Манкируй реальностью

      Елена, склонив голову, смотрела исподлобья. Здоровой рукой она нервно сжимала одеяло на своей койке. Былой самоуверенности, живой дерзости во взгляде сейчас не найти. У неё изящные тонкие кисти, недружелюбный оттенок глаз и острый язык. По крайней мере, так было.       Сказки, которые ею же были созданы, как и свято воспеваемый Еленой бог, в несколько мгновений обрушились под гнётом жестокой реальности. Люди с желчью посмеются, едко скажут, что доигралась и сама виновата: стоило давно спуститься с небес на землю и беречь свои грёзы куда ответственнее, не упиваясь победой заранее. Так у костра все и смотрели с нескрываемым осуждением и неприкрытой ненавистью. По крайней мере, так всё воспринимало её сознание, принявшее оборонительную позицию.       Елена своим видом побитого жизнью ежа, демонстрирующего каждому свои острые иголки, старалась показать, что совершенно ни в ком не нуждается. Элдийка, по общественно мировому определению дьявольская, за короткий срок смогла выработать иммунитет к презрительному взгляду со стороны, делает вид, что от отчужденности совсем нет неприятной тяжести в груди, и заботится о марлийке со сломанной рукой с завидным терпением, пока ещё есть время. Всё, что Елене остаётся, — наблюдать. Как только истечёт время, самолёт будет готов к взлёту и элдийка, маячившая у её койки последние полчаса, уйдёт и с огромной вероятностью не вернётся обратно. Вопреки обидной язвительности, обращенной к каждому так, чтобы задеть поглубже и как можно сильнее, оставаться одной ей не хочется.       — Ты полетишь с ними? — неожиданно подаёт свой голос блондинка, стоило девушке коснуться её лба холодным компрессом. Тёмный взгляд, затуманенный от неожиданно начавшегося жара, бесцельно блуждал по лицу элдийки. Елене больно и муторно, хочется утешения, но сказать вслух мешает гордость и обида на весь мир. Этот же мир сейчас собирается забрать единственное, что у неё осталось.       — Да, — сдавленно и тихо отвечает девушка, не пытаясь избегать прямого ответа, но пытаясь избежать ответственности за то, что увидела в глазах визави — в них обрушалась последняя надежда. И Елена выглядит так, словно её только что предали. — Но когда я вернусь, то заберу тебя и увезу куда-нибудь далеко… хм, что ты думаешь насчёт домика в лесу, например? Там тихо…       Елена однозначно хотела повысить голос, однако на спор не хватало сил. Когда человек, к которому ты однозначно питаешь нежные чувства, отправляется на верную погибель и лживо уверенно, чтобы обнадежить, говорит в лицо о том, что вернётся, это заставляет чувствовать себя отвратительно безнадёжно.       — Ты не хочешь остаться со мной? — голос её звучит куда более подавленее, чем был, и она опускает глаза. Болит всё, что только можно: душа и тело. На протяжении долгого времени пребывания на Парадизе, того лёгкого времени, когда Елена улыбалась кокетливо, обмениваясь с Т/и игривыми взглядами, она не воспринимала ничего серьёзно, в том числе свои чувства, игнорируя их, считая, что всё было хорошо и с беззаботным отношением. Лёгкое время утекло, у Елены не осталось ничего, кроме тех чувств, к которым она ранее относилась пренебрежительно. Человек, который стал дороже всего на свете, теперь норовит исчезнуть.       — Конечно хочу, — девушка усаживается на кровать, нежно убрав челку с её измученного лица. Компресс съезжает с её лба из-за полусидячего положения, то и дело приходится поправлять. На её настроении играет эгоизм, однако марлийка пытается сдерживать резкие слова — переубедить не получится, она проклинает солдатское воспитание и честь, против которых ничего не может сделать, потому и хочется разве что плеваться желчью из-за собственного бессилия и метаться раненным зверем. — Но я должна полететь с ними, ты ведь понимаешь       Елена снова ощущает болезненный укол на уровне груди — она ёжится, насупившись пуще прежнего. Утомлённые глаза учащенно моргают, пытаясь не допустить своих слёз: она отчётливо ощущала ком в горле, созданный или от невысказанных слов горькой обиды к происходящему, или от несбывшихся мечт, которые она с огромным усердием лелеяла несколько лет.       — У меня хватило ума глупо прожить жизнь, — продолжает элдийка, снова поправив компресс на лбу Елены. Та неприязненно поморщилась, стараясь уйти от прикосновения, принимая его как попытку успокоения. — Так много сожалений и неисполненных желаний.       — Твоя самая большая глупость — это то, что ты влюбилась в такого человека, как я, — грубо отрезает Елена, стараясь огородиться от откровенных разговоров и не слушать монологи, больше похожие на исповедь перед неизбежной кончиной.       — Ты говоришь это, чтобы дискредитировать мои чувства. Очень мило с твоей стороны, — беззлобно посмеивается девушка.       — Нет, я дискредитирую саму себя, — Елену застаёт озноб; она нервно покусывает губы. Неспособность приобрести привычное для себя невозмутимое спокойствие, граничащее с безразличием, тоже давит, как и все непреодолимые обстоятельства, с которыми пришлось столкнуться.       Почти полностью пустая комната не создаёт особо положительной атмосферы, несмотря на аккуратность в интерьере и обшивке корабля. В подобных комнатах, почти лишённых человеческого вмешательства и обжитости, похожих скорее на быстрый эскиз и черновой вариант без доработки, сознание уходит в стремление избегать решения реальных проблем с помощью отречения от действительности. И время в этой комнате протекает эфемерно: час за часом, как песок сквозь пальцы, незаметно быстро.       Гордость, которая мешала принимать ей заботу полноценно, постепенно утихает. Проясняющийся рассудок, избавляющийся от непринятия мировой несправедливости, требует немедленных лапидарных действий, способных привести к желаемому результату.       Элдийка касается её здоровой руки, переплетая пальцы, что не уходит без внимания. Елена тяжело выдыхает, желая что-то сказать, но встречается с неспособностью выражения эмоций в устной форме — усталость физическая и моральная лишила ораторских качеств. Даже если сказать хочется о многом, будет ли это всё уместно именно сейчас? Элдийка меняет положение рук — подносит руку Елены к своим губам и оставляет поцелуй на костяшках пальцев.       Корабль совсем слабо покачивается. Сегодня на удивление хорошая погода, несмотря на ужасы, происходящие в мире.       Елена улыбается уголками губ: выглядит немного нервно и натянуто, нежели непринуждённо. Девушка тянет к её стану руки и обнимает. Заботливо, мягко, отчего Елена ластится к чужому теплу, впитывая все нежные касания и приободрительные поглаживания по спине. Блондинка обнимает в ответ крепко-крепко, стискивая в объятьях почти до хруста рёбер и шепчет на ухо тихое требование о возвращении.