обуревали самые разные эмоции, но больше всего он не понимал, почему ни у Феникса, ни у Хантера не возникло идеи помочь альбиносу-волчонку.       Лис не разбирался в жертвоприношениях, так как лисий Бог обладал хитростью, но никак не жестокостью и не требовал жертв в отличие от Вилкаса — жестокого Бога волчьей охоты, но точно осознавал одно: никто не заслуживает быть обвиненным только лишь из-за цвета меха. Но донести свою мысль до кого бы то ни было было невозможно: Феникса волновало только благополучие своей стаи, Хантер злорадствовал неудачам врагов, мать отказалась даже слушать Гидеона, узнав, где они были ночью, а Эмбер соглашалась, но, кажется, даже не слушала.       От безысходности Гид прогуливался вокруг нор, встречая рассвет и вдыхая странный запах, доносящийся с опушки, не в силах пойти и лечь спать, в том числе потому, что не хотел приближать день, когда всему племени придется покинуть насиженное место. Внезапно его слуха коснулся довольно близкий и уже знакомый вой. Лис забеспокоился: «Что это волкам понадобилось так близко к Норам?», но призыв остался без ответа. Зовущий был здесь один и любопытство в какой раз взяло верх над здравым смыслом. Выждав, пока одиночное завывание повторится, Гидеон с неожиданной для самого себя прытью, будто боясь опоздать, полупрыжками продвигался к опушке.       Деревья расступались, утреннее Солнце разгоняло не так давно появившийся туман и у кромки леса была явно видна темная фигура того самого волка, чьи глаза теперь снились Гидеону. Он остановился и стал пытаться обогнуть волка, но тот уже слышал его приближение и повернулся к лису, не проявляя признаков агрессии. — Ты пришел…       Гидеон опешил: «Так это его звали?», непонимающе смотря на волка, он не знал, что ответить и просто молчал, продолжая медленно, словно загипнотизировано приближаться к чужаку. — Взгляни. — Абель кивнул в сторону деревни.       Лис перевел взгляд и его шерсть встала дыбом. Крайних домов больше не было, на их месте зияло большое углубление, а горы свежевыкопанной земли высилась горой у другой части леса. Вся же опушка представляла собой изрытое поле, будто на нем искали пропитание несколько сотен кабанов. Несколько пахнущих людьми металлических чудовищ, которые, видимо, и оставляли эти следы, похожие на жутких зверей, отдыхали рядом. — Все меняется.       Гидеон удивленно посмотрел на волка, ожидая продолжения, но увидел как тот украдкой смахивает слезы, которые крупными бусинами падают с морды, смешиваясь с росой в траве. И тут лиса пробрало до дрожи осознанием: — Ты же Серый Ветер, — Глаза Гидеона округлились. — Это твою сестру собираются принести в жертву.       Абель отвернулся, лег и накрыл морду лапой, поскуливая и пряча проявление своих эмоций. Растерянный лис обошел его и нерешительно ткнулся носом в лапу на голове Абеля, не зная, как его поддержать. Но волку потребовалось всего несколько минут, чтобы взять себя в лапы и подняться, решительно выпрямляя голову и совсем не выглядя побитой собакой, как ранее. На морду вернулась презрительная к миру усмешка, но и взгляд, и немного сгорбленная поза выдавали в этом лишь неумелую маску безразличия. Абель прервал молчание первым. — Я хотел еще раз взглянуть на тебя. — А я уже подумал, что ты снова попытаешься отвести меня к своему отцу. — Удивляясь собственной смелости, выпалил Гидеон, следя внимательно за реакцией волка. — Хотел — отвел бы. — Сухо ответил Абель и внезапно бросился на лиса, подминая его под себя. — Видишь?       Гидеон притих, пытаясь понять, как волк оказался проворнее его и почему так быстро забилось сердце. Так и не найдя ответа, он выскользнул из-под волка, вновь отмечая размер зверя, в разы превосходящий его собственный и, вспоминая свой сон, совершенно не испытывал желания убегать от того, кто, кажется, одним укусом может перекусить его пополам.       Резкий скрежет отвлек двух животных от препирательств, они сразу же бросились вместе вглубь леса, успевая заметить, как жестяное чудище сдвинулось с места. Отбежав на безопасное по их мнению расстояние, они остановились перевести дух. Гидеон залюбовался переливами переменчивого света, проникающего сквозь кроны деревьев, гуляющими по топорщащемуся меху волка, шерсть которого начинала набирать густоту перед заморозками. Блуждая взглядом по мощному телу знакомого зверя, Гидеон напоролся на жесткий холодный взор Абеля, который внимательно следил за лисом, то ли оценивающе, то ли осуждающе. Встретившись глазами, Гидеон постарался улыбнуться, а Абель почему-то начал смотреть в сторону, делая вид, что заинтересовался притихшими птицами в ветвях. — Твоя сестра… — Вновь завел прерванную тему Гид. — Полнолуние завтра, — Абель вновь уперся взглядом в лиса, заставляя того ежиться от пристального внимания. — Друид подготавливает все для обряда. — Почему твой отец не помешает ему?       Абель поморщился и снова отвернулся, говоря в сторону: — Олкан считает, что отец выжил из ума, он попытался настоять хотя бы на изгнании, — Абель лег и вновь начал смотреть прямо на лисенка, заодно пытаясь разобраться, зачем он рассказывает все ему. — А в итоге уйти пришлось ему самому. Никогда вожаки не изгоняли своих поверенных.       Пока Гидеон пытался подобрать слова, чтобы поддержать волка, Абель рассказывал о расколе среди волков, часть из которых осуждала решение, но молчаливо принимала любое решение лидера стаи, сокрушался о поведении собственного брата, который был восхищен идеей казни сестры в отличие от самого Абеля, из-за чего Люпис Серый Ветер принял решение, что после его смерти вожаком станет именно Ульфред, а не знакомый лису волк, по праву рождения претендовавший на это звание.       Чутко ловя каждое слово, Гидеон продолжал украдкой любоваться мощным телом волка, начиная испытывать схожие чувства, как когда он оставался наедине с Хантером, но в разы сильнее и ярче. Поддавшись мимолетному искушению, Гид лег рядом с Абелем, чем вызвал непредвиденную реакцию: шерсть волка встала дыбом и он отстранился. Встал и отошел, стыдливо пряча гениталии за лапами. Теперь время смущаться пришло и лису, который не ожидал, что может стать причиной возбуждения существа другого вида, к тому же заклятого врага.       Неловкое молчание прервал требовательный вой, коснувшийся слуха двух зверей, начинающих чувствовать друг к другу иное влечение. — Меня потеряли, — Пряча растерянность за усмешкой, Абель небрежно повторил уже сказанную при прошлой встрече фразу, но уже с другой интонацией: — Мы с тобой еще встретимся, маленький рыжик!       Не успев ответить, что они сегодня покидают норы, Гидеон лишь проводил волка несчастным взглядом, чувствуя, будто упускает что-то важное.       Мелькнув сероватой молнией, отчасти грациозно, пусть и довольно грузно, волк с большой скоростью побежал на зов, органично вписываясь в лес, принимавший зверя как своего. А Гидеон, погруженный в собственные мысли, поплелся домой, уже слыша гомон лисиного сообщества, собиравшегося в долгий путь.